Текст книги "Завоевание"

Они добрались до комнаты Тирля, вошли, и он заперла ними дверь.

– А теперь ты расскажешь мне, что тебе здесь понадобилось. Не иначе как твой братец подослал тебя, чтобы ты попыталась склонить меня закрепить за ним право владения нашим имуществом. Он уже прознал, что мой браг при смерти? Так ведь? Говори же!

И тут он потерял дар речи, потому что Зарид начала срывать с себя одежду. Она собиралась побеседовать с ним по душам, объяснить, что явилась сюда по собственной воле, потому что хотела быть с ним. Хотела рассказать, что нелегко отвоевала свою свободу. Этому предшествовали многочисленные стычки с Роганом. Но она прекрасно осознавала, что одних слов будет мало, чтобы вернуть Тирля. Это он всегда использовал свой дар красноречия, чтобы убедить ее сделать то, чего ему хотелось, и всегда преуспевал в этом. Выходит, если уж ей точно не победить Тирля в словесном поединке, нельзя хотя бы позволять ему проделать это с ней.

Ноги Тирля будто вросли в землю, когда он немигающим взглядом следил за тем, как она развязывает и срывает с шеи платок, затем стаскивает через голову рубашку. С тех пор, как он покинул замок Перегринов, он не спал ни с одной женщиной. Потому что ни одна не привлекала его физически. Впрочем, ради развлечения он был не прочь затащить в постель то одну, то другую миловидную горничную. Это были очень покладистые девушки. Они соглашались на предложения Тирля так поспешно и охотно, что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – они уже предвкушают, как в их карманах позвякивают полученные в награду золотые. И тогда душу Тирля начинали бередить непрошенные воспоминания о том, как Зарид дарила ему свою любовь не ради его денег, а ради него самого. Она отдала ему всю себя, без остатка, когда окончательно удостоверилась в том, что он не враг ей.

– Не надо, – прошептал он.

Но Зарид уже полностью избавилась от одежды. Она постояла немного перед ним, а потом в буквальном смысле слова бросилась на него. Он стиснул ее в объятиях, ее ноги сплелись вокруг его талии. Его руки скользили по ее округлым ягодицам, а губы яростно впились в ее рот. Не прошло и минуты, как его панталоны очутились на полу, и он вошел в нее.

Они занимались любовью как двое безумцев, изнемогающих от взаимного желания: быстро, неистово, так, как только крепкие молодые тела могут познавать друг Друга.

Когда они закончили, Зарид оказалась отчасти сидящей на полу, отчасти вжатой в большой деревянный сундук, а спина Тирля представляла собой замысловатый зигзаг. В нормальных условиях ни один человек не смог бы так причудливо изогнуться.

Тирль застонал.

– Ты меня чуть не убила. – Когда он немного отдышался и снова обрел способность двигаться, то поднял ее на руки и отнес в постель, опрокинулся навзничь на кровать, потянув Зарид за собой, и накинул на них обоих покрывало.

Она несколько мгновений лежала неподвижно, переполненная счастьем, но еще не избавившаяся до конца от своих опасений. Она проникла в замок Говардов четыре дня тому назад. В течение этого времени она часто встречала Тирля, но он не замечал ее до сегодняшнего дня. Зарид не находила себе места от тревоги – ведь вполне могло случиться так, что Тирль совершенно охладел к ней. Но когда сегодня они столкнулись лицом к лицу, она увидела гнев, сверкавший в его глазах, когда он узнал ее, то поняла, что боязнь потерять его была совершенно необоснованной: он по-прежнему принадлежал ей душой и телом.

Зарид потянулась к нему и чмокнула в подбородок.

– Ты меня прощаешь?

– Нет. – Это произнесли его губы, а рука тем временем блуждала по ее волосам, и глаза светились любовью.

– Тогда мне придется предпринять что-нибудь похлеще, чтобы сломить твое сопротивление. Когда ты немного придешь в себя после нашего сегодняшнего приключения, я придумаю что-нибудь новенькое, еще более соблазнительное для твоего тела.

– Даже так? – Заявление Зарид, казалось, пробудило в Тирле живейший интерес, но потом он сгреб в кулак ее волосы и с силой потянул, заставив ее откинуть голову назад и посмотреть ему в глаза.

– Что тебе все-таки здесь нужно, малышка? Наверное, твой брат притаился где-нибудь в окрестностях замка и поджидает, когда ты ночью откроешь ему ворота?

– Ты можешь всю ночь напролет не смыкать глаз и сторожить меня, – предложила она, потершись животом о его бедра.

Тирль еще крепче прижал ее к себе.

– Ты – проклятье всей моей жизни. Черт меня дернул взглянуть тогда в сторону людей моего брата и узнать тебя. И зачем я вообще положил на тебя глаз? Жил бы себе сейчас преспокойно и горя не знал.

– На самом деле ты так не считаешь. – Зарид приподнялась и пристально смотрела на мужа. – Не упрекай меня в вероломстве. Я здесь не ради мести, а ради нашей любви, – сказала она нежно. – Я уже давно порывалась бросить все и помчаться к тебе, но Лиана умоляла меня повременить немного. Каким-то образом ей удалось раздобыть сведения о состоянии твоего здоровья. Я… – Она заколебалась.

Тирль прищурился.

– Не вздумай ничего скрывать от меня.

– Ладно. – Зарид перевела дыхание. – Я полагаю, что это жена твоего брата послала нам весточку, что ты поправляешься. – Зарид провела пальчиком по щеке Тирля. – Когда ты находился на грани жизни и смерти, мы целые дни проводили в часовне, не вставая с колен, моля Бога, чтобы он пощадил тебя. Потом в Морей приехала Энн Маршалл и присоединила свой голос к нашим смиренным мольбам.

Тирль кивнул. Возможно, Бог действительно услышал молитвы женщин.

– Однако бьюсь об заклад, что твоих братьев особо не печалило то обстоятельство, что, возможно, на земле скоро станет одним Говардом меньше.

– Напрасно ты так. – Зарид помолчала. – Роган здорово изменился. В это трудно поверить, но теперь он действительно совсем другой. Думаю, на него повлияло то, что он едва не потерял своего ребенка и был близко к тому, чтобы стать убийцей человека, который вернул ему сына. Похоже, именно сейчас до него начала доходить справедливость слов, которые Лиана неустанно повторяла ему на протяжении нескольких лет. Только теперь, когда его собственный сын был на волосок от гибели, он понял, как это страшно – растить детей, а потом так бессмысленно терять их. Он хочет, чтобы его малыши не знали горестей и забот, радовались жизни, спокойно взрослели, чтобы потом произвести на свет собственных детей.

– А на чьей земле это должно происходить?

– Не знаю точно. Лиана говорит, что на ее деньги и на приданое, которое принесла в семью Энн, вполне можно построить новый дом или привести в порядок Морей. Роган не возражает.

Тирль подумал, что чудеса еще не перевелись на этой земле, если Перегрины – горячие головы вдруг превратились в таких кротких овечек.

– Как же твой брат будет жить дальше без своего любимого детища – ненависти?

– Ты всегда замечал только дурные стороны его характера. Но в глубине души он не чужд нежности и доброты. Он не убийца по натуре. Он так… так набросился на тебя, потому что считал, что ты представляешь угрозу для его семьи. Окажись ты на его месте, ты бы тоже наверняка потерял самообладание.

– Так, по-твоему, то, что он сделал, называется «потерять самообладание»? – Тирль снова попытался вызвать в себе гнев на Перегринов, на то, как жестоко и несправедливо они обошлись с ним, но это было не так-то легко. Ох уж эта его дурацкая особенность – умение рассматривать все с разных точек зрения, входить в положение других, находить оправдания их поведению. – И все-таки что привело тебя сюда?

Она прижалась губами к его шее.

– Я уже все тебе объяснила. Единственной причиной является то, что я просто не мыслю своей жизни без тебя. Ты такой забавный.

Тирль усмехнулся.

– Ты потешалась надо мной и в тот день, когда твои братья отдубасили меня?

– Нет, тогда мне было совсем не до смеха Я была совершенно серьезна, когда сказала, что готова последовать за тобой, остаться с тобой навсегда.

– Но ты до сих пор считаешь, что я представляю угрозу для одного из твоих драгоценных братьев?

– Нет, да и какое это теперь имеет значение? Я готова сражаться на твоей стороне против них всех. Ты мой повелитель отныне и навсегда.

Тирль лежал некоторое время не шевелясь, потом повернул ее голову к себе. Долгим изучающим взглядом он смотрел в ее глаза, пока наконец не удостоверился, что Зарид говорит правду. Сейчас он видел в этих глазах не только любовь, но и верность, преданность, готовность пожертвовать всем ради него.

Он снова прижал ее голову к своей груди.

– Что же нам с тобой делать? Здесь тебе нельзя оставаться. Слишком опасно.

– Я ни за что тебя не оставлю. Я не для того нашла тебя, преодолев столько преград, чтобы сразу же разлучиться. Мы теперь как иголка с ниткой. Даже если тебе придет в голову отправиться в какой-нибудь военный поход, я увяжусь следом.

Эти слова заставили его улыбнуться.

– Не думаю, что от тебя потребуются подобные жертвы. Но, боюсь, если ты останешься здесь, нам не миновать крупных неприятностей. Возможно, придется даже пустить в ход оружие. Когда до сведения моего брата дойдет утреннее происшествие, он потребует объяснений.

– Наври ему, что ты стал чувствовать сильное влечение к мальчикам и…

– Где ты набралась такой мерзости? – Тирль рассердился не на шутку.

– Энн Маршалл. – просто ответила она. – Но, Тирль, это же изумительная женщина. Она знает столько всею интересного. Она просто прелесть. Мы с Лианой старались ловить каждое ее слово.

– По мне, так женщинам больше пристало вообще держать рог на замке.

– Такой очаровательный ротик? – удивилась Зарид, поглядывая на Тирля – Разве ты не находишь, что она просто красавица?

– Она похожа на прекрасную ядовитую змею. Скажи-ка лучше, ладят они с Сиверном? Зарид рассмеялась – Я склонна думать, что он нравится ей. Случается, конечно, что между ними возникает непонимание, но ведь и мы с Лианой иногда чувствуем себя с Энн немного неловко. И когда это происходит, Сиверн целует ее или увлекает за собой в их комнату. Знаешь, иногда мне кажется, что она нарочно провоцирует его на то, чтобы он почувствовал потребность уединиться с ней.

Теперь пришел черед Тирля расхохотаться. Скорее всего, его собственная ошибка заключалась в том, что он прислушивался к словам женщин и придавал им большое значение. А насколько проще жилось бы, если бы он брал пример с Сиверна. Это очень мудрое правило: если женщина слишком много болтает – тащи ее в постель.

– А чему еще научила тебя Энн? – спросил он, в тайне надеясь, что «наставница» открыла Зарид какой-нибудь новый, экзотический, еще не опробованный способ заниматься любовью.

– Она отгадала загадку.

– Да, Энн Маршалл похожа на прирожденного мастера по части расшифровки разных ребусов, – хмыкнул он, и его тон не оставлял никаких сомнений в том, какого он мнения об умственных способностях женщин. – Так что это за загадка?

Несмотря на твердое намерение Зарид заслужить звание образцовой жены, она посмотрела на Тирля с явным неудовольствием. Надо же быть таким невеждой!

– Знаменитая «загадка Перегринов».

– Прости, что разочаровал тебя, но я вовсе не так сведущ в том, что касается твоей семьи, как ты.

– Держу пари, что твоему брату «загадка Перегринов» хорошо известна.

Он ничего не ответил, но бросил на нее взгляд, говоривший, что ей позволено продолжать.

Зарид продекламировала загадку.

– Энн говорила, что с тех пор, как она поселилась в замке Морей, больше всего ее угнетало безделье. Ей действительно почти ничем не позволяли заниматься, и она умирала от скуки. По правде говоря, я думаю, что Сиверн опасался, что она может попробовать сбежать и…

– И он решил это предотвратить. Что ж, очень мудро и предусмотрительно, – пробормотал Тирль сквозь зубы.

Она сделала вид, что оставила колкость без внимания, потому что мысли о том, что произошло между ее братом и женщиной, которую он насильно сделал своей женой, причиняли ей мучительную боль. Когда слухи об этом достигали ушей некоторых близких друзей семьи, они бледнели и недоверчиво качали головами. Это было как соль на сердечные раны Сиверна, которые и без того саднили.

– Энн высказала предположение, что имеется в виду цвет волос. – Когда на лице Тирля отразилось недоумение, она пояснила. – Красное и белое. Красное – то есть рыжий цвет, а белое – белокурые волосы. – Она сделала паузу. – У первенца Рогана и Лианы…

– У мальчика, которого я спас? – перебил Тирль изображая простодушие.

– У этого ребенка рыжие волосы, как у его отца, но их второй малыш – черненький, весь в бабушку, мать Рогана.

– Так какое отношение это имеет к загадке?

– «Когда в черном сольются и белый, и красный…». Понимаешь? Роган – рыжий, Лиана – очень светлая блондинка, почти белая, а ребенок у них – черноволосый.

Тирль улыбнулся, начиная понимать, что к нему.

– А вторая строчка?

– «Когда черное с золотом станет одним…"

– Жгучая брюнетка Энн и златокудрый Сиверн. Зарид бросила на мужа восхищенный взгляд. Какой он все-таки умница.

– А следующая строка про нас с тобой: «А единственный с красным союз заключит…"

Он усмехнулся, но его взгляд, обращенный к ней, был серьезным.

– Полагаю, «красное» олицетворяешь ты, следовательно, роль «единственного» отводится мне. Но это, пока что, не соответствует истине, если тут подразумевается «единственный» отпрыск фамилии Говардов. А как звучит самая последняя строчка?

– «Тогда ты узнаешь…"

– Что узнаешь?

Зарид ответила не сразу.

– Энн и Лиана думают, это значит, что мы узнаем, кто является законным наследником спорных владений. – Она не смотрела в его сторону. Если все решится в пользу ее брата, то произойдет в ущерб мужу. Это вовсе не означало, что она претендовала на роль хозяйки этого прекрасного замка, но ни в коем случае не хотела, чтобы Тирль остался ни с чем. С другой стороны, ей было бы обидно, если бы братья потеряли то, что, возможно, по справедливости принадлежит им.

На ее лице отражались такое смятение и борьба чувств, что Тирль без труда догадался, о чем она думает.

– Эго тот случай, когда очень сложно сделать правильный выбор, не так ли? – Однако он не собирался признаваться, что даже рад видеть ее в таком затруднительном положении. Ведь еще несколько месяцев тому назад она приняла бы сторону своей семьи, не испытывая при этом ни малейших угрызении совести, а мужчина, который был ее мужем, и его интересы отошли бы на второй план. А если бы такое положение вещей его не устроило, он мог катиться ко всем чертям. А теперь это стало для нее мучительной дилеммой – необходимость решать, кто же ей все-таки дороже. И Тирль был этим чрезвычайно доволен.

Он еще ближе привлек Зарид к себе и крепко прижал к груди.

– Не тревожься, любовь моя. Придет время; и ты отбросишь все сомнения и поступишь так, как подскажет тебе совесть.

Она издала негодующий возглас.

– Не учи меня жить! Я и без тебя разберусь, что хорошо, а что плохо. Я сама знаю, что нужно делать, и кто должен… – Словесный поток прервался, потому что Тирль закрыл ей рот поцелуем. Он продолжал целовать ее, когда дверь комнаты резко распахнулась, и на пороге появились четверо доверенных слуг. То, что предстало взору, потрясло их до глубины души. Со стороны эта пикантная ситуация выглядела так, как будто брат господина осыпает пылкими поцелуями молоденького мальчишку. Они ведь не видели ничего, кроме коротких кудрей Зарид, все остальное было скрыто под покрывалом. Увидев выражение их лиц, Тирль начал что-то лепетать в свое оправдание, но слова застревали у него в горле. Он не мог представить им свою жену – женщину из семьи Перегринов, но испытывал огромное искушение отшвырнуть прочь этот треклятый кусок материи, чтобы покончить с досадным недоразумением и доказать всем, что он никакой не извращенец и время в постели проводит исключительно с особами противоположного пола.

Впервые в жизни Зарид стала свидетельницей того, что ее муж не нашелся, что сказать, находясь в щекотливом положении. Он как будто язык проглотил. И он не заслужил, чтобы его выручали. Она даже и не подумает рассеивать заблуждение этих болванов. Наоборот, стоит даже немного подлить масла в огонь, чтобы было интереснее.

– Милорд, – сказала она нарочито грубым голосом, обращаясь к Тирлю, – не забудьте, что вы пообещали купить мне доспехи за мои… за мои услуги. – Она кивнула на постель.

Он так посмотрел на нее, как будто хотел испепелить взглядом, в то время как слуги топтались у дверей, смущенно покашливая. Тирль поднял на них глаза.

– Какого черта вам здесь надо?! – рявкнул он.

– Леди Жанна зовет вас. Вашему брату осталось жить считанные минуты.

Зарид воздержалась от комментариев, когда Тирль вскочил с постели и начал быстро натягивать на себя одежду. В загадке говорилось, что, когда «красное» заключит союз с «единственным», истина откроется им. Если брат ее мужа скончается, Тирль останется последним из Говардов.

Одевшись, Тирль повернулся к ней.

– Оставайся здесь. Не смей выходить из комнаты. Ты выполнишь приказ, или оставить охрану, чтобы за тобой присмотрели? Так как, могу я положиться на твою честность?

У Зарид, слава Богу, хватало ума, чтобы сообразить, что может случиться, если до Оливера Говарда дойдет молва о том, что она здесь Пока этот человек жив, он будет сгорать от ненависти к любому Перегрину, с которым ему приходится дышать одним воздухом – Я останусь здесь, – пообещала она, не обращая внимания на многозначительные взгляды, которыми обменивались мужчины за спиной Тирля. Когда-нибудь они узнают правду, но – всему свое время.

Тирль наклонился было поцеловать ее, но тут же спохватился, вспомнив, что они не одни.

– Я рассчитываю на то, что ты сдержишь слово, – напомнил он и поспешно вышел из комнаты.

Оставшись одна. Зарид удобно устроилась среди подушек и огляделась по сторонам. Эта комната была частью того, ради чего сражались и погасали члены ее семьи, того, за что Говарды и Перегрины убивают друг друга.

Она перевернулась на живот и закрыла глаза. Муж простил ее, а все остальное не имеет никакого значения. Мгновение спустя Зарид погрузилась в глубокий сон.

Глава 17

Поначалу Зарид не могла сообразить, что же разбудило ее. Эго не был какой-то посторонний шум, поскольку, проснувшись, она абсолютно ничего не слышала. Была глубокая ночь, в комнате царила кромешная тьма. Оглядевшись вокруг, Зарид не заметила ничего подозрительного. Глаза опять начали было закрываться, но в следующую секунду она подскочила, будто ужаленная, и села, судорожно прижимая к себе одеяло.

В ногах постели стояла женщина. Это была очень миловидная старушка, одетая в простенькое платьице, очень похожее на те, которые, как смутно припоминала Зарид, носила ее мать. Женщина с любопытством разглядывала Зарид, а потом очень дружелюбно улыбнулась.

И ничего не мешало бы Зарид послать ответную улыбку гостье, за исключением одного обстоятельства: женщина была прозрачной.

Сквозь старушкино платье и тело Зарид явственно различала находившуюся за ней дверь комнаты и гобелен, висевший слева от двери.

Зарид еще крепче прижала одеяло к груди и начала молиться про себя.

Улыбка женщины потухла. Она, казалось, была слегка огорчена тем, что вызывает у Зарид такой панический ужас. Она отошла от кровати и направилась к двери. У порога она немного помедлила и сделала Зарид знак следовать за ней. Потом начала просачиваться сквозь дубовые двери и исчезла.

На Зарид словно напал столбняк. Она не в силах была даже пошевелиться. Впрочем, она и не собиралась двигаться с места. Ведь может статься, что после этого ей никогда больше не суждено снова вернуться в свою постель.

