Текст книги "По дороге к смерти"

Джеймс Хедли Чейз
По дороге к смерти

James Hadley Chase

There's a hippie on the highway

This edition published by arrangement with David Higham Associates Ltd and Synopsis Literary Agency

Copyright © by Hervey Raymond, 1970 – There's A Hippie On The Highway

© Перевод ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Издание на русском языке ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Художественное оформление ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Глава 1

– Взгляни-ка на ту компанию! – сказал водитель грузовика и сплюнул из окна машины. – Да я бы лучше прокаженного подвез, чем этих выродков!

Гарри Митчелл откинулся на спинку кожаного сиденья. Он переводил взгляд с одной стороны дороги на другую, разглядывая группки хиппи, – они стояли в ожидании со своими сумками, картонными коробками и гитарами. Большой грузовик с ревом проехал мимо.

– Подонки! – не унимался водитель. – Люди будущего. Смешно! Вонючие отбросы, за дозу – горло родной матери перережут!

Грузовик поравнялся с тремя девушками в джинсах и майках. Они помахали водителю, делая неприличные жесты.

– Шлюшки! – Он снова сплюнул в окно. – Вот счастье, что у меня никогда не было детей! Моя старуха хотела, но я сказал – нет. Мое поколение тоже было не из лучших, но эти ребята!..

Гарри Митчелл достал из кармана рубашки смятую пачку «Кэмела» и предложил водителю. Когда оба закурили, водитель сказал:

– Ручаюсь, ты не догадываешься, с чего я решил тебя подбросить. – Он пристально взглянул на Гарри, прежде чем перевести взгляд обратно на дорогу. – Я тебе скажу. Ты прямо из армии. Я могу отличить парня, отслужившего в армии… отслужившего, как и я. В свое время пришлось покрутиться в корейской заварушке. Когда вернулся?

Гарри прищурился на черную ленту шоссе, бежавшую перед ним.

– Десять дней.

– Ага, – кивнул водитель. – Я еще чую армейский запах. Не сразу выветривается. Рад вернуться?

– Чего спрашивать…

– Поганая, но смешная штука… армия. Засасывает, а? Когда служишь, несешь ее на чем свет стоит. Когда увольняешься… одиноким себя чувствуешь, что ли. Я понимаю. Со мной так было, когда отслужил. – Он затянулся и выпустил дым из широких ноздрей. – Там вправду все так круто, как пишут газетчики-штрейкбрехеры?

Гарри беспокойно поежился.

– Тоска – вот что было круто.

Он помолчал, вспоминая влажную жару рисовых полей, джунгли и наводящие ужас засады. Нет, он не хочет об этом вспоминать. С этим покончено. Он оттрубил свои три года. Теперь это как грязная вода под мостом.

Водитель грузовика почувствовал, что этот большой светловолосый человек так же изнурен войной, как был он сам. Обидно, он-то хотел поболтать, услышать истинную правду о сражениях, но если этот парень не хочет говорить об этом – нет смысла настаивать.

Водитель – его звали Сэм Бенц – заехал в забегаловку у Дейтона-Бич: выпить пива и съесть сандвич. Он направлялся к Оранжвиллу, чтобы захватить оттуда груз фруктов на северный рынок. Такую поездку он совершал дважды в неделю, поездку, которую он все больше ненавидел из-за этих подонков, кишащих на шоссе, – они двигались к югу, хотели насладиться солнцем и морем и почти кидались под колеса, требуя, чтобы их подвезли.

В баре, потягивая кока-колу и поедая трехслойный сандвич, сидел высокий блондин атлетического сложения, с живыми светло-голубыми глазами, нос у него был не совсем на месте, будто когда-то чей-то тяжелый кулак сшиб его влево. Мужчине было около тридцати. По тому, как он себя держал, по худобе и ощущению уверенности, исходившей от него, Бенц понял, что тот только что отслужил.

Они разговорились, и именно Бенц предложил его подвезти, когда Гарри Митчелл сказал, что едет на юг. Бенц и вспомнить не мог, когда последний раз предлагал кого-нибудь подвезти, но этот парень ему понравился; он был не прочь с ним поговорить и обрадовался, когда тот согласился.

Ну что ж, подумал Бенц, если не об армии, то это не значит, что говорить не о чем.

– Ты едешь в Майами? – спросил он. – Я так далеко тебя не довезу. Моя стоянка в Оранжвилле… это на сто десять миль ближе.

– Я еду в Парадиз-Сити, – сказал Гарри. – Знаешь такой?

– Никогда там не был, но наслышан. Может, в Майами тебе было бы уютнее. Он проще. Парадиз-Сити – только для богатых. Тамошние копы не привыкли к такому народу, как мы. Может, тебя там какая работа ждет?

– Нет, но думаю, найду что-нибудь. Мне говорили, в начале сезона там может подвернуться случайная работа, – ответил Гарри. – Я все обдумал. Хочется немного солнца и морского воздуха. – Он усмехнулся. – Ты, наверное, думаешь, у меня все это было и во Вьетнаме, но я хочу солнца, чтобы просто полежать в свое удовольствие.

– Послушай меня, – сказал Бенц, и его тяжелое лицо неожиданно посерьезнело. – Когда я высажу тебя в Оранжвилле, иди окольными дорогами, держись подальше от шоссе. Не хочешь же ты толкаться вместе с этими подонками. Я понимаю, ты сам можешь о себе позаботиться. Все мы так думаем. Но ни один парень, даже самый крутой, не станет подвозить восьмерых или девятерых подонков… они поодиночке не передвигаются. – Он покосился на новый рюкзак, стоящий у ног Гарри. – Они увидят вот это и захотят взять. Часы твои их тоже заинтересуют, и поверь, когда эти подонки чего-то хотят, они это получают.

– Как-нибудь управлюсь, – немного нетерпеливо отмахнулся Гарри. Он говорил с уверенностью человека, знающего, как о себе позаботиться.

Бенц положил тяжелую руку на колено Гарри.

– Одиночка вроде тебя будет все равно что хромой лев против стаи шакалов. Это шоссе небезопасно. Меня просто доканывает мысль о поломке. Я видел достаточно драк в жизни и сам во многих участвовал, но дико боюсь застрять на этом шоссе со сломанной машиной. Эти малолетние гады накинутся на меня и машину, как белые муравьи, а я и пальцем пошевелить не смогу.

Выражение лица и интонация заставили Гарри пристально взглянуть на него.

– Все настолько плохо? – спросил он. Несмотря на то что Гарри был уверен в своих силах, слова Бенца произвели на него впечатление.

– Да. Это время года, когда они собираются на дороге, просто кошмар, – покачал головой водитель. – У моего приятеля полетела ось, и он застрял в двадцати милях от Оранжвилла. Он вез апельсины. Копы нашли его со сломанной ногой и тремя переломанными ребрами. Лицо – в лепешку, а полтонны фруктов украли. Они взяли его одежду, все деньги и даже кое-какие запчасти машины. Приятель десять недель провел в больнице. Когда вышел, завязал с шоферством. Нервы ни к черту. Сейчас у него какая-то пустяковая работа в гараже. Я тебе говорю: это шоссе – ад, держись от него подальше. – Его голова дернулась. – Гляди-ка, очередная компания.

Он прибавил скорость. Пятеро молодых людей, с сальными волосами до плеч, некоторые с неопрятными бородами, в грязных джинсовых костюмах, махали подъезжающему грузовику.

Когда они увидели, что грузовик и не собирается останавливаться, один из них, помоложе, прыгнул с травяной кромки на шоссе. На мгновение кровь застыла в жилах Гарри, он подумал, что грузовик вот-вот заденет парня, но Бенц мастерски вывернул руль. Перед глазами обоих промелькнуло бледное худое взбешенное лицо, сверкающие глаза с огромными зрачками, пушок на скошенном подбородке, – потом все исчезло. Сзади послышались крики, по крыше кабины прогрохотал камень.

– Видишь, о чем я говорю? Эта тварь накачалась под завязку… он не соображал, что делает. – Бенц сплюнул в окно. – Если бы навстречу шел грузовик, я бы врезался.

– Разве полиция не патрулирует эту дорогу?

– А что с того? Это свободная страна, разве не так? Прогулки не запрещены, а? – Бенц состроил гримасу. – Им нужно только дождаться, пока копы проедут, – и они снова при деле.

Гарри пожал плечами. Предвкушение удовольствия от путешествия несколько потускнело.

– Парадиз-Сити – это около ста миль от Майами, так?

– Да, около того. Это будет примерно двести миль от Оранжвилла. Поезжай окружными путями. У меня есть карта – можешь ее взять.

Спустя час Бенц – почти все время говоривший о правительстве, спорте, своей жене и последнем запуске на Луну (а что, считал он, это тоже способ тратить деньги) – замедлил ход и свернул с шоссе на небольшую дорогу.

– Вот где-то там, – сказал он. – Пойдешь прямо вперед. – Он указал на узкую грунтовую дорогу, отходящую от основной, которая петляла через лес. Он остановился. – Придется пройти лишнее, но можешь попросить кого-нибудь подвезти. Фермеры здесь ездят, но смотри в оба. В этих местах по-настоящему спокойного пятачка нет. – Он вынул из бардачка карту. – Ничего райончик, правда, немного заболоченный и змеи здесь водятся. – Он усмехнулся. – Не воображай, что они тебя не побеспокоят после всего, что с тобой было. – Он снова потянулся к бардачку и достал деревянную дубинку. – Возьми вот это. У меня есть еще одна. Очень удобная штука… никогда не знаешь точно, вдруг понадобится.

Гарри отрицательно покачал головой.

– Возьми, – настаивал Бенц. – Ты не знаешь, как она может тебе пригодиться. – Он насильно вложил дубинку в руки Гарри. – Ну, давай… солнце и веселье!

Они пожали друг другу руки.

– Спасибо, что подвезли, – сказал Гарри. – Я поищу вас на обратном пути. Не думаю, что пробуду там больше пары месяцев. – Он спрыгнул на землю. Неловко засунул дубинку в рюкзак и нацепил его на плечи.

– Давай, – сказал Бенц с ухмылкой. – Я здесь по понедельникам и четвергам в это время года. Спроси любого в Оранжвилле, где Сэм Бенц. Тебе расскажут, где меня искать. Буду рад тебя обратно подвезти. Может, еще поговорим о твоей войне… меня это вроде задело.

Гарри улыбнулся:

– Меня тоже. Ну, пока, до встречи, и еще раз спасибо.

Когда грузовик тронулся, он помахал, а потом направился по грунтовой дороге размашистой, чуть покачивающейся походкой.

Пыльная петляющая дорога была пустынна. Гарри прошел пять жарких миль, не увидев ни единого человека, ни одной машины. Подойдя к тенистому эвкалиптовому лесу, он сошел с дороги, сел, прислонившись к дереву, и закурил. Он изучал карту, которую дал ему Бенц. Дорога через десять миль разветвлялась: левая вела обратно на шоссе, правая – к городу под названием Малый Оранжвилл. За этим городком дорога проходила через лес к другому городу – Йеллоу-Экрз. Он решил заночевать там.

Гарри снова отправился в путь. После трех лет серьезных армейских боев он был в первоклассной форме, полон энергии. Он предвкушал хорошую прогулку.

Около часа дня он присел в тени дерева на обочине, съел яйцо, сандвич с помидорами и выпил тепловатой кока-колы. Уже закуривая и поднимаясь, он вдруг услышал приближающийся шум мотора. Из-за поворота выехала полицейская машина.

В автомобиле сидели два массивных копа, и водитель, увидев Гарри, затормозил. Двери распахнулись, мужчины вышли. Первый был ростом больше шести футов, с красным мясистым лицом и маленькими настороженными глазками. Он встал лицом к Гарри. Второй, шофер, молодой, но с таким же мясистым красным лицом и тяжелым взглядом, отступил назад, держа руку на кобуре.

– Кто ты и что здесь делаешь? – пролаял старший коп. На рукаве копа Гарри увидел нашивки сержанта.

– Так, гуляю, – смиренно ответил он.

– М-да? – Цепкие глаза сержанта оглядели Гарри: его короткую рубашку цвета хаки, солдатские брюки с идеальной складкой, новые, но пыльные от ходьбы ботинки. Он немного расслабился. – Имя?

– Гарри Митчелл.

– Откуда?

– Из Нью-Йорка.

– Документы есть?

Гарри расстегнул карман рубашки и достал документ о демобилизации, водительские права и паспорт.

Сержант изучил документ о демобилизации, прищурился.

– Только что оттуда? Парашютист, значит? – Он вдруг дружелюбно усмехнулся. – Ручаюсь, вы там повеселились, сержант.

– Можете называть это так, – тихо сказал Гарри. – Я думаю иначе.

– Куда направляетесь?

– В Парадиз-Сити.

– Неблизкий путь. Вы идете, потому что вынуждены передвигаться таким способом или просто нравится ходить пешком?

Выражение добродушия постепенно сползало с лица Гарри. Ему начинали надоедать эти вопросы.

– Вам есть до этого дело, сержант? – спросил он, глядя прямо в холодные глаза копа.

– Да, есть. Любого, кто направляется на юг без денег, мы арестовываем. У вас есть деньги?

– Да, у меня есть деньги, двести десять долларов, – отрезал Гарри, – и мне нравится ходить пешком.

Сержант кивнул:

– В Парадиз-Сити ждет работа?

– Нет, но я подыщу ее. Не думаю, что задержусь там дольше чем на два месяца: есть работа в Нью-Йорке.

Сержант кивнул.

– Можете не верить, – спокойно заметил он, – но здешний район так же опасен, как ваши рисовые поля во Вьетнаме.

Гарри сделал нетерпеливое движение, как человек, скрывающий раздражение только из вежливости.

– Вы так думаете? Ну, тогда вы не видели моих рисовых полей, как вы их называете, в то время как я вижу ваши дороги на протяжении последних двух дней. По-моему, по поводу этого района все несколько преувеличивают.

Сержант вздохнул и пожал плечами:

– Пару часов назад пятеро юнцов, среди них одна девушка, остановились на ферме милях в пяти отсюда. Они украли трех цыплят и транзистор. На ферме было четверо взрослых мужчин. Они видели, как эти ребята брали цыплят, видели, как те прошли в дом и взяли радио. Ни один из этих четверых взрослых мужчин ничего не сделал. Они позволили ребятам забрать все это и, когда те ушли, позвали нас. Я сказал, что они поступили правильно. Если я когда-нибудь встречу этих ребят, я собираюсь говорить с ними, держа в руках оружие. Думаю, с вьетнамцами тоже можно говорить исключительно с оружием в руках. Нет, не сказал бы, что все преувеличивают… такого бы я не сказал.

Голубые глаза Гарри внезапно загорелись яростью.

– Что за черт, что произошло в этой стране, пока меня не было? – возмутился он, обращаясь преимущественно к самому себе. – С чего это взрослые люди так боятся грязных хлюпиков?

Сержант, склонив голову набок, смотрел на Гарри:

– Все меняется даже за три года. В этой стране сейчас проблема – наркомания. Почти все эти ребята, идущие на юг, – наркоманы. Они верят, что от дозы становятся вдесятеро сильнее. Они могут сделать то, о чем на трезвую голову и не подумают. Здешние жители это знают. И не хотят быть искалеченными, или прирезанными, или попасть в больницу во время сбора урожая. Запомни это, сержант. Остерегайся этих ребят, не лезь к ним и не изображай героя. Я бы не хотел, чтобы твои первые каникулы после трех лет оказались испорченными. Не хочешь же ты, в самом деле, проваляться месяца два на больничной койке? – Он повернулся к своему спутнику: – О'кей, Джексон, поехали. – Кивнув Гарри, он сел в машину.

Гарри смотрел, как они уезжают. Потом поднял свой рюкзак, задумчиво потер подбородок, пожал плечами и двинулся вниз по длинной пыльной дороге.

Красные неоновые огни, образующие слова «ВКУСНАЯ ЕДА», призывно горели над дорогой, являющейся главной улицей Йеллоу-Экрз. Под вывеской находилось деревянное здание в виде коробки, с занавесками на окнах и верандой, где посетители могли посидеть, выпить и понаблюдать дневную жизнь на улице. После наступления темноты сюда мало кто заходил.

Это был единственный бар-ресторан города, владел им Тони Морелли, толстый, общительный итальянец.

Около тридцати лет назад Морелли переехал в Йеллоу-Экрз, осмотрелся и решил, что этому фермерскому городишке необходим ресторан. Так как Морелли был мастером на все руки и мог приготовить питательную, вкусную и дешевую еду, был всегда готов выслушать любую горестную историю, – он преуспевал. Когда его жена умерла от чахотки, весь город вышел на похороны. Это вконец убедило Тони, что он не только преуспевающий член общества, но и действительно всеми любимый человек. Такое открытие почти примирило итальянца с его горем. Его дочь Мария вместо матери взяла на себя бар и ресторан, пока отец оставался на кухне.

Больше всего работы у Морелли было днем, между одиннадцатью и тремя часами. Фермеры, приезжающие в Йеллоу-Экрз, останавливались в ресторане выпить и перекусить. Около восьми вечера торговля резко сокращалась. Народ в Йеллоу-Экрз предпочитал ужинать дома: все как один были ярыми телезрителями, но Морелли все же не закрывал заведение. Он любил общество, и если какой-нибудь прохожий или голодный водитель не мог ждать, пока доберется до Оранжвилла, чтобы поесть там, и заглядывал к Морелли, то его встречал радушный прием.

Гарри Митчелл вышел на главную улицу около половины девятого вечера. Он был немного утомлен, чрезвычайно голоден и мечтал о холодном пиве. Красная неоновая вывеска заставила его ускорить шаг. Он взбежал на веранду, перемахнув через четыре ступеньки, толкнул дверь, вошел в ресторан и остановился, чтобы оглядеться.

В зале стояло столов двадцать, покрытых клеенками в красную и белую клетку. Каждый стол был накрыт на четверых. Справа располагалась барная стойка и длинное зеркало. На потолке медленно вращался большой вентилятор, приводя в движение тяжелый горячий воздух.

Полная темноволосая девушка с молочно-белой кожей стояла за стойкой, читая газету. Она подняла глаза, когда Гарри снял рюкзак, и, оглядев молодого человека с одобрением, ослепительно улыбнулась.

– Добро пожаловать в Йеллоу-Экрз, – сказала она. – Что бы вы хотели выпить? Судя по всему, вам это необходимо.

Улыбнувшись в ответ и оставив рюкзак, Гарри подошел к стойке.

– Ваша правда, – сказал он. – Пиво, пожалуйста… много холодного пива.

Она вытащила запотевшую бутылку, открыла ее, налила напиток в стакан и пододвинула его к Гарри.

Он поднял стакан, глядя на девушку, потом произнес:

– За свет в ваших глазах, за солнце в вашей улыбке, – и залпом выпил.

Никто никогда не говорил Марии ничего подобного, и она слегка покраснела – ей было приятно.

– Спасибо, – скромно потупилась она.

Гарри поставил стакан, облизнул пену с губ и протяжно, глубоко вздохнул.

– Прямо в десятку бьет! Можно еще одно, пожалуйста, и не поздно ли поесть?

Мария счастливо засмеялась, наливая еще пива.

– Здесь никогда не поздно поесть. Как вы отнесетесь к спагетти, двум свиным отбивным по-французски, горошку с огорода и яблочному пирогу?

Гарри широко раскрыл глаза. Он ожидал чего-то вроде сандвича.

– Вы хотите сказать, что я могу получить все это прямо сейчас?

Мария повернулась и крикнула в окошечко, выходящее в кухню:

– Па, у нас голодный посетитель. Фирменное блюдо, быстро, как только возможно.

В окошечке появилось толстое радостное лицо. Морелли изучил Гарри, выразил кивком свое одобрение и сказал:

– Спагетти вот-вот будут готовы. Десять минут на отбивные. Вы любите лук, мистер?

Гарри застонал и похлопал себя по плоскому мускулистому животу.

– Спасибо, я люблю все.

Сияющее лицо Морелли исчезло.

– Садитесь, – пригласила Мария. – Ваше пиво. – Она указала на ближний столик.

Гарри сгреб рюкзак и положил его около стола, потом сел. Он оглядел пустынный ресторан.

– Вы на ночь закрываетесь или тут так всегда? – полюбопытствовал он.

– Почти всегда. Мы полагаемся на доход от ленчей, но к нам порой забредает кто-нибудь вечером, так что мы не закрываемся. Вы издалека?

– Из Нью-Йорка. – Гарри снова огляделся. Сейчас он чувствовал себя расслабленным. – Чудесное у вас местечко. Я и не предполагал ничего подобного. Вы не знаете, в городе можно где-нибудь переночевать?

Мария улыбнулась. Она оперлась своими полными локтями о стойку и посмотрела на Гарри. Она подумала, что он похож на кого-то из кинозвезд. На кого же? На Пола Ньюмена? Да, конечно, Пол Ньюмен. У того были такие же поразительные голубые глаза и такая же прическа.

– У нас есть комната. Три доллара с завтраком, а это означает, что па приготовит одно из своих фирменных блюд.

– Принимайте постояльца, – обрадовался Гарри.

Гигантская порция спагетти под соусом болоньез была выдана в окошечко. Мария принесла ее и поставила перед Гарри. Она немного помедлила около него, наблюдая, как он берет вилку, потом поспешила к разделочному столу нарезать хлеб.

– Все ваш отец готовит? – спросил Гарри.

– Ну да. – Мария поставила хлеб рядом с гостем и завороженно уставилась на Гарри. Никогда еще она не видела такого сильного, хорошо сложенного, красивого мужчину, разве что в кино. – Хотите верьте, хотите нет, мы с па здесь уже двадцать лет. Я здесь родилась.

– Вам здесь нравится? – Гарри спрашивал, ловко наворачивая спагетти на вилку и отправляя в рот. От ударившего в нос запаха лука кончик его носа дернулся.

– Да, мне здесь хорошо, – сказала Мария. – По вечерам немного скучно. Ни меня, ни па телевизор не интересует. Но когда ребята приходят на ленч, здесь весело.

– Лучших спагетти я не пробовал. – Гарри сказал чистую правду.

– Вам понравилось?.. – Мария обошла стойку и направилась на кухню, чтобы передать отцу слова Гарри.

Гарри ел с жадностью. Покончив со спагетти, он с удовлетворенным вздохом отодвинул тарелку, потом выпил остаток пива.

Мария вышла из кухни с полным подносом. Подойдя, она поставила перед Гарри две свиные отбивные, толщиной в пару дюймов, густо покрытые хрустящим жареным луком, блюдо с жареной картошкой и с зеленым горошком. Взяла пустой стакан, сходила к бару, налила еще пива, вернулась и поставила стакан перед ним.

– Угощайтесь, – сказала она, взяла грязную тарелку и ушла с ней на кухню.

Гарри предпочел бы, чтобы она осталась. Ему нравился этот тип итальянок – естественных, простых… На обратном пути из Сайгона он месяц провел в Неаполе и на Капри. Ему приглянулись итальянские девушки. Они казались ему простыми и добрыми: девушки, у которых нет проблем. Те, с которыми он мимолетно встречался в Нью-Йорке, осложняли ему жизнь. У всех у них были проблемы: если не секс, то деньги, если не деньги, то диета, если не диета, то их будущее. Казалось, на них давит вся тяжесть мира. Они все время трепались об атомной бомбе, наркотиках, свободе, политике и бог знает о чем: о том, что его абсолютно не интересовало, когда он был в их возрасте, – эти проблемы, чувствовал он, портят им жизнь.

Он как раз приканчивал вторую отбивную, столь же нежную и сочную, как и первая, когда услышал звук, заставивший его прервать это увлекательное занятие: вилка застыла с куском мяса и картошкой на полпути ко рту.

Кто-то, громко топая, бежал по улице, подошвы ботинок издавали торопливый шлепающий звук, бежал с предельной скоростью, – этот звук и заставил Гарри положить вилку.

Через мгновение бежавший преодолел ступени, ведущие в ресторан, в два прыжка, от которых здание содрогнулось. Дверь резко распахнулась.

Уставившись на ворвавшегося в дом, Гарри осознал, что по дороге бежит еще кто-то: судя по звукам, несколько человек. Люди бежали легко, и в этой легкости было что-то механическое: так могла бежать стая волков, настигая добычу.

Гарри быстрым взглядом окинул мужчину, пока тот, задыхаясь, стоял в дверях. Ему было около двадцати шести лет, он весил чуть больше нормы и казался из-за этого на голову ниже Гарри. У него были черные волосы до плеч, а лицо с тонкими и острыми чертами загорело до цвета красного дерева. По лицу из уродливой раны над правым глазом текла кровь, на челюсти расплылся кровоподтек. Узкая грудь вздымалась от тяжелого дыхания, волосы от пота прилипли к скулам. Рубашка в красную и белую клетку была порвана, белые джинсы заляпаны грязью. В левой руке он сжимал гитару в холщовом чехле. Через плечо у него висел маленький рюкзак. Все это Гарри уловил в секунду.

Парень затравленно осмотрелся, как загнанный зверь. Он заметил Гарри и трясущимся пальцем показал на улицу:

– Они меня преследуют! Где можно спрятаться?

Неприкрытый ужас в глазах парня заставил Гарри вскочить на ноги.

– Ныряй за стойку и оставайся там, – приказал он.

Парень, шатаясь, добрался до бара, обошел стойку и исчез из виду.

Гарри сел. Он пододвинул к себе рюкзак, запустил в него руку и крепко обхватил пальцами дубинку, которую дал ему Сэм Бенц.

Он поджидал, вслушиваясь в приближающиеся шаги охотников. Когда они были уже совсем близко, из кухни вышла Мария. Она, задохнувшись, внезапно остановилась – увидела мужчину, скрючившегося под стойкой.

– Все в порядке, – тихо сказал Гарри. – Возвращайтесь на кухню. Могут быть некоторые трудности, но я сам все улажу.

Увидев на лице парня кровь, его взгляд, полный ужаса, Мария в страхе ретировалась. Через некоторое время дверь ресторана медленно отворилась.

Они вошли друг за другом, тихо, как привидения: четверо парней и девушка, несущая транзистор. Гарри тут же догадался, что именно об этих пятерых говорил сержант: те самые, укравшие радио и трех цыплят.

Он переместил дубинку, теперь она была у него между колен, спрятанная под клеенкой, покрывавшей стол, а руки он положил на столешницу, по обе стороны тарелки.

Четверо парней были на одно лицо: им было от семнадцати до двадцати лет – не больше, у всех сальные волосы до плеч, трое отращивали бороду. Все были невероятно грязны, и от них волной исходил запах, от которого сводило желудок.

Девушке было около шестнадцати: маленькая, худенькая, порочная и бесстыдная. На ней была черная блузка и грязные, в пятнах, красные штаны в обтяжку. Гарри решил, что пахнет от нее даже хуже, чем от четверых парней.

– Он сюда вбежал, Чак, – сказал один из парней. – Я его видел.

Чак был явно предводителем компании. Самый старший, самый высокий и самый неприятный на вид. Он оглядел ресторан. Его небольшие сверкающие глаза остановились на Гарри. Он долго взирал на молодого человека, а тот смотрел на главаря шайки безо всякого выражения.

Остальные четверо, тоже заметив Гарри, замерли. Пауза затянулась, неподвижный взгляд Гарри начал нервировать Чака. Светлые голубые глаза смотрели все так же пристально. В них не было намека на страх. К такому Чак не привык.

– Чувак, парня с гитарой не видел? – поинтересовался он.

Гарри незаметно отодвинул стул от стола. Он хладнокровно продолжал смотреть на Чака. Тот нервно переступил с ноги на ногу.

– Ты что, глухой, чучело? – зарычал он.

– Я тебя слышу и запах твой тоже чувствую, – тихо произнес Гарри. – Забери отсюда своих ребятишек. Вы слишком воняете.

Чак, присвистнув, подался назад. Его худое порочное лицо побледнело.

– Так со мной еще никто не разговаривал! – разъярился он. – Я тебя…

– Слушай, беги отсюда, – спокойно посоветовал Гарри. – Попроси мамочку тебя помыть.

– Ну что ж, гад, – прошипел Чак, сжимая грязные кулаки, – сам напросился, так получай! За это мы сейчас разнесем эту забегаловку вдребезги, и тебя вместе с ней.

– Я бы этого делать не стал, – бесстрастно заметил Гарри, подвигая стул еще на несколько сантиметров назад. Теперь стол не мешал ему, и он опустил руку к дубинке. – Тебе тогда будет больно. А я не люблю делать больно маленьким мальчикам… – Он внезапно замолк.

Чак схватился за ближайший столик и перевернул его. Стаканы, ножи, вилки упали на пол, зазвенело разбитое стекло.

– Громи забегаловку! – заорал он. – Все круши!

Гарри выскользнул из-за стола так быстро, что был вне досягаемости, прежде чем Чак понял, что за столом его уже нет. Дубинка обрушилась Чаку на предплечье. Кость с треском сломалась – звук был такой, будто упало сухое дерево. Чак рухнул на колени, крича и подвывая от боли.

Гарри отскочил от Чака и мгновенно развернулся лицом к остальным. Дикое, жестокое выражение его лица, казалось, отрезвило их, – все они отступили.

– Вон отсюда! – заорал он им. – Вон! Быстро!

Они колебались, и Гарри двинулся к ним. Он сделал обманное движение в сторону младшего в этой компании – тот завопил от страха и отпрыгнул, дубинка просвистела в воздухе и с глухим стуком ударила по плечу второго парня, старшего среди оставшихся, – тот упал на колени, взвыв от боли.

– Вон! – еще раз крикнул Гарри.

Девушка плюнула в его сторону, потом повернулась и побежала. Два парня помоложе судорожно отталкивали друг друга, чтобы пройти в дверь. Третий поднялся, сжимая плечо, и, шатаясь, побрел следом. Когда он добрался до дверей, Гарри выбросил ногу, и его тяжелый ботинок попал парню туда, где кончается позвоночник, заставив мальчишку пересчитать ступени и покатиться по улице.

Гарри подошел к Чаку, который, все еще так и не поднявшись, всхлипывал и стонал, придерживая сломанную руку.

– Вон! – приказал Гарри. – Быстро!

Съежившись, Чак с трудом поднялся на ноги и неуверенно двинулся в ночь.

Гарри вышел на веранду. Он проследил, как компания бежит вниз по улице. Ни один из них не остановился, чтобы помочь Чаку, который со стоном плелся за ними.

Гарри захлопнул дверь ресторана, подошел к стойке и взглянул сверху вниз на скрючившегося парня.

– Они ушли, – сообщил он. – Думаю, тебе не мешает выпить.

Парень поднялся на ноги. Он все еще дрожал, а в глазах стоял ужас.

– Я… я думаю, они бы меня убили, если б нашли, – пролепетал он, опираясь на стойку.

– Не бери в голову. – Чтобы дать ему время прийти в себя, Гарри отошел, поднял перевернутый стол и поставил на место.

Мария – за ней, дрожа, шел ее отец – появилась из кухни.

– Мне очень жаль, – обратился к ней Гарри. – Я не должен был допускать, чтобы он разбил стаканы.

– Вы были великолепны! Я все видела. – Мария с обожанием смотрела на него. – Если бы вас здесь не было, у нас бы вообще ничего не осталось.

Гарри усмехнулся:

– Вы не могли бы оказать помощь нашему другу? У него малоприятный порез.

Мария посмотрела на рану, кивнула и убежала на кухню.

Морелли поймал Гарри за руку и стал энергично ее трясти.

– Вы совершили замечательный поступок! Тут все дико напуганы этой бандой. Спасибо, мистер. Нам нужны такие, как вы.

Гарри смущенно предложил:

– Давайте выпьем. – Он повернулся к парню с гитарой: – Как ты насчет виски?

– Меня зовут Рэнди Роуч, – сказал парень, протягивая руку. – Да! Безусловно, от виски я бы не отказался.

Морелли, сияя, приготовил напитки, а Мария вернулась с кастрюлей горячей воды, полотенцем и лейкопластырем. Она быстро промыла рану, остановила кровь и наложила пластырь. Рэнди поблагодарил ее, потянулся к своему виски и поднял стакан, глядя на Гарри:

– Спасибо, друг. Они охотились за моей гитарой. Я напоролся на них в миле отсюда. Я побежал. Я был самую малость быстрее, чем они. Если бы не ты, не видать мне ни гитары, ни работы.

Гарри выпил виски, потом спросил:

– Куда направляешься?

– В Парадиз-Сити. Ты тоже в пути?

– Да, и иду туда же. – Гарри повернулся к Морелли: – А как насчет обещанного яблочного пирога? – Он взглянул на Рэнди: – Ты хоть ел что-нибудь? Здесь потрясающие фирменные блюда.

Рэнди сказал, что он не прочь их отведать, и двое мужчин направились к столу Гарри, а Морелли бросился на кухню. Мария принялась резать хлеб.

– Если ты идешь в Парадиз-Сити, мы могли бы пойти вместе, – сказал Рэнди, с надеждой глядя на Гарри. – Вдвоем безопаснее, чем одному.

– Конечно, – кивнул тот. – Буду рад.

Мария подошла к ним, в руках она несла тарелку спагетти и огромный кусок яблочного пирога, покрытого взбитыми сливками. Она поставила тарелки на стол.