Текст книги "Одна лишь ты"

Патрик удрученно кивнул:

– Ты, конечно, права, Дженни, но ведь мы любим друг друга… И если уж нам не суждено соединиться, так давай хотя бы продолжим совместную работу. Это единственное, что нам остается. Мы будем общаться, видеться друг с другом, сочинять мюзиклы. Это поможет нам не чувствовать себя одинокими и несчастными. Мы будем рядом: ты и я.

Такси подъехало к дому. Прежде чем выпустить Дженнифер, Патрик легко прикоснулся губами к ее щеке.

– Выздоравливай!

Улыбнувшись, она кивнула и молча направилась к дому. Открыв дверь, Дженнифер обернулась и помахала ему рукой.

Перед тем как заснуть, Мередит долго вспоминала сегодняшний вечер, овации зрителей, вызывавших ее на поклон бесчисленное количество раз, и радостно улыбалась. Сегодня у нее снова был счастливый день. Собственно, он мало чем отличался от предыдущих: с некоторых пор все дни были для Мередит счастливыми и прекрасными.

Все, о чем она мечтала долгие годы, осуществилось. Мередит О'Нил стала звездой Бродвея. Ее имя было у всех на слуху, Мередит постоянно приглашали на телевидение, у нее брали интервью, фотографии актрисы помещали в газетах и журналах. Толпы восторженных поклонников встречали Мередит перед началом спектакля, а поздно вечером терпеливо дожидались ее выхода из театра и просили автограф. Мередит была в центре общего внимания, она покорила Бродвей. Подающая надежды певица стала настоящей звездой. Ее почитали, ею восторгались, ей поклонялись. Мечты Мередит сбылись, и теперь реальность напоминала сладостный сон.

После премьеры их семья наконец переехала в просторную, удобную квартиру, из окон которой открывался дивный вид на Ист-Ривер. Обои, мебель, детали обстановки – все отвечало вкусу и желаниям Мередит. Ей доставляло удовольствие принимать гостей, и она с гордостью показывала им свое новое роскошное жилище.

Только одно огорчало: она стала меньше видеться с Лиссой, поскольку целые дни проводила в театре. Но даже в этом Мередит находила положительную сторону: Лисса стала по отношению к ней более внимательной и сердечной. Раньше, если родители были дома, девочка так и льнула к отцу. «Папочка сказал…», «Папочка сделал…» Теперь Лисса явно проявляла повышенный интерес к матери. Она гордилась ее успехами и постоянно говорила школьным друзьям, что ее мама – та самая Мередит О'Нил, звезда Бродвея!

Мередит одолевали поклонники, ей постоянно присылали корзины цветов и букеты, звонили по телефону и выражали восхищение, писали письма, признавались в любви, делали предложения руки и сердца.

Патрик искренне радовался успехам жены и тому, что она стала премьершей Бродвея. Дав когда-то Мередит обещание постоянно быть рядом с ней и поддерживать ее, он приходил на каждый дневной спектакль, а на вечерние иногда брал и Лиссу. После окончания спектакля они вместе отправлялись домой.

Вообще-то Мередит уже не нуждалась в опеке мужа. Привыкнув к своему новому положению, она не боялась выходить на сцену. Страх потерять голос исчез, но она предпочитала не сообщать Патрику об этом. Правда, Мередит несколько смущало опасение, как бы ее слава не затмила творческие достижения мужа. Ведь это Патрик сочинил для нее мюзикл, ставший хитом. Вместе с тем Мередит четко сознавала: если Патрик отдалится и перестанет постоянно присутствовать на ее спектаклях, очень скоро найдутся дамочки, желающие развлечь молодого привлекательного композитора, скрасить его одиночество и… увести из семьи. А допустить этого Мередит О'Нил не могла.

Глава 23

В субботу утром Патрик позвонил Дженнифер:

– Дженни, не хочешь ли сегодня днем посмотреть английскую комедию-фарс? Ее уже многие видели; говорят, весьма любопытно. Ну как?

– Я даже не знаю… Мне надо подумать, Патрик.

– Пожалуйста, Дженни, соглашайся! Прошу тебя!

– А Мередит пойдет?

– Нет, она сегодня занята весь день. А кроме того, ты же знаешь, с тех пор как Мередит стала примой, ее интересуют только те спектакли, в которых блистает она, – шутливо заметил Патрик.

Его голос звучал оживленно и непринужденно, но вместе с тем умоляюще. В сущности, Дженнифер не видела причин, препятствующих ей пойти в театр и посмотреть английскую комедию. Тони еще ранним утром отправился в офис, а у нее самой сегодня нет неотложных дел. Представив себе, как они с Патриком сидят рядом в театре и обмениваются впечатлениями, она почувствовала трепет удовольствия.

– А разве ты не должен остаться дома с Лиссой? – спросила Дженнифер.

– Лисса сегодня приглашена на день рождения к подруге, и перед театром я отвезу ее туда.

– Ладно, согласна. Мы с тобой идем в театр! – сказала Дженнифер, стараясь не выказывать особой радости.

Они договорились встретиться у входа. Патрик ждал Дженнифер в легком элегантном пальто с поясом и в шляпе. Он был так хорош собой, что у нее перехватило дыхание. Как она любила этого мужчину, как мечтала быть рядом с ним!

Увидев Дженнифер, Патрик радостно улыбнулся и приподнял шляпу.

– Хорошо, что ты согласилась прийти! – Он подошел к ней и поцеловал в щеку. – Я давно хотел посмотреть эту комедию вместе с тобой и обменяться впечатлениями.

– Я тоже слышала о ней. Надеюсь, она действительно смешная и остроумная. – Оглядев Патрика, Дженнифер заметила: – Ты легко одет, не по погоде. Сейчас январь, а на тебе легкое демисезонное пальто.

– Когда я вижу тебя, у меня в душе расцветает весна. – Он обнял Дженнифер за плечи.

Они вошли в театр и сели в первый ряд бельэтажа.

– Может, надо было купить билеты поближе? – спросил Патрик.

– Нет, отсюда очень хорошо видна вся сцена и даже оркестровая яма. Мне нравится такой широкий обзор.

– Когда сидишь очень близко, то ощущаешь ненатуральность происходящего. Понимаешь, что перед тобой лишь разыгрывается спектакль. А когда находишься поодаль, кажется, будто наблюдаешь за реальной жизнью и участвуешь в ней.

– Точно! – согласилась Дженнифер, и они с Патриком обменялись понимающими взглядами.

– Дженни, мне так хорошо с тобой. Ты – единственная, кто меня понимает. Господи, как несправедлива судьба!..

– Патрик, мы с тобой обо всем договорились и все решили, – прервала его Дженнифер. – И давай больше не возвращаться к этой теме.

– Это ты решила, а не я! Даже если мы с тобой остались только друзьями, я имею право выразить свои чувства.

Он ласково провел рукой по волосам Дженнифер. Ее захлестнула горячая волна. Как ей хотелось броситься к Патрику в объятия! Но она, поцеловав его в щеку, отстранилась.

Пьеса, которую многие называли забавной и советовали посмотреть, оказалась бездарной, скучной, безвкусной и даже грубой. Претензии на эротическую комедию не оправдались, поскольку режиссер и автор явно не поняли сути жанра. По сцене с убогими декорациями бегали женщины в нижнем белье, громко переговаривались хриплыми голосами, кривлялись и отпускали сальные шуточки. Мужчины-актеры тоже были им под стать: произнося плохо выученные реплики, они то и дело теряли детали своего туалета, что, видимо, по замыслу авторов, должно было выглядеть смешно и эротично.

Когда после спектакля открылась боковая кулиса и на сцену вышел самодовольный автор, умудренные опытом Дженнифер и Патрик сразу заметили беспорядок, царящий за сценой: сваленные в кучу декорации, груды тряпья, детали реквизита…

Патрик и Дженнифер переглянулись и засмеялись. Уж они-то знали: если за сценой нет порядка, то ожидать его на сцене и надеяться на профессиональную игру актеров тем более не приходится!

Покинув театр, они медленно пошли по улице.

– Ну и фарс! Ну и комедия! – повторяла Дженнифер, давясь от смеха. – А какая изысканная эротика!

– Все так тонко, элегантно, чувственно! – вторил ей Патрик.

