Текст книги "Лакомый кусочек"

– Прекрасно помню, – ответила она. – Десять минут первого.

– Благодарю. – Инспектор сделал пометку в блокноте. – Насколько я понимаю, вас впустил дворецкий. Не расскажете ли, что вы делали после того, как вошли в дом?

– Постараюсь, – ответила миссис Твининг. – Надеюсь, мои показания не будут использованы мне во вред?

Хардинг улыбнулся.

– Так мы поступаем только с арестованными, миссис Твининг. Если вы успешно вернетесь памятью во вчерашний день – хотя, конечно, точно запомнить все очень трудно, – это поможет мне проверить некоторые утверждения.

– Кажется, первым делом я сняла шляпу, – задумчиво сказала она. – Ах, вас это вряд ли интересует… Сказала Финчу, что хотела бы привести в порядок волосы – это, разумеется, эвфемизм, означающий «припудрить нос», – а потом выйду на веранду сама.

– И вы действительно припудривали нос перед зеркалом над камином?

– Очень тщательно, – подтвердила она.

– Много это заняло у вас времени?

Миссис Твининг его вопрос, похоже, позабавил.

– Инспектор, когда женщина пудрит нос, она забывает о времени. Мне покажется – несколько секунд, а практически каждый мужчина решит, что целую вечность.

– Минут пять?

– Надеюсь, что нет. Если беспристрастно, то, скажем, три.

– За это время вы слышали голоса в кабинете?

– Нет, – ответила миссис Твининг. – Из кабинета не доносилось ни звука.

– И, уйдя из холла, отправились прямо на веранду… Не припомните, кто там был?

Она ненадолго задумалась.

– Мисс Фосетт была определенно. Ах да! Еще миссис Холлидей и мистер Гест.

– Вы уверены, миссис Твининг, что больше не было никого?

– Когда я только вошла, больше никого. Мисс Фосетт и я отправились в розарий поискать леди Биллингтон-Смит, но она оказалась в огороде. Мы встретились у газона и втроем поднялись на веранду.

– К тому времени там еще кто-нибудь появился?

– Нет. Я помню, какой скучной выглядела миссис Холлидей в обществе мистера Геста.

Хардинг сделал еще пометку.

– А теперь, миссис Твининг, не вспомните ли, когда остальные члены компании присоединились к вам? Это очень важно, так что, пожалуйста, не спешите с ответом, подумайте хорошенько.

Она с минуту молчала, рассеянно глядя на сержанта.

– Миссис Чадли пришла почти вслед за нами. Она просила денег на какую-то благотворительность. Последним явился мистер Холлидей. Он вышел из бильярдной несколькими минутами позже.

– Миссис Твининг, что вы имеете в виду под «несколькими минутами»? Через пять минут? Через десять? Через пятнадцать?

– Трудно сказать. Мы все разговаривали, понимаете? Думаю, что меньше чем через пятнадцать. Что-то между пятью и десятью. Но это просто догадка.

– Значит, мисс де Сильва совсем не было с вами?

– Она пришла немного позже – где-то после часа.

– Понятно. А до часа кто-нибудь уходил с веранды?

– Кажется, мистер Гест поднимался за табаком, – ответила она.

– В какое примерно время, миссис Твининг?

– Вскоре после того, как пришел мистер Холлидей.

– До половины первого или после?

Она задумалась.

– До. В половине первого миссис Чадли обратила наше внимание на время и сказала, что ей надо идти, иначе она опоздает к ленчу.

– Мистер Гест вернулся к тому времени?

Миссис Твининг слегка нахмурилась.

– Точно не помню. Кажется, нет.

– Вернулся он к тому времени, когда Финч принес коктейли?

Она слегка повела рукой.

– Тоже точно не помню. Кажется, я не заметила его возвращения. Перед часом он точно был на веранде. Это все, что я могу сказать.

Хардинг поднял взгляд.

– Значит, он мог отсутствовать около получаса?

– Нет-нет! – сказала миссис Твининг. – Это я наверняка бы заметила.

– И никто не уходил с веранды, пока вы не отправились за сэром Артуром?

– Нет, – ответила она. – Никто.

– Спасибо, миссис Твининг. Теперь о ваших передвижениях: вы пошли позвать сэра Артура на веранду. Были у вас какие-то особые причины, чтобы обязательно искать с ним встречи?

Она приподняла брови с легким высокомерием:

– Особые причины? Кажется, я не понимаю вас, инспектор. Что конкретно вы имеете в виду?

– Ничего особенного, – ответил Хардинг с обаятельной улыбкой. – Просто мне, постороннему человеку, кажется несколько странным, что единственной причиной вызывать сэра Артура оказалось, как вы сказали суперинтенданту, желание, чтобы он не остался без коктейля, и что за ним пошла не леди Биллингтон-Смит и даже не мисс Фосетт.

Миссис Твининг расстегнула замок сумочки и защелкнула его снова.

– Вам бы не показалось странным, если бы вы знали все обстоятельства.

– В том-то и дело, что я не знаю обстоятельств, – сказал Хардинг. – Просветите меня, если можно.

Миссис Твининг подняла взгляд от сумочки.

– Боюсь, инспектор, на это потребуется много времени. Я очень давняя приятельница сэра Артура. Нет ничего необычного в том, что я собиралась немного поговорить с ним.

– Значит, в сущности, вы хотели увидеться с ним наедине?

Миссис Твининг заколебалась.

– Да, – ответила наконец она. – Мне нужно было кое-что обсудить с ним. – И, встретив упорный взгляд Хардинга, пояснила: – Брак его сына. Сэр Артур был сильно выведен из равновесия помолвкой Джеффри с мисс де Сильва, и я хотела поговорить с ним на эту тему.

– Говоря «выведен из равновесия», миссис Твининг, вы имели в виду «огорчен» или «разгневан»?

– И то и другое, инспектор. Вполне естественно, для сэра Артура это явилось ударом.

Она чуть передвинулась в кресле и прикрыла рукой глаза от солнца.

– Прав ли я, предполагая, что между сэром Артуром и его сыном произошла серьезная ссора и вы хотели, если удастся, ее загладить?

Миссис Твининг улыбнулась.

– Серьезная, инспектор? О нет! Возможно, шумная, но вряд ли серьезная на взгляд тех, кто знал сэра Артура. Сэр Артур слишком часто ссорился с сыном – да и, в сущности, со всеми окружающими, – чтобы его вспышку стоило воспринимать всерьез. Однако пока его гнев не уляжется, он бывал совершенно несносным. Пожалуй, моей миссией было только привести его в хорошее настроение, чтобы он не испортил ленча компании, которую собрала его жена, – а он вполне мог это устроить.

– А вы не думали, что угрозы могут толкнуть его сына на какой-нибудь отчаянный поступок?

Миссис Твининг негромко рассмеялась.

– Нет, инспектор. Определенно. Я хорошо знакома с Джеффри и ждала, что он сделает именно то, что сделал, – выбежит в гневе из дома, походит, успокоится и вернется – с легкой робостью.

– Понятно, – сказал Хардинг. – А теперь постарайтесь, пожалуйста, рассказать, как вы нашли сэра Артура, войдя в кабинет, и как повели себя.

– Я нашла его мертвым, инспектор, – спокойно сказала она. – Он сидел, ничком навалившись на стол.

– Вы не вскрикнули? – спросил Хардинг.

– Если вас интересует, не завопила ли я, то определенно нет. Я давно уже не девочка, – ответила она с легким раздражением. – И не сразу поняла, что сэр Артур мертв. Если память не изменяет мне, я сперва окликнула его по имени. Потом подошла и положила ладонь ему на плечо. – Она невольно взглянула на свою руку. – Я не видела крови, пока не коснулась его, – продолжала она ровным, бесцветным голосом. – И должно быть, до меня не сразу дошло, что он мертв. Я стояла неподвижно, надо полагать, несколько секунд. Чувствовала себя… слегка ошеломленной. Когда взяла себя в руки, попыталась растормошить его. Кажется, пощупала пульс.

Миссис Твининг умолкла и прижала к губам платок.

– А потом? – спросил Хардинг.

Она поглядела на него.

– Мне стало плохо. Я села на подлокотник кресла возле камина – или, точнее, рухнула на него. Иначе бы, наверное, потеряла сознание. Когда… тошнота прошла, вышла из комнаты, закрыла за собой дверь, чтобы никто не заглянул туда, пошла на веранду и сказала остальным.

– Значит, после того как вы обнаружили сэра Артура мертвым, прошло минут пять, а то и больше, прежде чем вы вернулись к компании?

– Не представляю, – пожала плечами она. – Думаю, вполне возможно.

Хардинг поднялся.

– Спасибо, миссис Твининг. Пока что больше вопросов у меня нет.

Миссис Твининг встала и направилась к выходу. Инспектор распахнул перед ней дверь и сказал:

– Будьте любезны, спросите леди Биллингтгон-Смит, не зайдет ли она сюда.

Миссис Твининг кивнула.

– Хорошо, инспектор, – ответила она и вышла.

Глава десятая

Хардинг закрыл дверь за миссис Твининг и неторопливо возвратился к столу.

– Итак, сержант?

Незерсол поджал губы.

– Хотите знать, сэр, что я скажу?

– Очень.

– На мой взгляд, держалась она очень спокойно, – заговорил сержант, морща лоб. – В самом деле очень! Не скажу, что все было не так, но мне кажется, было бы естественнее, если б, увидя, что генерал мертв, она сразу выбежала бы из комнаты.

– Согласен. Вместе с тем она производит впечатление женщины с сильным характером. – Инспектор порылся в бумагах. – Насколько я понял, сэр Артур был не таким уж отходчивым, как следует из ее слов.

– Да, сэр, – неуверенно подтвердил сержант.

– Слабо верится, что он быстро успокаивался и всех прощал, – продолжал Хардинг.

– Быстро успокаивался? Ну что вы, сэр! Не хочется дурно говорить о покойнике, но сэр Артур был тяжелым человеком. Можно сказать, образцом неуживчивости.

Дверь открылась; Фэй вошла и встала, глядя на Хардинга. В черном платье она выглядела хрупкой, жалкой. Под глазами темнели большие круги, губы казались бескровными.

– Леди Биллингтон-Смит? – спросил Хардинг. – Прошу вас, проходите, присаживайтесь.

Говорил он приветливо, что было неожиданностью для женщины, знакомой только с методами суперинтенданта Лаптопа.

– Благодарю, – негромко ответила Фэй и села в кресло, которое перед этим занимала миссис Твининг. – Насколько я понимаю… вы хотите допросить меня. Я… давала вчера показания суперинтенданту. Не знаю… чем еще могу быть полезна.

– Простите, леди Биллингтон-Смит, но, боюсь, у меня и в самом деле найдется к вам несколько вопросов, в том числе и не очень приятных, – сказал Хардинг. – Постарайтесь ответить с полной откровенностью. Поверьте, я не стал бы прибегать к этому без необходимости.

Фэй снова взглянула на него с удивлением и признательностью.

– Да, конечно. Вполне понимаю.

Инспектор сел.

– Первым делом хотелось бы узнать, леди Биллингтон-Смит, все ли было безоблачно в ваших отношениях с мужем в день его смерти.

Этот лобовой вопрос ошеломил ее.

– Что вы имеете в виду? – промямлила она.

– Я ни на что не намекаю, – заметил Хардинг. – Только хочу, чтобы вы ответили правдиво.

– Мой муж… мой муж был неуживчивым, – с трудом произнесла Фэй. – Разногласия у нас случались, но отношения оставались хорошими.

– Насколько я понял, он был чрезмерно вспыльчив? И ссорились вы довольно часто?

– Я… я не сварлива, инспектор. Муж, когда приходил в раздражение, повышал голос. А ссор у нас не было.

– То есть ваш муж имел склонность бранить вас, когда его что-то раздражало?

– Да. Но это пустяк. Он никогда не злился всерьез, не обижался надолго.

– Утром первого июля, то есть вчера, между вами произошла какая-нибудь сцена?

– Муж очень рассердился на Джеффри – это его сын. Не на меня.

– Иногда, леди Биллингтон-Смит, человек в гневе способен срывать зло на совершенно неповинных. Именно это и произошло?

Фэй замялась.

– Видите ли, он очень рассердился, – повторила она.

– До такой степени, что расстроил вас?

– Нет… то есть отчасти! Это правда, вчера утром я слегка расстроилась. Была не совсем здорова, устала за субботу и воскресенье. У мужа… была манера разговаривать очень резко. Приходя в малейшее раздражение, он повышал голос, и… у меня разболелась голова. Вот и все.

– Полагаю, причиной этого раздражения явилась помолвка сына с мисс де Сильва?

– Да, – ответила Фэй. – Он ужасно рассердился на Джеффри, и я довольно-таки необдуманно попыталась его урезонить.

– Понимаю. Вы опасались серьезной ссоры между вашим пасынком и генералом?

– Нет-нет! – торопливо ответила Фэй. – Я знала, что Джеффри ни за что не станет с ним ссориться, он, видите ли, очень боялся отца. Но опасалась, как бы Артур… мой муж не выгнал его из дому. Он был… в некоторых отношениях… очень жестким.

Хардинг взял свой карандаш, тщательно оглядел его кончик.

– Простите меня, леди Биллингтон-Смит, если мой вопрос вам неприятен, но было ли это единственной причиной сцены, которая разыгралась между вами и сэром Артуром? Не было ли с вашей стороны некоторой ревности?

– Ревности? – тупо переспросила она.

Инспектор поднял взгляд.

– Вас не сердило – или не оскорбляло – чрезмерное внимание, которое сэр Артур уделял одной вашей гостье?

Фэй покраснела.

– Нет. Не сердило и не оскорбляло. Ревности я не испытывала ни малейшей. У мужа была… любезная, игривая манера общаться с женщинами, но это ничего не означало. Подобная мысль даже не приходила мне в голову. Причиной ее… сцены… был только Джеффри.

– В таком случае вопросов на эту тему у меня больше нет. В котором часу вы спустились на первый этаж вчера утром?

– Я не спускалась, пока муж не позвал меня, но из спальни вышла еще до этого и разговаривала наверху со старшей горничной.

– Стало быть, вы не знаете, что произошло между сэром Артуром и его сыном?

– Нет.

– В котором часу он позвал вас?

– Должно быть, без нескольких минут двенадцать. Он только что вошел вместе… вместе с миссис Холлидей и хотел, чтобы я распорядилась срезать для нее несколько роз.

– Миссис Холлидей присутствовала при разговоре?

– Только в самом начале; она тут же пошла наверх снять шляпу. Затем мой муж отправился к себе в кабинет. Сказал, чтобы его не беспокоили. Видите ли, было первое число месяца, в этот день он всегда платил по счетам и расплачивался с прислугой. Да, вспомнила, тогда было без десяти двенадцать, он обратил мое внимание на это, сказав, что уже и так потеряно много времени. Я пошла…

– Одну минутку, – перебил Хардинг. – Сэр Артур тогда еще сердился на вас?

– Он был… в легком раздражении. Он практически успокоился.

Хардинг взял лист, озаглавленный «Показания Чарльза Томпсона, лакея».

– Леди Биллингтон-Смит, хочу спросить вас совершенно прямо: когда миссис Холлидей поднялась наверх, разговаривал ли с вами сэр Артур очень грубо, упрекал ли за нелюбезность с гостями, обвинял, что вы «валяетесь в постели до полудня»?

– Кажется, говорил что-то в этом роде, – сдавленно пробормотала Фэй.

– И вы ответили, что не в силах больше этого выносить, что он сводит вас с ума?

Она уставилась на инспектора с изумлением и ужасом.

– Не помню. Если и ответила, то не всерьез. Возможно, и сказала так. Я… внезапно разозлилась на мужа за довольно грубый тон. Иногда… иногда в раздражении начинаешь вести себя глупо, театрально.

– Да, очень часто, – согласился Хардинг, откладывая показания лакея. – Значит, ваш муж вошел в кабинет без десяти двенадцать. Что стали делать вы?

– Пошла в сад через садовый холл – поискать Лестера, старшего садовника.

– Вы знали, где его можно найти?

– Нет, спросила младшего садовника. Он как раз нес овощи на кухню.

– И младший садовник сказал вам?

– Да, он ответил, что Лестер в огороде.

– Огород далеко от дома, леди Биллингтон-Смит?

Фэй, беспокойно хмурясь, взглянула на инспектора.

– Нет, минутах в двух ходьбы от садового холла.

– Сколько времени ушло у вас на то, чтобы передать Лестеру поручение сэра Артура?

– Не знаю… наверное, около минуты.

– Говорили ли вы ему еще что-нибудь?

– Сказала, что сэр Артур велел выкосить газон перед домом.

– Больше ничего?

– Нет. Совершенно точно.

– Что вы стали делать, передав эти поручения?

– Пошла огородом к веранде. Миссис Твининг с моей сестрой шли по газону и окликнули меня.

– Леди Биллинттон-Смит, вы без десяти двенадцать отправились в сад через садовый холл. Миссис Твининг приехала в десять минут первого, и вы могли встретиться с ней на газоне в двадцать пять, как минимум – в двадцать минут первого. Чем вы занимались в течение этого получаса?

Фэй крепко стиснула подлокотники кресла.

– Простите, инспектор. У меня и в мыслях не было вводить вас в заблуждение. Я не сразу отправилась искать Лестера, а пошла в плодовый сад.

– Зачем? – послышался спокойный вопрос.

Она облизнула губы.

– Не хотела никого видеть. Я… я была сильно расстроена.

– Тем, что вам только что сказал сэр Артур?

– Я… да, немного. У меня было дурное настроение. Может быть, я слишком легко расстраиваюсь. Пошла в сад, потому что хотелось побыть одной… а я знала, что в доме или… или в цветнике непременно кого-нибудь встречу.

– Видел кто-нибудь, как вы шли туда?

– Н-не знаю. Вряд ли. Я никого не заметила. – Фэй уставилась на инспектора. – Вы не думаете… не считаете…

– Я пока ничего не думаю, леди Биллингтон-Смит. Что вы стали делать, встретив миссис Твининг и мисс Фосетт?

– Поднялись все втроем на веранду. Там находились миссис Холлидей с мистером Гестом. Мистер Гест – родственник моего мужа. Потом приехала миссис Чадли, поговорить со мной о детском праздничном фонде. Да, кажется, мистер Холлидей как раз тогда и вышел на веранду. Точно не помню. У меня сильно болела голова.

– Уходил кто-нибудь с веранды до часу?

– Уехала миссис Чадли. Да, и мистер Гест отлучался на несколько минут за табаком.

– До отъезда миссис Чадли или после?

– Точно не помню, кажется, до, но я не уверена.

– Мистера Геста долго не было?

– Нет, от силы минуты две. Поднялся, взял табак и вернулся обратно.

– Вернулся, когда миссис Чадли собиралась уходить?

– Право, не помню, инспектор. Может, она уехала даже до его возвращения. Я не обращала внимания, – сказала Фэй, учащенно дыша.

– Постарайтесь припомнить, леди Биллингтон-Смит, был ли мистер Гест на веранде, когда дворецкий принес коктейли?

– Пo-моему, был! Точно не помню, но знаю, что отсутствовал он очень недолго, – сказала Фэй. – Очень жаль, что не могу сказать определеннее. Простите, но… это явилось для меня ужасным потрясением, и мне трудно… вспоминать, что было вчера.

– Понимаю и не стану больше докучать вам, леди Биллингтон-Смит. – Хардинг поднялся, чтобы проводить ее к двери. – Теперь я хотел бы поговорить с вашим пасынком.

– Сейчас позову, – сказала Фэй. В дверном проеме она замялась. – Я… видимо, следует предупредить вас, что Джеффри очень возбудим. Его сильно потрясла смерть отца. Надеюсь, вы… надеюсь, что не…

– Постараюсь быть как можно тактичнее, – пообещал инспектор.

– Спасибо, – поблагодарила Фэй и вышла.

После ее ухода наступило недолгое молчание. Хардинг, слегка хмурясь, вернулся к столу. Сержант поскреб щеку и, поразмыслив, сказал:

– Сэр, я ни разу не слышал ничего дурного о ней. Только хорошее. А генерал, говорят, сильно изводил ее. Поедом ел.

– Вы знаете леди Биллингтон-Смит, очевидно, лучше, чем я, сержант.

– Да, сэр, и если хотите знать мое мнение, то, на мой взгляд, она мухи не обидит.

– Однако, – протянул Хардинг, – она в очень нервозном состоянии. Если хотя бы половина того, что слуги говорили суперинтенданту, правда, то легко предположить, что человек в ее состоянии способен пойти на убийство.

Сержант задумался.

– По-моему, сэр, все-таки это не она. Скорее уж стерва-иностранка или мистер Холлидей.

Открылась дверь. Вошел Джеффри с нарочито беззаботным видом и сразу же разразился потоком слов:

– О, я понимаю, вы хотите поговорить со мной! Только дело в том, инспектор, что я не могу быть вам особенно полезен, послушайте, я совершенно не могу называть вас инспектором, мистер Хардинг. Звучит в высшей степени нелепо… то есть… – Он взглянул на сержанта и запинаясь сказал: – Ну, вы понимаете!

– Полагаю, мы все-таки сохраним обращение «инспектор», мистер Биллингтон-Смит, – сухо ответил Хардинг. – Прошу вас, присаживайтесь.

– О, как вам будет угодно! – С легким недовольством Джеффри плюхнулся в кресло и принялся поигрывать галстуком. – Я вполне готов выслушать ваши вопросы… э… инспектор, и ответить, на какие смогу. Надеюсь, вы прочли мои показания?

– Они у меня здесь, – ответил Хардинг. – Остается уточнить кое-какие подробности.

– Право же, добавить мне нечего, но я уточню вам все, что потребуется, – великодушно согласился Джеффри. – Только совершенно не представляю, что именно. Учитывая, что меня здесь не было, когда отца настигла смерть…

– Скажите, пожалуйста, мистер Биллингтон-Смит, в каких отношениях вы находились с отцом в последнее время? – спросил Хардинг, бесцеремонно перебив его.

– Послушайте, при чем здесь это? – запротестовал Джеффри. – Я же постоянно твержу вам, что меня здесь не было, когда отец был убит!

В голосе Хардинга зазвучала суровость.

– Мистер Биллингтон-Смит, мое время ограничено. Изволите ли вы ответить на вопрос?

Джеффри сглотнул слюну.

– Хорошо, но все же я не… – Увидев, как окаменело лицо инспектора, он не договорил. – Что ж, нельзя сказать, что мы жили душа в душу. Отец, знаете ли, был ужасно косный человек. Это нужно принять во внимание.

– Иными словами, вы ссорились с ним?

– Да нет, до ссор, собственно говоря, не доходило. Отец иногда орал на меня, но я не ссорился с ним, у меня не тот характер, да и вообще какой толк.

– Почему отец орал на вас?

– Ей-богу, не знаю! Такая уж у него была натура. Собственно говоря, он хотел, чтобы я поступил в Сандхерст[2]2
  Имеется в виду военное училище в городе Сандхерсте.


[Закрыть], только здоровье у меня не особенно крепкое, да и все равно поступать туда я бы не стал, ненавижу армию, и, когда я увлекся поэзией, я, знаете ли, пишу стихи, он был ужасно недоволен. Конечно же, он считал, что никаких профессий, кроме военной службы, не существует. Я столько наслушался об армии, что меня тошнит от одного этого слова. Мой кузен – кстати, он был здесь в субботу и воскресенье, уехал в понедельник утром, вскоре после завтрака, – так вот он как раз пошел по стопам дорогого дядюшки Артура, и если это типичный образец офицера, то я рад, что не отправился в Сандхерст. Но, конечно, уже сам факт, что Френсис – это мой кузен – носит военный мундир, давал отцу основание считать его замечательным человеком. Разумеется, Френсис всегда старался ладить с отцом. Однако я вчера узнал, что на сей раз ему не удалось разжиться у отца деньгами. Следовало ожидать, что когда-нибудь этим кончится. Но поскольку я несколько слаб здоровьем и… занимаюсь литературой, отец считал меня совсем уж никчемным. А сам в жизни ничего не читал, кроме Диккенса и Скотта, можете себе представить? Я надеюсь, вы понимаете, что отец, ни черта не смысля в литературе и искусстве, не питал ни малейшей симпатии к тем, кто не похож на него.

– Наверное, вам приходилось очень тяжело, – сочувственным тоном заметил Хардинг, надеясь ускорить таким образом продолжение рассказа.

– Честно говоря, да. Хотя, в сущности, это особой роли не играло, и я не хочу, чтобы у вас создавалось впечатление, будто мы вечно ссорились. Естественно, в детстве мне приходилось очень скверно, но потом я просто пошел своим путем, а отец шел своим.

– То есть особой любви между вами не было?

– Нет-нет! У отца совершенно не находилось для меня времени. Лично я всегда считал, что это из-за матери. Она ушла от него к другому, когда я был еще малышом, и винить бедную женщину за это нельзя, отец явно относился к ней по-свински, но невзлюбил он меня именно из-за этого.

– Если я правильно понимаю, он был для вас сущим зверем с тех пор, как вы его помните?

– Нет, так бы я не сказал! – ответил Джеффри. – Для меня он был главным образом комической фигурой, хотя, конечно, зачастую ужасно меня раздражал.

Сержант при этих словах втихомолку покосился на Хардинга.

– Вы, насколько я знаю, живете не здесь, мистер Биллингтон-Смит? – спросил Хардинг.

– Нет, снимаю вместе с одним знакомым квартиру в Лондоне. Но вовсе не потому, что не ладил с отцом!

– Я ничего такого и не имел в виду, – успокоил его Хардинг. – Вы, кажется, недавно заключили помолвку с мисс Лолой де Сильва?

Джеффри тревожно заерзал.

– С этим все кончено, уверяю вас.

Хардинг поднял взгляд от блокнота, в котором делал записи.

– Правда? Но ведь вы привезли сюда мисс де Сильва в субботу, если не ошибаюсь, как свою невесту?

Джеффри издал смешок.

– Да, как невесту. Но с тех пор… Эту тему я предпочитаю не обсуждать.

– Жаль, – Хардинг посмотрел ему прямо в глаза, – потому что, боюсь, придется порасспросить вас об этом. Когда ваша помолвка была расторгнута?

– Вчера, если вам угодно.

– Расторгли ее вы или мисс де Сильва?

Джеффри взвился:

– Послушайте, я уже сказал, что не желаю говорить об этом! Вас это совершенно не касается, и я очень не люблю, когда суют нос в мои личные дела.

– Сядьте, мистер Биллингтон-Смит, – спокойно произнес Хардинг.

Джеффри после недолгого колебания повиновался.

– Есть два способа давать показания, – продолжил инспектор ровным тоном. – Один – отвечать на вопросы, которые вам задают, другой – вынуждать, чтобы из вас вытягивали правду. Я рекомендую первый. Он менее неприятен.

На лице у Джеффри отразилось смятение.

– Я не… конечно, раз уверяете, что это необходимо, дело другое. Только хочу вам сказать, что совершенно разочаровался в Лоле… в мисс де Сильва и не желаю даже слышать ее имени.

– Кто из вас расторг помолвку? – повторил Хардинг.

Джеффри провел рукой по подлокотнику.

– Трудно объяснить. В некотором смысле она сама.

– Что значит «в некотором смысле»?

– Ну… я понял, что она в высшей степени корыстное существо. Конечно, я жил иллюзиями. Мне теперь это ясно.

– Вы отклоняетесь от темы, мистер Биллингтон-Смит.

– Да не знаю я, что тут, собственно, говорить! – раздраженно воскликнул Джеффри. – Она сказала, что не пойдет за меня замуж, это мне открыло глаза, и, уверяю вас, ничто теперь не заставит меня жениться на ней, как бы она на это ни рассчитывала.

– Мисс де Сильва на это рассчитывает?

– Бог ее знает. Она красивая, совершенно бездушная кукла. Я был ослеплен ею…

– Почему она передумала? – спросил Хардинг.

– Потому что интересуется только деньгами. Деньгами! А теперь, после смерти отца, считает, я чудовищно разбогатею, хотя он мог завещать все деньги тому же Френсису. Меня это ничуть не удивит; отец вполне на такое способен.

– Стало быть, мисс де Сильва расторгла помолвку по финансовым причинам.

– Угу, – неохотно подтвердил Джеффри.

Хардинг отложил карандаш.

– Ясно. Не стану спрашивать, возмущался ли ваш отец этой помолвкой, так как знаю, что да.

– Вас послушать, так вы знаете чертовски много, – пробормотал Джеффри.

– Рад, что вы это понимаете, – хладнокровно кивнул Хардинг. – Так что отделываться от меня полуправдой и уклончивыми ответами бессмысленно. Незачем создавать о себе превратное впечатление. В понедельник утром вы разговаривали с отцом, он был очень сердит на вас, не так ли?

– Да, – ответил совсем уже присмиревший Джеффри. – Он сердился из-за Лолы.

– Чем окончился разговор, мистер Биллингтон-Смит?

– Ну, мы слегка повздорили – даже не слегка, отец был в совершеннейшей ярости и в конце концов сказал, чтобы я убирался с его глаз, что он больше не станет давать мне денег и не желает меня видеть. Меня это, как вы, надеюсь, поняли, задеть не могло, мы и раньше не ладили, а что до голодной смерти в канаве, по его выражению, то деньги для меня ничего не значат, я вполне могу прокормиться литературным трудом. Поверьте, это был очень забавный разговор.

– Похоже на то, – согласился Хардинг. – Что вы стали делать, когда он завершился?

– Естественно, пошел наверх рассказать обо всем Лоле. Мне просто в голову не приходило, что это может как-то отразиться на наших отношениях. Само собой, не очень приятно, когда отец, в сущности, отрекается от тебя, но тогда меня это не особенно волновало.

– Вы сказали, что пошли наверх – значит, мисс де Сильва завтракала у себя в комнате?

– Да, она никогда не встает раньше одиннадцати. И даже не хотела видеть меня до этого времени. А когда позволила мне войти и я рассказал ей – знаете, для меня ее реакция была жутким ударом. Услышав, что без отцовских денег она за меня не выйдет, я сперва решил, что это шутка. А когда понял, что нет, во мне что-то сломалось, хотелось бежать куда глаза глядят, только подальше от Лолы. Я подумал, что мне станет дурно, если пробуду рядом с ней хоть минуту. Поэтому именно так и поступил.

– Как? – спросил Хардинг.

– Ушел из дома, – раздраженно ответил Джеффри.

– Не представляете, который тогда был час?

– Нет, конечно, – ответил Джеффри. – Получив такой нокаут, совершенно потеряв веру в женщин… неужели думаете, я стал бы смотреть на часы? Знаю только, что был двенадцатый час и отец еще не вернулся.

– Мистер Биллингтон-Смит, куда вы пошли, выйдя из дома?

– Понятия не имею! За много миль. Просто шел и шел.

– Понятно, что вы были очень расстроены, – не унимался Хардинг, – но, видимо, все же представляете, где ходили?

– Да, сперва я пошел лесом, перевалил через холм Лонгшоу, а потом, должно быть, почти бессознательно, повернул назад, потому что оказался во владениях Карнаби – его усадьба находится у шоссе, между нашим домом и деревней, – и направился домой по тропинке через его парк. На шоссе не выходил – к нашим владениям можно пройти парком Мурсейла. Нужно только пересечь проселочную дорогу, а там выйдешь к рощице, граничащей с нашим садом. Вот так я и вернулся.

– Понятно. Встречали кого-нибудь по пути?

– Я меньше всего хотел с кем-то встречаться! – злобно огрызнулся Джеффри.

– Постарайтесь все-таки вспомнить, мистер Биллингтон-Смит. Я не знаю этой местности, но маршрут ваш, кажется, был очень причудливым. Здесь люди так не ходят!

– Конечно! Что мне и требовалось – побыть в одиночестве!

– Вас хорошо знают здесь? – спросил Хардинг. – Запомнили бы, случайно увидя?

– Понятия не имею. Наверное. Смотря по обстоятельствам. – Джеффри вызывающе поглядел на инспектора. – Я понимаю, куда вы клоните, но если намерены…

– Я никуда не клоню, – сдержанно ответил Хардинг, – но в ваших же собственных интересах постараться вспомнить, не встретились ли вы с кем-либо.

– Говорю же вам, если кто меня и видел, я этого не знаю! У меня была совершенная путаница в голове!

– Хорошо, мистер Биллинггон-Смит, – сказал Хардинг. – Это пока все. Попросите, пожалуйста, сюда мистера Холлидея.

Джеффри резко поднялся:

– Послушайте, инспектор! Если вы подозреваем меня только потому, что я не могу представить свидетелей, подтверждающих правоту моих слов, – это уже слишком! У многих людей было не меньше причин желать отцу смерти, чем у меня, и, если хотите знать, один человек имел их гораздо больше… так что выделять меня…

Хардинг оторвал взгляд от блокнота.

– Мистер Биллингтон-Смит, это пустой разговор. Будьте добры прислать ко мне мистера Холлидея.

Джеффри помялся, потом резко повернулся к двери. Когда он уже распахнул ее, Хардинг окликнул:

– Одну минутку! Говорил вам майор, что сейф вашего отца необходимо открыть в моем присутствии?

– Да. Отцовский адвокат приезжает завтра, – надувшись, ответил Джеффри и вышел, хлопнув дверью.

Инспектор задумчиво посмотрел ему вслед. И, не поворачивая головы, спросил: