Электронная библиотека » Джеймс Блиш » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Засеянные звезды"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 14:25


Автор книги: Джеймс Блиш


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Джеймс Блиш
Засеянные звезды

КНИГА ПЕРВАЯ. ПРОГРАММА «СЕМЯ»

1

Двигатели корабля загудели вновь, но Свени не заметил перемены. Когда из настенного динамика донесся голос Майклджона, Свени все еще лежал, пристегнутый к койке, упиваясь безмятежным спокойствием, какого никогда не испытывал раньше и какое, вероятно, не смог бы описать даже самому себе. Хотя пульс не пропал, во всем остальном он мало отличался от мертвого. Понадобилось несколько минут, чтобы он отозвался на призыв капитана:

– Свени, ты меня слышишь? У тебя… все в порядке?

Эта запинка заставила Свени усмехнуться. С точки зрения Майклджона и прочих непосвященных, Свени совсем не был в порядке. В сущности, он был мертв. Не зря же его поместили в, изолированную кабину с отдельным воздушным шлюзом для выхода из корабля. Да и тон Майклджона – таким тоном не обращаются к человеку, а только к существу, которое нужно держать в особом, надежно запертом помещении, скорее защищающем Вселенную от его содержимого, чем наоборот.

– Конечно, я в норме, – отозвался Свени, отстегивая ремень и садясь на койке. Он проверил показания термометра: все те же 90 градусов выше нуля – средняя температура на поверхности Ганимеда, третьего спутника Юпитера. – Просто задремал. Что случилось?

– Вывожу корабль на орбиту. Сейчас мы примерно в тысяче миль от Ганимеда. Я подумал, не захочешь ли ты взглянуть на него.

– Еще бы. Спасибо, Майки.

– Да… – донеслось из динамика, – потом нам нужно будет поговорить.

Свени ухватился за поручень и ловко подтянулся прямо к крохотному иллюминатору – единственному в каюте. Для существа, чей организм с самого рождения приспособлен лишь к одной шестой гравитации Земли, невесомость была допустимой крайностью, ведь и сам он был допустимой крайностью.

Свени выглянул наружу без особого интереса: он в точности знал, что ему предстоит увидеть, по фотографиям, картам и телезаписям. Сколько раз дома, на Луне, и еще на Марсе он наблюдал в телескоп это огромное овальное пятно – Трезубец Нептуна. Так его назвали первые исследователи пространства вокруг Юпитера, потому что на старой карте Хови оно обозначено греческой буквой «пси». Имя выбрали удачно: выяснилось, что это глубокое море, расширяющееся к востоку, где оно занимает пространство от 120 до 165 градуса долготы и от 10 до 36 градуса северной широты. Конечно, если можно назвать морем толщи льда каменной твердости, покрытого трехметровым слоем минеральной пыли.

К востоку от Трезубца до самого полюса тянется Впадина – сотрясаемая обвалами долина, которая переползает через полюс в другое полушарие и становится все шире, по мере того как спускается ниже, к югу. (Ниже – потому, что для пилотов и астрономов «верх» там, где север). Ни на одной другой планете нет ничего подобного. Хотя из космоса, если подходить к Ганимеду по сто восьмидесятому меридиану, она напоминает Большой Сырт на Марсе. Однако это обманчивое сходство. Большой Сырт – самая приятная местность на Марсе, а Впадина – она и есть Впадина.

На восточной границе этого грандиозного каменного шрама вздыбилась безымянная гора высотой в три километра. На карте Хови она отмечена буквой «пи». Ее легко можно различить с Луны в хороший телескоп. Когда через долготу Впадины проходила линия терминатора, вершина горы сверкала в темноте, как маленькая звезда.

От подошвы горы к Впадине отходило полкообразное плоскогорье, почти отвесно обрывавшееся, – удивительное явление в мире, где не встретишь других феноменов тектонической складчатости. На этой полке и обитали адаптанты.

Свени довольно долго смотрел вниз на вершину, сверкающую под солнечными лучами. Странно – почему он ничего не испытывает? Ни волнения в предчувствии встречи с себе подобными, ни тревоги, ни даже страха. После двухмесячного затворничества в каюте-барокамере должна казаться благом любая перемена обстановки, а он по-прежнему был погружен в безмятежное спокойствие. И лишь гора вызвала у него мимолетное любопытство, гора, обозначенная буквой «пи» на карте Хови. Свени перевел взгляд на Юпитер. Дико расцвеченный чудовищной величины шар висел в каких-то шестистах тысячах миль от него. Живописно, но что ему до того?

