Текст книги "Муки обольщения"

– Понимаю, – печально промолвила Джесси.

Ободряюще улыбнувшись, Ной вышел из комнаты.

Ночь была теплой и благоухала пряными ароматами», поэтому он решил отправиться к Хилари пешком. Ссутулившись и понурив голову, Ной мысленно проговаривал по дороге фразы, которые собирался сказать своей бывшей невесте. Он был настолько поглощен предстоящим разговором, что не расслышал оклика Бена Франклина, когда проходил мимо его дома. Ной умышленно ускорил шаг, минуя кабаки, где мог бы повстречать кого-нибудь из делегатов. И лишь пройдя церковь и завернув на Арч-стрит, он сбавил темп. Однако вскоре он снова прибавил скорость и шел быстро, пока не добрался до дома Боуэнов.

Его проводили па второй этаж в гостиную, где, как сообщил привратник, мисс Боуэн ожидала его прихода. Ной. предпочел бы встретиться с ней в менее просторном и официальном помещении, где Хилари с отцом обычно развлекали многочисленных званых гостей. Войдя в зал и услышаь за собой звук закрывшихся дверей, Ной увидел себя и Хилари в полдюжине зеркал в позолоченных рамах, украшавших стены. Прежде он никогда не обращал на них внимание. Но сейчас окаймлявшие их многочисленные завитки показались ему чересчур вычурными, а сами зеркала представились непременным атрибутом плохого вкуса и тщеславия хозяев дома.

Хилари поймала взгляд Ноя в отражении одного из зеркал. Улыбнувшись, она заметила:

– Мы всегда поддерживали друг друга, правда?

– Так все говорят.

Ноя изумили ее слова. Ему и в голову никогда не приходило, что она считала его своего рода подставкой для книг.

– Неужели? Странно.

Хилари вытянула губы, изображая поцелуй.

– Ты меня даже не поцелуешь?

Ной небрежно поцеловал ее в щеку.

– Э! Это все, на что ты способен после стольких месяцев разлуки? – Хилари прижалась к нему и подставила губы для поцелуя.

Покачав отрицательно головой, Ной схватил ее за локти и оттолкнул назад.

– Не нужно, Хилари. Мне необходимо кое-что рассказать тебе.

– Что именно? – поинтересовалась она, впервые за два года его ухаживаний почувствовав себя неуверенно.

– Давай присядем.

Почувствовав недоброе и нахмурившись, Хилари указала на кресло возле камина.

– Может быть, хочешь что-нибудь поесть? Могу

Предложить засахаренные фрукты и пироги с ягодами и

Вареньем. – Она направилась к серебряному подносу со сладостями. – Не сомневаюсь, что ты поужинал дома, так как Салли вновь хозяйничает у тебя на кухне, но я знаю, какой ты сластена, и попросила миссис Корнинг приготовить это специально для тебя.

На самом деле Ной не любил сладкого. У Хилари сложилось не правильное мнение из-за одной фразы, когда-то брошенной Ноем. Кроме того, Ной никогда не удосуживался переубеждать ее в чем-то, что считал пустяком. Но в данный момент его поразило, насколько он был всегда нечестен по отношению к ней.

– Спасибо, Хилари, мне ничего не нужно. Я не голоден.

Хилари поставила поднос на место и, нервничая, стала расправлять складки своего платья цвета лаванды.

– Ты приехал в Америку сегодня? – спросила она, пытаясь успокоиться и перевести тему разговора на другое.

– Нет, сегодня я приехал в Филадельфию, а до этого два дня провел в кругу семьи.

Хилари догадалась, что ему стало обо всем известно Он узнал о Салеме и о Иерихоне. Вот почему Ной вел себя так странно. Кто-то из родных, видимо, сообщил ему все, настроив против нее. Удивительно, но это воодушевило ее. Она могла с этим справиться. Хилари почувствовала, как душевное равновесие снова возвращается к ней.

– Тогда выпей хоть чаю.

– Нет, спасибо. Подойди, пожалуйста, и присядь рядом. Ты сегодня слишком серьезный. – Хилари попыталась улыбнуться, стараясь казаться беспечной. – Это тебе не к лицу. – Она села напротив, сложив руки наколенях. – Папа в своей комнате, он не будет нам мешать сегодня вечером, как в прежние времена. Конечно, расцвет молодости, когда нужно мириться с постоянно следящим за тобой ледяным взглядом компаньонки, у меня уже позади. Ной прекрасно понимал, какой реакции она ожидала от него, и послушно уступил:

– Ты, как всегда, отлично выглядишь, Хилари.

