Текст книги "Цветок орхидеи"

Джеймс Хедли Чейз
Цветок орхидеи

JAMES HADLEY CHASE

The flesh of the orchid

A Novel

Глава 1

Откуда-то из глубины здания, заглушая шум ветра, который сотрясал стены и оконные стекла, сквозь обитые войлоком стены долетели истошные женские крики. Жуткие вопли издавал скорее человек, лишенный рассудка, нежели существо, испытывающее боль или страх. Приглушенный крик достигал высшей точки, затем постепенно замирал, переходя в безумное хныканье от жалости к себе и угрызений совести.

Молодая привлекательная медсестра несла поднос с ужином по широкому коридору, тянувшемуся вдоль всего здания. Она остановилась у одной из дверей и поставила поднос на белый эмалированный стол у стены.

В этот момент из-за угла появился коренастый мужчина. Заметив сестру, он похотливо улыбнулся, блеснув двумя золотыми зубами, однако лицо его скривилось в кислой гримасе, когда женщина со второго этажа снова принялась истошно кричать.

– От этих воплей меня пробирает дрожь, – бросил мужчина, неуклюжей походкой приблизившись к сестре. – Дал бы ей хорошенько, тогда хоть орала бы не напрасно.

– А! Это из десятой палаты, – пояснила сестра и кокетливо поправила золотистые вьющиеся волосы, обрамлявшие ее хорошенькое личико под накрахмаленным чепчиком. – Она всегда так ведет себя во время грозы. Пора переводить ее в звуконепроницаемую палату.

– Ей следует всадить укол, – заметил мужчина. – Она действует мне на нервы. Знай я, что здесь такое творится, никогда не согласился бы на эту работу.

– Джо, да не заводись ты так. – Сестра безрадостно усмехнулась. – Не забывай, что это психиатрическая лечебница. Чего же ты ждал от работы в этом заведении?

– Только не этого, – ответил Джо, качая головой. – Здесь все действует мне на нервы. Сегодня утром умалишенная из пятнадцатой палаты чуть не выцарапала мне глаза. Ты слышала об этом?

– А кто же не слышал? – Сестра снова рассмеялась. – Говорят, ты дрожал как осиновый лист.

– Я не сумел придумать другой уловки, чтобы выклянчить у доктора Треверса рюмку бренди, – признался Джо, широко улыбаясь. – Но этот болван сунул мне под нос salvolatile[1]1
  Нюхательная соль. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]. – Последнее слово далось Джо с трудом, и он выглядел глуповато, пытаясь правильно выговорить его. Потом он на мгновение задумался и добавил: – Только прислушайся к этому ветру. Здесь и так жутко, а тут еще ветер стонет, точно заблудшая душа.

– Это ты в книге вычитал, – поддела сестра. – А мне нравится, как завывает ветер.

– Тогда наслаждайся, – резко ответил Джо.

Вопли сумасшедшей женщины вдруг перешли в раскаты пронзительного безрадостного смеха, жуткого, протяжного, размеренного: среди бушующей грозы в этом смехе сквозило нечто потустороннее, вселяющее страх.

– Может быть, тебе и этот хохот нравится? – поинтересовался Джо. Он стиснул зубы, в его взгляде читалась тревога.

– К этому привыкаешь, – безразлично ответила сестра. – Душевнобольные все равно что дети: обожают самовыражаться.

– Тогда с ней все в порядке, – заметил Джо. – Она, должно быть, гордится собой.

Наступила пауза, затем сестра спросила:

– Ты уже сдал дежурство?

Джо посмотрел на нее с дружелюбной усмешкой.

– Это приглашение? – спросил он, придвигаясь ближе.

Сестра рассмеялась.

– Ах, Джо, боюсь, что нет. Мне нужно разнести еще восемь ужинов, – посетовала она. – На это уйдет не меньше часа.

– К черту все это! – воскликнул Джо. – Я иду спать. Сэм уже лег. Нам вставать в четыре утра. К тому же у меня нет охоты слушать вопли этой помешанной. Сыт по горло.

– Ладно, отправляйся спать, – сказала сестра, вскинув голову. – Я без компании не останусь. Мы с доктором Треверсом перекинемся в джин-рамми[2]2
  Джин-рамми – разновидность карточной игры под общим названием рамми.


[Закрыть].

Джо ехидно улыбнулся:

– Для него, пожалуй, нет ничего важнее игры в карты. У доктора Треверса ты не научишься ничему новому. Он столь же неинтересен, как его стетоскоп.

– Знаю… Доктор Треверс не такой оригинал, как ты, Джо.

Джо потянул носом и взглянул на поднос с ужином, стоявший на столе.

– А их тут неплохо кормят, правда? – сказал он и взял веточку сельдерея из стеклянной вазочки на подносе. – Пока не пришел сюда, я думал, что им бросают сырое мясо через железные решетки.

Джо откусил сельдерея и стал жевать его.

– Эй, оставь в покое ужин моей больной! – негодующе воскликнула сестра. – Веди себя как следует. Здесь так не принято.

– А я уже принял, – честно признался Джо. – Ох, как вкусно. К тому же больная не хватится веточки сельдерея, ведь она только и думает, что о своих миллионах.

– Вот как. Значит, ты уже слышал об этом?

Джо поедал ее глазами.

– Я знаю почти все. Я подсматривал в замочную скважину, пока доктор Треверс трепался по телефону. Шесть миллионов долларов. Разве не такую сумму оставил ей Блэндиш? – Джо сложил губы, будто собираясь свистнуть. – Подумать только! Шесть миллионов зеленых.

Сестра вздохнула. Она думала об этом весь день.

– Что ж, кое-кому безумно везет, – заметила она, прислонилась к стене и внимательно изучала Джо. Он обладал какой-то животной привлекательностью.

– Как она выглядит? – спросил Джо, указав стеблем сельдерея на дверь. – Я много слышал о ней. Сэм говорит, что дамочка в самом соку. Это правда?

– Видела я девиц и похуже, – уклончиво ответила сестра. – Джо, она не в твоем вкусе.

– Это ты так считаешь, – ухмыляясь, сказал Джо. – Если пилюлю подсластить шестью миллионами долларов, то и лошадь миссис Астор[3]3
  Миссис Астор – первая женщина – член британского парламента (1879–1964), увлекавшаяся скачками.


[Закрыть] придется мне по вкусу. Я бы уже завтра женился на этой девице, если бы она позволила мне запустить руку в свой кошелек. Пожалуй, ты могла бы уговорить ее и тогда стала бы подружкой невесты.

– Джо, ты вряд ли захочешь обзавестись такой женой, – захихикала сестра. – Тебе пришлось бы опасаться сомкнуть глаза. Она только и думает, как кого-либо прикончить.

– Разве такая мысль не приходит в голову большинству женщин? – возразил Джо. – Если она столь хороша, как утверждает Сэм, я и не подумаю закрывать глаза. Ради таких денег я бы рискнул. Пожалуй, я сумел бы с ней справиться. Мой взгляд обладает гипнотической силой. – Он похлопал сестру по бедру. – Скоро я тебя загипнотизирую.

– Меня вряд ли придется гипнотизировать, – ответила сестра, рассмеявшись. – Джо, ты это хорошо знаешь.

– Да, это правда, – подтвердил Джо.

Сестра взяла поднос.

– Мне пора идти. Так я увижу тебя сегодня вечером? – Она лукаво взглянула на него. – Неужели ты станешь впустую тратить время, валяясь в постели?

Джо оглядел ее с головы до ног, прикидывая, что сулит ему заманчивое свидание, и многозначительно улыбнулся.

– Хорошо. Встретимся в восемь часов, – предложил он. – Но не заставляй меня ждать. Можно пойти в гараж и посидеть в машине. Если будет нечем заняться, я научу тебя водить… возможно, даже позволю поиграть с рычагом переключения передач. – Джо хитро подмигнул. – Это куда интереснее, чем играть в джин-рамми. – Крепыш Джо, шаркая ногами, удалился по коридору, думая о своем, он оставался безразличным к достигнутой победе.

Сестра посмотрела ему вслед, вздохнула, нащупала ключ, висевший на тонкой цепочке, прикрепленной к поясу. Женщина со второго этажа снова стала пронзительно кричать. Похоже, она обрела новый источник вдохновения, ибо ее вопли уже заглушали шум дождя, обрушившегося на стены психиатрической больницы. Ветер, замирая перед новым порывом, свистел в дымовых трубах. Где-то в глубине здания громко хлопнула дверь.

Отперев дверь, сестра вошла в просто обставленную палату. У окна стоял железный стол, напротив двери – кресло. Оба предмета мебели были привинчены к полу. Высоко под потолком висела голая лампочка, забранная проволочной сеткой. Толстые стены помещения были обиты мягким войлоком голубоватого оттенка. У дальней от двери стены стояла кровать, на которой виднелись очертания фигуры женщины, по-видимому спавшей.

Размышляя о Джо, сестра немного рассеянно поставила поднос на стол и подошла к кровати.

– Просыпайтесь, – решительно приказала она. – В это время не положено спать. Вставайте же, я принесла ужин.

Пациентка даже не шевельнулась. Сестра нахмурилась – ей вдруг почему-то стало тревожно.

– Вставайте! – вновь скомандовала она и толкнула фигуру, лежавшую под одеялом. Однако рука сестры утонула в чем-то мягком, и она догадалась, что под одеялом никого нет. От волнения у нее мурашки пробежали по телу. Она сдернула покрывало и едва успела разглядеть подушку и свернутое одеяло в том месте, где должна была лежать больная, как стальные пальцы рук, высунувшихся из-под кровати, сомкнулись вокруг ее щиколоток и с силой рванули.

Сестра оцепенела от страха и не успела закричать. Она отчаянно пыталась устоять на ногах, но не смогла и рухнула навзничь, ударившись спиной и головой о пол, застланный ковром. Оглушенная, она мгновение лежала неподвижно, затем осознала, что беспомощна, оставшись наедине с опасной душевнобольной, и изо всех сил пыталась подняться. Тут она разглядела, что над ней, точно тень, навис расплывчатый силуэт, и тихо заскулила от страха. Ноги и руки не слушались ее. Вдруг поднос с посудой, наполненной едой, обрушился ей на голову.

Женщина на втором этаже снова зашлась от хохота. Смех ее напоминал безрадостный вой гиены.

Джо приподнял плечи, будто ожидая, что его ударят по затылку, и почти бегом преодолел темный коридор, затем спустился по лестнице в цокольный этаж. Он обрадовался, когда добрался до спальни, которую делил с Сэмом Гарлендом, шофером доктора Треверса. Не сняв рубашки и брюк, Сэм лежал под одеялом на небольшой койке. Его широкое добродушное лицо было обращено к потолку, глаза закрыты, руки аккуратно сложены на груди.

– Ну и ночь, – сказал он, когда вошел Джо. – Уже давно ничего подобного не было.

– К тому же эта ночь вселяет страх, – подтвердил Джо, подошел к камину и опустился в кресло. – Наверху какая-то баба смеется и истошно орет. Она действует мне на нервы. Я невольно представляю, будто меня заперли с ней в одной палате.

– Я слышал ее. А что, если она вырвется на свободу и явится сюда, пока мы спим? – спросил Гарленд, сдерживая улыбку. – Джо, ты когда-нибудь задумывался о такой возможности? Она может пробраться сюда среди ночи с кухонным ножом в руках и перерезать нам, спящим, глотки. Вот уж тогда она посмеется от всей души, а?

– Заткнись! – ответил Джо и невольно вздрогнул. – Чего ты добиваешься? Чтобы я умер от страха?

– Когда-то одна дамочка устроила такое, – врал Гарленд, опустив голову на подушку с несвежей наволочкой. – Она проникла в одно из помещений для сестер, вооружившись бритвой. Безумную обнаружили в тот момент, когда она гоняла по коридору голову сестры, точно бейсбольный мяч. Это случилось за несколько месяцев до того, как ты пришел сюда. Могу спорить, что на собеседовании от тебя скрыли этот прискорбный факт.

– Ты врешь, – сердито сказал Джо. – Помолчи! Говорю тебе, сегодня мои нервы натянуты, точно струны.

– Я говорю тебе чистую правду. – Гарленд широко улыбнулся и снова закрыл глаза. – Не стоит волноваться. У тебя неплохая работа, если относиться к ней спокойно.

– Мне везет, – сказал Джо, почесывая в затылке. – В восемь часов у меня свидание с белокурой сестрой с первого этажа. Правда, боюсь, что в темноте у меня с ней ничего толкового не получится.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – презрительно заметил Гарленд. – Эта сестра назначает свидания всем новым сотрудникам. Она так себе.

– Зато на заднем сиденье машины еще как входит во вкус, – возразил Джо. – Пару дней назад я уже провел генеральную репетицию. Эта бабенка горячая штучка.

– Это ее беда, – ответил Гарленд. – Чересчур горяча.

Но Джо уже не слушал его. Он подался вперед и уставился на дверь.

– Какая муха тебя укусила? – недоуменно спросил Гарленд.

– За дверью кто-то есть, – прошептал Джо.

– Может, это мышь или твоя белокурая пассия, которой стало невтерпеж, – с ухмылкой заметил Гарленд. – Что особенного, если там кто-то ходит?

Однако тревожный взгляд Джо напугал Гарленда. Он сел и тоже стал прислушиваться.

За дверью скрипнула половица, затем еще одна. Кто-то приближался, осторожно скользя вдоль коридора и придерживаясь рукой за стену.

– Может, это Борис Карлофф[4]4
  Карлофф Борис – английский киноактер (1887–1969), игравший в фильмах ужасов.


[Закрыть], – пошутил Гарленд, однако улыбка застыла на его губах. – Ну и жуть. Проверь, Джо. Посмотри, кто там.

– Посмотри сам, – прошептал Джо. – Я и за сто долларов не выйду отсюда.

Оба остались на месте.

Чья-то рука скользнула по двери, снова заскрипела половица, затем послышались торопливые шаги. Оба мужчины вскочили. С Гарленда слетело одеяло, а Джо опрокинул кресло. Спустя мгновение хлопнула задняя дверь, и в коридор ворвалась мощная струя холодного воздуха.

– Кто это был? – испуганно спросил Джо.

– Ну и болван же ты! Кто-то просто вышел на улицу, – проворчал Гарленд и снова сел на постель. – Что с тобой? Ты нервируешь меня.

Судорожным движением Джо пригладил волосы.

– Сегодня я весь дрожу от страха, – ответил Джо. – Та баба орет во все горло. А тут еще гроза… – Он вновь прислушался, не спуская глаз с двери.

– Не паникуй, – отрывисто сказал Гарленд, – а то и сам угодишь в палату, обитую войлоком.

– Послушай! – перебил его Джо. – Слышишь? Это собака.

Где-то в саду заунывно выла собака. Ветер подхватил и унес ее вой.

– Почему бы собаке не выть, если ей хочется? – с тревогой спросил Гарленд.

– Только не так, – ответил Джо. Его лицо окаменело. – Собака воет так, когда до смерти напугана. Кто-то там нагнал на нее страху.

Оба прислушивались к скорбному собачьему вою. Гарленд невольно вздрогнул.

– Ты завел меня. Придется встать, – сердито сказал он, поднялся и посмотрел через окно в дождливую темную ночь. – Ничего не видно. Может, нам выйти и наподдать собаке, чтобы перестала выть.

– Только не я, – взмолился Джо и снова сел. – Ни за какие деньги не выйду в такой мрак.

Новый звук – пронзительный звон колокола – заставил его вскочить.

– Тревога! – крикнул Гарленд, хватая плащ. – Шевелись, Джо. Скорее наверх. Кто-то сбежал!

– Тревога? – тупо переспросил Джо. Он чувствовал, как по его спине пробежал холод и достиг корней волос на голове.

– Одна из помешанных вырвалась на свободу! – заорал Гарленд и мимо Джо устремился к двери. – Нравится тебе или нет, но придется идти в эту темень.

– Выходит, мы слышали шаги помешанной. Это она сбежала. Вот почему выла собака, – заключил Джо, оставаясь на месте.

Но Гарленд уже бежал вдоль коридора, и Джо, боясь остаться в одиночестве, неуверенно последовал за ним. Сквозь мощные порывы ветра и шум дождя снова послышался вой собаки.

Шериф Кэмп стряхнул воду с широкополой шляпы и вслед за медсестрой прошел в кабинет доктора Треверса.

– Доктор, я слышал, у вас происшествие, – сказал он, пожимая руку высокому, угловатому человеку, вышедшему ему навстречу. – Сбежала одна из ваших пациенток, да?

Треверс кивнул. Его глубоко посаженные глаза излучали тревогу.

– Пока мы тут разговариваем, мои люди уже разыскивают ее, – заверил он, – но мы рады любой помощи… Эта больная чрезвычайно опасна.

Шериф Кэмп подергал усы, пожелтевшие от табачного дыма. Его бесцветные глаза смотрели со страхом.

– Это правда? – спросил он, растягивая слова.

– Я оказался в весьма щекотливом положении, – продолжал Треверс. – Если это известие попадет на полосы газет, мне грозит разорение. Сбежала одна из тех пациенток, кого я не имею права упустить.

– Доктор, я помогу, если сумею, – заверил Кэмп и сел. – Можете положиться на меня.

– Знаю, – ответил Треверс, расхаживая по кабинету. Затем он резко заговорил снова: – Эта пациентка – наследница Джона Блэндиша. Это вам что-нибудь говорит?

Кэмп нахмурился:

– Джон Блэндиш? Это имя мне знакомо. Вы имеете в виду миллионера, дочь которого похитили лет двадцать назад?

– Совершенно верно. Мы должны вернуть ее, прежде чем кто-либо узнает, что она совершила побег. Только вспомните, какая шумиха поднялась после того, как в прошлом году скончался Джон Блэндиш. Если о побеге узнают, все начнется снова, и тогда можно закрывать мое заведение.

– Не волнуйтесь, доктор, – спокойно сказал Кэмп. – Мы вернем ее. – Он подергал усы и продолжил: – Говорите, она наследница Блэндиша? О чем он только думал, когда завещал деньги сумасшедшей? Не вижу в этом никакой логики.

– Она приходилась ему незаконной внучкой, – сказал Треверс, понизив голос. – Но это строго между нами.

– Можете рассказать мне об этом еще раз? – спросил Кэмп, сев прямо.

– Дочь Блэндиша похитил ненормальный, маниакальный убийца, – после некоторых колебаний заговорил Треверс. – Дочь вызволили лишь после того, как она пробыла в его руках несколько месяцев. Вы, наверно, помните, что она покончила с собой… Выбросилась из окна и умерла от полученных травм.

– Да, я знаю об этом, – нетерпеливо подтвердил Кэмп.

– А вот кое-что, чего вы не знаете: она умерла не сразу. Прежде родила дочку. Пришлось сделать кесарево сечение, которое дочь Блэндиша не пережила. И еще один факт, который вам неизвестен: отцом девочки был ее похититель – Гриссом.

Кэмп надул щеки.

– Эта девочка выросла и стала вашей пациенткой? Вы это имеете в виду?

Треверс кивнул.

– Эта девочка по имени Кэрол – вылитая мать. Блэндиш не выносил ее присутствия. Кэрол воспитали приемные родители. Блэндиш никогда не общался с ней, но она ни в чем не нуждалась. Из-за того обстоятельства, что ее отец был слабоумным, Кэрол находилась под наблюдением врачей, но в первые восемь лет ее жизни не было никаких признаков того, что психические отклонения достались ей в наследство от отца. Однако за ней все время наблюдали. В десять лет она перестала общаться с другими детьми, замкнулась, стала проявлять буйный нрав. Блэндишу сообщили об этом, и он нанял сестру-психиатра, которая следила за девочкой. Ее нрав становился все буйнее, и вскоре выяснилось, что к ней нельзя подпускать физически более слабых детей. Когда Кэрол исполнилось девятнадцать лет, потребовалось подвергнуть ее медицинскому освидетельствованию. Последние три года она является моей пациенткой.

– Насколько она опасна? – спросил Кэмп.

– Трудно сказать, – пожал плечами Треверс. – Она все время находилась под наблюдением опытных специалистов, способных защитить себя. Мне не хочется, чтобы вы считали, будто она все время буйствует и представляет опасность, – отнюдь нет. В действительности она большую часть времени ведет себя как очень милая и добродушная девочка. Месяцами у нее не наблюдается никаких отклонений, и кажется жестокостью держать ее под замком. Однако она способна без предупреждения напасть на любого, кто окажется рядом. У нее странная разновидность душевной болезни: одна из форм шизофрении. – Заметив на лице Кэмпа озадаченное выражение, доктор продолжил: – Раздвоение личности, если хотите: феномен доктора Джекила и мистера Хайда[5]5
  Доктор Джекил и мистер Хайд – герой одноименного романа Р. Стивенсона, проявлявший то хорошие, то дурные качества.


[Закрыть]. Создается впечатление, будто в ее сознании есть некие шторы, которые неожиданно опускаются, после чего она становится душевнобольной, одержимой мыслью об убийстве. Как я уже говорил, беда заключается в том, что никак нельзя предугадать, когда она на кого-либо набросится. Все происходит неожиданно, и она может в ярости напасть на кого угодно, проявляя завидную силу. Стоит ей только потерять контроль над собой, как она становится опасным противником любому мужчине.

– Она уже убила кого-нибудь? – спросил Кэмп, дергая усы.

– Нет, но имели место два неприятных случая, после чего врачи признали ее невменяемой. В последний раз она случайно увидела парня, избивавшего собаку. Она любит животных и, прежде чем сестра успела что-либо предпринять, набросилась на этого парня и ногтями исполосовала ему лицо. У нее очень сильные руки, и этот парень ослеп на один глаз. Лишь с большим трудом сестре вместе с прохожими удалось оторвать ее от того парня. Не оставалось никаких сомнений, что она убила бы его, если бы ей никто не помешал. Пострадавший возбудил иск, и Кэрол признали невменяемой. Дело замяли, хотя этот случай обошелся Блэндишу в изрядную сумму. – Треверс пригладил волосы. – Но теперь она на свободе и ничего не подозревающий человек, оказавшись на ее пути, может подвергнуться серьезной опасности.

– Нечего сказать, радужная перспектива, – заметил Кэмп. – Охотиться за ней во время такой ненастной погоды будет нелегко.

– Ее надо разыскать быстро и без лишней шумихи, – предупредил Треверс. – Возможно, вы уже слышали, что завещание Блэндиша только что признано законным, а оговоренным в нем состоянием предстоит управлять опекунам. Состояние превышает шесть миллионов долларов. Но если станет известно, что она сбежала и бродит по окрестностям, какой-нибудь недобросовестный тип может попытаться похитить ее и завладеть этими деньгами.

– Но если назначены опекуны, то деньги в надежных руках, разве не так?

– Не совсем. В нашем штате имеется закон, касающийся невменяемых граждан. Если невменяемый гражданин совершает побег из психиатрической лечебницы и пробудет на свободе две недели, требуется новое врачебное освидетельствование, прежде чем его можно снова водворить туда. Насколько мне также известно, одно из условий завещания Блэндиша гласит, что, если эта девушка выйдет отсюда и не будет снова признана невменяемой, она обретет полное право распоряжаться своими деньгами, а опекунство автоматически потеряет силу. Видите ли, Блэндиш считал, что девушка излечима. Вот почему он внес в завещание такое условие. Думаю, он пожалел, что снял с себя всякую ответственность за нее, когда та была еще ребенком, и решил таким образом искупить вину.

– Значит, если ее не найдут в течение двух недель, то вы лишитесь права снова водворить ее в лечебницу?

– Такое право сохранится за мной только в том случае, если судья издаст приказ о ее задержании, а два врача, не опираясь на прежние заключения о состоянии здоровья девушки, подтвердят, что она невменяема. Девушка должна дать повод для медицинского освидетельствования, однако такая процедура станет невозможной, если она окажется в другом штате.

– Похоже, нам следует поторопиться, – заключил Кэмп. – При ней были какие-нибудь деньги?

– Вряд ли, насколько мне известно. Я думаю, что денег у нее нет.

– У вас найдется ее фотография?

– Сомневаюсь, что она вообще имеется.

– Тогда опишите пациентку, – предложил Кэмп, доставая из кармана потрепанную записную книжку.

– Точно описать ее будет непросто. – Треверс нахмурился. – Дайте подумать… Я бы сказал, что ростом она примерно пять футов и пять дюймов. У нее рыжие волосы и большие зеленые глаза. Она необычайно красива. У нее хорошая фигура, она грациозна. У нее имеется характерная привычка смотреть на вас из-под ресниц, что придает ее лицу расчетливое и крайне неприятное выражение. Правая сторона рта подвержена нервному тику – это единственное внешнее проявление умственного расстройства.

Кэмп что-то пробурчал и быстро записал в своей книжке.

– Есть какие-нибудь особые приметы?

– На левом запястье у нее неровный шрам длиной два дюйма, – ответил Треверс. – Шрам появился, когда Кэрол в приступе гнева пыталась вскрыть себе вены. Это случилось после того, как ее поместили сюда. Самое приметное в ней – волосы. Они не красно-коричневые, а огненно-рыжие. Я таких волос никогда не видел. Весьма необычные и привлекательные.

– Как она была одета, когда сбежала?

