Текст книги "Флоренс и Джайлс"

15

На следующий день мы устроили пикник на берегу озера. И снова мисс Тейлор прогуливалась вокруг, пока не приблизилась к тому самому участку берега, откуда было рукой подать до места трагибели мисс Уитекер. На ходу она не разговаривала с нами и почти бежала вперед. Казалось, ей не терпится поскорее туда попасть, будто какая-то невидимая сила тянула ее туда. Мы разложили еду и стали завтракать. Мы с Джайлсом ели с удовольствием, нагуляв волчий аппетит на свежем воздухе, но вот мисс Тейлор неохотно ковырялась в еде и едва прикоснулась к своей тарелке. Это заставило меня присмотреться к ней внимательнее – прежде я никогда не разглядывала ее во время еды – и сделать открытие: наша вторая гувернантка вообще не ела, даже не пыталась проглотить хоть что-нибудь. Денек был жаркий, и, когда мы закончили, Джайлс уселся на берегу с удочкой, которую прихватил с собой. Мисс Тейлор извлекла из своего ридикюля книгу и погрузилась в чтение.

Я вдруг почувствовала страшную усталость. Палило солнце, воздух был душным и накаленным, как перед грозой, стало трудно дышать. Я вдруг ослабела, голова стала тяжелой, руки и ноги обмякли как ватные, так что я легла на расстеленный ковер. Как я ни старалась бороться со сном, глаза сами собой стали слипаться. И я сдалась, подумала: если закрою глаза всего на минуту, на одну-единственную ничтожную короткоминутку, это поможет мне взбодриться и восстановить силы.

Не знаю, долго ли я спала. Сквозь сон я различала низкое жужжание пчелы, комариный звон, тихий плеск воды в озере, где играла рыба, но спустя некоторое время все вдруг стихло, даже воздух замер. Воцарилась такая мертвая тишина, что у меня похолодела спина, будто кто-то провел по ней ледяным пальцем. Мгновенно ощутив, что тут что-то не так, я резко села, широко раскрыв глаза.

Боялась я, разумеется, за Джайлса, о нем была моя первая мысль. Но он как ни в чем не бывало сидел на берегу со своей удочкой, точно так же, как раньше. Он даже позу не изменил с тех пор, как я уснула, и я не могла определить, проспала я минуту или целый час… или даже больше. Я оглянулась на мисс Тейлор, но не увидела ее. Книга была раскрыта и лежала на ковре обложкой кверху, но самой гувернантки нигде не было видно. Наступившая неестественная тишина или эти прикосновения ледяных пальцев, пробежавших по моей спине и шее, – словом, что-то подсказало мне, что искать ее надо у воды, но не там, где Джайлс удил рыбу, а ниже, у того места, которого уж лучше я никогда бы не видела, того самого, где так ужасно окончилась жизнь мисс Уитекер. И правда, там она и была. Мисс Тейлор стояла у воды – нет, на воде! Поразительное это было зрелище, я даже подумала, что брежу или сплю, но только все это было наяву. Мисс Тейлор находилась на поверхности воды, но при этом без всякой лодки. Она стояла там, в самой середине озера, вода лизала носки ее туфель. А ведь я совершенно точно знала (у меня были для того самые серьезные основания), что стоять ей не на чем, что нет там ни островка, ни песчаной отмели, ни деревянного настила. Гувернантка смотрела себе под ноги, на воду, и на лице ее была тоска – вернее, не на лице, а скорее во всей фигуре, потому что с такого расстояния я не могла различить отдельных черт. Почувствовав на себе мой взгляд, мисс Тейлор подняла голову и посмотрела прямо на меня… или, как мне показалось, сквозь меня. Мне представилось, что глаза у нее в тот миг были пустыми и отсутствующими, как у статуи, так что я не могла понять, видит она меня сейчас или нет. Вдруг она задвигалась и пошла прямо по воде, поднимая при каждом шаге небольшие волны. Она шла быстро и целеустремленно, надвигаясь на меня, и мне захотелось броситься наутек, чтобы только очутиться подальше от ужасного видения.

– Джайлс! – закричала я, потому что всегда больше всего боялась за него, за своего младшего братца. – Джайлс! Посмотри!

Я вскочила и бросилась вниз по склону, к нему. Джайлс, казалось, не слышит меня и не замечает этой… этого существа на воде.

– Ну же, Джайлс! – крикнула я снова.

Я уже почти добежала до него, а фигура все еще двигалась к нам по воде.

На сей раз братец меня услышал. Он поднял голову и удивленно взглянул на меня:

– Что, Фло? Что-то случилось? Не кричи так – рыбу распугаешь.

– Скорее посмотри на озеро, – выдохнула я, подбегая к нему, и, обняв за плечи, показала, куда нужно смотреть: – Гляди!

Вместо этого Джайлс во все глаза смотрел на меня. Он был встревожен, даже испуган моим возбуждением, но потом все же повернулся и послушно уставился на озеро. Я пристально смотрела на него, ожидая, что он скажет. Джайлс, прищурившись, вглядывался в воду, а потом с озадаченным видом повернулся ко мне:

– А что там такое? На что нужно смотреть, Фло?

Я встряхнула его за плечи:

– Ты что, не видишь? Ты не видишь ее?

– Да кого ее, Фло? Кто там?

– Да как же, там мисс Тейлор, она идет по воде через озеро!

Брат посмотрел на меня обиженно:

– Ну и глупо, Фло. Как это она может ходить по озеру?

Я еще раз как следует встряхнула его:

– Ты не можешь не видеть! Ты должен, должен увидеть ее! – И я еще раз развернула его лицом к озеру. – Ну что, неужели ты не видишь, как эта ведьма шагает прямо по воде?!

Джайлс протер глаза кулаком:

– Я… я, кажется вижу. Я… я вижу, Фло, вижу ее! Да-да, вижу, правда-правда.

Я перевела взгляд на озеро, куда смотрел Джайлс. Там никого не было. Она исчезла.

Ослабив хватку, я выпустила плечо брата. Очевидно, он просто испугался и солгал, чтобы успокоить меня, а на самом деле ничего не увидел. Джайлс смотрел на меня умоляюще:

– Правда, кажется, я ее видел, Фло.

Отвернувшись от него, я еще раз взглянула на озеро, сейчас тихое и безведьменное. Ничего не ответив, я молча смотрела на пустынную воду, на то, как она рябит под ветром, и спрашивала себя: а было ли все это на самом деле? Позади раздался шуршелест, звук листьев на ветру, и, хотя не было сказано ни слова, я уже знала – она здесь.

– Что ж, дети, – обратилась она к нам, – я полагаю, мы хорошо отдохнули, но на сегодня достаточно, не так ли? Нужно возвращаться и приниматься за дело.

Обернувшись, я посмотрела ей прямо в глаза. Мне ответил змеиный взор, уверенный, твердый, – и я в тот же миг поняла: она действительно была на озере и знает, что я все видела. Но хуже всего, гораздо хуже было то, что ее это нисколько не смущало.

16

Вечером за ужином я набралась храбрости понаблюдать за мисс Тейлор. Мне хотелось поделиться с миссис Граус, рассказать ей о происшествии на озере, но я решила не делать этого, потому что понимала, она мне ни за что не поверит. «У вас просто разыгралось воображение, милая», – скажет она. Ведь кем я была в ее глазах? Ребенком со странностями, девочкой, которая ходила во сне, а до появления гувернанток дни напролет (так она считала, разумеется, не зная моих библиотечно-башенных секретов) в одиночестве слонялась по дому, предаваясь фантазиям и витая в облаках. Хуже того, если я расскажу, а она не поверит, то наверняка доложит о моих словах мисс Тейлор и выдаст меня с головой. Новая гувернантка сразу поймет, что я обо всем догадалась и пыталась искать помощи – словом, что я ее враг. Хотя, по всей вероятности, она и сейчас уже это заподозрила. Придется мне все решать и со всем справляться самой. За едой я буду говорить только, когда ко мне обратятся, предоставив ей полную свободу болтать и смеяться с Джайлсом, а сама стану наблюдать за ней исподтишка, чтобы она ни о чем не догадывалась.

За ужином мои пикниконаблюдения подтвердились. Мисс Тейлор нарезала мясо в своей тарелке, отложила нож, взяла в правую руку вилку, наколола на нее кусочек мяса, поднесла к губам, но затем будто бы отвлеклась на что-то, заговорила с Джайлсом и как бы по рассеянности отложила вилку в сторону. Это происходило снова и снова. Потом она вдруг обратила внимание на то, что Джайлс взял себе слишком мало овощей. На блюде уже ничего не осталось, и гувернантка моментально переложила ему порцию брокколи со своей тарелки. Все это она проделала очень быстро и проворно, как настоящий фокусник, так что, не следи я за ней во все глаза, ничего бы, пожалуй, и не заметила.

После еды я незаметно шмыгнула на кухню, где Мег скидывала с тарелок остатки пищи в бак, который Джон потом относил свиньям. Немного покрутившись вокруг Мег, я дождалась, пока она соизволит меня заметить и оторвется от своего занятия.

– Ну, барышня, и чего это вам здесь надобно?

– Да нет, мне ничего не нужно.

Она нахмурила брови, глядя на меня:

– Ой, да ладно вам, барышня, знаю я ваши хитрости. Все детки одинаковы, особенно те, что так быстро растут. Небось хотите чего-нибудь вкусненького, ну что, угадала?

Я сделала вид, как будто пыталась сдержать улыбку, и застенчиво кивнула. Пусть верит, что я явилась за этим, подумала я, тем проще мне будет скрыть истинную причину своего появления.

Посмотрев на дверь, чтобы убедиться, что поблизости нет ни мисс Тейлор, ни миссис Граус, служанка открыла один из шкафов, достала большую жестяную банку, извлекла из нее печенье и протянула мне. Она хотела было поставить банку на место, но передумала. Снова сняв крышку, Мег вынула еще одно печенье, зажала его зубами, чтобы освободить руки, и уже после этого завинтила крышку. Поставив жестянку на полку, Мег взяла печенье в руку и откусила кусочек. Она была не из тех, кого называют худышками.

– Господи, сколько же еды пропадает, – заметила я, когда служанка вернулась к чистке тарелок, и тут же пожалела, потому что получилось ужасно ненатурально – прямо Джайлсова школа театрального искусства. Но Мег так сосредоточилась на своем занятии, что ничего не заметила.

– Ну да, – поддержала она, – и ведь с каждым разом все хуже… – Она взглянула на меня: – Если бы вы ели как следует, доедали до конца все, что вам положили, мисс Флоренс, тогда не пришлось бы бегать на кухню за печеньицем.

– Но я съела весь свой ужин, – возразила я, – и Джайлс ел много. Ты разве не заметила, что у нас стало больше объедков с тех самых пор, как приехала мисс Тейлор?

Мег поразмыслила над моими словами.

– А ведь и верно, теперь, когда вы сказали, барышня, я вижу, что, пожалуй, так оно и есть.

Она еще немного подумала, пожала плечами и с шумом опростала в бак последнюю тарелку, так скрипя ножом по фарфору, что я изо всех стиснула зубы, чтобы не заткнуть уши пальцами.

– Да, эта леди, должно быть, ест, как птичка, мисс Флоренс, потому что, если это ее тарелка, стало быть, она оставила всю свиную отбивную целиком, даром что накрошила на куски. Ей, видать, больше нравится резать, чем кушать.

У меня при этих словах по спине пробежал холодок. «О, мой милый, так бы и съела тебя!» – зазвучало у меня в ушах, и я припомнила, с какой голодной жадностью гувернантка ночью смотрела на Джайлса, будто с трудом боролась с искушением впиться зубами в его нежную плоть.

– Вот они, – добавила Мег, – эти надутые дамочки, все они таковы. Важничают, жеманятся, только и думают, что о своей фигуре. А что до меня, так я даже рада, что не такая. У меня есть дела поважнее, чем день-деньской беспокоиться о талии.

Словно в подтверждение своих слов Мег, закончив чистить тарелки, подошла к шкафу, опять вынула жестянку с печеньем и выудила по штучке себе и мне.

17

Что же мне теперь делать? Ведь я – просто маленькая девочка двенадцати лет от роду, сирота, я одна-одинешенька на всем белом свете, и положиться мне не на кого, если не считать нескольких глуповатых слуг и, разумеется, братца, который не мог поддержать меня, а, наоборот, сам отчаянуждался в моей защите. Я хотела было написать дядюшке, но, поразмыслив, поняла, что и с этой стороны помощи ждать не приходится. Во-первых, он считал, что я не знаю грамоты, а из того, что я о нем знала, было очевидно: узнав о подобном неповиновении, он не только не захочет помочь, но скорее как-нибудь накажет меня. Кроме того, дядя всегда страшно досадовал, когда у нас в Блайт-хаусе что-то шло не так, отвлекая его от дел и заставляя тратить время на решение наших проблем. Я вспомнила дядюшкины письма после трагического происшествия с мисс Уитекер – злобные и раздраженные, особенно когда выяснилось, что огласки избежать не удалось. Тогда у дядюшки внезапно возникли срочные, не терпящие отлагательства дела, которые не позволили ему даже ненадолго отвлечься, чтобы присутствовать здесь во время следствия и участвовать в судебном разбирательстве.

Меня всегда поражало, каким хитрым и изворотливым может быть ум человека, по крайней мере мой ум. Я совсем было отчаялась, поняв, что нечего ждать помощи от единственной родни, от дяди. Однако мой разум, продолжая без устали трудиться (он, поверьте, работал сам по себе, без всякого вмешательства с моей стороны), перескочил к воспоминаниям о следствии, а от них – кое к чему, что дало мне проблеск надежды. Капитан Хедли – человек весьма умный, хорошо образованный, но при этом лишенный высокомерия, столь распространенного у взрослых по отношению к детям. Человек, умеющий и готовый внимательно выслушать то, что ему рассказывают.

Теперь я была твердо уверена, что могу считать капитана Хедли своим настоящим другом. Я вспомнила наш с ним первый разговор, когда он сидел за своим письменным столом, переплетя длинные и тонкие гвоздепальцы, а концы больших пальцев уперев себе в нос. Внимательно, не перебивая, капитан выслушал то, что он называл «моей версией событий».

Я повторяла то, что уже поведала полицейскому, допросившему меня сразу после «событий». Время от времени я умолкала, чтобы вытереть глаза носовым платком, потому что не могла сдержать слез, они так и лились, или сделать глубокий вздох, прежде чем продолжить рассказ. Капитан, не перебивая, внимательно выслушал до конца, потом помолчал немного, сверля меня глазами из-под скрещенных пальцев, словно я была мертвым зверьком или птицей, которую ему предстояло препарировать.

– Мисс Уитекер упала прямо в воду? – спросил он наконец.

– Ну да, по крайней мере, так мне помнится… – Я замолчала, пытаясь припомнить точнее. – Да, я уверена, что так и было. Я уже говорила, она встала, чтобы забрать у меня весла, и тут лодка закачалась, а она оступилась и, по-моему, наступила на подол своего платья, а потом упала за борт.

Он выпрямился и еще немного подумал.

– И больше ничего не произошло?

– Ничего, сэр. Во всяком случае, я больше ничего не помню. Все случилось так быстро.

– И вы говорите, она упала прямо в воду?

– Да, сэр, прямо в воду.

– Не ударилась ли она головой о борт лодки, когда падала?

Снова наступила моя очередь думать. Я прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти всю сцену, но ничего не получилось. Однако хотя я ничего не увидела, зато услышала звук.

– О да, сэр, теперь, когда вы об этом упомянули, я вспомнила, там был странный звук, вроде громкого треска, перед тем как она упала с громким плеском. Такой звук, как будто человек сильно ударился головой о дерево, понимаете, что я имею в виду?

– Нет, юная леди, я не знаю, что вы имеете в виду. Я никогда не слышал, как о дерево ударяет кость.

Мы сидели и молчали еще вечность или даже две. Я вертела в руках мокрый от слез платок. Капитан сверлил меня глазами. Это было неприятно, но я не собиралась поддаваться какому-то полицейскому вроде него и потому сумела выдержать и не отвела взгляда.

– Возможно, она ударилась головой о борт, отсюда и звук. Я точно не помню. Я ведь уже говорила, все случилось так быстро.

– Очень хорошо, – протянул капитан. Он продолжал поедать меня глазами поверх паучьих пальцев, как будто целился из ружья в беззащитную добычу. – А когда ваша гувернантка упала в воду, вы не попытались ей помочь?

– О, конечно, сэр. Вернее, я, конечно, хотела, но, падая, мисс Уитекер, видимо, толкнула лодку, так что она быстро поплыла прочь. Я оказалась слишком далеко, чтобы помочь ей.

– Полно, юная леди, человек ведь не в один миг идет ко дну. У вас было время направить лодку и доплыть до нее.

– О нет, сэр, ведь весел-то у меня не было. Я же вам говорила, мисс Уитекер как раз забрала их у меня, и тут потеряла равновесие и упала в воду. Весла упали вслед за ней, сэр, и оказались так же далеко, как и она…

Капитан Хедли ничего не ответил.

– Весла потом подобрали, они так и плавали в озере, если помните, сэр. Я пробовала подгрести к мисс Уитекер, пыталась грести руками, но я ведь была от нее футах в двадцати, так далеко отнесло лодку. И еще, лодка такая широкая, что я никак не могла опустить сразу две руки одновременно, сэр. А когда я стала грести одной рукой, лодка закружилась на месте, сэр.

В ответ капитан кивнул, признавая, что так точно описать все детали может лишь тот, кто и вправду пытался это проделать.

– Ну что ж, прекрасно, пока это все, – сказал он наконец. – Вы можете идти.

Я была уже у двери, когда его голос остановил меня:

– О, еще одно.

– Что? – обернулась я.

– Этот звук, звук от удара головы о дерево… или лучше сказать – дерева о голову? Не могло ли оказаться, случайно, что этим деревом было весло?

Я снова смотрела прямо на него, чувствуя, как кровь отливает от лица.

– Даже не знаю, сэр, – ответила я, – ведь это звук, которого я никогда не слышала.

После этого мы с капитаном Хедли встречались еще два или три раза, и каждоразно повторялось одно и то же, мы опять и опять возвращались к тому звуку, он снова и снова допытывался у меня про весла, но мне нечего было добавить. Я чувствовала, что такое положение дел его почему-то не удовлетворяет, но объясняла это особенностями его характера и тем, что ему приходится исполнять такую службу. На коронерском суде я то и дело ловила на себе его странный взгляд – он глядел так, будто я была задачкой, оказавшейся ему не по зубам, и это его восхищало. Коронер, приятный старичок, задал мне множество подобных вопросов, а потом, когда я закончила давать показания, велел занять свое место и распорядился, чтобы мне принесли воды. Отвечая ему, я поднимала глаза и, видя, что Хедли не сводит с меня взгляда, не могла отогнать мысль о том, что во время всех наших встреч его главной целью было отрепетировать мою роль, чтобы я смогла правильно отвечать в суде. Я подумала, что могла бы понравиться Хедли, познакомься мы при других обстоятельствах, скажем на балу – хотя я в жизни ни на одном и не бывала – или на катке. Однако, будучи свидетелем по делу мисс Уитекер, я только сбивала его с толку и приводила в замешательство.

Так почему же я решила, что Хедли захочет помочь мне теперь? С чего бы ему поверить в мою историю, даже если я найду возможность ее рассказать? Трудно было ожидать, что взрослый мужчина, скептик, полицейский, проглотит такую историю, больше похожую на сказку, чем на реальность, – про злую гувернантку, которая замышляет похитить моего братца. И паче того – про то, что она, возможно, не человек, а некое явление потустороннего мира, может, это дух ее предшественницы, нашей умершей гувернантки, которая не пожелала остаться в мире мертвых, предпочтя ему наш.

Но с другой стороны, хоть Хедли и не проявил ко мне дружелюбия, хоть и сверлил синими глазами, он все же оказался моим спасителем во всей этой истории с братом мисс Уитекер. Особенно во время кошмарной сцены в зале суда, когда этот человек встал и раскричался. Он выкрикивал такие ужасные вещи, что мне пришлось заткнуть руками уши. Все это обман, кричал он, смерть его сестры не была расследована должным образом, ее нанимателя следует судить, потому что нельзя было отпускать ее на озеро вдвоем с ребенком, так что некому было ее спасти, да и «вообще, все это крайне подозрительно».

Я чуть не умерла от стыда, когда взоры всех присутствующих обратились на меня, слетелись, как вороны на мертвого кролика. Но Хедли и его люди тут же подскочили к Уитекеру и, рукозаломленного, вывели его из зала суда, где он больше ни разу не появился до конца разбирательства. То же повторилось, когда я выходила из здания суда, а потом и на следующий день. Уитекер подстерегал меня, но как раз, когда мы резко развернули двуколку, вновь подоспел Хедли, отогнал его, и больше никто мне не угрожал. Я подозреваю, что капитан здорово припугнул этого человека, потому что больше я никогда его не видела.

Таким образом, ситуация с Хедли напоминала тонко настроенные, сбалансированные весы, и требовалось лишь чуточку их подтолкнуть, чтобы качнуть чашу в ту или другую сторону. С одной стороны, капитан защищал меня, как рыцарь без страха и упрека, оберегал от боли и унижения и не дал пострадать от руки, а точнее, от языка брата мисс Уитекер. С другой – он, кажется, воспринимал меня как какую-то трудную задачу или загадку, крепкий орешек, расколоть который было под силу только ему. В этом случае то, что он защищал меня от Уитекера, выглядело иначе – почти как забота о своей собственности. И все же мне ничего не оставалось, как обратиться к нему. Других возможностей просто не было – Хедли или никто.

Я решила, что ничего не потеряю, если обращусь к капитану за помощью, но одно дело – решить, а вот осуществить намерение было куда труднее. Полицейский участок находился в нашем городке, в одиннадцати милях от нас. Я никак не могла туда добраться сама, пришлось бы попросить Джона отвезти меня на двуколке. Но не могла же я сказать ему, что «собралась съездить в город». Мне никогда не разрешила бы этого мисс Тейлор, да, признаться, и до ее появления меня ни разу не отпускали одну, даже миссис Граус не пускала. Мы с Джайлсом очень редко бывали в городке, потому что все необходимое для нас имелось в Блайт-хаусе. Здесь нас кормили-поили, снимали мерки, чтобы заказать новую одежду, и лечили, когда мы заболевали.

На последней мысли я задержалась. Здесь, в Блайт-хаусе, нас лечили, но не зубоврачевали. Как-то раз, когда я была маленькой, у меня разболелся молочный зуб, и меня повезли в город на прием к зубному врачу мистеру Филду. Этот мерзкий, раздражительный человечек, по-моему, ненавидел свое ремесло, особенно если приходилось лечить детей. Сейчас мне очевиделось, что дантиста невозможно пригласить в Блайт-хаус из-за его громоздкого оборудования, кресла из кожи и меди (сиденье которого поднималось с помощью педали, так что вас возносило на высоту роста врача) и злобно-унылого фламинго – зубного сверла, которое я ни разу не видела в действии, зато достаточно слышала из приемного покоя, чтобы сейчас вздрогнуть при одном воспоминании.

Сначала я хотела пожаловаться на зубную боль, чтобы меня отвезли к мистеру Филду, но ведь мисс Тейлор поехала бы со мной, и пришлось бы сидеть у врача, и мне никак не удалось бы ускользнуть в полицейский участок и повидать капитана Хедли. Чем дольше я думала, тем яснее представляла одно-единственное решение: к зубному врачу должен отправиться Джайлс. Я поеду его сопровождать и, улучив минутку, сбегаю в участок.

Прошло два дня, прежде чем мне удалось уединить Джайлса на время достаточно долгое, чтобы успеть посвятить его в мой план. Братец отнесся к этому так, как я и ожидала:

– Зубной врач? Попроситься к зубодеру? Даже не надейся! Я не дам сверлить зубы и ставить в них пломбы, не дам выдергивать мне зубы один за другим. Испанские инквизиторы, знаешь ли, так пытали еретиков.

– Джайлс, милый, никто не станет сверлить тебе зубы, а тем более рвать их один за другим. У тебя же все зубки хорошие.

Джайлс сунул палец в рот и ощупал каждый зуб, проверяя.

– Разве можно знать наверняка? Что, если я приду, а старик Филд что-то заметит, да и вытащит свое ужасное сверло?

– Нет, Джайлс, не станет он этого делать, у тебя ведь здоровые зубы.

– Ну да, это ты у нас зубной врач, да? Ты знаешь лучше, чем он? И вообще, что, если он заявит, что видит дупло в каком-нибудь зубе, даже если там ничего и нет, – просто чтобы выдрать его с корнем? Просто чтобы ему заплатили побольше?

– Он так не сделает. Не имеет права. Это… это… это – нарушение клятвы Гиппократа!

Я не была уверена, что это и впрямь так, но у Джайлса, когда я объяснила ему, что это за клятва, вопросов не возникло. Наверное, он решил, что если даже в ней и не говорится о том, что нельзя выдирать у пациентов здоровые зубы, то уж наверняка подразумевается.

Джайлс с подозрением поглядывал на меня, взвешивая все «за» и «против».

– Он точно ничего мне не сделает, уверена?

– Ей-богу, провалиться мне на этом месте!

– Ну, тогда ладно, я согласен. Когда нужно будет отправляться в город с зубной болью?

– Хорошо бы завтра утром. Надо выехать не слишком поздно, чтобы застать мистера Филда на месте.

Тут мы увидели, что к нам приближается мисс Тейлор, и Джайлс попятился назад, к своим мучебникам.

– Ой, Джайлс, – прошипела я вдогонку.

– Что? – прошептал он, оглянувшись.

– Не переигрывай.

Впрочем, этого я могла бы и не говорить, потому что слова мои, кажется, только воодушевили Джайлса, и он так вошел в роль мальчика, мучимого зубной болью, что весь наш план чуть не провалился. Мы почти заканчивали завтрак, и я уже забеспокоилась, не забыл ли он о нашем уговоре, не передумал ли. Поэтому, выбрав удобный момент, я сильно лягнула его под столом.

– Ой! – взвыл Джайлс.

Мисс Тейлор с подозрением уставилась на него, но ничего не сказала и продолжала сосредоточенно намазывать масло на кусочек хлеба. Я заметила, что она намазывала это масло с той минуты, как мы сели за стол.

– Зубы! – одними губами сказала я, глядя на брата. – Начинай.

– Нет, – прогримасничал он в ответ, кивая на ломтик хлеба и мармелад, лежащие на тарелке. – Сперва доем.

Я тяжко вздохнула, взглянула на него со значением, а когда в ответ он состроил умильную рожицу, решила взять дело в свои руки – точнее, ноги – и опять лягнула его побольнее.

– Ай! – На этот раз у него получилось громче. Такое нарушение нельзя было оставить без внимания.

– В чем дело, Джайлс? – С этими словами мисс Тейлор отложила, наконец нож для масла, оставив хлеб на тарелке. – Мне показалось, ты и раньше уже вскрикивал. Что случилось?

Джайлс покосился на меня, но я грозно нахмурилась, и он, к счастью, понял, что сейчас – прекрасное время, чтобы начать действовать.

– Это все зубы, мисс Тейлор, у меня зуб болит, очень сильно, правда. Ой! Ай! Ой!

Вскочив со стула, гувернантка направилась к Джайлсу. Обвила его рукой, будто змеей, обняла и прижала к себе:

– Ну, будет, будет, мой милый… Сейчас все пройдет.

– Ай! Нет, мисс Тейлор, боль просто ужасная, – возразил Джайлс, рывком высвобождаясь из ее объятия. Он подпрыгнул в воздух. – О боже, я этого не вынесу, кажется, я сейчас умру!

Он повалился на пол и начал извиваться, словно мышь, попавшая в мышеловку. Но, в отличие от мыши, Джайлс прижимал руку ко лбу, как артисты на фотографиях, изображающих их на сцене.

Мисс Тейлор опустилась рядом с ним на колени и стала гладить, пытаясь успокоить:

– Тише, Джайлс, тише, покажи мне, который зуб болит.

Джайлс позволил усадить себя, а мисс Тейлор нежно поддерживала его за спину. Он засунул палец за щеку:

– Ок экок кааэа.

Новая гувернантка вглядывалась в открытый браторот.

– Но с ним, мне кажется, все в порядке.

Джайлс переместил палец:

– Как згахих, экок, я гэ хгаю. Кху-угно понять.

Мисс Тейлор помогла ему подняться на ноги и, поддерживая, вывела из комнаты. В гостиной она уложила его на кушетку. К этому времени уже всем стало ясно, что Джайлс испытывает просто непереносимые муки. На крики братца сбежались все, кто был в доме. Миссис Граус хлопотала над ним с обезболивающим снадобьем, и я с замиранием сердца следила, как она дала ему выпить несколько капель настойки опия. Я боялась, что, задремав под их воздействием, Джайлс все забудет и провалит нашу затею, а ведь пока все складывалось как надо: Джон уже отправился на конюшню запрягать лошадь и закладывать двуколку.

И надо же было случиться, что именно в это время все оказалось под угрозой срыва.

– Я буду готова через минуту, Джайлс, – заявила мисс Тейлор, – только наброшу пальто и надену шляпку… и захвачу твое пальто, конечно.

– Но я… – начала я.

Отчего-то я была уверена, что Джайсла повезем в город мы с миссис Граус, ведь прежде всегда бывало именно так. Если с нами поедет мисс Тейлор, поняла я, улизнуть от нее будет не в пример труднее. А теперь, кажется, она предлагала совсем уж безнадежный вариант, ибо собиралась ехать в городок с Джайлсом вдвоем, а мне предстояло остаться дома. Паника охватила меня: а вдруг я, сама того не желая, предоставила ей удобнейший случай скрыться из Блайт-хауса и навсегда увезти с собою Джайлса?

– Но что? – Мисс Тейлор озмеила меня своими круглыми глазами.

– Я думала, что тоже еду с Джайлсом.

– В этом нет необходимости, – прошипела она, затем развернулась на каблуках, чтобы выйти из комнаты.

Я сникла и опустила голову. Но опийная настойка ничуть не облегчила страдания бедняжки Джайлса, да, собственно говоря, и не должна была – с чего бы, если все это был чистой воды театр? Сейчас братец сполз с кушетки, лежал на спине посреди гостиной, брыкаясь и размахивая руками, и оглушительно орал во всю глотку. Миссис Граус беспомощно пожимала плечами. Я села рядом с братцем и начала вытирать его вспотевший лоб.

– Шш… Джайлс, – громко повторяла я, а потом прошептала еле слышно: – Джайлс, потребуй, чтобы меня тоже взяли в город.

– О Господи Иисусе, дайте мне умереть! Дайте же мне умереть! – завопил он, а потом вполголоса: – Зачем это, Фло, если мисс Тейлор едет, ты мне не нужна.

Исподтишка я дернула его за волосы, так что он закричал уже от настоящей боли.

– Маленький тупица, – прошипела я, – ты что, не помнишь, все же для того и задумано, чтобы я смогла выбраться в город.

– А… да, – шепнул он в ответ, а мисс Тейлор уже входила в гостиную, в пальто и шляпке. Ее сопровождала Мэри, неся на руке пальтишко Джайлса.

– ФЛО! – надрывался теперь Джайлс. – ХОЧУ ФЛО!

Мисс Тейлор оттолкнула меня и заняла мое место:

– Все будет хорошо, Джайлс, с тобой буду я. Не стоит беспокоить Флоренс.

– Никакого беспокойства, – быстренько вставила я.

Джайлс снова забрыкался и замахал руками:

– Я ХОЧУ ФЛО! НИКУДА БЕЗ НЕЕ НЕ ПОЕДУ! Я БЕЗ НЕЕ НЕ МОГУ!

– Ну, хорошо, хорошо, – уступила мисс Тейлор.

– Я сейчас, только возьму пальто и капор. – И я бросилась бегом из комнаты, все еще опасаясь, что, если не потороплюсь, они могут уехать без меня.