– Майки? – позвал он, заставив себя снова посмотреть на Впадину.

– Я тут, Свени. Как тебе вид?

– Похоже на рельефную карту. Ничего особенного. Где вы меня высадите?

– Думаю, особого выбора у нас нет, – голос Майклджона зазвучал увереннее. – Только на большое плато, больше некуда. Хови обозначил его «эйч».

Свени с легким отвращением осмотрел темный овал. Ни одного укрытия – как в центре моря Кризисов на Луне. Он поделился опасениями с собеседником.

– Ничего не поделаешь, – спокойно ответил Майклджон.

Корректирующие двигатели дали несколько импульсов. К Свени на секунду возвратился вес, но исчез прежде, чем его успело швырнуть в сторону. Корабль вышел на орбиту. Свени не мог определить, останется ли корабль висеть над той точкой, где он находится сейчас, или будет перемещаться над Ганимедом. Но спрашивать не стал. Чем меньше он знает, тем лучше.

– Да, падать придется долго, – пробормотал он. – И атмосфера здесь не самая плотная в системе. Нужно, чтобы я упал где-то у горы. Не хочу потом ползти две сотни миль через все плато.

– Если ты опустишься чересчур близко у горы, – возразил Майклджон, – они смогут запросто засечь парашют. Может быть, лучше выпустить тебя во Впадину? Там столько валунов, трещин и прочего хлама, что радары окажутся совершенно беспомощными. У них не будет ни единого шанса засечь такую мошку, как человек на парашюте.

– Нет уж, спасибо. Остается еще оптическое наблюдение, а фольгу парашюта даже адаптанты не спутают с обломком скалы. Нужно высаживаться на другом склоне. Там я буду одновременно и в радарной, и в оптической тени. Кроме того, как я смогу выбраться из Впадины? Не зря ведь они установили станцию слежения на краю обрыва.

– Это верно, – согласился Майклджон. – Так, катапульта уже нацелена. Иду одеваться. Встретимся снаружи, на корпусе.

– Ясно. Только скажи, что вы собираетесь делать, пока меня не будет. Чтобы в случае чего не свистел впустую, вызывая вас.

Послышался металлический стук – открывали отсек скафандров Свени. Он уже надел крепежные ремни парашютов. Чтобы натянуть респиратор и ларингофоны, потребовалось всего десять секунд. Больше Свени ничего не требовалось для защиты от среды, в которой человек мгновенно бы погиб, не будь на нем скафандра.

– Я останусь здесь на триста дней. Все системы, кроме самых необходимых, будут отключены, – произнес голос Майклджона откуда-то издалека. – Предполагается, что ты к тому времени уже как следует изучишь обстановку и познакомишься с колонистами. Я буду готов в любую минуту принять сообщение на условленной частоте. Тебе нужно послать лишь оговоренный набор букв. Я введу сообщение в компьютер, тот выдаст инструкции, и я поступлю в соответствии с ними. Если через триста дней от тебя не будет вестей, я помолюсь за душу бедняги Свени и отправлюсь восвояси. Больше, бог – свидетель, мне ничего неизвестно.

– Достаточно и этого, – спокойно ответил Свени. – Пойдем.

Свени вышел наружу через личный шлюз. Как и у всех межпланетных кораблей, у корабля Майклджона не было внешней обшивки. Он состоял из модулей, включавших жилую сферу и соединявшихся паутиной блоков и растяжек. Одна из самых длинных Т-образных балок была сейчас направлена в сторону объекта «эйч». Эта балка и должна была послужить катапультой.

Свени поднял голову, глядя на шар спутника. Знакомое ощущение падения на миг вернулось к нему. Он опустил взгляд и смотрел на корабль, пока это ощущение не угасло. Очень скоро он отправится к Ганимеду.

Из-за выпуклости жилой сферы показалась фигура Майклджона, скользящего по металлу кабины. В мешковатом скафандре именно он казался сейчас нечеловеком.

– Готов? – спросил капитан.

Свени кивнул и лег лицом вниз на направляющую балку, защелкнув в положенных местах крепления упряжи. Он чувствовал прикосновение перчаток Майклджона к спине – тот закреплял ранцевую реактивную установку. Но он ничего не видел, кроме деревянных салазок, которые будут предохранять тело от огня.

– Порядок, – сказал пилот. – Удачи.

– Спасибо. Давай отсчет, Майки.

– Пять секунд до старта. Четыре, три, две, одна, пошел!

Реактивный ранец завибрировал и довольно ощутимо стукнул Свени между лопатками. Мгновенное ускорение надавило на ремни парашютной упряжи, салазки помчались вдоль направляющей балки.

Потом, освобожденные, они отделились и по дуге ушли куда-то вниз, быстро исчезнув среди звезд. Отделился и ранец и помчался вниз и вперед, извергая огонь из сопла. Волна жара от двигателя, хотя и мгновенно рассеявшаяся, все же вызвала у Свени головокружение. Потом ранец исчез. Он разовьет такую скорость, что после удара о поверхность образуется небольшая воронка.

Остался лишь сам Свени, падавший вниз головой на поверхность Ганимеда.

2

Свени всегда хотел быть человеком. Он хотел этого с того момента, подернутого дымкой воспоминаний, когда понял, что рамки его персональной Вселенной ограничены куполом в недрах Луны. Смутное, но сильное желание со временем перешло в ледяную тоску по несбыточному, дававшую о себе знать в манере держаться, во взгляде на мир и в снах, которые по мере взросления Свени приходили все реже, но приняли форму кошмаров, на несколько дней оставлявших его полуоглушенным, словно он чудом уцелел после катастрофы.

Приставленный к Свени отряд психологов, психиатров и аналитиков делал что мог. Но они мало что могли. Предмет исследований был слишком далек от того, с чем привыкла иметь дело психиатрия, создаваемая людьми и для людей. Кроме того, члены научной команды расходились в том, что нужно считать основной целью терапии: примирение Свени с его нечеловеческой сущностью или, наоборот, укрепление надежды на человеческое будущее.

Факты были просты и неумолимы. Свени – адаптант, существо, приспособленное к свирепому морозу, слабой гравитации и жиденькой атмосфере Ганимеда. Кровь в его сосудах, клетки тканей на девять десятых состояли из жидкого аммиака. Кости его – лед, дыхание – сложная водородно-метановая цепочка реакций, основанная не на железосодержащем катализирующем пигменте, а на разрыве и восстановлении мостика сульфидной связи. При необходимости, он смог бы продержаться долгие недели на диете из одной каменной пыли.

Таким он был всегда, еще до зачатия. Клетка, из которой развился зародыш Свени, до оплодотворения подверглась целому комплексу воздействий – избирательной обработке ядами, игловой рентгенотерапии, специальному метаболическому активированию и пятидесяти другим операциям с непроизносимыми названиями. Вкупе все это окрестили «пантропологией», что в вольном переводе означало «трансформация всего», – так оно и было.

Пантропологи не ограничились изменением внешности и цикла жизнедеятельности Свени – они вторглись в его духовный мир, обучение и не делали из этого мины. Доктор Алфкон как-то, беседуя со Свени через интерком, гордо объяснил, что по мановению руки адаптированные люди не возникают. Даже клетка-зародыш имела позади себя сотню генераций, ступенчато изменявшихся из поколения в поколение, пока не возникла зигота, достаточно далеко ушедшая от теплой белковой жизни ко льду, цианидам и всему прочему, из чего сделаны такие мальчики, как Свени. Доктор Алфкон был снят с должности, когда в конце недели команда психологов прослушала записи всех разговоров Свени.

К счастью, Свени никогда не слышал известного детского стишка о том, «из чего только сделаны мальчики», и не стал жертвой эдипова комплекса. Он заметил, конечно, что доктор Алфкон не появился в урочное время, но в этом не было ничего особенного. Ученые приходили и уходили, перемещаясь внутри большой, тщательно охраняемой пещеры только в сопровождении вежливых, щеголеватых полицейских Порта. Ученых редко хватало надолго, в псих-команде чувствовалось постоянное возбуждение, иногда выливавшееся в яростные словесные баталии, в которых спорящие сильно напрягали голосовые связки. Свени так и не выяснил, в чем тут дело, – связь со внешним миром обрывали сразу, как только поднимался крик. Но он заметил, что некоторые из голосов уже больше никогда не принимали участие в спорах.

– А где доктор Эмори? Ведь это его день.

– Он закончил вахту.

– Но я хочу с ним поговорить. Он обещал мне книгу. Разве он уже не вернется навестить меня?

– Не думаю, Свени. Как это ни печально, но он уволен. Не волнуйся, у него все хорошо. Книгу я тебе принесу.

После третьего подобного случая Свени в первый раз позволили выйти на поверхность Луны – правда, с охраной из пяти человек в скафандрах. Это не помешало Свени насладиться свободой, которая показалась ему огромной. Он почти не ощущал защитного костюма, невесомого по сравнению с неуклюжими вакуумными скафандрами полицейских, так пьянил первый глоток свободы, которую ему предстояло получить – если верить намекам – после того, как он выполнит свое предназначение. Он даже сможет увидеть Землю, где живут люди.

О своем предназначении он знал едва ли не с того момента, когда начал сознавать себя, и это знание стало его второй натурой. В него вдалбливали это знание, и всякий раз наставления заключала фраза-приказ: «Эти люди нам нужны, и нужны здесь. Мы должны вернуть этих людей».

Пять слов – но в них заключался смысл работы и самого существования Свени. В них его единственная надежда. Адаптанты должны быть пойманы и возвращены на Луну, точнее, под купол Порта – единственное, кроме Ганимеда, место, где они могли существовать. И если всех захватить не удастся, он должен вернуться хотя бы с доктором Якобом Рулманом. Только Рулман знал главный секрет – как превратить адаптанта в нормального человека.

Свени понимал, что доктор Рулман и его товарищи – преступники, но в чем заключается их преступление, он никогда не задумывался. Слишком неполными и схематичными были его знания. Одно было ясно: колония на Ганимеде возникла без разрешения Земли. Колонисты воспользовались методами, которые не одобрялись Землей (не считая особых случаев вроде Свени), и Земля хотела со всем этим покончить. Не силой, потому что вначале надо завладеть знаниями Рулмана, а с помощью такого тонкого произведения науки, каковым являлся Свени.

«Мы должны вернуть этих людей!»

После этого, намекали воспитатели – прямо ничего не обещали, – Свени, возможно, трансформируют в человека и он получит свободу побольше той, что ощущал, прогуливаясь по лунной поверхности в сопровождении пяти охранников.

Обычно после такого намека начинались ссоры среди научной команды. Любой нормальный человек быстро заподозрил бы, что обещания имеют под собой более чем зыбкую почву, а Свени очень рано стал подозрительным. Но это была единственная надежда. Выбирать не приходилось. К тому же обрывки разговоров навели его на мысль, что споры шли не о возможности обратной трансформации адаптантов. Например, Эмори однажды взорвался: «Но, предположим, Рулман был прав и…» – щелк… звук выключили. Прав – в чем? И может ли нарушитель закона быть в чем-то правым? Потом был один техник, который сказал: «Стоимость – вот в чем недостаток терраформирования». Что он имел в виду? Всего через минуту его поспешили выслать из камеры с неожиданным поручением. Таких обмолвок было много, но Свени так и не удалось сложить из них целостную картину. Он решил, что прямого отношения к его шансам стать нормальным человеком они не имеют, и не стал ломать голову.

Единственной реальностью был приказ. Приказ и ужасные сны. «Мы должны получить их обратно!» Эти слова и заставили Свени, словно в неотвязном кошмаре, падать вниз головой к поверхности Ганимеда.

3

Адаптанты обнаружили Свени, когда он одолел половину большого перевала. Он никого не узнал – этих лиц не было на фотографиях, которые он запомнил. Легенду они приняли доверчиво. И усталость имитировать не пришлось: подъем в гору оказался долгим и изнурительным.

Свени с удивлением обнаружил, что дорога ему по душе. Впервые он остался один, свободный от надзора полицейских и телеобъективов. Он попал в мир без стен, где чувствовал себя как дома. Воздух был густым и вкусным и заметно холоднее, чем в куполе на Луне. Откуда-то налетали ветра. Вместо серого потолка он видел иссиня-черное небо, на котором поблескивали искорки звезд.

Все же нужно быть осторожным. Слишком уж все легко и приятно. Его предупреждали, но кто бы мог подумать, что встреча с этой планетой подействует так… умиротворяюще, что ли?

Молодой адаптант быстро прошел с ним остаток пути. Колонисты – кроме Рулмана – показались ему в такой же степени нелюбопытными, как и безликими. Рулман был другим. Удивление и сильное недоверие отразились на его лице, когда в комнату ввели Свени.

– Невероятно! – воскликнул Рулман, – это совершенно невозможно! – И замолчал, с макушки до пяток осматривая вновь прибывшего. Выражение недоверия стало слабее, но ненамного.

Длительный осмотр позволил Свени приглядеться к Рулману. Тот выглядел старше, чем на фотографиях, но это можно было понять. Впрочем, возраст меньше сказался на его внешности, чем Свени ожидал. Ученый оказался худощавым, уже начинающим лысеть человеком с покатыми плечами. Заметное брюшко, заметное на фотографиях, полностью исчезло. Очевидно, жизнь на Ганимеде закалила его. Фотографии не подготовили Свени к восприятию его взгляда – глаза у Рулмана сидели глубоко, спрятавшись под тенью лохматых бровей, как у совы, и были такие же пронзительные и немигающие.

– Кто вы такой? – изрек наконец Рулман. – И как вы сюда попали? Вы не из наших. Это очевидно.

– Меня зовут Дональд Леверо Свени, – представился Свени. – Возможно, я не принадлежу к вашему обществу, но моя мама говорила, что я один из вас. И сюда я добрался на ее корабле. Она сказала, что вы меня примете.

Рулман покачал головой.

– Это невозможно, потому что невероятно. Извините меня, мистер Свени, но вы свалились на нас как снег на голову. Очевидно, вы сын Ширли Леверо. Но как же вы сюда добрались? Как вам удалось выжить? Кто вас укрывал, кормил, воспитывал с тех пор, как мы покинули Луну? И, наконец, как вам удалось улизнуть от полиции? Мы знаем, что Управление обнаружило лунную лабораторию еще до того, как мы ее покинули. Я с трудом верю своим глазам.

Тем не менее удивление угасало на лице Рулмана с каждой минутой. «Клюет», – решил Свени. И немудрено – перед ним стояло живое существо, дышавшее воздухом Ганимеда, легко передвигающееся в его поле тяготения, холодную кожу которого покрывала мельчайшая пыль Ганимеда. Факт среди других неоспоримых фактов.

– Да, ищейки нашли большой купол, – продолжил Свени. – Но им так и не удалось отыскать малый, пилотский. Папа взорвал соединительный тоннель еще до их посадки. Сам он погиб под оползнем. Когда это случилось, я, конечно, был еще клеткой в пробирке.

– М-да-а… – протянул Рулман. – Помню, приборы засекли взрыв перед самым стартом. Но мы решили, что рейдеры начали обстрел, хотя и не ожидали этого. Они ведь не разрушили большую лабораторию?

– Нет, – согласился Свени. Зачем отрицать то, что могло быть известно Рулману – переговоры между Землей и Луной должны были приниматься даже здесь. Пусть случайная и неполная, но все же информация у них имелась. – Несколько линий внутренней связи уцелело, и мама часто слушала, что там происходит. И я тоже, когда достаточно подрос. Именно таким образом мы и узнали, что колония на Ганимеде еще существует и до сих пор не разбомблена.

– Но где вы брали энергию?

– В основном от собственной стронциевой батареи. Все было надежно экранировано, и полицейские не смогли засечь посторонние поля. Когда батарея начала садиться, мы тайно подключились к основной энергетической линии. Вначале мы брали понемногу, но потом, когда осмелели, – все больше и больше. – Он пожал плечами. – Но они все равно бы нас обнаружили – раньше или позже. Так в конце концов и случилось.

Рулман молчал, и Свени догадался, что собеседник сопоставляет его возраст Свени с периодом полураспада стронция и с хронологией адаптантов. Цифры, конечно, отлично совпадали. Легенда, которой его снабдили, учитывала мельчайшие детали вроде этой.

