Текст книги "Тщеславие"

Джейн Фэйзер
Тщеславие

ПРОЛОГ

Суссекс, Англия, 1762 год

Три мальчугана карабкались по крутому травянистому склону к утесу, возвышавшемуся над Бичи-Хэд. Порыв ветра рванул парящего в ослепительно голубом небе змея. Подтянув бечевку, Филипп Уиндхэм намотал ее на руку и упрямо полез вверх.

Старший из троицы, Джервас, остановился, чтобы отдышаться. Он был астматиком, и дыхание с болезненным хрипом вырывалось из его груди. Каллум подхватил брата и потащил к вершине. Джервас был старше на два года, но для крепыша Каллума легкое тельце брата казалось пушинкой. Когда мальчики догнали Филиппа, оба уже весело хохотали.

Минуту все трое постояли, вглядываясь в стены утеса, обрывавшиеся далеко внизу, у бившего о зазубренные скалы прибоя.

Джервас сгорбился, и его худенькие плечи пронзила дрожь. Эта крутизна всегда завораживала мальчика. Казалось, она манила, звала его броситься в неумолимо суживающийся провал и полететь по нему в неистовом, стремительном водовороте ветра туда, на дно, прямо на покрытые пеной каменные зубья.

Мальчик отступил от края обрыва.

– Дай змея, теперь моя очередь. – Он схватил Филиппа за руку.

– А вот и нет. Договаривались на полчаса, – огрызнулся, вырываясь, Филипп.

– Полчаса уже прошло, – с привычной властностью возразил Джервас, потянувшись к бечевке.

Стараясь отобрать друг у друга змея, мальчики топтались на краю обрыва, а над ними тенью на фоне белых пушистых облаков парила чайка.

Поскользнувшись на траве, Каллум упал, а Джервас бросился к бечевке, которую держал насмешливо хихикающий Филипп. Синевато-серые глаза младшего из мальчиков внезапно сузились, и, когда Джервас подпрыгнул, чтобы схватить Филиппа за руку, тот сделал шаг в сторону.

Крик Джерваса продолжался бесконечно долго, и ему вторили пронзительные голоса чаек. Наконец все смолкло.

Двое ребят смотрели с утеса на то, что с высоты казалось неподвижно лежащим на плоской скале тряпичным кулем.

– Ты это сделал, – проговорил Филипп. – Ты подставил ему подножку.

Каллум взглянул на брата. На его лице отразились потрясение и ужас. Они были близнецами, но от Уиндхэмов унаследовали лишь единственную общую черту – необыкновенные серые глаза-. У – Филиппа была внешность ангелочка: его лицо обрамляли золотистые кудри; он был худощав, но не так болезненно хрупок, как Джервас. Каллум же, с копной темно-каштановых волос, был силен и широк в кости.

– Ты о чем? – затравленно прошептал он.

– Я все видел, – едва слышно сказал Филипп, глядя на брата по-прежнему суженными глазами. – Ты его сбил.

– Нет, – снова прошептал Каллум. – Не я. Я сам упал… А вот ты…

– Нет, ты! – перебил его Филлипп. – Я всем расскажу, что я видел, и мне поверят. Ты это прекрасно знаешь. – Он посмотрел на брата, и Каллум ощутил, как его охватывает леденящее чувство безысходности: в ангельских глазах брата горело злое торжество. Поверят ему. Так было всегда. Все верили Филиппу.

Он круто повернулся и побежал вдоль обрыва, пытаясь найти путь вниз, к безжизненному телу Джерваса. Филипп остался наверху и наблюдал за братом, пока тот не скрылся из виду. Последнее, что он увидел, были руки Каллума, хватавшиеся за дерн, когда мальчик начал предательски крутой спуск к скале у моря.

Филипп недобро засмеялся и направился к полого спускающейся вниз тропинке, которая вела к имению Уиндхэмов. С его губ уже готов был сорваться рассказ о гибели старшего сына графа, на глаза послушно навернулись слезы.