Дойдя до Сорок седьмой улицы, они остановились. Патрик обнял Дженнифер и крепко прижал к себе. Она вздрогнула, и ее веселый смех резко оборвался.

– Патрик, прошу тебя… Не надо.

Он изобразил удивление.

– Досточтимая леди, я всего лишь помогаю вам избавиться от нервного смеха! О, вижу, вам уже лучше!

Патрик отпустил Дженнифер, и они снова двинулись дальше. Возле кафе «Уэст-Бэнк» Патрик нерешительно взглянул на Дженнифер:

– Зайдем?

Она кивнула. В кафе, обсуждая увиденное, они пришли к выводу, что бездарные пьесы тоже следует смотреть. Это позволяет понять недостатки и просчеты своих постановок и порой помогает решить сценические проблемы. Поговорив о комедии, они перешли к недавним событиям.

– Дженни, а помнишь, как однажды во время представления нашего мюзикла в Бостоне рухнула боковая декорация? В тот самый момент, когда неотразимый Раф так проникновенно исполнял свою романтическую арию? – Патрик засмеялся.

– Конечно, помню. А ты помнишь, как много лет назад на нашем с тобой спектакле «Любите друг друга, а не воюйте!» Бетси так закружилась в танце, что рухнула в оркестровую яму?

– И упала прямо на барабан!

Они снова рассмеялись. Дженнифер, прижав руки к груди, умоляюще пробормотала:

– Патрик, хватит смеяться, у меня сейчас начнется истерика!

– Веселый, здоровый смех излечивает от всех болезней!

И тут из проигрывателя-автомата донеслась хорошо знакомая, нежная, проникновенная музыка – вступление к зонгу из спектакля «Елена! Елена!» «Одна лишь ты…» – Дженнифер встрепенулась, Патрик накрыл ладонью ее руку.

– Дженни, это судьба, – тихо и серьезно промолвил он. Она убрала руку и посмотрела на часы.

– Уже пять часов, мне пора домой. – Взглянув на счет, Дженнифер сказала: – Позволь мне заплатить, ведь ты покупал театральные билеты.

– Перестань, Дженни! О чем ты говоришь!

Выйдя на улицу, они посмотрели друг на друга.

– Я чудесно провела время, – искренне проговорила Дженнифер. – Спасибо, Патрик!

Он положил руки ей на плечи.

– Дженни, я скучаю по тебе.

– Я… я тоже очень по тебе скучаю, Патрик.

– Так, может быть…

– Нет, Патрик, прошу тебя, не надо… Мы договорились!

Остановилось такси, Патрик помог Дженнифер сесть и закрыл дверцу. Машина тронулась с места, и Патрик провожал ее печальным взглядом до тех пор, пока она не превратилась в крохотную темную точку, а потом и вовсе исчезла.

В День святого Валентина чета Латтиморов устроила в своих новых апартаментах грандиозный прием. Было приглашено свыше двухсот гостей: актеры Бродвея, известные политические и общественные деятели, люди искусства, и среди них такие знаменитости, как Мэри Тайлер Мур, Михаил Барышников, Беверли Силлс[7]7
  Певица, директор Городской оперы Нью-Йорка.


[Закрыть], Бетти Комден, Адольф Грин, Оскар де ла Рента и Анджела Лансбери.

Чета де Пальма долго и тщательно готовилась к этому приему, и Тони, к удивлению Дженнифер, даже сам выбрал для нее наряд: элегантную шелковую серую блузку с высоким воротом-стойкой, длинную, до пола, черную атласную юбку и черные атласные туфли-лодочки.

Хозяйка дома, Мередит О'Нил, встретила гостей в черном платье. На открытых плечах сверкали две тонкие бретельки-полоски из горного хрусталя. Мередит была очаровательна, любезна, весела. Она очень приветливо и дружелюбно разговаривала с Дженнифер и всячески выказывала ей расположение. Дженнифер отвечала ей тем же, хотя испытывала смущение, чувствуя себя виноватой перед Мередит. Она не могла убить в себе любовь к Патрику. Украдкой бросая на него быстрые взгляды, она понимала, что сходит с ума от любви к этому мужчине.

Патрик и Дженнифер старалась держаться подальше друг от друга, однако гости выражали желание побеседовать с соавторами знаменитого мюзикла, задать им вопросы. Избежать этого не удалось, поэтому Патрик и Дженнифер были вынуждены, став рядом, удовлетворить любопытство гостей.

Когда на мгновение их оставили в покое, Патрик незаметно коснулся руки Дженнифер.

– Пожалуйста, не уходи. Побудь немного со мной.

– А что подумают люди?

– Если они увидят, что мы с тобой демонстративно избегаем друг друга, тогда у них и появятся вопросы. Мы же соавторы, значит, должны находиться рядом и непринужденно разговаривать.

– Наверное, ты прав, но я боюсь дать повод для сплетен. Дженнифер хотела отойти от Патрика, но он удержал ее.

– Дженни, сегодня День святого Валентина. – Он посмотрел ей в глаза. – Это день всех влюбленных, а значит, и мой. Я люблю тебя, очень люблю.

– И я тебя очень люблю, – еле слышно сказала она. – Но… – И, оборвав себя на полуслове, направилась к группе гостей.

Больше они в этот вечер не разговаривали. Но Дженнифер и не пыталась продолжить общение, потому что Мередит не отпускала от себя мужа ни на минуту. Более того, она демонстративно обнимала Патрика и так настойчиво целовала, что иногда гости даже хлопали ей и подбадривали соответствующими восклицаниями. Патрик выглядел смущенным и растерянным, а Мередит удовлетворенно улыбалась и торжествующе поглядывала на присутствующих. Дженнифер не знала, куда деть глаза и как реагировать на столь вызывающее поведение Мередит.

После этого приема Дженнифер в течение двух недель не появлялась в музыкальной студии Патрика, хотя им необходимо было встретиться и обсудить вопросы, связанные с постановкой нового мюзикла. Прием, устроенный в новых апартаментах Латтиморов, особенно поведение хозяйки, произвели на Дженнифер удручающе-тягостное впечатление.

Настроение у нее упало, работа над либретто продвигалась плохо, вдохновение, казалось, иссякло. Тони много часов проводил в офисе, вечерами часто задерживался, встречаясь с клиентами и деловыми партнерами, и Дженнифер чувствовала себя очень одинокой. Она бесцельно бродила по огромной квартире и печально вздыхала.

Однажды в конце февраля Тони вернулся домой около восьми вечера. Дженнифер, обрадовавшись, поспешила ему навстречу. Они обнялись, расцеловались, и Тони, улыбнувшись, спросил:

– Как прошел день, дорогая?

– Нормально, – пожала плечами Дженнифер.

А что еще сказать мужу? Что у нее плохое настроение, она скучает, тоскует, томится от одиночества? Как объяснить причину всего этого?

Каждый вечер перед ужином супруги по-прежнему выпивали по бокалу шампанского в память об умершей Мелиссе, но сегодня решили заменить его вином, поскольку днем Тони выпил несколько коктейлей на встрече с клиентами. Они подняли бокалы и пригубили напиток. Тони вдруг сказал:

– Знаешь, дорогая, я сегодня разговаривал с одним своим знакомым. У них с женой тоже были проблемы. Несколько лет им не удавалось завести детей, но после того, как жена моего знакомого начала принимать какие-то новые, очень эффективные препараты, у них через год родилась двойня. Может, тебе тоже стоит попробовать?

– Раньше я принимала таблетки, но они не только не помогли мне, а, напротив, ухудшили самочувствие, – возразила Дженнифер.

– И все-таки подумай об этом, дорогая. Эти препараты – весьма эффективные.

– Хорошо, подумаю.

Когда была жива Мелисса, они чувствовали себя очень счастливыми. Им было хорошо вместе, они любили друг друга… А сейчас? Изменится ли что-то в их отношениях с Тони, если у них снова появится ребенок? Теперь Дженнифер сомневалась в этом.

– А потом тебе надо будет показаться врачу, дорогая.

– Хорошо, Тони.

За ужином он подробно рассказал жене о трудностях с итальянской фирмой, с которой подписал контракт на оформление интерьера в мужских отделах бутиков в Риме и Милане.

– Я все больше убеждаюсь в том, что с американцами проще и выгоднее иметь дело, чем с моими соотечественниками.

– Почему?