– И все-таки это поразительно, – заговорил Рулман. – При всем моем уважении к вам, мистер Свени, в это трудно поверить. Чтобы Ширли Леверо смогла пережить такие испытания и притом совершенно одна. Чтобы она выходила ребенка, к которому даже не могла прикоснуться без помощи манипулятора, – а обращаться с ним куда менее удобно, чем с атомным реактором. Я помню ее – бледная, всегда немного унылая женщина. Роберт был связан с проектом, и она постоянно попадалась мне на глаза… – Он нахмурился, вспоминая. – Она всегда повторяла: «Это дело Роберта». И все. Проект ее не касался.

– Ее делом был я, – спокойно сказал Свени. Полицейские пытались научить его изображать в голосе горечь и тоску, когда он говорил о матери, но ему так и не удалось воспроизвести нужные интонации. Но он обнаружил, что если протарабанить слоги почти подряд, проглатывая окончания, это произведет нужный эффект. – Вы ее недооцениваете, доктор Рулман. А может, она сильно изменилась после гибели папы. Решимости у нее было на десятерых. И она за это в конце расплатилась. Жизнью…

– Мне очень жаль, извините, – мягко сказал Рулман. – По крайней мере, вам удалось спастись. Я уверен, что большего она не могла желать. А откуда взялся корабль, о котором вы упомянули?

– Он всегда у нас был. Как я понял, это папин корабль. Он был спрятан в природной трубообразной каверне, рядом с нашим куполом. Когда полиция ворвалась в мониторную, я выбрался через боковой люк на куполе, пока мама их… задерживала. Я ничего не мог сделать…

– Конечно, конечно, – тихо произнес Рулман. – Вы бы и секунды не выжили в том воздухе. Вы поступили совершенно правильно. Продолжайте.

– В общем, я поднялся на корабль. У меня не было времени спасти что-то, кроме себя. Они все время меня преследовали, но не стреляли. Кажется, один из их кораблей до сих пор обращается вокруг Ганимеда.

– Мы прочешем небо и все выясним. Но мы все равно ничего не сможем с ним поделать, разве что держать под наблюдением. Очевидно, вы выпрыгнули с парашютом?

– Да. Иначе у меня совсем бы не осталось шансов – им явно нужно было перехватить меня во что бы то ни стало. Сейчас они, без сомнения, нашли мой корабль, да и координаты колонии им уже известны.

– О, они им известны с самого начала, с момента основания нашей колонии, – заметил Рулман. – Вы смелы, мистер Свени, и вам сопутствует удача. С вашим появлением вернулось то тревожное чувство, которого я не знал уже много лет, с самого побега. Надо спешить… Но остается еще одна проблема.

– Какая? Если я могу вам помочь…

– Сделаем один анализ, – сказал Рулман. – Ваш рассказ кажется весьма правдоподобным, во всяком случае все факты сходятся. И я не вижу другого объяснения тому, что вы существуете. Но мы должны все же в этом убедиться.

– Конечно, – согласился Свени. – Не будем откладывать.

Рулман, приглашающе взмахнув рукой, вывел его из кабинета через низкую каменную дверку. Они оказались в коридоре, так похожем на многочисленные переходы подземных поселений на Луне, что Свени даже не обратил внимания на то, куда они идут. Естественная гравитация и свежий воздух действовали на него успокаивающе. Не тревожил Свени и предстоящий анализ, так как он твердо знал, что повлиять на результат не может. Или эксперты правильно «слепили» его, или… или у него уже не будет шанса стать человеком.

Кивком головы Рулман направил Свени в проем двери. Они оказались в прямоугольной комнате с низким потолком. На лабораторных столах поблескивало множество разнообразных стеклянных предметов. Как и во всех помещениях на Луне, чувствовалась работа кондиционеров. Из-за пульта дистиллятора, в котором бурлила жидкость, навстречу Свени и Рулману вышла невысокая девушка с блестящими волосами, с очень белыми ладонями и аккуратными маленькими ногами. На ней были белая рабочая куртка и сливового цвета юбка.

– Здравствуйте, доктор Рулман! – обратилась она к ученому. – Я могу вам помочь?

– Можешь, если оставишь ненадолго без присмотра дистиллятор, Майк. У нас новичок. Нужен тест на идентификацию типа. Справишься?