Он по-прежнему сжимал в руке бечеву змея, высоко и весело вившегося над ним.

Глава 1

Лондон, февраль 1780 года

С самого рассвета улицы города заполнили толпы людей. Лондонцы устремились к площади Тайберн, стараясь занять там места получше, но лишь счастливчикам удалось протиснуться к самой виселице. Несмотря на редкий снег и сырой ветер, атмосфера царила праздничная. В предвкушении развлечения со всего графства съехались фермеры с женами и теперь делились с соседями содержимым своих корзин; то и дело из толпы выбегали ребятишки и устраивали шумную возню на мостовой. Находчивые владельцы домов, стоящих вдоль дороги, по которой должна была проехать повозка, называли цены за место у окна или на крыше.

Зрелище того стоило. Можно было заплатить за то, чтобы увидеть казнь Джеральда Аберкорна и Дерека Гринторна – двух самых известных джентльменов с большой дороги, чуть ли не десятилетие наводивших страх в пригороде Патни.

– Как думаешь, раз поймали вот этих, может, поймают и других? – спросила розовощекая женщина, жуя пирог со свининой.

Ее муж вытянул из вместительного кармана просторного пальто бутылку рома.

– Лорда Ника им не поймать, попомни мои слова, женщина. – Он сделал изрядный глоток и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Что это вы так уверены, сэр? – раздался удивленный голос. – Почему поймать Лорда Ника сложней, чем его невезучих приятелей?

Человек с бутылкой рома потер нос и многозначительно ответил:

– Да потому что он очень умен. Хитрей, чем целая стая обезьян. Каждый раз обводит легавых вокруг пальца. Рассказывают, он может исчезать в облаке дыма. Он и его белая лошадь. Прямо как и его тезка Старина Ник[1]1
  Старина Ник – одно из простонародных названий дьявола н Англии.


[Закрыть] – настоящий дьявол, – пояснил фермер.

Его собеседник улыбнулся слегка насмешливо, но ничего не сказал. Он стоял у самого края толпы, возвышаясь над остальными зрителями почти на голову. Отсюда он мог свободно наблюдать за тем, что происходит у виселицы. Однако улыбка слетела с его лица, как только он расслышал возбужденный гул на дороге: этот гул означал, что приближалась повозка с приговоренными. Не обращая внимания на негодующие возгласы и проклятия, он протолкался сквозь толпу к эшафоту.

Палач Джон Деннис уже расположился на широком помосте под петлей и, смахивая снег с черного рукава, разглядывал сквозь густо повалившие хлопья подъезжавших подопечных.

– На пару слов, сэр.

Деннис посмотрел со своего насеста вниз. Перед ним стоял скромно одетый человек в коричневом камзоле и пронзительными серыми глазами смотрел на него.

– Сколько причитается за тела? – Человек вытащил из кармана богато звякнувший кожаный кошелек и перекинул с ладони на ладонь. Глаза Денниса загорелись, и он изучающе оглядел незнакомца. Простая одежда того была хорошо сшита и из добротной ткани. Сорочка без единого пятнышка, шляпа щедро украшена серебряным галуном. Острый взгляд палача задержался на мягких кожаных сапогах с пряжками, в которых Деннис безошибочно узнал серебро. У людей с большой дороги – или по крайней мере у господ Аберкорна и Гринторна – приличные друзья.

– Пять гиней, – не задумываясь ответил он. – И три за одежду.

Губы незнакомца искривились. На лице промелькнуло отвращение, но, не говоря ни слова, он открыл кошелек.

Деннис нагнулся, протянул руку, и человек в коричневом камзоле отсчитал золотые монеты в его ладонь. Затем повернулся и, кивком головы подозвав четырех здоровенных возчиков, толкавшихся у своих колымаг поодаль от толпы, дал каждому по гинее, властно сказав:

– Тела переправите в таверну «Королевский дуб», что в Патни.

