Текст книги "Ночи без сна"

Глава 24

Кон оглянулся на Сьюзен, радуясь и сожалея о том, что их прервали. Было бы безумием поддаться искушению.

– Пригласи его сюда, – сказал он служанке и добавил, когда она ушла: – Он достаточно близкий друг, и я мог бы проводить его в отведенную для него комнату и оставить, но…

– Но он гость, и мы не можем этого сделать. Ты это знаешь, Кон. – И прежде чем он начал протестовать, она добавила: – Ты должен помнить о леди Анне.

О тюрьме, в которую он сам себя заточил. Но она права. Сильная, честная и справедливая.

– Ты считаешь, что я это должен? Ладно. В какие апартаменты мы поселим Хоука?

– В Леоновы комнаты.

– Там, где круглый зал с изображением дракона, пожирающего собственный хвост? В Леоновых комнатах на стенах изображены запутанные лабиринты. Пусть Хоук спит там. Он обожает разгадывать головоломки.

Она взглянула на него, нахмурив брови:

– Ты, кажется, не очень рад видеть своего друга?

Он пожал плечами:

– Интересно, зачем он приехал? Его могли привести сюда либо беда, либо любопытство, либо то и другое вместе.

Она не успела ничего ответить, потому что в коридоре послышались шаги и на пороге появился Хоук собственной персоной. Он, как всегда, выглядел элегантно даже в обычном костюме для верховой езды и даже после дальней дороги.

Кон вдруг безумно обрадовался появлению Хоука и расплылся в улыбке. Окинув друга оценивающим взглядом, Хоук улыбнулся в ответ и, отвесив вычурный старомодный поклон, воскликнул: «Приветствую вас, милорд граф!»

Кон сгреб его в объятия, похлопывая по спине. Он понимал, что был бы рад вновь увидеться с Хоуком и раньше, год тому назад, но сейчас он почувствовал, что в его жизни вновь восстанавливаются здравомыслие и порядок. Начать с того, что Хоук всегда отличался умением решать головоломки, а в Крэг-Уайверне их полным-полно.

Кон вдруг заметил, что Хоук смотрит на Сьюзен, которая стояла в сторонке, как положено образцовой экономке, если не считать того, что была для этого слишком красива и без чепца на голове. Неожиданно для себя он решился представить ее своему другу следующим образом:

– Хоук, это мисс Сьюзен Карслейк из семейства Карслейков, которая любезно согласилась временно исполнять здесь обязанности экономки. Она также является моим старым другом. Сьюзен, это майор Хоукинвилл. Л не раз говорил тебе о нем.

Она с недоумением посмотрела на Кона и, вместо того чтобы сделать книксен, как положено служанке, протянула Хоуку руку.

Хоук взял руку и поклонился:

– Рад познакомиться, мисс Карслейк.

Кон не сомневался, что его друг мысленно делает оценки и выводы, многие из которых были правильными. Но он ничуть не сожалел, что представил Сьюзен таким образом, расставив все точки над i.

– Значит, Леоновы комнаты? – сказала она и, любезно улыбнувшись гостю, вышла из библиотеки.

Хоук посмотрел на Кона, но ограничился словами: «Интересный домик».

– Подожди, пока не увидишь его целиком. Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного, – сказал Хоук. – Ван, кажется, женится.

– Кажется? Я сам видел объявление в газете.

– Это была шутка. Долгая история. Но сейчас все будет всерьез, если ему удастся уговорить ее. Я оказал ему кое-какую моральную поддержку и надеюсь, что он победит.

– Так это хорошо, не так ли?

Физиономия Хоука всегда отличалась непроницаемостью, а годы работы в армейской администрации, тем более в ее секретном отделе, еше более отточили это его качество. Однако Кон видел, что его друг чем-то обеспокоен.

Но Хоук ответил:

– Не просто хорошо, а отлично, – и подошел к полкам, чтобы посмотреть книги. – Вполне традиционное собрание книг. А мне показалось, что ты говорил, будто твой предшественник был сумасшедшим.

Кон, конечно, понял, что его друг не намерен раскрывать секреты, поэтому не стал настаивать.

– Самое интересное наверху. Идем, я тебе покажу.

Но Хоук не двинулся с места.

– Возможно, я ревную его к Марии. Печально. Один из Джорджей женится. Ты осел здесь, в Девоне.

– Я не намерен жить здесь постоянно, но мы теперь не можем распоряжаться своими жизнями, как это было в шестнадцать лет. И все мы, несомненно, женимся.

Кон представил себе, что три новые семьи – его, Хоука и Вана – связаны, как прежде, тесной дружбой, что их дети тоже дружат между собой.

Но при этом он представил себе своих детей от Сьюзен, а не от Анны.

Может быть, все встанет на свои места, если он выскажет это вслух.

– Я почти сделал предложение леди Анне Пекуорт.

Несмотря на то что Хоук за последние одиннадцать лет почти не бывал в Англии, а в армию ушел буквально со школьной скамьи, его энциклопедический ум мгновенно выдал информацию:

– Дочь графа Аррана? Хорошая партия.

–Да.

– А что значит «почти»? – Хоук не мог пройти мимо этого слова в его фразе.

– Я обещал поговорить с ее отцом, как только вернусь отсюда.

– Понятно.

Кон видел множество вопросов в глазах друга, но Хоук их не задал.

– А ты как? – спросил Кон. – Есть кто-нибудь на примете?

Черт побери, что за напыщенный разговор они ведут? Неужели настоящей дружбе не суждено возродиться?

– Дай мне время. Я всего неделю назад вернулся в Англию. Кроме того, в отличие от моих друзей Джорджей у меня нет ни титула, ни крупной земельной собственности. А поскольку у меня нет намерения жить в усадьбе Хоукинвиллов вместе с моим отцом, у меня нет даже дома.

И у него тоже проблемы. Опасаясь разбередить рану, Кон лишь спросил:

– Как себя чувствует твой отец? Я слышал, что у него был апоплексический удар?

– Выздоравливает. Я еще там не был.

Разговор снова прекратился.

– А не принять ли нам ванну? – спросил Кон.

Хоук изумленно поднял брови, а Кон расхохотался.

– Идем. Сам увидишь.

При виде римской бани Хоук присвистнул:

– Безумно экстравагантно, но я не сказал бы, что мне нравится художественное оформление. Похоже, он и впрямь не любил женщин, а?

– Полагаю, это потому, что они не оправдали его надежд. Мужчина вроде него склонен во всем обвинять женщину. Кстати, совместное пребывание в горячей воде способствует правдивости в отношениях.

– Не забыть бы об этом, когда мне придется в следующий раз допрашивать бесчестного поставщика. Хотя, учитывая отсутствие привычки к личной гигиене у большинства бесчестных поставщиков, этого, пожалуй, не стоит делать.

Они вернулись в спальню, и Кон взглянул на фреску, изображавшую святого Георгия и дракона.

– Моделью для этого шедевра служил, видимо, мой предок, первый граф.

– На мой взгляд, не воин. Я не поставил бы на него в схватке с драконом.

– Я тоже. Обрати внимание: на пике нет поперечной планки. Чудовище, прежде чем умереть, успело бы сожрать его.

Они с юмором подвергли изображенную ситуацию анализу с точки зрения профессионалов, затем перешли в апартаменты Уайвернов, высказывая шутливые замечания по поводу увиденного в коридорах. Кон заметил, как мало-помалу возвращается прежняя непринужденность в их общении, и молча порадовался этому.

Увидев кровать, Хоук рассмеялся:

– Неужели, несмотря на эти ухищрения, ему так и не удалось сотворить ребенка?

– В том-то и заключается самое интересное во всей этой истории, – ответил Кон и кратко пересказал ему содержание письма леди Бел.

Хоук улыбнулся:

– Очень остроумный ход. Думаешь, тебе удастся убедить молодого Карслейка взвалить на себя это бремя?

– Надеюсь. По-твоему, могут возникнуть проблемы?

Хоук задумался.

– Серьезных проблем не вижу. Подозрительно лишь то, что у него больше не было детей, но такое случается. К тому же его привычка пить всякие странные микстуры могла оказать плохое влияние на организм. Интересно, что сталось с молодой женщиной, которая играла роль невесты на острове Гернси?

– Возможно, она даст знать о себе, как только эта история будет предана гласности.

– Вероятнее всего, она потребует денег за молчание. Но это уже не твоя проблема, а нового графа. Правда, кратко ознакомившись с характером твоего предшественника, я бы не удивился, узнав, что ее нет в живых.

– Думаешь, он мог сбросить ее за борт по пути домой?

– А свидетельство о браке спрятал где-нибудь в этих комнатах. Он хотел, чтобы оно было под рукой. Вшитое в переплет книги. Или спрятанное в тайник, устроенный в стене…

Он подошел к расположенной напротив кровати стене, возле которой ничего не стояло, и ощупал ее кончиками пальцев.

– Отсюда что-нибудь убрали?

– Не думаю. Почему ты спрашиваешь? Что-нибудь обнаружил?

– В перегруженной мебелью комнате я обнаружил участок стены, возле которой ничего не стоит, и какую-то отметину… – Он запустил в щель ногти, и часть обшивки, имитированной под камень, скользнула в сторону.

Однако за обшивкой не было никакого тайника, а лежал рисунок, на котором была изображена молодая женщина. Это была работа явно профессионального художника, судя по тому, как тщательно были выписаны тонкое кружево отделки платья и жемчужное ожерелье на ее шее. Волосы ее были чуть приподняты вверх, как подобало девушке, только что начавшей выезжать в свет. О чертах лица, однако, было трудно что-нибудь сказать, потому что портрет был раздвоен в центре, как пирог, и треугольные кусочки свисали вниз, открывая зияющую дыру.

– Полагаю, что это Изабелла Карслейк, – сказал Кон. Он думал, что уже перестал удивляться выходкам своего предшественника, но столь гнусная расправа с портретом потрясла его. – Наверное, он лежал в своей дурацкой кровати, смотрел на нее и ненавидел ее и Мэла Клиста. Интересно, что в конце концов толкнуло его на этот зверский поступок?

– Человек сломался. Какая-то последняя капля переполнила чашу его терпения, – сказал Хоук и окинул взглядом захламленную комнату. – Было бы интересно тщательно разобрать весь этот хлам. Уверен, что, кроме документа, обнаружилась бы масса других секретов.

– Мы устроим поиск исключительно с целью развлечения, – сказал Кон. – Возможно, следовало бы открыть доступ сюда для широкой публики и брать с каждого по одному пенсу за вход. Завтра сюда приедет еще Николас Делейни. Он не обладает такой, как у тебя, способностью разгадывать всякие загадки, но он по-своему весьма проницательный человек.

– Основатель «Компании шалопаев»? Буду с нетерпением ждать встречи с ним.

Кон покачал головой:

– Господи, как странно, что сюда приезжают люди. Обычные люди. Может, нам стоит пригласить и Карслейков? Боюсь только, что Крэг-Уайверн рухнет и обратится в пыль.

– Если ты к нему не испытываешь привязанности, то туда ему и дорога, лишь бы никто при эгом не пострадал.

– Это мне уже говорили. Причем ни они, ни ты еще не видели камеры пыток.

– Слава Богу. Я бы не удивился, если бы у тебя здесь несколько расшатались нервы.

– А что, разве заметно? – спросил Кон, выходя впереди гостя в коридор.

– Диего все еще с тобой? – спросил Хоук.

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– Он приехал в Англию только потому, что чувствовал, что ты в нем нуждаешься.

Это была проницательная оценка человека, который хорошо его знал, оценка, которой он боялся. Но сейчас она не казалась ему невыносимым вмешательством в его личную жизнь.

– Это все последствия войны, – сказал он, запирая дверь. – Я уже почти преодолел их.

– Ты имеешь в виду Дэра? – спросил Хоук с упорством хирурга, обрабатывающего рану, нанесенную шрапнелью.

В Брюсселе перед сражением при Ватерлоо их всех – Вана, Хоука, Дэра и его самого – разместили на постой в одном доме. Ван и Хоук были профессиональными солдатами и иногда теряли терпение с Дэром, проявлявшим неприкрытый энтузиазм неофита, но в конце концов они его полюбили. Жизнерадостного, щедрого Дэра было невозможно не любить.

– Смерть Дэра усугубила мое состояние, – сказал Кон. – Но ведь смерть друга не может не выбить человека из колеи.

– Конечно. Но насколько я понимаю, ты стал избегать своих друзей.

– Это все в прошлом, – сказал Кон, радуясь тому, что они наконец добрались до Леоновых комнат. – Теперь я хочу собрать всех друзей. Чем их больше, тем веселее.

Оставив Хоука в Леоновых комнатах, он ушел. Ему хотелось побыть одному. Дружба восстановилась, но он пока был не готов воспринимать ее в полном объеме.

Где побыть одному? В апартаментах Уайвернов? Но ему не хотелось туда идти.

На крыше? В свое время они с Фредом отыскали лазейку на крышу, и он, наверное, мог бы вспомнить, как туда добраться. По винтовой лестнице он поднялся туда, где стояли цистерны с водой. Потом нашел люк с опускающейся дверцей и, открыв ее, выбрался на крышу.

С удовольствием подставив разгоряченное лицо прохладному вечернему ветру, он облокотился о зубец стены и окинул взглядом землю и море, находящиеся за пределами Крэг-Уайверна.

Карслейк не проявил особой охоты брать на себя это бремя по ряду причин. «Может быть, я поступаю слишком эгоистично, пытаясь убедить его?» – думал Кон. Но он мог бы поклясться чем угодно, что был бы счастлив никогда больше не приезжать сюда.

Если не считать того, что владение Крэг-Уайверн давало горькую надежду когда-нибудь снова увидеть Сьюзен. Но если Карслейк станет графом, у него не будет никакого повода приезжать сюда. Никакого оправдания…

Он медленно двинулся вдоль парапета, но, завернув за угол, остановился как вкопанный. Навстречу ему шла Сьюзен, кутавшаяся в вязаную шаль от холодного ветра с моря.

Она выглядела как простая деревенская женщина.

Но ему, как всегда, показалось, что она выглядит великолепно.

– Извини, – сказала она, – я надеялась, что ты меня здесь не заметишь.

Он не ошибся. Он понял то, что она хотела сказать. И подошел ближе.

– Пойдем со мной в Ирландскую бухту?

Она пристально взглянула на него, но не удивилась.

– Холодно.

– Я не собирался предлагать тебе искупаться.

Она насторожилась, но потом сказала:

– Ладно.

Он первым направился к двери люка, потом пропустил ее вперед.

– Ты переоденешься, если я попрошу? Сними это серое платье.

– Хорошо, я переоденусь, – мгновение помедлив, сказала она.

Когда они спустились до выхода в сад, она сказала:

– Подожди. Я скоро вернусь. – И убежала куда-то в сторону кухни.

Он хотел было пойти с ней, опасаясь, что она передумает, но заставил себя ждать, надеясь, что никто им не помешает. Рейс был в кабинете, но мог зачем-нибудь выглянуть оттуда. Хоук…

Он бросил Хоука, и Хоук, несомненно, сделает ряд выводов. Если он сделает правильные выводы, то постарается не вмешиваться.

Хотя, возможно, именно это ему и следовало бы сделать.

Джентльмен, который собирается жениться на одной леди, не ходит на вечерние прогулки с другой.

Так зачем он идет со Сьюзен в Ирландскую бухту? Чтобы избавиться от теней прошлого. Не более того. Для того чтобы вновь разыграть всю тогдашнюю сцену, сейчас было слишком холодно.

Она появилась в простом синем хлопчатобумажном платье с высоким воротом, с непокрытой головой, но в шали, накинутой на плечи для тепла. Он предпочел бы, чтобы она сняла шаль, но не мог же он заставить ее мучиться ради его прихоти еще и от холода.

Они вместе вышли из дома и молча направились по тропинке через вересковую пустошь. Он понял, что эту дружбу он мог бы принять во всей полноте, без ограничений. Если бы сам не воздвиг между ними стену.

Наконец они дошли до оползня, где пришлось спускаться, цепляясь за обломки голой скалы. Она со смехом придерживала юбки, ухватившись за его руку.

– Девчонке в короткой юбке было гораздо легче лазать по скалам!

– В бриджах тоже.

Она улыбнулась ему:

– И в бриджах тоже. Знаешь, это безумная затея.

– Хочешь вернуться?

– Ну уж нет. Может, мы безумные любовники, потерявшиеся среди скал. – Она вдруг замолчала, осознав значение своих слов.

– Мы и есть любовники, – сказал он, вытаскивая ее за руку на твердую почву. – Были и есть.

«И будем», – чуть не добавил он. Но он не хотел быть любовником Сьюзен. Физическая близость с ней была восхитительна, но ему хотелось большего: золотой дружбы, духовной близости на всю жизнь.

Он хотел, чтобы она была его женой.

Получая от нее так много, он хотел платить ей той же монетой.

Она плотнее закуталась в шаль и стала завязывать ее концы на спине. Он помог ей завязать узел, наслаждаясь кратким прикосновением к ее гибкой спине.

Они пошли дальше, туда, где бегали одиннадцать лет назад, и постепенно разговорились о прошлом, о растениях и животных, о море и небе. И о том, что с ними происходило за годы разлуки.

Она рассказала ему о своей работе у сумасшедшего графа. Он рассказал об армейской жизни, кое-какие подробности о Ватерлоо и Дэре, а она с присущей ей честностью поведала о двух случаях близости с другими мужчинами.

Возле заброшенной часовни, сквозь лишенные стекол окна которой были видны голые каменные стены, они срезали угол и оказались на едва заметной, густо заросшей сорной травой тропе контрабандистов, ведущей на берег. Кон вдруг остановился в нерешительности.

– Неужели мы действительно когда-то, не задумываясь, спускались по этой тропе?

– Неужели ты так постарел, что больше не осилишь спуск? – поддразнила она и, подобрав юбки, заколола их булавками, обнажив до колен ноги в чулках. Потом стала спускаться вниз, цепляясь за корни и палки, удобно вбитые в землю в нужных местах.

Он со смехом последовал за ней, не замедлив спуск даже тогда, когда поскользнулся на размякшей глине.

Наконец она спрыгнула на покрытый галькой берег и оглянулась. Он тоже спрыгнул и обнял ее. Это было всего лишь дружеское объятие, но они оба замерли на мгновение. Он знал, что она впитывает его, как и он впитывает ее. Может быть, она тоже чувствовала, что становится здесь самой собой?

Они одновременно отстранились друг от друга, возможно, осознав, что могут скоро достичь точки невозвращения, и оглянулись вокруг.

– Мне казалось, что пещера была больше, – сказал он.

– Она не уменьшилась, но здесь было больше песка. Береговая линия меняется. Как и все остальное.

Она подошла к кромке воды, а он следил за ней взглядом, восхищаясь изящными линиями ее тела, так непохожего на тело той девчонки, но такого знакомого, причем не только после прошлой ночи.

Прошлая ночь. Что он пытался доказать? Что у него было много любовниц после нее?

Он усмехнулся и окликнул ее.

Она оглянулась, как всегда, пытаясь вернуть на место вечно падающую на лицо прядь волос, и улыбнулась ему.

– Прошлой ночью я пытался произвести на тебя впечатление.

У нее чуть заметно вспыхнули щеки.

– Тебе это удалось.

– Мне хотелось изгнать из воспоминаний твоих многочисленных любовников, щедро наделенных природой незаурядными мужскими достоинствами и обладающих богатым опытом.

Она рассмеялась:

– Неужели правда?

– Правда. Я хотел бы иметь возможность доказать, что я лучше, но увы! Я связал себя обещанием леди Анне.

– Увы? – переспросила она.

– Увы. Возможно, мне было бы лучше сделать вид, что все обстоит по-другому, но с тобой я должен быть честен. В первый день пребывания в Крэг-Уайверне я написал ей и практически предложил выйти за меня замуж. Я приехал сюда, еще. не приняв окончательного решения, но я к этому склонялся. Похоже, мне было безразлично, на ком жениться. А она милая молодая леди, которая заслуживает того, чтобы выйти замуж. Однако когда я писал письмо, я использовал ее, чтобы защититься от тебя. Вот она и стала этим щитом. Увы.

– А если бы ты не сделал этого? – спросила она.

Честность, только честность. Пусть даже это разобьет сердце и ей, и ему.

– А если бы я не сделал этого, то мог бы надеяться заполучить тебя в качестве моей жены, моего друга и моей помощницы на всю жизнь.

Она вдруг отвернулась, придерживая руками волосы. Ему показалось, что она старается сдержать слезы. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.

– Всю жизнь, – сказала она, – я боролась с судьбой. Я хотела, чтобы все в моей жизни складывалось так, как я хочу, и что я получила в результате? – Она протянула руки, растопырив пальцы. – Ничего. Словно ветер прошел сквозь пальцы. И тем не менее я снова испытываю искушение бороться с судьбой.

Он покачал головой:

– Я не могу взять назад свое слово. Несколько месяцев тому назад один из «шалопаев», лорд Миддлторп, ухаживал за леди Анной. Он еще не сделал предложение, но все к тому шло. Она ожидала его предложения, и он имел намерение сделать его. Но потом он встретил другую женщину. Она вскоре забеременела, и необходимость жениться на ней перевесила необходимость исполнить свой долг в отношении леди Анны.

Она вдруг встрепенулась:

– А вдруг я забеременела? – Но тут же крепко зажмурила глаза и решительно покачала головой. – Нет, нет! Я не хочу заполучить тебя таким образом, Кон. Не хочу, чтобы наши отношения омрачались бесчестьем и сожалениями.

Он поцеловал ее закрытые глаза:

– Если ты забеременела, то я обязан на тебе жениться, но, если говорить честно, я не хотел бы, чтобы так получилось. Леди Анна и ее семейство будут ждать от меня дальнейших действий еще до того, как ты сумеешь убедиться в беременности. Я обещал вернуться через неделю. Признаюсь, я понятия не имею, каким образом можно с достоинством выйти из такого положения.

Она положила голову ему на плечо:

– Я очень надеюсь, что не забеременела. – Она тихо рассмеялась. – Всю свою жизнь я больше всего хотела быть нормальной, как мои двоюродные братья и сестры, как Дэвид, который отлично вписывается в окружающий мир. Но есть во мне какая-то неуправляемость. Она заставляет меня пренебрегать общепринятыми правилами и условностями, стремиться к открытым пространствам и искать приключений, хотя я всем сердцем хочу быть такой же, как все остальные, быть среди них своей. Я хотела нормальной помолвки и нормальной свадьбы, а неуправляемая часть моего существа бросила меня в твои объятия. Она же заставила меня спровоцировать разрыв между нами.

Он еще крепче прижал ее к себе:

– Я хотел бы, чтобы ты оставалась такой, какая есть, Сьюзен.

– Но я, судя по всему, несу в себе семена разрушения.

Не удержавшись, он фыркнул:

– Думаю, ты слишком долго жила в Крэг-Уайверне, любовь моя. Реальная жизнь не столь мелодраматична.

– Но она кажется мне такой. – Она подняла голову и взглянула на него. Он заметил, что на ее глазах блестят слезы, но ничего не сказал. – Есть ли какой-нибудь шанс, что леди Анна тебе откажет?

Он чувствовал, что ей больно говорить об этом, потому что и ему самому это было больно.

– Не знаю. Мне приходило в голову, что она с большей готовностью примет предложение графа Уайверна, чем виконта Эмли, но мне кажется, что она не настолько расчетлива. Нам с ней было приятно общаться друг с другом, и, кажется, именно этого она и хотела. Всего неделю назад меня это тоже устраивало. Вернее, мне казалось, что это меня устраивает.

Надо рассказать ей обо всем остальном, подумал он. Все равно она рано или поздно узнает об этом.

– Анна живет довольно уединенной жизнью, потому что у нее врожденный вывих ноги. Она не может танцевать, ходить на далекие прогулки, поэтому у нее мало возможностей принимать ухаживания и флиртовать, а она хочет выйти замуж.

Он заметил, что Сьюзен поняла все так, как надо. Она поняла, что леди Анна не та соперница, которую можно победить в честной борьбе.

– Мне захотелось сломать ногу и тоже стать инвалидом.

Он расхохотался, поняв, что она шутит. Для нее было так типично высказывать вслух то, о чем многие бы смущенно промолчали.

Несмотря на холод, он мог бы оставаться здесь вечно, но солнце скрывалось за горизонтом и розовато-жемчужные краски заката почти исчезли.

– Пора возвращаться, – сказал он. – Скоро совсем стемнеет.

Она отодвинулась от него и, не скрываясь, утерла слезы тыльной стороной ладони. Он вытащил из кармана носовой платок, и она, взяв его, промокнула глаза и высморкалась.

– Мне не хочется возвращаться, – сказала она.

– У нас нет выбора.

– У меня есть выбор. Я пойду домой в усадьбу.

Мгновение помедлив, он кивнул:

– Я не стану просить тебя уговаривать брата. Нелегко взваливать на себя такое бремя, и я понимаю его сомнения. Ты придешь завтра в Крэг-Уайверн, чтобы принять участие в поисках документа? Что бы ни решил твой брат, нам необходимо найти этот документ, чтобы во всем разобраться.

– Да, я приду. – Она взяла его за руку, и они побрели по берегу, покрытому мелкой галькой. – Я и сама не знаю, чего я от этого хочу. Я вижу все преимущества, которые он получит, став графом, но что, если быть графом Уайверном – это проклятие?

– Проклятие можно снять. Возможно, в одной из старинных книг говорится о том, как это делается. – Он взглянул на узкую тропинку. – Если уж говорить о проклятиях, то, мне кажется, спускаться по этой тропинке гораздо легче, чем подниматься.

– Альтернатива одна– утонуть, сэр. – кокетливо улыбнувшись, сказала она и уверенно, словно кошка, принялась карабкаться вверх. Ему ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Взобравшись наверх, она взглянула вниз, на то место, которое сыграло столь решающую роль в их жизнях, и сказала:

– Тебе придется труднее, чем мне.

– Почему?

– Потому что тебе придется изо всех сил стараться быть хорошим, любящим и довольным жизнью мужем для леди Анны, тогда как я, если захочу, буду вечно недовольной старой девой с причудами. – Она схватила его за руку и повела дальше, туда, где каждого из них ждала остальная часть жизни. – Ты и представить себе не можешь, какое облегчение я испытываю оттого, что не придется спать еще одну ночь под крышей Крэг-Уайверна.

– Думаешь, я этого не понимаю?

«Да я согласился бы спать даже в аду, – подумал он, – лишь бы спать с тобой».