И это действительно было правдой. Ее жемчужное ожерелье подчеркивало стройную длинную шею, черные как смоль волосы были красиво уложены, и только несколько колечек ласкали ее прелестные ушки каждый раз, когда она наклоняла голову. Неожиданно Ной подумал, что единственной драгоценностью, которую украла Джесси, была Хилари. Ее страстная натура являлась секретом, известным только им двоим. Было какое-то безумное очарование в контрасте между кажущейся сдержанностью Хилари и ее тайной пылкостью.

– Как я понял, ты приходила сегодня?

– Она все-таки соблаговолила передать тебе о моем приходе. Я боялась, что этого не произойдет, хотя надеюсь, ты заметил корзину с фруктами и удивился, откуда она

– взялась. Тебе сказали, что это от меня?

– Вообще-то я не видел никаких фруктов, но все равно спасибо.

Хилари напряглась:

– Не видел? В таком случае куда она ее подевала?

– Не могу сказать. Однако сейчас это не столь важно.

– Я тоже так думаю. Мне хочется поговорить об этой

Грубиянке. Не знаю, что она тебе наговорила, но ее поведение было крайне наглым и оскорбительным. Я зашла навестить тебя. Она передала, что ты ушел на работу, эту тему

Мы позже еще обсудим, и, не предложив войти в дом, убежала к своему хныкавшему ребенку. Меня разобрало любопытство, и я пошла за ней. Ох, Ной! Не могу выразить, что я почувствовала в тот момент, когда увидела, что она натворила с твоим шикарным гарнитуром! Не сомневаюсь, у тебя должны были быть веские основания нанять ее в прислуги, но все же следовало вначале посоветоваться со мной. Она просто никуда не годится. Мне не хотелось бы, чтобы она работала у нас в доме после нашей свадьбы.

– Неужели? – как бы невзначай поинтересовался Ной, позволив себе отвлечься от главных проблем.

– Конечно, я не настаиваю, чтобы ее вышвырнули за дверь, не позаботившись о дальнейшей судьбе. Возможно, вначале ее муж сможет найти для нее что-нибудь подходящее, и она сама уйдет от нас.

– Ее муж не работает у меня.

Хилари немного удивилась:

– Я и не знала. Я считала, что он где-то поблизости. А она вообще замужем?

– Да.

– И ее муж работает в Филадельфии?

– Да.

Хилари удовлетворенно кивнула головой, словно проблема была улажена:

– Тогда все в порядке: ты можешь тотчас уволить ее. Не понимаю, почему она должна работать в твоем доме, обладая такими жуткими манерами, да еще и ребенок путается под ногами.

– Все не так просто, как кажется, Хилари, но я обязан тебе объяснить. Ты приняла Джесси не за того человека. Она не моя служанка. Она моя жена.

Хилари почувствовала, что ее будто кипятком обдали, а затем окатили ушатом холодной воды.

– Это злая шутка, Ной, – наконец выдавила она, – я и не думала, что ты…

– Это не шутка, – мрачно ответил он. – Мне очень жаль, что я причиняю тебе боль. Я достоин порицания, и нет мне прощения. Сегодня я пришел к тебе лишь для того, чтобы ты узнала правду от меня, а не от кого-нибудь другого.

Хилари судорожно сжимала ручки кресла бескровными пальцами, которые напоминали когти. Ее кожа теперь казалась мрамором, испещренным жилками. Она восседала на краю кресла, холодная и надменная, скорее напоминавшая средневековую ведьму, чем кого-либо из смертных.

– Ты негодяй! – злобно выкрикнула Хилари. – Ты ничтожество!

Она медленно поднялась с кресла и, размеренным шагом подойдя к Ною, наотмашь ударила его по левой щеке.

Ной ожидал этого удара и принял его, не уклонившись и не вздрогнув от боли. Лишь когда Хилари отвернулась, нервно теребя складки широкой юбки, чтобы успокоиться, он позволил себе расслабиться.

– Мне уйти?

Хилари случайно задела бедром край стола. Масляная лампа пошатнулась, но она успела ее поймать прежде, чем та упала. Этот незначительный эпизод вернул мисс Боуэн к реальности.

– Нет, я не хочу, чтобы ты уходил. – Хилари скрестила руки на груди, чтобы они не дрожали. – Ты мне еще многое должен. Я заслуживаю и требую объяснений. – Ее губы слегка дрожали. – Как ты мог так поступить со мной? – жалобно запричитала она.

– Прости, Хилари. – Ной понимал, что столь кратких объяснений было недостаточно. – Я влюбился.

Она взорвалась:

– Раньше ты говорил, что любишь меня!

– Я так думал, – Ной прямо посмотрел в ее горящие ненавистью глаза, – но Джесси заставила меня все переосмыслить.

– Потому что ты сделал ее беременной? Все дело в этом? – Хилари хваталась за соломинку. – Если ты женился на ней из-за чувства долга, то я могу тебя простить.

– Через какое-то время ты разведешься с ней, и мы наконец поженимся. Я сгораю от нетерпения.

– Зато мне совсем не хочется разводиться. Я люблю свою жену, Хилари, Кроме того, Гедеон не мой сын, но я люблю его, как родного.

– Ты готов усыновить ребенка какого-то проходимца? – не веря своим ушам, удивилась Хилари.

– Не говори так, – стараясь быть уравновешенным, произнес Ной. – Родители Гедеона были порядочными людьми.

Отвернувшись, Хилари оперлась о стол.

– Не могу поверить тому, что ты сейчас говоришь. – Она склонила голову вниз. – Почему ты ничего не написал мне? Почему женился в Англии? Ты не мог дождаться возвращения и вначале сообщить обо всем мне?

– Я не написал потому, что хотел рассказать о своих намерениях лично, а письмо обязательно опоздало бы. Мы с Джесси поженились в самом конце моего пребывания в Англии, и обстоятельства сложились таким образом, что я не мог ждать, чтобы сообщить об этом тебе.

Хилари в бешенстве ходила взад и вперед.

– Тебе не терпелось залезть к ней под юбку! А девушка молодец: вначале потребовала, чтобы на ней женились, а уж потом раздвинула свои ножки! Мне тоже следовало быть такой непреклонной! – Ее темные глаза злобно сверкали, потому что Ной продолжал молчать. – Итак? Ты что-нибудь скажешь?

– Не думаю, что твои комментарии нуждаются в ответе, – спокойно сказал Ной, – но если ты настаиваешь, позволь напомнить, что я не просил у тебя того, что ты не желала давать. Более того, я даже не помню, чтобы первым попросил тебя заняться любовью. Ты сама сгорала от страсти, к тому же у тебя уже был опыт в этом деле.

Ной тут же пожалел о последних словах. Он не собирался бросать камни в ее огород, но невольно сделал это. Побагровев, Хилари прошипела:

– Проклятие! Да как ты смеешь говорить такое мне! Да, ты не был первым моим любовником! И вторым, и даже третьим! Может быть, тебе рассказать обо всех моих связях?

Ной заставил себя взглянуть на нее, хотя боль в ее голосе пронзила его.

– Не стоит, Хилари. Не нужно ничего объяснять. Мне всегда было наплевать на тех мужчин, с которыми ты спала до встречи со мной.

– И ты думаешь, мне это приятно слышать? – В голосе ее звучала горькая обида.

Приложив руку ко лбу, Ной медленно выдохнул:

– Я неточно выразился. – Но доля правды присутствовала в ее словах, с грустью подумалось ему. Он никогда не ревновал ее настолько, чтобы интересоваться бывшими любовниками. – Я лишь хотел сказать, что все происшедшее с тобой до меня осталось в прошлом. Это не имело к нам никакого отношения. Я просил тебя выйти за меня замуж до отъезда в Англию, точнее, более семи месяцев назад.

Внезапно он задумался над тем, слышала ли она его сейчас. Стоя возле окна, она тупо смотрела в ночную пустоту. Свет уличных фонарей четко обрисовывал ее красивый профиль.

– Ах да, – равнодушно отозвалась она, – я помню, что ты сделал мне предложение до своего отъезда. Свадебное путешествие, сказал ты. Однако прекрасно знал, что я никогда не согласилась бы поехать в Англию.

Неужели он действительно действовал преднамеренно? Знал ли он тогда, что никогда не женится па Хилари, потому что не любил ее?

– Я бы женился на тебе до своего отъезда в Англию, – честно признался Ной. Он действительно женился бы на Хилари, если бы она согласилась. И совершил бы непоправимую ошибку. Сейчас он это понимал.

– Ты лжешь, 1 – не поверила она ему. – Поскольку я отказала тебе тогда, мы никогда не узнаем, как развивались бы события в дальнейшем. Не так ли? – Хилари грустно улыбнулась. – Все эти месяцы я представляла нашу свадьбу. – Она повернулась к нему лицом. – Я даже не смогу сказать людям, что мы разорвали отношения до твоего отъезда. Это было бы очевидной ложью, а я выглядела бы еще большей дурой, чем ты меня уже сделал.

Ной не знал, что ответить, и поэтому мудро хранил молчание.

– Сказать тебе, почему я не поехала тогда с тобой в Англию?

– Ты никогда не скрывала своего отвращения ко всему, что было связано с этой страной.

– Правильно, но ты не знаешь причины подобного отвращения.

Ной недоумевал, почему она сейчас заговорила об этом, но чувствовал себя обязанным выслушать хотя бы потому, что больше ничего не мог предложить ей в утешение.

– Не знаю. Но ты же всегда говорила, что это из-за убийства твоего брата в Иорктауне.

– Да, именно так я и говорила. Но люди, как ни странно, наивно и безоговорочно в это верили. – Хилари усмехнулась. – И ты в том числе. Мы с Эваном никогда не были особенно привязаны друг к другу, хотя кое-что нас объединяло. Мы были заложниками нашего отца, и во время войны он отлично использовал нас.

– Хилари, – осторожно обратился к ней Ной, – ты уверена, что хочешь продолжать?

– Очень даже уверена, – ответила она, возвращаясь к столу, на котором были разложены всевозможные сладости. Улыбаясь, она налила себе чашку чая и добавила немного взбитых сливок и сахара. – Чаепитие делает обстановку более приятной, не правда ли? – Хилари снова устроилась в кресле напротив Ноя. – Помню, во время войны мне очень часто приходилось подавать чай. Мне было семнадцать, нет, восемнадцать, когда англичане оккупировали наш город. Английские солдаты располагались там, где им нравилось, но в некоторых домах, как этот, например, их встречали с радушием. Ты знал об этом? Папа приветствовал их в нашем доме. В то время мы с тобой еще не были знакомы, но я знаю, где ты проводил тогда зиму. Долина Фордж, Верно? Эван тоже был там. Англичанам папа доказывал, что отрекся от своего сына, отъявленного негодяя. Своим друзьям-революционерам папа врал, что англичане расположились в нашем доме против его воли и что Эвпц действовал по принципам, которые унаследовал от своего отца. – Хилари сделала глоток теплого чая, руки ее еле заметно дрожали. – Пока продолжалась война, папа умудрялся угождать и тем, и другим. Его не волновали последствия, самым главным было то, что он обеспечил себе безопасность. Конечно, он потерял сына, а я была… – Хилари пожала плечами, стараясь изобразить на своем лице безразличие, – … была изнасилована. Но это папа мог пережить. Он по-прежнему управлял банком, у него остались друзья, дом… и чуть запятнанная дочь.

– О Господи, Хилари, – прошептал Ной, – я и не… Хилари нервным движением поставила изящную фарфоровую чашку на блюдце, отчего та зазвенела.

– Дай мне закончить, Ной, а потом уходи.

Он послушно кивнул, чувствуя нарастающую боль в сердце.

– В течение всей той зимы, в то время как Эван добывал себе пищу где придется и как придется, не уверенный в завтрашнем дне и в том, сможет ли перенести лютый холод в той одежде, которая была на нем, я принимала у нас в доме откормленных и тепло одетых английских солдат и офицеров. Даже тогда мне казались нелепыми те роли, которые папа навязывал нам с Эваном: они не подходили ни ему, ни мне. Эван никогда не переставал надеяться на примирение с Англией. Однако наши судьбы зависели не от идеологии, а от того, к какому полу мы принадлежали. Папа советовал мне быть любезной с солдатами. Но после изнасилования он сказал, что я была слишком любезной и вела себя непристойно, чем и привлекла их внимание. Он считал, что это обязательно должно было произойти. Вскоре меня опять изнасиловали. Ной на миг закрыл глаза:

– Тех солдат, которые надругались над тобой, их…

– Наказали? Нет. Папа запретил мне рассказывать об этом кому бы то ни было. И я молчала… до сегодняшнего дня. – Хилари поставила чашку с блюдцем на стол. – Мне захотелось, чтобы ты узнал о моих любовниках, Ной, и чтобы понял, почему я презираю все английское. Возможно, неразумно винить весь народ в подлости некоторых его представителей, но я ничего не могу поделать со своими чувствами. – Глаза Хилари блестели от слез, и она не скрывала их. – После войны у меня были и другие муж чины, но я никогда не была неразборчивой шлюхой. Наоборот, меня все считали снежной королевой. Мне это доставляло удовольствие. – Уголки ее рта приподнялись в зло радной улыбке. – Но временами я начинала мстить. Известно ли тебе, что моими любовниками были твой брат Салем и зять Иерихон?

Ной вскинул голову. Он чуть не сказал ей, что она лгала, что ему известно о ее попытках вступить в интимную связь с его братьями. Однако Ной сдержал себя. Она лгала, потому что желала сделать ему больно. Но странно, Ной испытывал боль лишь за нее. Он встал с кресла.

– Мне пора, Хилари.

– С моей стороны это был всего лишь флирт, – продолжила она, не обращая внимания на его попытку уйти. – Мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я питала к ним какие-то особые чувства. Кроме тебя, мне никто не был нужен. Я любила только тебя.

– Жаль, что я оказался недостоин твоей любви.

Она сокрушенно пожала плечами:

– Ты можешь идти, Ной. Единственное, о чем тебя прошу, – так это поддержать любую ложь, которую я придумаю относительно нас.

– Если это не будет в ущерб Джесси и Гедеону, выдумывай, что хочешь, ради спасения своей гордости. Я ничего не стану отрицать.

Она прикрыла рот тыльной стороной ладони, подавив зевок:

– Какое благородство.

– Спокойной ночи, Хилари.

Она сидела неподвижно до тех пор, пока не услышала, как за ним захлопнулась дверь. Только после этого она вскочила с кресла и, закрыв лицо руками, горько разрыдалась.

– Тебе это даром не пройдет, Ной Маклеллан, – похрипела она. – Ты увидишь, что я не менее достойный противник, чем те, с кем тебе приходилось сталкиваться.

Глава 14

Июнь 1787 года

Леди Барбара стояла у окна гостиной с отсутствующим видом. Она не замечала ни садовников, подрезавших кустарники самшита, ни овец, щипавших траву на дальнем поле. Чистая, безоблачная красота дня ускользала от ее взора. Барбара рассеянно теребила кружевной носовой платок. Когда она заговорила, ее голос напоминал шипение змеи:

– Будь она проклята за это.

– Того же пожелал ей и я. – Росс Букер хлопнул себя по колену. – Надо же, украсть ребенка!

Барбара медленно отошла от окна. Стараясь не смотреть на этого грубого, дурно воспитанного мужика, наследившего на ее коврах и испачкавшего покрывало на кресле, она бросила холодный взгляд на мужа:

– Проследи, чтобы ему заплатили за информацию.

Эдвард Панберти, кивнув жене, поднялся с кресла, жестом приказывая незнакомцу следовать за ним. Возвратившись назад, он застал жену сидящей в кресле. Ее голова покоилась на украшенной завитками, изогнутой спинкекресла, а глаза были закрыты. В руках она держала Оокал красного вина, хотя, очевидно, сделала лишь несколько маленьких глотков.

Эдвард подошел к буфету и налил виски и хрустальную рюмку.

– Ну? – грубо спросил он. – И ты веришь ему? Не обращая внимания на его резкий тон, Барбара ответила спокойно:

– Да. Я верю ему, а ты нет?

Эдвард лишь пожал плечами:

– Это не первая история, услышанная нами о мисс Винтер с того момента, как ты пообещала награду тому, кто сообщит, где она скрывается. Боже, как бы мне хотелось, чтобы ты бросила эту дурацкую затею! По моим подсчетам, ты уже расспросила более двух дюжин людей, якобы знающих о местонахождении мисс Винтер.

– Верно, – уныло ответила Барбара. Ее внимание привлекла рюмка в руках Эдварда, сверкавшая в солнечных лучах. – Однако в этой истории, кажется, есть доля правды. Не сомневаюсь, что мистер Букер было очень хорошо знаком с Джессикой. Он достаточно подробно и точно описал ее, хотя и в весьма грубой форме.

– Большинство опрошенных нами людей описывали ее почти так же, – заметил Эдвард. – В начале года о Джессике много писали в газетах.

Барбара усмехнулась:

– Ты действительно думаешь, что этот мерзкий тип что-то читает? – Жестом она заставила мужа замолчать, когда тот собирался ей возразить. – Кроме того, мистер Букер был выпущен из Ньюгейта в тот же день, когда мы встретили Джессику в Лондоне. Он утвержда ет, что они вместе плыли на «Клэрионе» в течение нескольких дней. Подобные вещи можно легко проверить, Эдвард, но, мне думается, не стоит тратить на это время. Мы с тобой сразу догадались, что в тот день мисс Винтер уезжала из страны, но никому не сказали. Мистер Букер мог узнать об этом, лишь потому, что находился с ней на одном корабле. Время совпадает. Кроме того, матрос описал и того человека, который сопровождал мисс Винтер. Мы видели именно его. Этот факт тоже нельзя сбрасывать со счетов. – Барбара улыбнулась, но это была улыбка человека, сознающего свое превосходство. – Поверь, Эдвард, мистер Букер говорит правду. Эдвард сел напротив жены.

– Допустим, время действительно совпадает. – После минутной паузы он продолжил:

– Но этот тип постоянно называл знакомую ему женщину Джесси Маклеллан. Очевидно, она является женой владельца «Клэриона».

– Я слышала, что друзья называли Джессику просто Джесси. Перестань, Эдвард, ты молотишь чепуху. Ей каким-то образом удалось женить на себе Ноя Маклеллана, или, возможно, они договорились притвориться мужем и женой. Детали не имеют значения. Важно то, что с ней находился ребенок. Это был мальчик, Эдвард. Время и детали, о которых нам сообщил Букер, могут оказаться простым совпадением. Жену Маклеллана

– зовут Джессикой, но это довольно распространенное имя. Он называл ее Джесси, скорее всего выражая свою нежчость. То, что по описанию Букера та женщина напоминает мисс Винтер, является лишь твоим вымыслом. Ты принимаешь желаемое за действительное. У них есть сын. Ну и что? У многих людей тоже есть сыновья. Но его зовут Гедеон, а не Адам. Адам Панберти похоронен в фамильном склепе. Неужели ты не веришь?

– Конечно, нет, – ответила она, потягивая вино. – Не знаю, как это ей удалось, но клянусь жизнью, Адам Панберти оказался очень живучим. Только жаль, что я не знала об этом, когда встретила ее в Лондоне. Тогда не стала бы мешать тебе догнать ее. – Барбара отставила бокал в сторону. Не дрогнув, она выдержала пристальный взгляд мужа. – Ты забываешь, что мы видели рядом с ней мужчину. Он точь-в-точь напоминает мистера Маклеллана, о котором нам поведал Букер. Считаешь, это тоже совпадение? Боюсь, что именно ты принимаешь желаемое за действительное. Если ты по-прежнему сомневаешься, я проведу дополнительное расследование, но это лишь отнимет у нас драгоценное время.

– О каком расследовании ты говоришь?

Барбара грациозно взмахнула рукой.

– Еще на борту «Клэриона» мистер Букер узнал о многих вещах. Я займусь их проверкой. Например, он слышал, что мистер Маклеллан занимался каким-то семейным

Бизнесом в Линдфилде и Стенхоупе и что женился он совсем недавно. Мы отправимся в одно из этих поместий, и нам обязательно расскажут там что-нибудь интересное. Не сомневаюсь, мы узнаем, что невестой мистера Маклеллана была не кто иная, как мисс Винтер. Ты правда считаешь, что необходимо вовлечь еще больше людей в наш замысел? – Барбара хитро прищурилась. – Возможно, даже следует рассказать властям?

Меньше всего Эдвард хотел впутывать в это дело представителей власти. В таком случае ему пришлось бы многое разъяснить им, а это поставило бы под сомнение его права на владение поместьем Панберти. Он сделал большой глоток виски.

– Что еще ты намерена предпринять, Барбара? – настороженно спросил Эдвард.

– Я думала, ты знаешь ответ. Наше положение шатко до тех пор, пока Адам жив. Он в любое время может предъявить свои права.

– Он еще ребенок. Пройдут годы, прежде чем он сможет заявить о своих правах, и вряд ли ему тогда поверят. Для всех Адам мертв. Ведь ты тоже так думала, пока Буккер не упомянул о мальчике.

– От его имени может сделать заявление мисс Винтер.

– Неужели ты думаешь, что это возможно? Да кто ей поверит? Если такое и случится, мы выступим против нее. Не лучше ли бросить нашу затею?

– Не думаю, Эдвард. Я не могу всю оставшуюся жизнь с опаской оглядываться по сторонам. Все шло замечательно, пока я считала Адама мертвым, но теперь, когда известно, что это не так, мне все представляется в ином свете. Несколько удивляет и настораживает то, что мисс Винтер похитила Адама всего через несколько дней после нашего разговора о его… имуществе. Я часто размышляла над этим и пришла к выводу: возможно, именно ты кое-что сообщил ей, и это подтолкнуло Джессику к подобным действиям.

– Уверяю тебя, я ей ничего не говорил, – легко соврал Эдвард. – Вероятнее всего, она стояла под дверью и подслушивала нас.

Барбара не стала возражать, хотя не поверила ни единому слову мужа.

– Ладно, сейчас не важно, как ома обо всем догадалась. Но мне кажется, она все-таки знала, что жизни Адама угрожала опасность. Лишь этим объясняется ее побег из дома. Но, поскольку она в курсе того, чего не следовало бы ей знать, это всегда будет представлять для нас реальную угрозу. Повстречавшись случайно с ней в Лондоне, я поняла, насколько опрометчиво мы поступили, позволив ей скрыться. Вот почему я пообещала вознаграждение тому, кто расскажет, где прячется беглянка. Мы должны хоть что-то предпринять, хотя бы по той причине, что Адам жив.

– Говорю тебе, Эдвард: не быть нам полноправными владельцами имения, пока мисс Винтер и Адам живы.

– Резонно, – сдержанно заметил Эдвард. – И что ты предлагаешь? Если то. что рассказал Букер, соответствует действительности, значит, нас с мисс Винтер разделяет океан.

– Верно подмечено. – Барбара подняла бокал и задумчиво сделала маленький глоток. – Но мистер Букер сможет разузнать, где они живут. Разумеется, нам не следует безрассудно бросаться за ними в погоню. Мы можем доверить это дело мистеру Букеру. Несомненно, он ухватится за возможность отомстить дорогой мисс Винтер. Она сделала ему гадость, кажется, так? Сначала завлекла его, а после раскричалась, что он собирался ее

– изнасиловать. Тебе, должно быть, тоже известна ее склонность к подобным выходкам? – Барбара злобно расхохоталась. – Ах, прости, ты все еще страдаешь от обиды. Это видно по твоему лицу. Тебе повезло, что следы царапин на твоей щеке исчезли. А вот мистеру Букеру пришлось похуже.

– Он кретин.

– Конечно, дорогой. Догадываюсь, как тебе, наверное, противно осознавать, что мисс Винтер нашла его столь же очаровательным, как и тебя. – Барбара поднялась, делая вид, что приглаживает волосы, хотя они были безупречно уложены. – Итак, милорд? С вашего позволения я продолжу?

– Не нравится мне это, Барбара.

– Знаю, что не нравится, – спокойно ответила она, подходя к нему и касаясь плеча. – То, что ты колеблешься, делает тебе честь. Но ведь я же не требую ответа сегодня. Мистер Букер сказал, где его можно найти. Это нетрудно будет сделать. Подумай над моим предложением, Эдвард. Надеюсь, ты поймешь, что у нас нет иного выхода.

Когда Барбара вышла из гостиной, Эдвард допил рюмку виски и налил другую. Больше всего он опасался, что жена была права. Джессика, по всей видимости, ждала благоприятного случая (даже если на это уйдут годы), чтобы затем предъявить права Адама на владение имением. Она будет стоять на своем. Мисс Винтер пошла на все, лишь бы только они решили, что Адама уже нет в живых, хотя с самого начала он, как и Барбара, не был уверен, что найденный в лесу ребенок – Адам. Правда, со временем он смирился с этим. Только сейчас до него дошло: Джессика сделала из него дурака. Она все-таки не доверяла ему и не надеялась, что он встанет на ее защиту. Не важно, одобрял ли он план своей жены или нет. Вряд ли он смог бы предостеречь Барбару и уговорить ее не заключать сделку с Россом Букером. Его жена отличалась особой изобретательностью. Эдвард обладал совершенно другой натурой, о чем Барбара только догадывалась. Ему предстояло решить, нужно ли снова пред упреждать Джессику. Необходимо ли во второй раз сообщать ей о грозящей опасности?

Эдвард терзался сомнениями, внутренний голос подсказывал, что нет никакой возможности предупредить ее лично. А писать на бумаге означало давать Джесси улику, которой у нее не было на данный момент. Письмо только доказывало бы его причастность к заговору. Эдвард был не настолько глуп, чтобы действовать подобным образом.

Перелив виски обратно в бутылку, Эдвард бросил рюмку в остывший камин, разбив ее вдребезги. Приняв окончательное решение, он вышел из гостиной в поисках жены.

За июнем наступил июль, а затем и август. Дни стояли невыносимо жаркие, а ночи душные. Но в отличие от горожан, раздраженных и обессиленных испепеляющим солнцем, Джесси чувствовала себя прекрасно. Ее жизнь еще никогда не была столь полноценной, насыщенной и в то же время спокойной.

В июне Гедеон научился ходить и стал самостоятельно путешествовать по всему дому. Останавливался он лишь тогда, когда натыкался на какой-либо предмет.

В июле отмечали день рождения Гедеона. Он умудрился, как поросенок, перепачкаться лимонным мороженым, которое Ной принес по случаю торжества. Помимо скромных подарков от Кэма, Генри, Салли и миссис Гар-пер, малыш получил много игрушек от родных Ноя. Переполненная чувством благодарности за внимание и любовь, проявляемые к Гедеону, Джесси еле сдерживала слезы счастья. Но когда через несколько минут после прихода Ноя в комнату внесли искусно вырезанного из дерева игрушечного коня-качалку, она расплакалась, назвав его самым щедрым человеком на земле. Тогда Ной пошутил, что лошадка была куплена для малыша, а не для нее. Джесси игриво подтолкнула его в бок. В ту ночь он подарил ей золотое обручальное кольцо, и они, не сомкнув глаз, занимались любовью до утра.

У Гедеона появились еще четыре жемчужно-белых молочных зубика, но он уже перестал грызть мебель, научился говорить слово «нет» и знал, что оно означает. Стал откликаться на свое имя, с удовольствием аккуратно складывал кубики в коробку и с ликованием высыпал их обратно на пол. Ему нравилась шумная атмосфера, но еще больше он любил шуметь сам.

Несмотря на то что достижения Гедеона, большие и незначительные, были яркими событиями в жизни Джесси, существовали и другие моменты, связанные с Ноем, которые оставляли в ее душе неизгладимое впечатление. Например, однажды в воскресенье он вывез ее за город, и они устроили пикник на берегу реки, он напомнил им о событиях недавнего прошлого. Однако никто на этот раз не помешал им предаваться наслаждению.

Временами Ной возвращался домой неимоверно уставшим от бесконечных дебатов в здании, где заседали депутаты. Вместо пересмотра Статей Конфедерации было принято решение разработать совершенно новый документ. Дело предстояло рискованное, так как ничего подобного в мировой практике еще не было. Порой Ной ворчал и грозился, что бросит работу и уедет, как сделали уже многие делегаты от Ныо-Иорка. В минуты отчаяния он мечтал вслух, чтобы Виргиния посту пила так же разумно, как и Род-Айленд и вообще не посылала своих делегатов. Ной жаловался на Бена Франклина, который, несмотря на жару, не разрешал им открывать окна в зале заседаний, якобы в целях обеспечения секретности, но на самом деле, по мнению Ноя, он просто боялся слепней. Однако Ной редко раздражался из-за подобных мелочей. Больше всего его тревожили и приводили в уныние разногласия между делегатами. Необходимо было достичь компромисса, но Ной потерял всякую надежду когда-либо разработать Конституцию, которая была бы принята всеми штатами. Однажды отчаяние его достигло таких пределов, что он вытащил чемоданы и стал их упаковывать. Джесси тотчас отправила Кэма за Джеймсом Мэдисоном. Ему удалось убедить Ноя остаться.