– Из палаты исчезли темно-синее платье и прочные туфли на низком каблуке. Мой шофер говорит, что пропал его плащ, висевший за дверью в коридоре. Пожалуй, можно предположить, что она забрала с собой эти предметы одежды.

Кэмп встал:

– Хорошо, теперь приступим к делу. Я оповещу патрульную службу штата и прикажу вести наблюдение за всеми дорогами. Организую поисковую группу и прикажу прочесать холмы. Не волнуйтесь, доктор, мы найдем ее.

Однако, пока доктор прислушивался к шуму отъезжавшей машины шерифа, у него возникло предчувствие, что Кэрол не найдут.

Грузовик медленно остановился перед кафе «Энди». Ден Бернс устало выбрался из кабины и тяжело побрел через лужи, наклонив голову, чтобы защититься от сильного ветра и проливного дождя. Он толкнул дверь, сквозь густой табачный дым пробрался к столу, который стоял поодаль от горячей печи. Ему не хотелось слишком расслабляться. Ден собирался даже отправиться в туалет и плеснуть себе в лицо ледяной воды.

К нему подошел Энди, рослый, толстый, шумливый парень. Он вытер жирные руки о грязный фартук, который словно прилип к его расплывшемуся животу.

– Привет, Ден, – сказал он. – Рад снова видеть тебя. Сынок, ты совсем выдохся. Ты ведь сегодня больше не сядешь за руль, правда? Почти все ребята проведут ночь здесь. И для тебя найдется место.

– Мне придется ехать, – ответил Ден. – У меня нет выбора. – Лицо Дена одеревенело от усталости, веки слипались. – Энди, принеси мне чашку кофе, и быстрей. Завтра я должен быть в Оуквилле[6]6
  Оуквилл – город в штате Коннектикут.


[Закрыть].

– Ты с ума сошел, – недовольно пробурчал Энди.

Он ушел и почти тут же вернулся с кофе.

– Вы, водители грузовиков, все с ума посходили. Почему бы тебе хотя бы не вздремнуть в кабине? Спорю, ты не спал уже несколько дней.

– Думаешь, мне это нравится? – проворчал Ден. – Что же мне, черт подери, еще делать при таких расценках на перевозки? К тому же я уже два с половиной месяца не плачу за грузовик. Энди, я не хочу лишиться грузовика.

– Будь осторожен. Ты неважно выглядишь. Боюсь, не сможешь перевалить через гору в таком тяжелом грузовике.

– Прекрати! – резко одернул его Ден. – Еще накличешь на меня беду. Говорю тебе, я должен ехать. – Он отхлебнул горячего кофе и вздохнул. – У меня пятьсот ящиков с грейпфрутами, а эта чертова штука начинает гнить еще в дороге. Энди, мне надо вовремя доставить ящики. Только тогда я получу деньги.

Энди недовольно пробурчал:

– Ну, раз дело обстоит так… Как поживают Конни с малышом? Думаю, в следующий раз ты возьмешь их с собой. Мне бы хотелось снова с ними увидеться.

– У них все в порядке. – Лицо Дена озарилось. – Энди, я не могу взять их с собой. Дорога слишком трудна. Мне все время приходится спешить. – Он допил кофе. – Мне бы хоть ночь провести в собственной постели. Я уже так давно не был дома.

– Лучше побывай. Если будешь редко видеться со своим малышом, он подобьет тебе глаз, если ты поцелуешь Конни.

– Тут ты прав, – согласился Ден, встал и поднял воротник куртки. – От этого чертова дождя у меня начинается резкая боль в животе. Только взгляни, как льет.

– Дождь сегодня не перестанет, – сказал Энди. – Береги себя, сынок.

– Обязательно. Что ж, пока. Встретимся, если мне удастся получить груз.

– Ты его получишь, – весело заверил Энди и предупредил: – Гляди в оба, когда поедешь через гору. – Он забрал деньги, которые Ден бросил на стол. – Пока.

После горячего кофе в кабине казалось холодно, и Ден чувствовал себя бодрее. Он дал полный газ, выехал на дорогу, и грузовик с ревом устремился в дождливую ночь.

В стороне от шоссе Ден увидел освещенные окна психиатрической лечебницы Гленвью[7]7
  Гленвью – город на северо-востоке штата Иллинойс.


[Закрыть]. Он поморщил вздернутый нос, на лице его появилась тревожная гримаса. При виде этого места его пробила дрожь. Всякий раз, когда Ден проезжал мимо лечебницы, его посещала одна и та же ужасная мысль: если он не сорвется в канаву, не врежется во что-нибудь, не сгорит в грузовике, то непременно угодит в дурдом. Долгие часы за рулем, монотонный рев мотора, постоянное недосыпание могли со временем свести с ума кого угодно. Ден снова взглянул на оставшиеся позади огни лечебницы. Что ж, туда его вряд ли упекут, ведь это заведение по карману только богатым умалишенным.

Навстречу дул сильный ветер, дождь барабанил по капоту. Дорога почти скрылась из вида, но Ден продолжил путь, вцепившись в руль с такой силой, что заболели руки.

Вдруг он подался вперед и уставился в ветровое стекло. Фары грузовика выхватили девушку, стоявшую на обочине шоссе. Казалось, та не обращала внимания на дождь, который обрушился на нее. Увидев грузовик, она нерешительно подняла руку. Свет фар прошелся по промокшей до нитки фигурке.

Ден машинально нажал на тормоза, задние колеса заскользили. Машина остановилась рядом с девушкой, Ден выглянул из кабины. Свет фар уже не падал на нее, и Ден не мог хорошо рассмотреть ее, но заметил, что на ней нет шляпы, а дождь разметал ее волосы.

Ден был озадачен и немного напуган.

– Подвезти вас? – спросил он, стараясь перекричать шум ветра. И распахнул дверцу кабины.

Девушка продолжала стоять на месте. Ден смутно разглядел ее бледное лицо, почувствовал, как невидимые глаза сверлят его.

– Я спросил, хотите ли вы, чтобы я вас подвез? – заорал Ден. – Между прочим, что вы здесь делаете? Вы разве не видите, что льет дождь?

– Да, подвезите меня, – ответила девушка. Ее голос, лишенный эмоций, прозвучал монотонно.

Ден наклонился, схватил ее за руку, помог подняться в кабину и усадил рядом с собой.

– Как льет, – сказал Ден. – Не ночь, а черт знает что.

Он перегнулся через девушку и захлопнул дверцу. При тусклом свете, отбрасываемом приборной доской, он заметил, что она в мужском плаще.

– Да, это верно, – согласилась девушка.

– Что и говорить, чертовски дождливая ночь. – Ден почувствовал опасность и не знал, как быть. Он отпустил педаль тормоза. Двигатель взревел, когда Ден переключил скорость, и грузовик снова устремился в ночь.

Издали долетел слабый звон колокола.

– Что это такое? – спросил Ден, насторожившись. – Похоже на звон колокола.

– Это сигнал тревоги в лечебнице, – ответила девушка. – Звон колокола означает, что кому-то удалось сбежать. – Она тихо рассмеялась, ее голос обрел металлические нотки, отчего Дена бросило в дрожь.

Заунывный звон колокола, разносимый ветром, преследовал их.

– Вы хотите сказать, что сбежал кто-то из умалишенных? – уточнил испуганный Ден. Он вглядывался в темноту в ожидании, что какой-нибудь перепуганный сумасшедший выскочит из густых придорожных кустов и окажется под колесами грузовика. – Могу поспорить, вы обрадовались, когда я подъехал. Куда держите путь?

– Никуда, – ответила девушка. Она подалась вперед и посмотрела в ветровое стекло, скрытое стеной дождя. Свет от приборной доски упал на ее тонкие руки, и Ден заметил на левом запястье глубокий белый шрам с неровными краями. «Рядом с артерией, – подумал он. – Должно быть, она тогда натерпелась страху».

– Никуда? – переспросил он и рассмеялся. – Это чертовски далеко.

– Я пришла ниоткуда, отправляюсь в никуда, и я никто, – равнодушно произнесла девушка.

«Она недвусмысленно дает понять, что мне не следует лезть не в свое дело», – подумал Ден и сказал:

– Я не хотел быть навязчивым. К вашему сведению, я еду в Оуквилл.

– Сойдет, – безразлично ответила девушка и умолкла.

Грузовик полз в гору, мотор нагревался, наполняя кабину теплыми испарениями, отчего Дена стало клонить ко сну. Его тело требовало отдыха, сознание притупилось, он ехал, ни о чем не думая, и забыл про девушку, сидящую рядом с ним. Она раскачивалась, как тряпичная кукла, пока грузовик бросало из стороны в сторону.