Тело Зарид начала сотрясать крупная дрожь, когда женщина снова появилась у кровати. На ее лице было написано умоляющее выражение, и она снова жестом пригласила девушку последовать за ней.

Зарид отрицательно покачала головой. Позволить привидению утащить себя куда-то – ни за что! Вне всякого сомнения, это призрак Говардов, который знает, что она из семьи Перегринов.

Рот женщины приоткрылся, и Зарид инстинктивно закрыла лицо руками. А что если привидение сейчас начнет изрыгать пламя?

Через некоторое время Зарид осмелилась опустить руки. Женщина все еще находилась здесь. Ее взгляд, обращенный к Зарид, был ласковым и немного страдальческим.

Тогда, собравшись с духом, Зарид заставила себя заговорить.

– К-кто вы? – пробормотала она, заикаясь. – Что вам нужно от меня?

Женщина протянула к ней обе руки, ладонями вверх, в жесте немого отчаяния.

Зарид снова покачала головой.

– Нет, – чуть слышно прошептала она. – Никуда я с вами не пойду.

Но женщина продолжала стоять на месте, и настойчивая мольба светилась в ее глазах.

– Нет! – Зарид повысила голос. – Не пойду. Тогда женщина начала скользить взглядом по комнате, будто в поисках чего-то.

И вдруг Зарид, хотя это могло показаться полным безумием, почувствовала непреодолимое желание помочь ей.

– Что вы потеряли?

Женщина обернулась к Зарид и вдруг указала на ее волосы.

– Ну, да, прическа несколько коротковата. Но мне пришлось снова обкорнать свои локоны, поскольку только так я могла получить возможность добраться до своего мужа. Невелика беда – со временем опять отрастут.

Но рука женщины не опускалась. Она все настойчивее обращала внимание девушки на волосы. Зарид пыталась угадать, что же она имеет в виду, поскольку уже начала понимать, что привидение не оставит ее в покое, пока не добьется того, зачем сюда явилось. Зарид ломам голову, что же такого необычного в ее волосах, что так взволновало эту женщину.

– Ничего себе загадочка, – вполголоса пробормотала Зарид, и тут женщина часто-часто закивала головой.

– Загадка? Тайна? – переспросила Зарид. Женщина снова энергично кивнула. – Так вы здесь за тем, чтобы прояснить тайну? – Опять утвердительный кивок.

Зарид коротко объяснила старушке суть проблемы. Произнося последние слова загадки, она пристально посмотрела на привидение, и ее взгляд при этом уперся в маленький дубовый столик, просвечивавшийся сквозь прозрачное тело.

– «Тогда ты узнаешь», – торжественно провозгласила она, и ее лицо просветлело. – Брат моего мужа скончался, значит, Тирль остался «единственным».

Женщина наклонила голову. У нее был такой вид, словно гора свалилась с ее плеч, оттого что они с Зарид наконец поняли друг друга.

– Значит, вы здесь, чтобы все мне открыть?

Женщина опять кивнула с облегченным видом.

Зарид откинулась на подушки и прикрыла глаза. У нее в руках был ключ к тайне, к разрешению спора о том, кто является законным наследником богатейших владений. Разгадка близка, все зависело только от самой Зарид, но единственной мыслью, стучавшей сейчас у нее в мозгу, было: «Господи, ну почему ты выбрал именно меня?» Почему тяжкое бремя решения не возложено, например, на Рогана или Сиверна? Они-то наверняка не колебались бы так долго, они с самого начала знали бы, что им предпринять. Но Зарид не знала. И у нее были причины для нерешительности. Если выяснится, что все по чакону принадлежит брату, вправе ли она объявить его владельцем этого огромного богатства, предав тем самым интересы мужа? Или же она, клявшаяся мужу в вечной любви и верности, должна сохранять эту верность не только телом, но и душой при любых обстоятельствах? Может ли она тогда отнять у мужа все, чем он владел до этого? Конечно, она убеждала Тирля, что Роган изменился к лучшему и старые обиды и ненависть между их семьями забыты, но при этом не кривила ли слегка душой? Если Роган получит доказательства того, что является наследником всех поместий, не сделает ли он все для того, чтобы оставить Тирля нищим?

Она открыла глаза и обнаружила, что женщина все еще находится здесь, терпеливо ожидая, когда сомнения наконец покинут Зарид.

Зарид вздохнула. Боже, что за муки! Но чаша весов все же склонилась в сторону голоса справедливости.

Очень медленно она выбралась из постели и начала натягивать на себя свою мальчишескую одежду. Все-таки знать лучше, чем мучиться неизвестностью.

Наконец она повернулась к женщине, которая ждала ее. Зарид набрала полную грудь воздуха и произнесла:

– Я готова.

Старушка оглядела Зарид с ног до головы, и Зарид сперва подумала, что та, возможно, не одобряет ее наряда, но затем поняла, что эта женщина, вероятно, является такой же ее родственницей, как и родственницей Тирля, если принять во внимание то, что они с Тирлем были кузеном и кузиной. Значит, интерес женщины можно объяснить всего лишь тем, что ей просто хочется получше разглядеть своего потомка. Кстати, это свидетельствовало о том, что раньше прародительница Зарид никогда не видела, чему девушка была очень рада. Ведь это означало, что старушка не входила в число тех, кто травил ее и за ней шпионил.

Женщина проскользнула сквозь дубовую дверь, а Зарид осторожно приоткрыла ее и выглянула в коридор. Кажется, ни души. Но все было залито ярким светом факелов, воткнутых в железные рожки, прикрепленные к стене.

Зарид на цыпочках вышла из комнаты и, крадучись, последовала за облачком с очертаниями женщины, которое поплыло впереди.

Зарид было очень страшно, сердце пудовым камнем стучало в груди, и ей уже начало казаться, что они бродят по узким извилистым коридорчикам несколько часов. И тут она едва сознание не потеряла от ужаса, когда четыре огромных пса выскочили из темной ниши и загородили дорогу, рыча и скаля зубы.

Первым побуждением было броситься бежать куда глаза глядят, но привидение поспешило к ней на выручку Оно появилось как раз между девушкой и собаками. Перепуганные животные заскулили и, поджав хвосты, умчались прочь со всех ног. У Зарид подгибались колени, ей казалось, что она больше не в состоянии и шагу ступить. Но повелительный взгляд женщины заставил продолжить путь Ярко освещенные комнаты остались далеко позади. Зарид и ее провожатая вступили в самую древнюю, необитаемую часть огромного замка Здесь было темно, хоть глаз выколи, повсюду валялся мусор, толстый слой пыли покрывал каждый находившийся здесь предмет. На всем лежала печаль запустения. Сразу было ясно, что здесь давно не ступала нога человека. Чуть ли не под самой пяткой Зарид прошмыгнула крыса, но в таком мраке ее практически невозможно было разглядеть. Да и кому, находящемуся в обществе настоящего привидения, придет в голову бояться какой-то там крысы?

Женщина протянула руку, указывая в темный закутою в котором, как предполагала Зарид, должна находиться дверь. Но кругом была такая темень, что Зарид не видела ничего дальше кончика своего носа. Если бы не ореол света, окружавший женщину, Зарид бы через секунду заблудилась в этом лабиринте.

Девушка смотрела туда, куда указывало привидение, но, как ни силилась, ничего не могла там различить. И тут произошло такое, от чего Зарид просто потеряла дар речи. Женщина вдруг начала вращаться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, постепенно превращаясь в столб света, становившийся все ярче и ярче. Когда она наконец остановилась, от нее исходило просто ослепительное сияние, как от маленького солнца.

Призрак пригладил растрепанные волосы, затем посмотрел на Зарид, которая едва держалась на своих ватных ногах. Женщина подошла поближе, будто желая коснуться девушки, но ее рука легко прошла сквозь плечо Зарид.

Это, в довершение всего, что Зарид уже видела, почти доконало ее. Она почувствовала, что медленно сползает на пол, и свалилась бы окончательно, если бы не безмолвные осуждение и упрек, застывшие в глазах женщины. Она все так же настойчиво звала Зарид к двери, которая теперь была видна совершенно отчетливо.

И Зарид ничего другого не оставалось, как, призвав на помощь все свое мужество, дрожащими пальцами коснуться дверной задвижки. Дверь распахнулась на удивление легко. Когда Зарид наконец вошла в комнату, ее всю трясло как в лихорадке.

У этой старой грязной комнатушки был совершенно нежилой, заброшенный вид. Похоже, много воды утекло с тех пор, как сюда последний раз кто-то входил. Огромные гирлянды паутины украшали кровать, стоящую в комнате, причудливо переплетаясь с лохмотьями, которые остались от шелкового балдахина. В углу комнаты обосновалось семейство летучих мышей, и ветер со свистом врывался сюда через разбитое оконное стекло.

Зарид взглянула на женщину, которая, очутившись в этом мрачном помещении, утратила свой светящийся ореол. Зарид не была точно уверена, но ей померещилось, что на глазах спутницы блестят слезы. Неужели привидения умеют плакать?

Женщина, казалось, изо всех сил пыталась держать себя в руках. Видно было, как она крепко стиснула зубы. Вдруг она взмахнула рукой, и произошло то, что опять повергло Зарид в состояние душевного трепета, комната чудесным образом преобразилась. Грязь, пыль, плесень внезапно куда-то исчезли, и ко всему здесь вернулся первозданный блеск. Балдахин заструился каскадом яркого малинового шелка. На месте выбоин и дыр, зиявших в полу еще секунду назад, теперь сверкали новенькие половицы. Фрески и гобелены предстали перед глазами Зарид во всей своей былой красе.

Зарид вдруг инстинктивно захотелось прыгнуть в кровать и с головой закутаться в одеяло, но что-то подсказывало ей, что вся эта роскошь – всего лишь иллюзия, обман зрения, что в этой постели, которая представляется такой заманчивой, на самом деле все так же снуют пауки и копошатся крысы.

Зарид прерывисто вздохнула и повернулась к женщине.

– Так что вы хотели мне показать?

Она наблюдала, как привидение подплыло к одному из гобеленов и кивнуло на него. До Зарид не сразу дошло, что призрак побуждает ее заглянуть под гобелен. Едва коснувшись его, девушка почувствовала под своими пальцами холодную стену. Этот кусок ткани только на вид был прочным, новым, красочным. В действительности же он почти сгнил от сырости и едва не рассыпался в руках – даже при малейшем прикосновении.

Зарид сорвала гобелен со стены и отшвырнула его в сторону. Женщина приблизилась и показала пальцем на стену. Но Зарид не видела ничего, кроме гладкой голой поверхности.

– Там внутри что-то есть? Женщина кивнула.

– Но я что-то ничего не замечаю.

Привидение снова начало крутиться волчком, и Зарид сообразила, что оно опять собирается превратиться в подобие живого факела.

– Пожалуйста, не надо. – попросила Зарид. – Я и так постараюсь еще раз все осмотреть как можно внимательнее.

Женщина, похоже, поняла и остановилась. Пальцы Зарид заскользили по стене в поисках предполагаемого отверстия. Наконец она нащупала трещину, но та оказалась настолько узкой, что в нее невозможно просунуть даже мизинца.

– Надо бы вернуться и поискать какой-нибудь кусок железа. Иначе мне не справиться с этим камнем.

При этих словах на лице призрака отразилась паника. Женщина метнулась к двери и заслонила ее собой, широко расставив руки. Зарид вынуждена была согласиться, что та права. Покидать комнату не следовало. Они потратили уйму времени на то, чтобы отыскать это место, а Тирль вот-вот должен вернуться, и первым делом направится в ее комнату. Он не на шутку разозлится, когда обнаружит, что жена, которая клялась и божилась, что не сделает ни шагу за пределы спальни, не выполнила своего обещания. Вполне возможно, что в наказание за непослушание муж посадит ее под замок и приставит к ней стражу, чтобы лишить ее раз и навсегда возможности отлучиться куда-нибудь без его позволения, да и отбить всякую охоту это делать.