– Не так-то это просто, господин, – заметил один. – Придется подраться с посланными от хирурга.

– Доставите в порядке в «Королевский дуб», получите еще по гинее, – холодно проронил человек в коричневом и, повернувшись на каблуках, стал проталкиваться сквозь толпу. Он выполнил то, зачем пришел: тела его друзей не окажутся на лабораторном столе под ножом хирурга. Но видеть их смерть он не хотел.

Ему удалось пробраться в самую середину толпы, когда послышался шум, означавший приближение узников. Возбуждение толпы достигло наивысшей точки, люди стали напирать в сторону виселицы, и дальше уже невозможно было сделать ни единого шага. Человек в коричневом прекратил всякие попытки пробиться, а старался лишь устоять на ногах под напором всей этой толкающейся, ругающейся, бьющейся за лучшее место массы. Несмотря на падавший снег и пронизывающий ветер, атмосфера вокруг накалялась.

– Ну-ка в сторону, женщина! – Грубый окрик сопровождался столь же грубым толчком в немыслимое соединение соломы и бледно-розовых перьев.

Их хозяйка, краснолицая, благоухающая джином жена возчика, разразилась целым потоком площадной брани. Впрочем, ответ она получила достойный. Человек в коричневом вздохнул и слегка поморщился от резкого запаха спиртного. Вдруг что-то коснулось его камзола, прошлось по поясу. Тут же встревожившись, он пощупал карман и, как и ожидал, не нашел часов.

В ярости он обернулся. Перед ним – искаженные лица, горящие в предвкушении зрелища глаза, полуоткрытые от острого любопытства рты. Его быстрый взгляд остановился на поднятом к нему лице: девушка стояла так близко, что ее волосы цвета корицы касались его плеча. Безупречный овал бледных щек, широко раскрытые золотисто-карие глаза под трепещущими темными ресницами, красивые, тревожно подрагивающие губы. Лицо Мадонны.

Внезапно над толпой пронесся крик:

– Берегите карманы! Кругом полно чертова ворья! Люди возмущенно загудели, захлопали себя по одежде. Увы! Пропажу обнаружили многие.

Почти тотчас же стоявшая перед уже знакомым нам человеком в коричневом девушка покачнулась, всхлипнула и стала опускаться на землю. Машинально он подхватил ее, уберег от топчущихся на мостовой тяжелых сапог. Девушка безвольно повисла на его руках, лицо побелело и покрылось капельками пота.

Неожиданно темные ресницы затрепетали, она пробормотала:

– Прошу прощения, сэр, – и снова обмякла. Поддерживая девушку, он попытался протиснуться сквозь толпу.

– Дайте пройти. Леди дурно, – то и дело повторял он.

Его зычный голос сделал свое дело: ему наконец удалось выбраться из человеческой массы, которая теперь целиком и полностью была поглощена зрелищем на эшафоте. Он уже вышел на относительно свободное место, когда рев толпы сказал ему, что из-под Джеральда и Дерека выбили скамью. Человек посуровел лицом и на секунду закрыл глаза, серые и холодные как лед.

– Спасибо вам, сэр. – Девушка слабо пошевелилась. – В давке я потеряла друзей и испугалась, что меня затопчут. Но теперь все в порядке, я справлюсь сама.

Голос оказался на удивление низким и сочным. Плащ расстегнулся, когда они продирались сквозь толпу, и обнаружил простое платье из тонкого муслина и белую косынку, говорившую о том, что ее хозяйка происходит из хорошей семьи; руки покоились в бархатной муфте.

– А как вы намереваетесь искать своих друзей? – Человек в коричневом взглянул на людское море. – Здесь не место для хорошо воспитанной молодой леди.

– Умоляю, не беспокойтесь больше обо мне, – попросила она. – Я уверена, что смогу их найти… Да они и сами станут меня искать. – Девушка настойчиво попыталась высвободиться из его объятий, и человек в коричневом насторожился.

Он вспомнил всю последовательность событий, и у него мелькнуло подозрение. Все сходилось… но, конечно же, он ошибается. Такое прелестное, невинное существо не способно шарить по карманам.

Неожиданно в памяти всплыло лицо Филиппа – Филиппа, когда он был еще ребенком, мягким и льстивым ангелочком. Никто не верил ни одному дурному слову о нем: ни родители, ни няня, ни учитель – никто в доме, где безраздельно царил юный Филипп.

– Отпустите меня, сэр! – Возмущенное восклицание толчком вернуло его к действительности.

– Пожалуй, через минуту, – задумчиво произнес он, – а пока займемся поисками ваших друзей. Где вы их потеряли?

– Если бы я знала, сэр, мне не составило бы никакого труда их найти. – Ответ прозвучал достаточно едко. – Вы были ко мне чрезвычайно добры, можно сказать, спасли меня, и мой дядя будет вам очень благодарен. Сообщите мне ваше имя и где вас искать, и, уверяю вас, вознаграждение будет вам незамедлительно отправлено. – Она снова попыталась освободиться, на этот раз очень решительно.

Однако человек в коричневом лишь крепче сжал ее в объятиях и самым учтивым тоном возразил:

– Вы меня обижаете, дорогая мэм. Было бы неблагородно с моей стороны бросить столь юную особу в подобных обстоятельствах. – Он оглянулся вокруг с живым интересом. – Нет, нет, я должен сам доставить вас родным. – И снова взглянул на свою пленницу.

Лицо девушки выражало необычайное раздражение, куда-то внезапно исчезли все повадки беспомощной мисс, оказавшейся в затруднительном положении.

– Если бы вы назвали мне свое имя, мы смогли бы навести кое-какие справки, – мягко предложил человек в коричневом.

– Октавия, – сквозь зубы произнесла девушка, моля про себя, чтобы он поскорее опустил ее на землю. Уж на земле-то она через секунду будет свободна. – Октавия Морган. И уверяю, вам больше нет никакой необходимости опекать меня.

Мужчина улыбнулся, убедившись, что все-таки был прав.

– А я думаю по-другому, мисс Морган. Октавия… какое необычное имя.

– Мой отец – ученый, – машинально ответила та. Ум Октавии работал очень быстро: он с ней играет. Но зачем? Неужели собирается воспользоваться ее теперешней беспомощностью? Ее «спаситель» не производит впечатления человека, способного обидеть несчастную девушку. Говорит как джентльмен, хотя простая одежда и ненапудренные волосы свидетельствуют о том, что к светскому обществу он не принадлежит. Но отчего же тогда он не дает ей уйти?

Плоды ее дневных трудов были спрятаны в мешочке, привязанном к поясу под нижней юбкой. К нему можно добраться только сквозь разрез, через который она обычно придерживает обруч кринолина, когда проходит в узкую дверь. Почувствовал ли он ее тайник, когда прижимал к себе? Так или иначе, но пора положить конец их пугающей близости.

Октавия резко высвободила руку из муфты, уперлась ладонью ему в подбородок и толчком запрокинула назад голову. В тот же самый миг она извернулась и сильно укусила его за руку.

Мужчина выпустил Октавию из рук, словно это был раскаленный кирпич, и она бросилась бежать, с проворством отчаяния продираясь сквозь толпу и чувствуя, что он преследует ее по пятам. Нырнув в переулок, Октавия судорожно перевела дыхание, надеясь, что ускользнула, но в этот самый миг он с решительным лицом появился из-за угла.

Кинувшись прочь, она снова оказалась в гудящей толпе, к тому времени уже поредевшей. В воздухе витало раздражение, отовсюду раздавались грубые крики, там и сям возникали стычки. Октавия влилась в людской поток. Оборачиваясь через плечо, она молила Бога, чтобы ее преследователь отстал. Казалось, он не спешил, но, проталкиваясь сквозь толпу, все же нагонял. В его упорстве была какая-то безжалостность, и Октавия почувствовала, что ее начинает охватывать паника: гулко забилось сердце, по спине пробежали мурашки. Его часы у нес. Если он догадался и намерен доставить ее в суд, то встреча с палачом для нее так же неминуема, как для тех двух, чья смерть развлекла народ сегодняшним утром.

Рука Октавии скользнула в разрез юбки и нащупала тугой мешочек. Одной рукой она никак не смогла бы его отвязать, чтобы тут же и выбросить. К тому же расставаться с ним ей вовсе не хотелось. Так малодушно погубить всю утреннюю работу! За это утро в мешочке набралось довольно ценностей, чтобы заплатить за жилье, выкупить любимые папины книги, купить ему лекарство и целый месяц ставить на стол приличную еду. Она выбросит свой улов, и что ей делать потом? Снова с замирающим от страха сердцем и тошнотворным ощущением в груди лезть в чужие карманы?

Октавия решительно выдернула руку из разреза юбки и протиснулась сквозь дружно рыдающее семейство, потерявшее в этой толчее ребенка. Громко ругаясь, члены семейства пропустили ее, и Октавия оказалась прямо перед носильщиками портшезов. Один из носильщиков распахнул перед ней дверцу.

– Шордич, – бросила она, забираясь внутрь.

– Не спешите, мисс Морган, – раздался спокойный насмешливый голос, и Октавия почувствовала, как ее плечо сжала уже знакомая рука. – Я и в самом деле считаю, что обязан препроводить вас в целости и сохранности в лоно семьи.

Она попалась! Но не мог же ее преследователь знать наверняка, что его часы у нее. По одежде она вряд ли похожа на обычную воровку, и единственной зацепкой является лишь то, что она стояла рядом, когда раздался предостерегающий крик: «Берегите карманы!» Октавия надменно тряхнула головой:

– Сэр, ваше внимание начинает мне докучать. Надеюсь, мне не придется прибегать к услугам констебля.

В серых глазах, обращенных к ней с такой ироничной заботливостью, мелькнуло изумление:

– Напротив, мэм, думаю, это мне придется звать констебля.

Октавия не знала, что ей ответить на столь откровенный вызов.

– Леди, так вы едете в Шордич или нет? – Свирепый вопрос носильщика прервал этот неприятный разговор.

– Конечно, еду. – Она с облегчением отвернулась от него, намереваясь сесть в портшез.

– Нет, – произнес несносный спутник тем же приветливым тоном. – Полагаю, что не едете. – И, взяв со значением ее под локоть, отвел от вереницы носильщиков. – Нам нужно немного поговорить, мисс Морган.

– О чем, сэр?

. – Думаю, вы понимаете сами. Пару слов по поводу личной собственности и противоправных действий против нее. Но для начала давайте-ка выберемся из давки.

Выбора у Октавии не было. Может быть, он удовлетворится, получив назад свои часы? Она ничего не ответила и, перестав сопротивляться, позволила увести себя.

Внезапно толпа заволновалась. Послышались испуганные возгласы; они становились все громче и наконец переросли в панический рев.

– Черт возьми, – выругался спутник Октавии, когда понял, в чем дело, и крепче сжал пальцы на ее локте. – Призовите отряд вербовщиков, если нужна хорошая давка, чтобы влезть в карман.

На площади появился отряд солдат с дубинками в руках. Солдаты без разбора хватали мужчин и юношей, почти мальчиков. Женщины рыдали, когда уводили сыновей и мужей, и их плач смешивался с криками протеста и испуганными воплями.

Началась давка. В поисках спасения мужчины, женщины, дети стремились прорваться к улицам и переулкам, отходившим от площади. Посреди этого людского потока единственным якорем для Октавии стал тот, от «заботы» которого она так упорно стремилась избавиться. Если бы не он, Октавия упала бы на булыжник под ноги обезумевшей толпы и, вероятно, была бы растоптана.

Крики несчастных, участь которых она чуть не разделила, перешли в бесконечный стон отчаяния и боли, а безжалостные каблуки топтали и топтали упавшие тела. Октавия чувствовала ободряющую, сильную руку своего спутника, и они вместе барахтались в людском море. Перед глазами мелькали чьи-то руки, спины, искаженные страхом глаза. Вдруг боковым зрением она увидела спасительный остров.

– Сюда! – Пригнув голову, Октавия метнулась в сторону, к дому, стоявшему у дороги. Спутник тоже поднажал, и в конце концов они пробились к краю потока и укрылись в глубоком дверном проеме.

– Слава Богу! – Октавия прижалась спиной к двери и перевела дыхание. Шпильки выскочили из волос, косынка разорвалась, обнажив молочную белизну груди. Внезапно Октавия плотнее запахнула плащ, прикрывая растерзанную одежду. Она вдруг явственно ощутила пристальный взгляд своего спутника и почувствовала вес мешочка на бедре.

– У вас острый взгляд, мисс Морган, – бесстрастно заметил мужчина, наблюдая за проносившимся мимо людским ураганом. – Останемся здесь, пока все не кончится.

– Полагаю, сэр, у вас есть имя. – Октавия попыталась обрести прежнюю уверенность.

– Вне всяких сомнений, – согласился тот и, достав из кармана лакированную табакерку, взял щепоть табака.

Больше не последовало ни слова.

– Я могу его узнать?

Мужчина насмешливо изогнул бровь:

– Клянусь, я не придал вашему вопросу никакого значения. Но если угодно… – Он попытался в их тесном прибежище изобразить изящный поклон. – В данный момент Лорд Ник, к вашим услугам, мисс Морган.

Октавия уставилась на него, стараясь припомнить, где раньше слышала это имя. И что означало его «в данный момент»?

– Ох! – наконец произнесла она. – Лорд Ник – разбойник с большой дороги?

Он улыбнулся и пожал плечами:

– Какая нелепость! Не знаю, откуда берутся все эти рассказы.

Октавия потрясла головой, словно хотела привести в порядок свои мысли. Так, значит, перед ней грабитель с большой дороги, которого из-за сверхъестественной способности ускользать от закона в народе прозвали Лордом Ником. Но если он действительно тот, за кого себя выдает – а в представлении Октавии разбойники с большой дороги выглядели совсем по-другому, – он вряд ли потащит ее в суд. Тем не менее самым разумным будет незамедлительно вернуть ему часы. Рука Октавии скользнула в разрез платья, но тут же опустилась: Октавия увидела язвительные искорки в его глазах.

Ей не понравилось выражение этих иссиня-серых глаз. К тому же здесь было слишком людно, чтобы добровольно каяться в грехах даже собрату-грабителю.

Поток людей постепенно редел, плач и крики замирали вдали.

– Пошли, – проронил Лорд Ник. – Думаю, можно выходить.

– Идите своей дорогой, сэр, а я отправлюсь своей – – Октавия вышла из дверного проема. Носильщиков и след простыл: они предпочли убраться подобру-поздорову, как только раздались крики, предупреждающие о появлении вербовщиков. Носильщики были крепкими парнями, а посему превосходными кандидатами в матросы его величества.

– Для женщины, у которой, я уверен, светлая голова на плечах, вы на редкость несообразительны. – В его тоне почувствовалось легкое раздражение. – Разве вы забыли, нам предстоит еще немного потолковать? – Он огляделся вокруг и продолжил в своей прежней манере:

– Моя лошадь в «Розе и короне»… Кажется, это туда.

Их «небольшой разговор» казался неизбежным. Октавия сдалась и позволила отвести себя по замусоренным, уже пустым улицам в «Розу и корону».

Вместо того чтобы войти в таверну, они отправились на конюшенный двор.

– Как вы предпочитаете ехать: впереди или сзади меня? – с небрежной учтивостью спросил Лорд Ник, подзывая конюха.

– Никак, – ответила Октавия. Каждый раз, когда она полагала, что начинает что-то понимать, ее спутник снова тасовал карты в колоде.

Мужчина вздохнул:

– Раньше меня не упрекали, что я неясно излагаю мысли… Эй, парень, веди сюда лошадь… Нам еще ехать пять миль, мисс Морган. Так что… решайте быстрее.

Горячая волна раздражения захлестнула Октавию. Довольно плясать под его дудку! Он и так уже достаточно долго пользуется ее положением. И все из-за этого проклятого кожаного мешочка под юбкой!

– Я с вами не еду! – Лишь расширенные зрачки и резкая бледность выдавали ее ярость. – Не знаю, что у вас на уме, но если вы попытаетесь взять меня силой, я закричу так громко, что сбегутся все констебли в округе.

Казалось, он ее не слышал: все его внимание занимал конюх, подводивший к ним коня.

– Так впереди или сзади, мисс Морган? – снова повернулся к ней Лорд Ник. – Уверяю, вам будет удобно и там, и там. Питер надежен, как скала.

– Вы что, туги на ухо? – Голос Октавии прозвучал низко и зло. Она круто повернулась и бросилась вон со двора.

Все время, что она шла по двору, девушка ожидала: вот-вот на ее плечо опустится тяжелая рука. Но никто ее не остановил. Она беспрепятственно вышла со двора «Розы и короны» и попала на узенькую, мощенную булыжником улочку.

От снега дорога была скользкой. Октавия поежилась – скорее от усталости, чем от холода. Часы на соборе пробили девять. Девушка удивилась: еще так рано, а уже произошло столько событий! Отец, наверное, сейчас с головой погружен в свои книги и забыл об окружающем мире. Может быть, даже не знает, что ее нет дома. Если дочь не откликнется на его зов, придет квартирная хозяйка миссис Форстер. Миссис Форстер они должны двухнедельную плату за жилье. Теперь она сможет все уладить. От этой мысли Октавии стало легче.

Девушка торопливо шагала по середине мостовой, сторонясь грязных луж и сточных канав с отбросами.

Стук копыт поначалу не прервал ее мечтаний. Она очнулась, лишь когда конь был уже совсем рядом.

– Чума бы тебя побрала, проходимец, – далеко не женственно выругалась Октавия, когда грязь из сточной канавы заляпала ботинки и подол плаща. – Чтоб тебе… – Проклятие замерло на ее губах: она не успела даже сообразить, что происходит, как оказалась в седле. Крепкие руки обвили девушку и буквально пригвоздили ее к нему.

Октавия пронзительно закричала. В окнах показались удивленные лица, но никто не спешил ей на помощь.

– Может быть, вы желаете наведаться в городской магистрат? – промурлыкал ей на ухо Лорд Ник. – Уверен, там проявят интерес к тому, что вы прячете под юбкой.

Вопли замерли в холодном, мглистом воздухе.

– А я полагаю, им будет интересно узнать, кто выдвигает обвинение, – прошипела девушка. – Двух ваших дружков сегодня уже вздернули и с радостью возьмутся за третьего.

– А кто может меня опознать, дражайшая мисс Морган?

Он был прав. У Октавии не было других доказательств, кроме его собственного признания. Зато улику ее преступления он мог представить правосудию, всего лишь приподняв юбку. Октавия безмолвно признала свое поражение.

Они свернули с улицы. Снег повалил еще сильнее. Октавия не понимала, куда они направляются, ей была незнакома эта часть города.

– Куда вы меня везете? – пытаясь развеять дурные предчувствия, мрачно спросила она.

– За город. В одно тихое местечко, где мы сможем спокойно поговорить.

– Мне нечего вам сказать, – слабо запротестовала девушка.

– Зато мне есть что сказать вам.

– Опустите меня на землю и заберите свои проклятые часы!

– Конечно, конечно, вы мне их вернете, – безмятежно согласился Лорд Ник. – Но все в свое время, мисс Морган. В свое время.