– Они… Как бы точнее выразиться? Они легче приспосабливаются к новым веяниям и направлениям, более восприимчивы.

– То есть более гибкие?

– Вот именно! А мои соотечественники… консерваторы, привыкли во всем следовать раз и навсегда заведенным правилам. – Тони тяжело вздохнул. – Я должен съездить в Италию на две-три недели. Конечно, не хочется оставлять тебя одну, дорогая, но я утешаюсь тем, что сейчас ты загружена работой и тебе некогда скучать.

Дженнифер задумчиво взглянула на мужа.

– Когда ты собираешься уехать?

– Недели через две. По пути в Италию остановлюсь на несколько дней в Париже и в Лондоне.

– Тони, я поеду с тобой! – вдруг заявила Дженнифер.

Он нахмурился и, помолчав, неуверенно проговорил:

– Хочешь поехать? Но, дорогая, это сугубо деловая поездка, и у меня не будет ни минуты свободного времени. А как же твоя работа?

– Эта поездка мне необходима, Тони! В Лондоне я занялась бы изучением периода Реставрации. Это поможет мне написать либретто.

Дженнифер говорила бодро и оживленно, однако казалось, что она убеждает в необходимости поездки не мужа, а себя.

Мысль, что на три недели она останется одна, приводила Дженнифер в отчаяние. Когда муж был дома, это хоть как-то отвлекало ее, и она забывала о Патрике, работая и занимаясь домашними делами. Но если Тони уедет…

– Так ты не возражаешь? – спросила Дженнифер.

– Конечно, нет, дорогая, – не слишком уверенно отозвался Тони. – Просто… все это неожиданно. – Он смущенно посмотрел на жену.

Дженнифер кивнула. Ничего странного. Тони растерялся, услышав ее просьбу. Она же постоянно говорит ему, что много работает, вот муж и удивился. Главное, что Тони не отказал ей и через две недели Дженнифер покинет Нью-Йорк. Лучше тосковать по Патрику, находясь вдали от него, чем каждый день мучиться и страдать в его присутствии. Может, разлука излечит ее от любви?

Поздно вечером, когда Дженнифер легла спать, Тони тихо встал с постели, налил бренди, сел на диван, закурил и начал мысленно ругать себя за допущенную им непростительную оплошность. Какого черта он за ужином рассказал жене о намечающейся поездке в Европу? Ведь, планируя путешествие, решил, что сообщит о нем Дженнифер в последний момент. Очевидно, он поступил так необдуманно потому, что был абсолютно уверен: жена не захочет сопровождать его. В последние месяцы она много и напряженно работала и ни разу не попросила Тони взять ее в какую-нибудь поездку. А он совершил их немало!

Женщины… Как они все-таки непредсказуемы! Тони самоуверенно полагал, что хорошо знает их и способен предвидеть любые реакции. Но нет, сегодня вечером его собственная жена за Одну минуту доказала ему, что постичь женскую логику не может даже опытный мужчина. Она, видите ли, пожелала сопровождать его в Европу!

Но в сущности, ничего страшного не произошло. Тони все уладит и разрешит ситуацию. Главное – другое: после возобновления связи с Деброй его жизнь стала интереснее, насыщеннее, ярче. К тому же эта связь никоим образом не повлияла на отношения с женой. Семейная жизнь не дала трещину, не стала казаться скучной и однообразной. Напротив, он питал к жене все более нежные чувства. Мало того, связь с Деброй положительно сказалась и на сексуальных отношениях Тони с женой. Вот, например, сегодня днем он два раза занимался любовью с Деброй. Казалось бы, у него не останется сил на Дженнифер. Однако силы остались, и жена заснула в прекрасном настроении!

Может быть, если Дженнифер начнет принимать те чудодейственные, как уверял его знакомый, таблетки, в их семье снова появится ребенок? Хотелось бы надеяться. Что ж, будущее покажет.

А ситуацию с поездкой в Европу необходимо уладить в самое ближайшее время. Надо деликатно убедить Дженнифер в том, что ей лучше остаться в Нью-Йорке и сочинять либретто к мюзиклу. Ведь Тони обещал взять с собой в Европу красотку Дебру Диллон!

Глава 24

После грандиозного приема, устроенного в День святого Валентина, Мередит постоянно пребывала в дурном расположении духа, злилась на себя и сердилась на мужа.

– По-твоему, я не могу на людях поцеловать тебя? – выговаривала Мередит мужу, как только разошлись гости. – Что плохого и стыдного в том, если жена любит мужа? Почему я должна скрывать свои чувства?

– Мередит, перестань кричать! – Патрик поморщился. – Ничего плохого в этом нет, но работать на публику надо на сцене, а не перед гостями. Ты вела себя вызывающе.

– А ты… ты… – Мередит задохнулась от возмущения. – Ты – черствый, неблагодарный человек! Да если хочешь знать, одна моя благосклонная улыбка осчастливила бы десятки, сотни мужчин! Да они умерли бы от восторга, если бы я поцеловала их! А ты…

На лице Патрика появилось виноватое выражение.

– Ладно, дорогая, прости. Давай обо всем забудем. Не надо так расстраиваться.

– А что ты мне предлагаешь? Радоваться? Прыгать от счастья, когда мой муж стыдится моей любви?

– Мередит, не преувеличивай, пожалуйста! И извини, если я обидел тебя. Давай ложиться спать, уже поздно.

Мередит презрительно хмыкнула. Нет, спать она сегодня ляжет в гостиной, на диване. Пусть это послужит Патрику хорошим уроком. А впрочем, не следует обострять ситуацию: если она начнет открыто пренебрегать супружескими обязанностями, муж легко утешится на стороне. И хороший урок получит она, а не он.

И Мередит легла в супружескую постель, но демонстративно отодвинулась к стене. Вскоре она забылась тревожным, беспокойным сном. Почему-то во сне она видела отца, с которым не общалась много лет и даже не знала, жив ли он.

Утром она проснулась раздраженная, невыспавшаяся, разбитая, однако придвинулась к мужу и обняла его. Он крепко спал, и Мередит, чтобы разбудить Патрика, начала настойчиво целовать и ласкать его. Наконец муж отреагировал должным образом, и они занялись любовью.

Казалось, размолвки удалось избежать. В последние дни Патрик был внимателен и нежен, но настроение Мередит не улучшалось, и какая-то смутная тревога поселилась в душе.

«Что-то с ним происходит! – взволнованно думала Мередит. – Что-то происходит…»

А вот что именно – предстояло выяснить. И чем скорее, тем лучше.

Патрик был угнетен. Все валилось из рук, и казалось, впереди нет никакого просвета. Он снова и снова вспоминал прием, на котором Мередит вела себя так вызывающе, и раздражался, мысленно ругая и ее, и себя. Зачем он поддался на провокационное поведение жены и позволил ей при гостях, а главное – при Дженнифер, демонстративно целовать себя и ласкать? Да, Мередит – его жена и любит его, в этом нет сомнений, но соблюдать правила приличия она обязана. К тому же Мередит – красавица, а теперь еще стала знаменитостью. Конечно, любой мужчина, окажись он на месте Патрика, был бы счастлив получить ее поцелуй. Любой мужчина, но… не Патрик.

Господи, какая странная, гнетущая и безнадежная ситуация! Мередит любит мужа, зависит от него, и Патрик поклялся до конца своих дней быть рядом с ней. Но как продолжать жить вместе и делать вид, будто ничего не происходит, когда сердце разрывается от любви к Дженнифер? Признаться Мередит, что он безумно влюблен в другую женщину? Нелепо, исключено. Все осложняется еще и тем, что Патрик очень любит свою дочь.

Чувство вины перед женой и дочерью угнетало Патрика. Особую неловкость он испытывал после близости с женой. Ведь каждый раз, сжимая ее в объятиях, Патрик закрывал глаза и видел Дженнифер. Это ее, а не жену он целовал, обнимал, шептал ей ласковые слова.

Господи, как все запутанно, сложно. Работа над новым спектаклем продвигается медленно, трудно, и с Дженнифер они не видятся уже две недели. Когда они разговаривают по телефону, она сухим, бесцветным голосом сообщает, что в данный момент ей лучше и удобнее работать дома и пока нет необходимости встречаться у него в студии. Но он-то прекрасно понимает, что Дженнифер избегает его, а ее объяснения – лишь отговорки.

После каждого, такого короткого, телефонного разговора с Дженнифер его охватывало отчаяние, и иногда казалось, что, если все-таки Дженнифер придет к нему в студию, он не совладает со своими чувствами.

Вот она поднимается по лестнице, Патрик встречает ее, проводит в комнату. А дальше… Посмотрит ей в лицо, и их взгляды встретятся. Он прижмет Дженнифер к себе, жадно вдохнет аромат ее шелковистой кожи и больше никогда ее от себя не отпустит. А там – будь что будет!

– Ты уезжаешь на три недели в Европу? – Голос Патрика в телефонной трубке звучал растерянно. – А как же либретто?

Дженнифер помолчала, пытаясь справиться с волнением, а потом ответила:

– У Тони намечен очень плотный и напряженный график, так что у меня будет много свободного времени, и я продолжу работу над либретто. Кроме того, мне необходимо посетить Британский музей и посмотреть там материалы, связанные с периодом Реставрации.

Слушая Дженнифер, Патрик уныло думал о том, что причины ее отъезда в Европу звучат, в общем, вполне убедительно. Что ж, муж Дженнифер – крупный бизнесмен, и она должна сопровождать его в деловых поездках. Да и материалы Британского музея действительно помогут ей написать либретто.

– А какие у тебя новости? – спросила Дженнифер. – Как продвигается работа?

– По-разному. Кое-какие фрагменты я уже сочинил, но чтобы понять, как писать дальше, мне необходимо встретиться с тобой и дать их тебе прослушать, Дженни. Ты успеешь до отъезда прийти ко мне в студию?

На другом конце провода воцарилось долгое молчание, потом послышался вздох, и Дженнифер ответила:

– Да, я приду, Патрик. Когда тебе удобно?

– В любое время!

Повесив трубку, Дженнифер долго сидела перед телефонным аппаратом и пыталась привести в порядок смятенные мысли. Ей действительно необходимо встретиться с Патриком и вместе поработать. Он покажет ей свои сочинения, а она ему – отрывки из будущего либретто. Ведь они – соавторы, значит, должны работать в постоянном контакте друг с другом. Да и как уехать на три недели из Нью-Йорка, не повидавшись с Патриком?

День выдался холодный, сырой, промозглый, и Дженнифер, собираясь к Патрику, надела фланелевые брюки и толстый джемпер ручной вязки. Когда она поднималась по лестнице на последний этаж, где располагалась музыкальная студия, ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, выскочит из груди.

Патрик встретил Дженнифер возле двери и сразу же повел в студию. От волнения он даже забыл помочь ей снять пальто, и она сделала это сама. Патрик сел за рояль, начал играть, а Дженнифер стояла рядом с ним.

– Ну, как тебе? – спросил Патрик.

– В общем… неплохо. Но по-моему, не хватает живости, энергии. Мелодия… скучновата, однообразна. Может, мне не следовало говорить тебе этого? – вдруг спохватилась она.

– Напротив, Дженни, твое мнение для меня очень важно. Кроме того, ты – автор либретто, и если тебе не по душе моя музыка, то и твои стихи могут получиться бесцветными. Я внесу необходимые изменения и потом покажу тебе. А как твои успехи?

Дженнифер достала из папки листы с написанным текстом, и они с Патриком начали обсуждение. Но работа двигалась медленно и без вдохновения. Ни в Патрике, ни в Дженнифер не было азарта, легкости; интересные идеи не приходили в голову, они не спорили, как раньше.

Через час Патрик смущенно посмотрел на Дженнифер:

– Что-то у меня ничего не получается, Дженни. То ли день сегодня выдался плохой, то ли я уже устал. И скажу тебе честно: мысль о том, что я не увижу тебя три недели, меня крайне угнетает. Дженни, зачем ты уезжаешь?

– Патрик, пожалуйста, не надо. Мы же с тобой договорились…

– У меня разболелась голова. – Патрик приложил ладонь ко лбу. – Пойду приму аспирин.

Он направился в ванную комнату, а Дженнифер надела пальто. Да, день сегодня оказался непродуктивным, и виной тому не погода, не усталость, а они сами. Дженнифер и Патрик. Как она, например, может сочинять хорошие тексты, когда се мысли заняты одним лишь Патриком и в его присутствии она думает только о нем? О том, что безумно любит этого мужчину, но им не суждено быть вместе.

Патрик вышел из ванной комнаты и, увидев, что Дженнифер собирается уходить, пошел проводить ее. Они спустились этажом ниже и уже начали прощаться, как вдруг из соседней квартиры появилась молодая женщина и горячо заговорила:

– Простите, пожалуйста, я – ваша соседка. Меня зовут Пенни. Вы не могли бы оказать мне любезность? Я должна минут на десять отлучиться – сходить в банк и получить деньги. Не присмотрите ли за моим маленьким сыном? Он простужен, и мне не хотелось бы брать его с собой на улицу. А если я не получу деньги, то не на что будет купить продукты и приготовить ужин. Пожалуйста, очень вас прошу!

Патрик и Дженнифер молча переглянулись. По виду юной женщины они догадались, что она мать-одиночка.

– Хорошо, мы посидим с вашим малышом, – сказал Патрик. – Идите в банк и в магазин.

– Большое спасибо! – воскликнула Пенни. – Вы так любезны! Пожалуйста, заходите ко мне!

Дженнифер и Патрик прошли в квартиру, а Пенни, схватив сумку, побежала вниз по лестнице.

– Патрик, мне вообще-то надо домой, – неуверенно проговорила Дженнифер. – Как ты думаешь, Пенни скоро вернется?

– Она же сказала: через десять минут.

Дженнифер пожала плечами, и они направились в кухню, соединенную проходом с гостиной. Квартира Пенни была обставлена скромно. Не оставляло сомнений, что здесь живет одинокая женщина с ребенком. Впрочем, кое-какие детали обстановки указывали на то, что хозяйка по мере сил старается придать своему жилищу уют. В гостиной стояли два удобных, почти новых кресла, а на стене в кухне висел маленький пушистый индийский ковер. В гостиной, в детской кроватке, лежал ребенок месяцев девяти-десяти.

Дженнифер расстегнула пальто, распахнула его и села возле кухонного стола. Патрик подошел к ней и, указав в сторону гостиной, сказал:

– По-моему, нашей новой знакомой нелегко живется.

– Ты когда-нибудь видел ее прежде?

– Да, несколько раз, мельком. Она возвращалась с ребенком с прогулки.

Расположившись напротив Дженнифер, Патрик машинально забарабанил пальцами по столу. Взглянув на его длинные тонкие музыкальные пальцы, Дженнифер вздохнула и опустила голову. Какие красивые у Патрика руки! Как она мечтает снова ощутить их прикосновение, почувствовать тепло и ласку…

Из гостиной донесся плач ребенка. Патрик встал и пошел туда. Дженнифер последовала за ним. Остановившись в дверном проеме, она увидела, как Патрик вынул ребенка из кроватки и взял на руки. Лицо мальчика выразило удивление, но плакать он тотчас же перестал.

– Вот и хорошо, вот и молодец, – ласково сказал Патрик. – Скоро придет твоя мама, не волнуйся. Улыбнись, малыш! Замечательно… А теперь давай спать.

Положив мальчика в кроватку, Патрик обернулся к Дженнифер. Наблюдая за тем, как бережно и ласково он обращается с чужим ребенком, Дженнифер не сдержала слез. Вот если бы у них с Патриком был ребенок. Их сын…

– Дженни, почему ты плачешь? – взволнованно спросил Патрик. – Дженни…

Он подошел к ней и порывисто обнял. Она уткнулась лицом в его плечо, и слезы хлынули из ее глаз.

– Дженни, любимая, успокойся, – ласково говорил Патрик, гладя ее по голове. – Прошу тебя, успокойся, все будет хорошо, любимая.

Дженнифер тихо всхлипывала, а Патрик продолжал:

– Я мечтаю о том, чтобы у нас с тобой был ребенок, Дженни… Это было бы так чудесно.

Она подняла голову и взглянула ему в лицо.

– Что же нам делать? Мы не можем, не должны быть вместе. Эта мысль приводит меня в отчаяние, я думаю только о тебе. О нас с тобой. Хотя знаю, что мы не имеем права причинять боль близким нам людям.