– Думаю, да. Только приготовлю сыворотку. – Она подошла к другому столу, достала ампулы и принялась их встряхивать, рассматривая на просвет в лучах настольной лампы.

Свени наблюдал за ней. Он и раньше видел женщин-техников, но все они были так… далеки, и никто из них не держался с такой свободной грацией. У него немного закружилась голова. Только бы его оставили в покое и ни о чем не спрашивали… Ладони вспотели, а в венах запульсировала кровь. Не хватало еще заплакать.

Он неожиданно оказался во власти пробудившейся зрелости, и ему это совсем не понравилось.

Но его обычная осторожность не уснула окончательно. Он вспомнил, что девушка совсем не удивилась его появлению, как и те двое, что привели его в колонию. Почему? Неужели доктор Рулман единственный, кто знает всех колонистов в лицо? У поселенцев было достаточно времени, чтобы изучить лица друг друга до мельчайшей морщинки, наизусть запомнить жесты, манеру поведения.

Девушка взяла Свени за руку и на миг цепочка мыслей прервалась. Что-то больно укололо средний палец, и Майк стала отбирать капли крови Свени в лужицы голубоватой жидкости, по три в ряд расположенные на стеклянной пластинке. Такие стекла Свени уже доводилось видеть – предметные стекла микроскопов.

И все-таки почему местная молодежь не удивилась его появлению? Может, все дело в возрасте? Основатели поселения должны знать любого товарища в лицо, а вот колонисты второго поколения… Второе поколение?.. Значит, колонисты могли иметь детей! Об этом Свени и не подозревал – на Луне об этом даже не упоминали. Конечно, лично для Свени это ничего не меняло. Ни в малейшей степени.

– Вы дрожите! – обеспокоилась девушка. – Больно? Может, вы лучше присядете?

– Садитесь, садитесь! – тут же воскликнул Рулман. – Вам и так пришлось перенести большое напряжение. Ручаюсь, все пройдет через минуту.

Свени благодарно опустился на табурет и постарался побыстрее освободиться от посторонних мыслей. Девушка и Рулман тоже сели на табуреты возле стола, изучая в микроскоп небольшие пятнышки крови.

– Группа крови нулевая, резус-фактор отрицательный, – сказала девушка. Рулман стал записывать. – Ц – отрицательная, CDE/CDF, Лютерн-А – отрицательная, Колли-Седане – отрицательная, Льюис-А – минус, Б – плюс.

– Гмм, – буркнул Рулман, слив все звуки в один. – Даффи-А – минус, Джейн-А, У – плюс, иммунопластичность по Бредмери – 4, несерповидная. Очень чисто. Что скажешь, Майк?

– Хотите, чтобы я сравнила данные? – спросила девушка, задумчиво глядя на Свени.

Рулман кивнул, девушка подошла к Свени и уколола другой палец, потом отошла к столу. Щелчок пружинного ланцета – игла коснулась пальца девушки. Наступила тишина.

– Совпадает, доктор Рулман.

Рулман повернулся к Свени и впервые с момента встречу улыбнулся.

– Вы прошли тест, – сказал он с неподдельным удовлетворением. – Добро пожаловать, мистер Свени. Вернемся в мой кабинет и поговорим о том, как вас устроить. Работы у нас очень много. Спасибо, Майк.

– Всегда к вашим услугам, доктор Рулман. До свидания, Свени, очевидно, мы с вами еще не раз встретимся.

Свени неуклюже кивнул в ответ. Только в кабинете Рулмана он мог снова спокойно говорить.

– Для чего был нужен этот анализ, доктор Рулман? Вы определяли параметры моей крови? И что вы скажете?

– Тест подтвердил вашу искренность, – сказал Рулман. – Группа крови и другие факторы передаются по наследству. Они очень строго следуют законам Менделя. И параметры вашей крови показывают, что вы в самом деле тот, за кого себя выдаете, – потомок Боба Свени и Ширли Леверо.

– Понимаю. Но вы сравнивали мою кровь с кровью девушки. Для чего?

– Для уточнения некоторых частных факторов, встречающихся только внутри семьи. Видите ли, мистер Свени, по нашим данным, Микаэла Леверо – ваша племянница.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации