Текст книги "Фиалка"

Глава 23

Когда Джулиан проснулся, Тэмсин все еще спала. Наступило утро, пошел дождь, и поэтому в комнате было темно. Общую мрачность обстановки усугубляли массивная дубовая мебель и тяжелые бархатные драпировки. Дом отчаянно нуждался в обновлении, но Джулиан всегда полагал, что с этим можно подождать, пока он не женится. Жене доставит удовольствие привести интерьер в соответствие со своими вкусами. Это было много легче сделать здесь, чем в Тригартане, носившем на себе отпечаток пристрастий четырех поколений Сент-Саймонов.

В последние несколько лет он так редко посещал Лондон, что его мало волновала запущенность дома на Одли Сквер. Но теперь ему пришло в голову, что, вероятно, следовало бы заняться своим жилищем, пока следы заброшенности и запущенности не стали слишком очевидными. Перспектива брака маячила где-то в отдаленном будущем, и он не мог серьезно думать об этом до окончательной победы над Наполеоном.

Джулиан повернул голову и взглянул на лицо спавшей рядом женщины. Когда-нибудь ему придется выбирать себе жену, но ему казалось, что чувство утраты, горькая память о скитаниях по удивительной стране любви в компании с крошечной, обольстительной, волшебной, взрывоопасной и непредсказуемой разбойницей сделают его непригодным для жизни с женщиной, которой надлежало стать образцовой леди Сент-Саймон, хозяйкой Тригартана.

Воспоминания о пережитой ночи были так живы в его теле и душе! Одним из талантов Тэмсин было то, что каждый раз, когда они занимались любовью, это был целый спектакль, с постоянно меняющимся актерским составом и декорациями, что-то необычное, о чем оставались восхитительные воспоминания.

Он сел, чтобы посмотреть на часы. Было шесть, а ему предстояло в восемь встретиться с лордом Ливерпулем.

– Встаешь?.. – Тэмсин застонала и перевернулась на живот, зарывшись лицом в подушки. – Эй, что ты делаешь?

– Встаю.

Нагнувшись, он поцеловал ее в затылок и под щекочущим теплом его дыхания она зашевелилась.

– Так ты едешь со мной обратно в Испанию, Тэмсин?

– Для чего же я сюда примчалась, черт возьми? – пробормотала она в подушку.

– И оставишь поиски своих родственников?.. – Он нежно провел пальцем вдоль ее спины. Тэмсин подняла голову с подушки:

– Почему ты сказал, что мне не стоит оставаться в Корнуолле? По-моему, у меня неплохо получилось. Твои гости, кажется, сочли, что я вполне вписываюсь в общество.

– Да, но ты ведь только играла роль. Мы оба знаем, что ты, настоящая, долго не выдержишь такой жизни, Тэмсин. Ты бы заскучала до слез уже через несколько недель, как только тебе приелась бы новизна твоего положения.

– Но все-таки я хорошо сыграла свою роль, – продолжала настаивать она.

– Да, отдаю тебе должное.

Тэмсин снова уронила голову на подушку. Он был прав, что эта жизнь не подходила для нее, и, конечно, она и не собиралась оставаться здесь навсегда. Но ведь можно научиться приспосабливаться к обстоятельствам? Даже Джулиан допускал, что она могла бы к ним приспособиться, если бы поставила себе такую цель. И такое признание с его стороны было, несомненно, шагом вперед.

– Так ты распростилась с мыслью найти родных твоей матери? – настойчиво повторил он.

– Да, – согласилась она, считая, что раз уж она их нашла, ее ответ нельзя было бы счесть ложью.

Он почувствовал сладостное облегчение. Его рука медленными ласкающими движениями прошлась под одеялом вдоль ее спины.

– Спи, Лютик.

Она вздохнула, уткнувшись головой в подушку, но не сделала попытки остановить его, когда он выскользнул из постели. Он плотно задернул занавески полога, прежде чем позвонить и попросить принести горячую воду для бритья.

Джулиан быстро облачился в ярко-красный мундир и накидку кавалерийского офицера, прицепил к поясу саблю, привычно легшую вдоль бедра. Сейчас ему предстояло заняться делами армии, и его отражение в зеркале вполне тому соответствовало. Он сразу почувствовал себя сильным, подтянутым, словом, вполне готовым приступить к исполнению своих офицерских обязанностей. Конечно, он предпочел бы быть сейчас на поле брани, но Джулиан знал, что скоро вернется туда. Они вернутся вместе, и ничто не испортит им радости взаимного обладания – ни раздражение, ни гнев, ни ощущение, что его используют.

Прежде чем уйти, он еще раз отдернул занавеску. Тэмсин, снова уснувшая, повернулась спиной. Она спала, подложив руку под щеку, и кожа ее нежно розовела, разгоряченная сном. С минуту он стоял, глядя на нее, невольно улыбаясь и сознавая, что ее присутствие так же возбуждает его. Но в этот раз ощущение было совсем иное, чем раньше: это не был обычный жаркий и стремительный бег крови, но медленная, обволакивающая, всеобъемлющая нежность.

Он позволил занавескам упасть и вышел из комнаты, тихонько притворив дверь. Прежде чем оставить дом, Джулиан предупредил старого слугу, возглавлявшего штат прислуги и командовавшего ею, что в его апартаментах находится молодая леди, которой следует предоставить все, что бы она ни попросила.

– Да, милорд.

Слуга с поклоном придерживал дверь. Не в первый раз его лордство принимал здесь, в лондонском доме, ворох муслина, и, вне всякого сомнения, этот случай не будет последним.

Как только дверь за Джулианом закрылась, Тэмсин села на постели – сна не было ни в одном глазу. Ей не хотелось продолжать разговор на опасную тему, и притвориться спящей показалось ей лучшим выходом из положения. Если бы это только было возможно, она бы предпочла, чтоб в их разговорах никогда больше не упоминалась семья ее матери. А еще лучше было бы, если бы Сент-Саймон вообще напрочь забыл о существовании этой семьи.

Тэмсин точно знала, что делать теперь. Если бы Джулиан узнал о Пенхэлланах и о том, что в действительности привело ее в Англию, все было бы кончено. Он никогда бы не простил ей, что стал орудием в ее руках и был ею обманут. Значит, ему не следовало знать правды. Но игра с Седриком уже началась, и надо было ее как-то закончить.

О том, чтобы публично разоблачить его предательство, уже и думать было нечего: это означало бы во всем признаться Джулиану. Но пока Седрик не подозревал, кто она, угроза разоблачения должна была стать сильным аргументом в ее руках. Если она правильно разыграет свои карты, то сможет получить алмазы Пенхэлланов.

Это было бы достойным возмездием, которое одобрили бы и Сесиль, и Барон. А как только с местью будет покончено, она вернется с Джулианом в Испанию и постарается сделать так, чтобы их будущее оказалось общим.

Тэмсин стремительно спрыгнула с кровати, торопливо ополоснула лицо прохладной водой из кувшина, позаимствовала зубного порошка Джулиана, воспользовалась его гребнем и оделась. Затем сбежала вниз по лестнице. Прежде чем вернется в Корнуолл, чтобы закончить свое дело, она должна сыграть еще одну небольшую пьеску, чтобы развлечь полковника. Этот спектакль в ее постановке должен запомниться ему навсегда, и воспоминания о нем должны и в глубокой старости тревожить и будоражить его душу.

Через холл шел пожилой человек. Он поднял глаза и недоуменно замигал, видя, как Тэмсин спрыгивает с последней ступеньки.

– Доброе утро, вы, должно быть, Белтон, – сказала она с радостной улыбкой. – Леди Фортескью рассказывала мне, как прекрасно вы управляете этим домом.

Леди Фортескью! Старик не сводил с нее глаз, и Тэмсин могла себе представить, как тяжело вращаются шестеренки в его мозгу, когда он пытается связать эту странную девицу, одетую в бриджи для верховой езды и проведшую ночь в постели его лордства, с сестрой его лордства.

– Если лорд Сент-Саймон вернется раньше, не будете ли так любезны сказать ему, чтобы он ждал меня сегодня днем? – сказала она небрежно, направляясь к выходу.

– Да, мисс, – пробормотал слуга, с некоторым опозданием бросаясь открывать ей дверь.

– Все в порядке, я и сама справлюсь, Белтон, благодарю вас. – И Тэмсин открыла дверь. – О, снова дождь! Что за зловредный, гнусный климат.

Она натянула на голову капюшон плаща и подняла руку в прощальном жесте, адресованном пребывающему в полном, недоумении слуге:

– До встречи днем!

И она исчезла, прыгая по ступенькам и быстро одолев их, помчалась по улице, вжимая голову в плечи, чтобы спастись от упорно моросящего дождя.

Изумленный Белтон покачал головой, гадая, уж не слишком ли он стал стар для своей работы. Действительно ли на ней были бриджи? Должно быть, его лордство приобрел в Испании странные вкусы. Кажется, это языческая страна, кто-то об этом упоминал. Закрыв дверь, он затрусил в свой чулан, где хранил бутылочку спасительного бренди, предназначенного для медицинских целей и использовавшегося им в случаях сильных потрясений.

Тэмсин окликнула наемный экипаж, велела ехать в Чарринг Кросс и, откинувшись на подушки, предалась размышлениям о своем восхитительном замысле. Дождь лил на редкость противный и мог стать помехой, когда ей надо было сделать так много.

Габриэль невозмутимо поглощал яйца с филеем. Когда она вошла, он заметил:

– Раненько ты.

– Да, к тому же я не завтракала. – Она подвинула носком ноги стул и села. – Хозяин, принесите мне такое же блюдо, пожалуйста.

Хозяин крякнул. В тусклом свете распивочной он мог различить только, что рядом с шотландцем сидит какой-то паренек. Он отправился на кухню, и несколькими минутами позже служанка принесла второе блюдо.

– Пожалуйста, сэр. – Она сделала реверанс, оценивающе посматривая на спутника Габриэля из-под полуопущенных ресниц, и явно гадая, заслуживает ли молодой человек внимания.

Тэмсин усмехнулась. Она привыкла к таким недоразумениям, если освещение было не слишком ярким. Она склонилась к служанке и подняла ее личико за подбородок.

– Хорошенькая девушка. Как твое имя?

– Энни, сэр. – Девушка покраснела и отвернулась.

– Ладно, принеси кофе, Энни. Идет?

– Да, сэр. – Она сделала еще реверанс и поспешила удалиться.

– Ох, девочка, тебе должно быть стыдно, – мягко заметил Габриэль, отхлебывая из своей кружки хороший глоток эля. – Так дразнить ребенка.

Тэмсин лишь хихикнула и с волчьим аппетитом набросилась на свой завтрак.

– Значит, все идет своим чередом, – заметил Габриэль. – Похоже, ты провела такую ночь, что нагуляла аппетит.

Тэмсин кивнула. Она намазывала мясо горчицей, и глаза ее сияли.

– Скоро мы вернемся обратно в Испанию.

– Хорошо, – лаконично отозвался шотландец. – Буду рад отряхнуть прах этих мест со своих ног. И моя женщина, несомненно, тоже. А как же Пенхэллан?

– Думаю, мне придется все оставить как есть, Габриэль, – сказала она, не поднимая глаз от тарелки. – У тебя есть возражения?

Его лицо помрачнело.

– Поступай как знаешь, девчушка, но я собираюсь сквитаться с этими подонками. Но сделаю это в свое время и по-своему. Это никак не отразится на твоих планах.

Тэмсин промолчала. Она знала, что все равно не сможет остановить его. Для Габриэля месть была священным долгом, и, пока он не отомстил, ему казалось, что глаза Барона укоризненно следят за ним. Но действия Габриэля не должны были помешать ее собственной встрече с Седриком, с которым она предпочитала увидеться наедине. Темперамент Габриэля был таким бурным, а характер столь непредсказуемым, что если бы в процессе визита к Седрику ему попались близнецы, не было бы никакой возможности помешать ему разделаться с ними на месте. И тогда Седрик не преминул бы возбудить дело, и Габриэль окончил бы свою жизнь на эшафоте в бодминской тюрьме.

Но ведь он никогда не разрешит ей отправиться к Пенхэллану одной, если только хоть на миг заподозрит, каковы ее намерения. Поэтому и Габриэль должен считать, что ее любовь к Джулиану Сент-Саймону пересилила потребность отомстить за родителей.

– Значит, мы заберем Хосефу и вернемся в Испанию? – заключил Габриэль, но глаза его оставались мрачными. Тэмсин кивнула и отхлебнула кофе.

– Но только завтра утром. Я должна сделать полковнику небольшой презент, чтобы он не забыл обо мне, пока нас здесь не будет.

Габриэль поднял бровь, – Я так полагаю, моя помощь в этом деле не потребуется? Тэмсин улыбнулась:

– Ты прав, Габриэль.

– В таком случае я с тобой прощаюсь. Мой хозяин держит славный погреб, и, думаю, я найду здесь подходящую компанию.

– Итак, ты на рассвете приведешь Цезаря на Одли Сквер? Я снова воспользуюсь окном и встречу тебя у конюшен. Поедем верхом в Корнуолл, соберем вещи и вернемся обратно вместе с Хосефой.

Габриэль кивнул. Встреча на рассвете и выход через окно не смутили его. В горах они привыкли ко всему. Однако ему что-то казалось подозрительным в этой стремительной перемене планов. Не в характере девчушки было отказываться от задуманного с такой легкостью.

Тэмсин вытерла тарелку досуха кусочком хлеба, допила кофе и встала.

– Мне нужно переодеться и взять немного денег, Габриэль, Он сунул руку в карман и выудил ключ от своей комнаты.

– На верхней площадке лестницы повернешь налево. В его спальне Тэмсин сменила свою одежду на одно из батистовых платьев, а сапоги для верховой езды на пару матерчатых башмаков, далеко не таких практичных, как сапоги, во время дождя, когда кругом образовались лужи. Она сунула костюм для верховой езды в мешок из грубой ткани, взяла пачку банкнот и кошелек с монетами и положила их в свой ридикюль. Посмотрелась в покрытое пятнами зеркало, критически нахмурилась, потом вернулась в распивочную, стараясь шагать не слишком широко.

Энни убирала со стола и чуть не упала, увидев эту метаморфозу.

– Ух! – сказала она, – Да вы не парень! – Нет, – откликнулась Тэмсин. – А ты все такая же хорошенькая девушка!

– Что за наглость! – сказала Энни, стараясь взять себя в руки. – Вам не следует шутить такие шутки… надругаться над невинной девушкой…

– Да как бы я могла над тобой надругаться? – заявила Тэмсин, чувствуя свою правоту. – Я ведь не мужчина!

Энни захлюпала носом и, прихватив поднос, вернулась на кухню. Габриэль все еще восседал за столом, нянча свою вновь наполненную кружку.

– Так ты уже уходишь?

– Да. – Она наклонилась поцеловать его. – Увидимся завтра на рассвете.

– Если что, я буду здесь.

Вскоре после полудня Тэмсин вернулась на Одли Сквер. Белтон открыл дверь и оказался лицом к лицу с молодой леди, одетой самым обычным для молодой леди образом. Если бы только не ее приметные короткие волосы, он никогда бы не поверил, что это та же девушка, которая сломя голову умчалась отсюда сегодня утром.

– Пожалуйста, не будете ли вы так любезны прислать кого-нибудь забрать из кеба покупки? – попросила она. Ее глаза едва виднелись над горой пакетов и свертков, которые она держала в руках.

– Разрешите мне вам помочь, мисс. – Белтон сделал движение, чтобы освободить ее от ноши.

– Нет, нет, спасибо, – отказалась Тэмсин, боясь, что старик уронит их на мокрые ступеньки. – Там в карете есть еще.

Белтон обернулся и через плечо окликнул слугу. Из кухни показался дюжий малый в бязевом переднике и кожаных штанах. Он с любопытством воззрился на молодую даму, прижимавшую к себе пакеты, затем вышел, чтобы внести ее остальные покупки в дом.

– Его лордство вернулся?

– Еще не вернулись, мисс. Полагаю, что он задержался в каком-нибудь клубе. Обычно утром он туда заглядывает, когда бывает в городе.

– Хорошо.

Это как раз согласовалось с планами Тэмсин. К тому времени, когда Джулиан вернется, у нее все будет готово, чтобы принять его. Она направилась вверх по лестнице.

– Пусть эти свертки принесут в апартаменты его лордства. Белтон, не могли бы вы еще прислать два винных стакана и штопор?

Дюжий юноша затрусил за нею с полными руками пакетов.

– Положите их на диван, – скомандовала она, бросая свою ношу на покрывало. – Благодарю вас. И не будете ли вы так добры зажечь огонь в камине? День такой скверный.

Она подождала, пока малый разворошил золу, положил растопку и высек искру из огнива. Дрова загорелись, поднялся клуб ароматного дыма, и пламя заревело, а дым рванулся в трубу.

Молодой человек осторожно уложил в камин поленья, потом встал, вытирая руки о штаны. В этот момент в комнату вошла краснощекая девочка лет тринадцати со стаканами и штопором. Она тоже не могла скрыть своего любопытства и исподтишка разглядывала необычную гостью его лордства.

«Настоящая маленькая шлюха, иначе и не скажешь», – так сказала на кухне старая миссис Клоп. Мэйзи никогда, прежде не встречала никого, кто бы лучше подходил к данной характеристике, чем эта особа.

– Чудесно. – Тэмсин несколько рассеянно улыбнулась, когда верзила отвесил ей судорожный поклон, а девочка вышла вслед за ним. Наконец она осталась одна! Тэмсин вихрем пролетела через комнату и заперла за ними дверь. Она стояла, барабаня кончиками пальцев по столу. Сколько времени у нее уйдет на подготовку?

Пятнадцать минут у нее заняла сервировка стола. Яства и вина были тщательно подобраны для этой изысканной трапезы. Выдержанный кларет, нежные креветки, копченые устрицы, крабы в соусе, клубничный торт и свежие винные ягоды. Ничего, что нельзя было бы есть руками. Теперь огонь разгорелся и весело потрескивал, свечи были зажжены, и комната, несмотря на удручающего вида темную мебель, казалась вполне уютной. Она сбросила платье и запихнула его в угол гардероба вместе с сапогами, бельем и мешком, в котором покоились штаны для верховой езды. Потом встряхнула купленное платье, выбор которого отнял у нее несколько часов. Светлые шелковые кружева нежно поблескивали в свете свечей. Она скользнула в него, ощутив тонкую ткань творения дюжины кружевниц Шантийи[32]32
  Шантийи – город во Франции, где производят тонкие кружева.


[Закрыть], на славу потрудившихся над ним. Кружева ласкали ее обнаженное тело, навевая чувственные воспоминания, подобные весеннему бризу.

Она подошла к псише и осмотрела себя. Платье, стоившее небольшого состояния, давало именно тот эффект, на который она рассчитывала. Оно было столь же скромным и целомудренным, как неглиже новобрачной. Широкое, с изысканной отделкой на рукавах, оно приковывало внимание к округлости рук и крошечным запястьям. Ее стройная и грациозная, как у лебедя, шея выступала из трех ярусов кружевных оборок, а миндалевидные глаза казались огромными и сияющими, и их темно-фиалковый цвет создавал ошеломляющий контраст с кремовой бледностью лица и золотистым сиянием волос.

Экспериментируя, она прикрепила к волосам белую бархатную ленту. Это дало удивительный эффект. Лента подчеркивала в ее облике детскую невинность и каким-то образом намекала на противоречие этой невинности с истинной сущностью своей хозяйки.

Тэмсин медленно поворачивалась, все еще глядя на себя в зеркало.

Маленькие голые ступни интригующе выглядывали из-под кружевной каймы, ткань струилась вдоль тела. Кружево было столь тонким, что под ним светилась кожа.

Она чувствовала себя так же, как в тот вечер, когда сотворила «пещеру Аладдина», и эта игра так же увлекала ее. Она была уверена, что сюжет захватит и Джулиана. Она почувствовала, как тело ее уже заныло в предвкушении…

Тэмсин отперла дверь, бросила последний оценивающий взгляд на соблазнительный стол и свернулась калачиком в массивном, обитом черной кожей кресле возле камина.

Джулиан после относительно удачных переговоров с премьер-министром направился в казармы – разведать, не найдется ли там нужных ему людей. Потом двинулся в Адмиралтейство, чтобы выяснить, какие корабли отправляются на будущей неделе в Лиссабон. Он узнал, что в конце следующей недели из Портсмута должен отплыть фрегат, эскортирующий корабли торгового флота, под командой капитана Мариотта. Это была удивительная удача! Капитана следовало официально уведомить, что на его борту во время этого путешествия будет четверо пассажиров. Джулиану еще предстояло получить соответствующие бумаги у соответствующего адмирала, но, по его расчетам, на это не должно было уйти больше одного или двух дней.

Довольный прошедшим днем, Джулиан вышел на улицу под мелкий моросящий дождь, туда, где промокший уличный мальчишка держал его Сульта. Его лордство сел на лошадь, а парень с изумленной ухмылкой схватил свой шестипенсовик и убежал, пробуя монету на зуб, потому что не мог поверить в такую щедрость лорда.

Джулиан направился домой, оставил жеребца в конюшне и вошел в сад через калитку. Он поднял глаза на окно своей спальни. Оно было закрыто, чтобы в комнату не попадал дождь, но изнутри сиял теплый и приветливый свет.

Невольно губы его раздвинулись в улыбке, а сердце радостно подпрыгнуло. Мысль о том, что Тэмсин ждет его, была приятной.

Он вошел в дом через боковую дверь и поднялся наверх, не встретив по пути никого, и это его не удивило. Он никогда никого не принимал дома да и сам бывал здесь настолько редко, что Белтон и миссис Клоп ухитрялись самостоятельно вести хозяйство, прибегая только к помощи парня, выполнявшего тяжелые работы, и девочки, помогавшей на кухне. Большая часть комнат была закрыта, и с мебели не снимали холщовые чехлы.

Он вошел в спальню и остановился. Тэмсин утопала в глубине обитого черной кожей кресла: крошечная фигурка в мерцающих бледных кружевах. Улыбнувшись, она выпрямилась и встала.

– У вас был тяжелый день, милорд полковник? – спросила она тихо, приближаясь к нему. – Я приготовила для вас пир.

Он смотрел на нее, не в силах перевести дух. Боже милосердный, у нее в волосах была лента! А платье, столь скромное и столь невообразимо обольстительное! Она выглядела столь же девственной и невинной, как школьница, впервые вышедшая на панель, и кожа ее манила обещанием под тканью, ласкавшей бедра и обрисовывавшей нежные выпуклости груди и отвердевшие темные бутоны сосков.

Когда она подошла ближе и подняла к нему лицо, как бы прося о поцелуе, у него все поплыло перед глазами. Все еще не в силах сказать ни слова, он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Ты не снимешь свою саблю? – спросила она, отступая назад, прежде чем он успел обнять ее. – Она такая большая, безобразная и с ней так беспокойно!

Беспокойно! Самым беспокойным из того, что ему когда-либо довелось встречать в жизни, была эта женщина! Ее руки уже расстегивали перевязь с саблей, и она с усилием сняла ее. Рядом с ее изяществом и хрупкостью он сам показался себе нелепо неповоротливым и огромным. Но она же не была ни слабой, ни хрупкой. Он с изумлением наблюдал за ней, а она бережно положила саблю в углу комнаты и повернулась к нему спиной.

– Я помогу снять тебе сапоги?

Все еще не в силах выйти из сомнамбулического состояния, он сел на стул. С гримаской, означавшей сосредоточенность, она села спиной к нему на его же колени и потянула громадный сапог.

Стаи ее соблазнительно изгибался, кожа переливалась, как перламутр, и этому искушению было невозможно противостоять. Он прикоснулся ладонями к этим обтянутым дамастом[33]33
  Дамаст, дамаск – переливчатая ткань.


[Закрыть] округлостям и почувствовал, как жар ее кожи обжег его руки.

– Я пытаюсь сосредоточиться, – сказала Тэмсин, стягивая с него сапог. – Вся хитрость в том, чтобы на мое платье не попала грязь.

– Можешь сосредоточиться, не возражаю, – пробормотал он, наконец обретя голос и продолжая разглаживать тонкий, как паутинка, материал на ее пояснице. – Уверен, под этим полагается что-то носить.

– Все зависит от того, куда надеваешь платье, – сказала она, вздыхая от напряжения, пока наконец и второй сапог не последовал за первым.

– Ну вот! – Она бросила его на пол и оглядела плоды своих трудов.

– А теперь я сниму с тебя мундир, а потом принесу стакан вина и копченую устрицу.

– Чуть-чуть попозже, – попросил он.

– Конечно, – послушно согласилась Тэмсин. – Все будет так, как ты скажешь.

– Теперь я все расслышал, – заметил Джулиан с улыбкой. Какую бы игру она ни затеяла, он был более чем счастлив играть вместе с ней. Он пошевелился, обнял ее за талию и, заставляя неподвижно сидеть на месте, другой рукой начал ее ласкать, и это продолжалось до тех пор, пока он не услышал слабый вздох. Наконец он отпустил ее.

– Мне не хотелось бы порвать это роскошное девственное одеяние, – сказал он. – По крайней мере пока, – добавил Джулиан, подумав. – Поэтому лучше тебе встать.

Тэмсин соскользнула с его колен и оправила платье:

– Как вам угодно, милорд.

Она приблизилась к столу и налила вино. Потом подала ему стакан вместе с блюдом копченых устриц и с застенчивой улыбкой снова уселась к нему на колени. Поднесла сосуд к его губам, потом стала класть в приоткрытый рот устрицы – одну за другой.

– Они тебе нравятся?

– М-м-м. – пробормотал он с полным ртом, не чувствуя вкуса, отвлекаемый от еды весом ее легкого тела, запахом кожи, этой невероятно застенчивой улыбкой, обманчивой чистотой светлых кружев.

– Думаю, эта игра мне понравится. Ее глаза широко раскрылись, будто он оскорбил ее невинность.

– Игра? Это не игра, милорд. Мне просто хочется доставить вам удовольствие. Я хочу делать все, что приятно вам.

Она снова поднесла вино к его губам. Потом, прежде чем поставить стакан на стол, отхлебнула глоток.

Она угнездилась на его коленях и уютно свернулась, прижавшись к его груди, тело ее было изогнуто и приняло такое же положение, как и его собственное.

Она походила на маленькую птичку: он слышал, как бьется ее сердце у его груди. Хрупкая, ранимая… И не важно, что на самом деле она совсем не такая. Не имело значения, что он знал ее злой и не идущей на компромиссы, бурной в гневе и необузданной в страстях. В эту минуту она являла собой образ сладостной невинности и сводила его этим с ума.

Он поцеловал бьющуюся на горле жилку, и ее тело чуть изменило положение. Это было едва заметное движение, которое, однако, вызвало бурю в его сердце. Ее голос казался музыкальным, когда она шептала ему на ухо нежные слова любви и страсти, и прошла целая минута, пока он понял, что шептало это невинное и хрупкое существо, обволакивающее его пеленой своего очарования. В ее словах не было ничего трогательного и целомудренного. Это были жадные и требовательные слова земной страсти и желания, которые на мгновение ошеломили его своей неприкрытой чувственностью и бесстыдством и смутили до глубины души еще и потому, что слетали с нежных уст этой застенчиво улыбавшейся девушки.

– Ты сирена, – прошептал он голосом, прерывающимся от желания.

Она куснула его за губу. Это было нежное покусывание, способное разбудить самые неистовые страсти. Глаза ее были закрыты. Она снова пошевелилась, все еще сидя у него на коленях, на этот раз намеренно.

– Подними юбку, – потребовал он. Теперь его голос был хриплым от желания.

Она послушно приподнялась и подтянула юбку. Тонкие пальцы расстегнули его пояс, и его мучительно напряженная плоть вырвалась на свободу. Он схватил Тэмсин за талию и посадил на колени, спиной к себе…

Тэмсин судорожно вздохнула, ощутив это властное вторжение. Все ее существо захлестнуло горячей волной наслаждения. Он с силой держал ее, его пальцы впивались в нежную плоть, и они оба закружились в вихре этого пожара, который разрешился таким взрывом внутри ее тела, что ей показалось – она распадается на части, и она услышала за спиной стон, и с ним было то же самое.

В камине потрескивал огонь, горела свеча. Джулиан медленно возвращался к реальной жизни, к этой комнате. Тэмсин лежала, прильнув к его груди, слабая и невесомая, как раненая птичка.

– Волшебница, – сказал он со слабым смешком, когда наконец обрел дар речи.

Тэмсин слабо улыбнулась.

– Я могу играть разные роли, милорд полковник.

– Разве я этого не знаю? – Он поцеловал ее в золотистую блестящую макушку.

– А теперь я хочу, чтобы ты еще покормила меня устрицами.

– Я здесь только для того, чтобы служить вам, милорд, – сказала она смиренно, соскальзывая с его колен. – Ваше слово – закон для меня.

Джулиан с наслаждением потянулся, и на его губах заиграла ленивая улыбка.

– Мне кажется, тебе придется выполнить много приказов, Лютик. Я предвкушаю долгую ночь.

Ночь и в самом деле оказалась очень длинной, и Тэмсин удалось урвать для сна не более получаса, когда ее внутренние природные часы разбудили ее как раз перед рассветом. Джулиан крепко спал, растянувшись на животе рядом с ней, на белой подушке выделялась ярким пятном густая копна его рыжевато-золотистых волос.

Она выскользнула из постели, слегка, чтобы не потревожить Джулиана, откинув одеяло. Бесшумно, не задев, миновала полог и оказалась в темной комнате. Тэмсин привыкла передвигаться ночью, и потому ее глаза быстро приспособились к темноте. Остатки пира все еще стояли на столе, а тяжелая мебель была сдвинута с мест. Торопливо натягивая бриджи, она улыбалась своим воспоминаниям. Приказы полковника подчас требовали изрядных гимнастических упражнений.

Через пять минут она уже была готова и сидела за секретером. Она писала Джулиану записку. Ел во что бы то ни стало требовалось придумать убедительную причину своего внезапного, безмолвного, ночного отъезда. Возможно, он не стал бы настаивать на том, чтобы вернуться с ними назад в Корнуолл… Но все-таки такая опасность существовала. А ей было совсем ни к чему, чтобы он оказался поблизости, когда она будет выяснять отношения с Седриком Пенхэлланом.

"Милорд полковник!

Нам необходимо вернуться в Корнуолл – за Хосефой и сокровищами. Кроме того, у Габриэля там остались кое-какие дела. Ждите нас через две недели, считая с сегодняшнего дня. Знаю, что в Лондоне у вас есть дела, и потому не хочу вас отвлекать, не хочу, чтобы вы нас сопровождали. Итак, через две недели, считая с этой минуты, я буду снова к вашим услугам и стану покорно выполнять все ваши приказы. Целую (Бесо)".

Она внимательно перечитала записку. Этого было достаточно, это должно было возыметь действие. Если он рассердится, что она исчезла так же быстро, как и появилась, то она сумеет с ним помириться, когда вернется. По крайней мере, пока они будут в разлуке, у него будет что вспомнить.

Она свернула бумагу и с легкой улыбкой перевязала ее бархатной лентой цвета слоновой кости, которую он в последний раз видел на ее волосах. Потом на цыпочках вернулась к постели и осторожно положила записку рядом с подушкой, у самой его головы.

Джулиан что-то пробормотал во сне и перевернулся на спину. Теперь он лежал, широко раскинув руки. Тэмсин боролась с искушением отвести с его лба непокорную прядь и прижаться губами к широкому лбу. Но он спал, как солдат, и она знала, что даже легчайшее прикосновение разбудит его.

Она неслышно удалилась из комнаты и поспешила вниз по лестнице, через погруженный в тишину и темноту дом, в библиотеку, располагавшуюся в тыльной его части. Она вспрыгнула на подоконник невысокого окна, перелезла через него и оказалась на мягкой и влажной земле, Габриэль ждал ее у конюшен, держа Цезаря за уздечку. Он приветствовал ее кивком головы.

– Все в порядке, малышка?

– Все хорошо.

Тэмсин вскочила в седло. Через пять дней они должны были добраться до Тригартана. Ее встреча с Седриком будет продолжаться не более часа или двух. Лошадям потребуется день передышки. После этого они вернутся, и она сосредоточит все свои силы на осаде бастиона по имени полковник лорд Джулиан Сент-Саймон.