Текст книги "Обманы"

Джудит Майкл
Обманы

Часть первая

Глава 1

Сабрина Лонгворт стояла у витрины антикварного магазина Ко Фу на улице Тян-Чин и размышляла, приобрести ли ей фантастические, вырезанные из нефрита шахматы или же бронзовую лампу в виде дракона. Ей хотелось купить и то и другое, но если она станет покупать все, что ей понравится за время двухнедельной поездки по Китаю, то домой придется возвращаться нищей.

Когда придет Стефания, нужно спросить, что она думает по этому поводу. Может быть, купить лампу для Стефании? Если вообще Стефания позволит покупать для себя подарок.

Стоя внутри темного, загадочного магазинчика, мистер Су Гуан разглядывал через стекло витрины американскую леди, поражаясь ее красоте. Мистер Су, художник и антиквар, учился в Америке, где был влюблен в светловолосую девушку, которая приняла его в свою постель и научила ценить не только восточную, но и западную красоту. Но еще никогда мистер Су не видел такой совершенной красоты, как у этой незнакомки. Ее каштановые волосы, отливавшие бронзой, были уложены в пучок и заколоты эмалевыми гребешками, гравированными золотом. Изящный овал лица, большие синие глаза, благородный, красиво очерченный рот. Мистеру Су захотелось предложить ей свою помощь. Он заметил, что, несмотря на невысокий рост, незнакомка выглядела королевой на фоне людей, проходивших мимо. Время от времени леди оглядывалась, но в основном она изучала витрину магазина.

Из всего, что было выставлено там, ей, видимо, понравились два предмета. Мистер Су решил пригласить леди и показать ей редкие антикварные вещицы, приберегаемые им только для знатоков, которые могли бы оценить их по достоинству. Улыбаясь от всей души, он сделал шаг вперед, но остановился, в удивлении открыв рот: в окне витрины он увидел, что американская леди вдруг… раздвоилась.

Их действительно было две, и они были совершенно одинаковые. Даже шелковые платья, приобретенные, как сообразил мистер Су, в магазинчике неподалеку, тоже были одинаковые. Но у него не осталось времени для размышлений и догадок, поскольку через минуту обе леди вошли в его лавку.

В дверях они остановилось, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку магазина, освещенного свечами и керосиновыми лампами. Мистер Су шагнул вперед и поклонился:

– Добро пожаловать. Вы позволите мне угостить вас чаем?

Та леди, которая вошла первой, протянула руку:

– Мистер Су? Я Сабрина Лонгворт. Я писала вам о закупке товара для «Амбассадора», моего антикварного магазина в Лондоне.

– Леди Лонгворт! Я ожидал вас. Однако сейчас я вижу, что вы не одна. Вас двое!

Она засмеялась:

– Это – моя сестра, Стефания Андерсен из Америки.

– Америка! – Мистер Су засиял. – Я учился в Америке. В Институте искусств в Чикаго. Миссис Андерсен посмотрела на сестру.

– Мир тесен, – сказала она. – Мой дом как раз к северу от Чикаго, в городе Эванстон.

– Ах, я там посещал университет. Ну, проходите, проходите, выпьем чаю. – Мистер Су был вне себя от восторга. Одинаковая красота, одинаковые голоса: тихие и мягкие, мелодичные, с легким неуловимым акцентом. Как же это: одна приехала из Америки, а другая из Лондона, но обе говорят явно с европейским произношением? Они учились в Европе, решил мистер Су, и, суетясь у чайного столика, он расспрашивал их о поездке по Китаю, о торговцах-антикварах, оплативших эту поездку.

– Леди Лонгворт, – сказал он, предлагая чашку. Она засмеялась и посмотрела на сестру. Потрясенный мистер Су переводил взгляд с одной на другую. – Я допустил ошибку. – Он поклонился. – Миссис Андерсен, простите меня. Она улыбнулась.

– Не нужно извиняться. Нас часто путают. – Она посмотрела на сестру. – Домохозяйку из Эванстона и лондонскую леди.

Мистер Су не понял, но успокоился. Они не обиделись. Он продолжил разговор и после того, как они выпили несколько чашек чаю, показал им свои редчайшие сокровища.

Леди Лонгворт, как с удовольствием отметил мистер Су, держала антикварные вещицы с уважением и по достоинству оценивала их как специалист. Впрочем, обнаружил он, она сама была опытным торговцем. Она интуитивно почувствовала, когда он поднял цену максимально, насколько мог в пределах государственных расценок, и не стала тратить времени на размышления: то ли купить, то ли отправиться в другой магазинчик.

– Сабрина, смотри!

Миссис Андерсен опустилась на колени перед принадлежавшей мистеру Су коллекцией антикварных магических предметов и стала перебирать вещицы.

– Я куплю одну для Пенни и Клиффа. Нет, я лучше куплю две, чтобы сохранить мир и спокойствие в доме.

Двигая костяшки на счетах своими быстрыми пальцами, мистер Су подводил итог покупкам леди Лонгворт, включавшим резные шахматы, бронзовую лампу, выставленные в витрине. Сюда же он приплюсовал цену доставки товара морем в Лондон. Потом он выбрал из коллекции магических вещиц резное изделие из слоновой кости и протянул его миссис Андерсен:

– Примите от меня с наилучшими пожеланиями, и, увидев ее удивленный взгляд, добавил: – Вы будете в восхищении от этой вещи, но тут же положите ее на место, как только узнаете цену. Пожалуйста, примите ее от меня в подарок. Вы делали покупки для ваших детей. А это вам.

Она улыбнулась так красиво, что мистер Су вспомнил о своей прошедшей молодости. Он поклонился и открыл дверь. Сестры поблагодарили его. А он смотрел им вслед, пока они не исчезли за поворотом узкой, извивающейся улочки.

– Как нам теперь добраться до гостиницы? – спросила Стефания. Она несла бронзовую лампу, а Сабрина – шахматы, поскольку они не доверили эти вещи компании поморским перевозкам.

– Представления не имею, – искренне ответила Сабрина. – Мне казалось, что я запомнила дорогу. Но эти улицы хуже, чем лабиринт в Тревестоне. Давай у кого-нибудь спросим.

В этот момент Стефания вытащила из коробочки резную вещицу из слоновой кости, подаренную мистером Су.

– Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? Сабрина передала ей шахматы и остановилась, чтобы рассмотреть изящную вещицу, представляющую собой десятки маленьких, удивительно тонко обработанных фигурок, заключенных в кубик. Одна из фигур передвинулась под ее пальцем.

– Они разделяются! – воскликнула она.

– Я боюсь даже пробовать, – сказала Стефания. Потом я никогда не соберу их вместе. Но разве это не прелестно? Дамы при дворе. Все переплетены.

– Какой умница этот мистер Су. Он сказал, что мы две как одно лицо. Послушай, куда мы идем? Возле них остановился велосипедист.

– Могу ли я чем-либо помочь вам? – спросил он на правильном английском.

– Мы потеряли «Хипинг-отель», – пожаловалась Сабрина.

– Потеряли? А, вы потеряли дорогу к нему. Это действительно сложно. Если вы пойдете за мной, я доведу вас до Восточной улицы Нан-Чинь.

– Что? Все в Китае говорят по-английски? – поинтересовалась Стефания.

– Мы учим его в школе, – небрежно ответил он и медленно поехал вперед.

– Ты ничего не купила для Гарта, – сказала Сабрина.

– Наверное, куплю. Знаешь, скажу тебе, я не чувствую, что должна с ним сейчас быть особенно щедрой и доброй. А потом, у нас впереди еще целая неделя. О!..

– Ты что! Всего одна неделя. Так мало времени. Сейчас две недели кажутся вечностью. Я становлюсь жадной. Я хочу…

– Сабрина, тебе когда-нибудь хотелось исчезнуть?

– Я хочу этого почти каждый день. Но как бы мне ни хотелось, я всегда остаюсь сама собой. От себя никуда не деться, где бы ты ни была.

– Да, это как раз то, что я имею в виду. Ты всегда понимала меня.

Велосипедист оглянулся и, убедившись, что дамы следуют за ним, повернул за угол.

– Может быть, Китай – самая дальняя точка, куда мы можем убежать, – сказала Сабрина.

– Тогда, может быть, я останусь, – легко ответила Стефания. – И действительно исчезну. По крайней мере, на время. Нет больше Стефании Андерсен. Я скажу мистеру Су, что я леди Лонгворт, которая решила остаться еще на несколько недель, а поскольку ты его лучший покупатель, он будет счастлив, помочь мне. При условии, что ты ничего не имеешь против моего появления под своим именем.

– Конечно, нет. Но раз ты решила побыть мной, я буду тебе благодарна, если ты поедешь в Лондон и решишь мои проблемы.

– Только в том случае, если ты поедешь в Эванстон и разберешься с моими. Они засмеялись.

– Отличная была бы шутка, не правда ли? – сказала Сабрина. Велосипедист обернулся к ним еще раз и сказал:

– Вот и Восточная улица Нан-Чинь.

Прежде чем они успели сказать слова благодарности, он исчез. Стефания шла медленно, рассеянно глядя на витрины магазинчиков.

– Это было бы как в сказке, – сказала она. – Пожить твоей прекрасной жизнью. Единственная сложность в том, что придется отгонять от себя твоего бразильского миллионера.

Сабрина посмотрела на нее:

– А я должна буду бегать от твоего мужа.

– О нет, нет. Тебе не придется этого делать. Гарт большей частью спит в своем кабинете. Мы не занимались любовью уже… долгое время. Ты не пострадаешь.

Они замолчали, подойдя к книжкой лавке, а потом направились к магазину искусственных цветов. Стефания помедлила, разглядывая бутоны и листья из цветной ткани и бумаги.

– Ты полагаешь, можно так уехать? Держу пари, мы смогли бы. Не надолго, конечно. Но…

Сабрина посмотрела ей в глаза, в которых отражались причудливые розовые цветы, и кивнула.

– Возможно. На несколько дней. – Она засмеялась. – Помнишь в Афинах, когда ты…

– Мы могли бы посмотреть на себя со стороны, из другой жизни, и выяснить, что же нам хочется сделать… Ну, я хочу сказать, я бы выяснила это для себя. Ты-то всегда точно знаешь, что тебе нужно…

– Не всегда точно. И ты это прекрасно понимаешь.

– Ну ладно, тогда каждая из нас получит возможность подумать о…

– Ах, вот и вы! – Экскурсовод, выводя группу из ближайшего магазина, начал распекать их за исчезновение.

– Продолжим разговор попозже, – предложила Стефания сестре, когда они шли в гостиницу обедать и смотреть четырехчасовое акробатическое представление.

Но возможность поговорить представилась им только на следующий день.

Стоя у витрины магазина на Восточной улице Нан-Чинь, Стефания сказала:

– Я все обдумала, а ты? Вчера я слишком устала, чтобы думать об этом. А теперь эта идея не выходит у меня из головы.

– Понимаю. – Для Сабрины предложение Стефании не стало смыслом жизни. – Это одна из тех сумасшедших идей, которые нас так просто не оставляют.

– Это не сумасшедшая идея, Сабрина. Я серьезно подумала обо всем.

Сабрина посмотрела на нее:

– Но это не решит никаких проблем…

– Как знать? Самое главное, что мы окажемся от них слишком далеко.

Они помолчали. Сабрина почувствовала, как у нее участился пульс. Стефания всегда знала, как попасть в точку. Убежать, исчезнуть…

– Да, мы могли бы сделать это, – продолжала Стефания. – Мы многое знаем друг о друге, о нашей жизни. Мы думаем одинаково. Да. Они обе знали многое. Так было всегда.

– Все для нас будет новым. А мы получим возможность подумать о себе иначе… – убеждала она. – А ты так часто говорила, что хотела бы попробовать пожить моей жизнью, так сильно отличающейся от твоей… Послушай, что ты должна будешь делать первую неделю, когда приедешь домой?

– Ничего особенного. – Сабрина стала излагать свои мысли. – Я не планировала никаких дел на первые дни после возвращения из Китая, только собиралась немного прийти в себя после поездки. Да и ничего не нужно делать. «Амбассадор» может быть закрытым еще одну неделю.

– И у меня дома тоже практически нечего будет делать, – сказала Стефания с жаром. – Пенни и Клифф очень заняты своими делами. А в офис можно позвонить и сказать, что заболела восточной дизентерией или чем-то в этом роде. Я должна была получить специальное разрешение на эту двухнедельную поездку. О… но ведь тебе придется готовить для всех в доме.

Сабрина засмеялась. Ее глаза блестели.

– Я хорошая стряпуха. Как ты думаешь, что я ела, когда миссис Тиркелл бывала в отпуске?

– Да они и не обращают внимания на то, что едят. Все заняты своими проблемами, все время норовят выскочить поскорее из дому. Ты действительно будешь одна большую часть времени.

Они остановились у магазинчика, где продавались вырезанные из бумаги вещицы: сложенные цветы, дракончики, кораблики и другие забавные штучки, выставленные на витрине. Сабрина чувствовала знакомое возбуждение, собранность, словно готовилась к прыжку. Она часто ощущала подобное состояние, когда была маленькой девочкой: возможность бросить вызов, наслаждение от собственной смелости, чувство победителя.

– Быть кем-то… – прошептала она.

– Чтобы прожить другую жизнь, – сказала Стефания. – Приключение, Сабрина!

Они улыбнулись, вспоминая то, что было двадцать лет назад. Их первое большое приключение. Им было тогда одиннадцать лет. Они жили в Афинах.

Они продолжали прогулку.

– Неделю, – произнесла Стефания. – Только одну неправдоподобную, невероятную неделю.

Через квартал от их гостиницы, перед магазином «Шанхайские торты и пирожные» на них налетел Николс Блакфорд, в руках у которого был сверток с пирожными. Он виновато улыбнулся:

– Кажется, трудно соблюдать диету, если ты далеко от дома. Мне следовало бы привезти с собой Амелию. Ты должна отругать меня, Сабрина, как ты обычно это делала, когда работала в нашем магазине и пыталась отучить меня от вредных привычек. Или я разговариваю со Стефанией? Знаете, мне стыдно сказать, но я вас не различаю. Не знаю, кто из вас Сабрина, а кто Стефания…

Сабрина и Стефания посмотрели друг на друга за большой широкой спиной лысого Николса Блакфорда.

Чужие люди часто путают их. Но Николс знал Сабрину десять лет. В ее глазах плясал восторг. Сабрина присела в низком реверансе:

– Леди Лонгворт! – Ее голос звучал чисто и звонко. Добро пожаловать в Шанхай. Стефания протянула Сабрине руку:

– Миссис Андерсен, – кивнула она. – Я рада приехать сюда.

Глава 2

Они всегда переезжали с места на место. Казалось, глазом не успеешь моргнуть с момента приезда, расставить мебель, развесить одежду, как снова появляются картонки, в которые слуги начинают складывать вещи. Это началось, когда им было два года, в Вашингтоне, округ Колумбия, и с тех пор… Норвегия, Швеция, Португалия, Испания… И теперь…

– Уже! – застонала Сабрина, вернувшись, домой после верховой прогулки и, увидев, что мама заворачивала в одеяло хрупкую вазу. – Но мы же только что приехали!

– Два года назад, – заявила мама. – Еще весной мыс папой говорили вам, что в августе переедем в Афины.

– Не хочу в Афины! – завопила Стефания. – Мне нравится Мадрид. Мне нравятся мои друзья. У нас как раз должен быть в шестом классе лучший учитель в школе!

– У тебя будут новые друзья в Афинах, – мягко сказала мама. – И в американских школах хорошие учителя, и в Афинах много всего замечательного.

– В Афинах много развалин, – буркнула Сабрина.

– Которые мы осмотрим, – согласилась мама, убирая вазу в картонную коробку и запихивая туда свернутые газеты. – Простите, девочки, я знаю, что вам это не нравится, но мы не можем жить иначе…

– Папе-то нравится, – заупрямилась Сабрина. – Каждый раз, когда мы переезжаем, он все больше надувается и важничает.

– Сабрина, хватит, – резко оборвала ее мать. – Идите обе наверх и соберите вашу одежду, книги… Вы знаете как.

– У нас достаточно опыта и практики, – прошептала Сабрина Стефании, когда они поднимались по лестнице.

На самом деле ее уже начинал воодушевлять переезд в Афины, но она не могла признаться в этом, потому что Стефания была так несчастна. Стефания хотела бы оставаться в одном и том же доме, в одной и той же школе и с одними и теми же друзьями на долгие годы. Она не любила, когда все менялось.

Но хотя Сабрина молчала, Стефания понимала, что она чувствует. Каждая из них всегда знала мысли сестры.

– Я тоже прихожу в восторг от всего нового, – сказала Стефания, швыряя свитера на кровать. – Но разве плохо иметь собственный дом?

– Не знаю, – честно ответила Сабрина. – У нас ведь никогда его не было.

Она не считала, что арендованные дома так уж плохи. Мама входила в них как волшебница и делала все красивым и удобным. Они вряд ли скоро вспомнят о старом белом доме, сверкавшем на солнце, с садом и отдельными комнатами для Сабрины и Стефании. На новом месте мама расставила мебель, разложила ковры так, что каждая вещь оказалась именно на том месте, на котором ей надлежало быть. Потом, когда папа отправился в посольство, чтобы познакомиться с сотрудниками и вселиться в свой новый кабинет, они втроем поехали на лимузине осматривать Афины.

Пока они ехали, Сабрина просто дрожала от восторга. Сколько всего нового, сколько разных замечательных вещей ждали своего открытия: незнакомые запахи, виды и звуки; новые слова, которые предстоит выучить; новые песни; народные сказки, которые они услышат от слуг, нанятых мамой; новые друзья, с которыми они будут обсуждать эти сказки и другие истории.

Но несчастный вид Стефании заставлял сестру вести себя спокойно и скрывать свое радостное возбуждение. Она так же, как и Стефания, за обедом грустно опустила голову. Отец со стуком отложил вилку и сказал:

– С меня довольно, Лаура. Я думал, ты поговорила с ними.

Мать кивнула:

– Я говорила, Гордон. Несколько раз.

– Очевидно, недостаточно. – Он повернулся к дочерям.

– Сейчас нам предстоит лекция, – шепнула Сабрина Стефании.

– Я объясню еще раз, – начал Гордон. – Наш Государственный департамент перемещает работников дипломатических служб на новые посты через каждые два года. Какие вопросы? Вы поняли?

– Глупо, – заявила Сабрина. – Ты каждый раз начинаешь все сначала и поэтому не можешь хорошо выполнять свою работу.

– Я не думаю, – произнес отец сухо, – что одиннадцатилетняя девочка вправе оценивать дела Государственного департамента США как «глупые». Или говорить, что ее отец не может хорошо работать. Я говорил вам и раньше, что перемещение сотрудников предотвращает такое нежелательное явление, как их личную заинтересованность во внутренних проблемах страны пребывания. Прежде всего, мы должны быть патриотами Америки. – Он посмотрел серьезно на Сабрину и Стефанию. – Должен добавить, что это хорошо и для вас. Как иначе вы могли бы познакомиться со столькими странами?

– Ты имеешь в виду, – Сабрина говорила серьезно, как и ее отец, – что если что-то хорошо для твоей карьеры, то нам лучше считать, что это прекрасно и для нас.

– Сабрина! – Мать вскинула голову и посмотрела в глаза дочери. Сабрина отвела взгляд.

– Простите, – сказала она. Лаура подняла свой бокал.

– Расскажи нам о новой школе. И ты тоже, Стефания. Хватит дуться.

Пока Сабрина обстоятельно описывала своих преподавателей математики и точных наук, а Стефания перечисляла книги по литературе и истории, которые им предстоит прочитать, Лаура смотрела на них. Их становится все труднее держать под контролем. Она гордились своими умненькими и одухотворенными доченьками, уже красивыми и остроумными… Но как часто они бывают непослушными и скрытными, как они держатся друг за друга в своей борьбе за независимость.

Проблема состояла в катастрофической нехватке времени. Ее время принадлежало дипломатической карьере Гордона Хартуэлла. Когда они поженились, она поклялась всегда помогать мужу, пока он не станет послом, а может быть даже Государственным секретарем США, и за эти годы ничто не могло остановить ее, даже незапланированное рождение дочерей-двойняшек.

Лаура была постоянным партнером Гордона, занимала его место на встречах и приемах, на которых он не мог участвовать из-за занятости или просто потому, что ему было скучно; сидела рядом с ним на обедах, банкетах, приемах, встречах с американскими сенаторами и американскими бизнесменами; она была рядом с ним в его кабинете, когда он вслух обдумывал решение каких-либо проблем.

Гордон нуждался в ней. Когда-то он был бедным и неизвестным преподавателем истории в маленьком колледже в Мейне. Она подарила ему свою красоту и стиль, что повысило его престиж, а также свое богатство и ум, что открыло и ему самому путь к деньгам и власти. Даже сейчас, когда Гордон отшлифовал свое мастерство дипломата и имел репутацию специалиста по европейским культурам и политическим соглашениям, он нуждался в помощи жены. Им еще предстояло пройти долгий путь, и он знал – Лаура не позволит чему-либо помешать им достичь цели.

Если Лаура что-то задумала, ничто не могло остановить ее. Она управляла карьерой Гордона, их кочевой жизнью в Европе, их положением в обществе и воспитанием дочерей. Она сосредоточилась на Гордоне, но добилась того, чтобы опытные слуги заботились о Сабрине и Стефании, и всегда находила несколько часов, чтобы самой заняться воспитанием дочерей.

С раннего детства она стремилась развить в них индивидуальность. Зачем воспитывать их одинаковыми, если они и так родились двойняшками? Поэтому их спальни были обставлены по-разному, их одевали по-разному, им дарили разные подарки, чтобы развить в них разные интересы.

И снова Лаура добилась того, чего хотела: ее девочки не были похожи друг на друга. Она считала, что Сабрина больше похожа на нее, так как стремится познать неизвестное, в то время как Стефания напоминает Гордона – она спокойнее и осторожнее. Гордон прекрасно знал об этом, и хотя он не проводил много времени с дочерьми, тем не менее, он больше внимания уделял Стефании, что наблюдала Сабрина. Но они все же были не настолько разными, как хотелось бы Лауре. Даже она не могла отрицать, что их мысли работают в одном направлении, что иногда очень удивляло. А интуитивная связь между ними казалась настолько сильной, что никто не мог ее разорвать.

Но от этого их непоседливое поведение было тем более трудно контролировать. Две юные души боролись за свою независимость.

– Почему бы нам самим не осмотреть город? – спросила Сабрина. – Мы ничего толком не видели.

– У вас бывают школьные экскурсии, – ответила Лаура.

Она причесывалась за своим туалетным столиком, и ее огненные пряди вспыхивали в зеркале.

– Ух! – Сабрина сделала гримасу. – Памятники-то мы видели, но за целый год не общались ни с одним живым человеком, если не считать школы! А там одни американцы! Нам просто хочется немного прогуляться. Вокруг посольства. Мы ничего не сделаем плохого!

– Нет, – ответил Гордон. Он завязывал черный галстук перед трюмо, собираясь на обед в королевский дворец.

– Почему? – удивилась Сабрина.

– Сабрина, – сказал Гордон резко. – Держи себя в руках. Стефания стояла рядом с отцом:

– Почему, папа?

– Потому что это опасно. – Он поправил прическу. – Для девочек, особенно американок, отец которых работает в американском посольстве.

– В чем опасность? – спросила Сабрина. – Мама ходит одна по улице… Ей опасно? Почему не можем…

– Сабрина! – снова сказал Гордон. – Если я говорю вам, что это опасно, нужно поверить мне на слово. Я могу стерпеть, если премьер-министр Греции откажется поверить мне на слово, но не потерплю этого от моей дочери.

– Но что нам здесь делать? – Сабрина не обратила внимания, что Стефания предупреждающе взяла ее за руку. – Вы уезжаете и оставляете нас с прислугой, вы будете встречаться с афинянами и радоваться жизни… Кто угодно может быть рядом с вами, кроме нас!

Лаура вставляла украшенные драгоценными камнями гребни в волосы.

– Но мы же проводим время вместе…

– Нет! – выпалила Сабрина. – В основном совместный досуг заключается в показе нас старикам, приезжающим из Америки! – Прежде чем Лаура успела сердито ответить, Стефания отвлекла ее внимание:

– Большую часть времени ты проводишь с папой или ходишь за покупками. А папа всегда работает. В других семьях все по-другому. Они проводят вместе уик-энды… Там настоящие семьи…

– У нас нет другой семьи, кроме нас двоих, – закончила ее мысль Сабрина. – Стефания да я – вместе целая семья!

– Тихо! – Набивая трубку, Гордон говорил, обращаясь к отражениям дочерей в зеркале: – Некоторые профессии требуют участия всей семьи. Мы работаем для нашей родины. Нельзя быть эгоистами и думать только о себе.

– Ты думаешь только о своем продвижении по службе, – вспыхнула Сабрина, отскочив назад под взглядом отца.

– Ты ничего не знаешь о том, что я думаю. И не будешь обсуждать проблемы нашей семьи ни здесь, ни где бы то ни было. Ясно?

Сабрина пристально посмотрела на отца:

– Если бы ты говорил так с русскими, давно началась бы война.

Лаура подавила смешок. Гордон просыпал табак. Сабрина не мигая, стала смотреть, как крупицы табака падали, подобно маленьким червякам, на ковер.

– Выйдите из комнаты, – приказал отец.

– Минутку, Гордон, – Лаура встала – высокая и прекрасная, в черном шелковом платье с длинными белыми нитками жемчуга. Сабрина ненавидела ее за то, что она такая красивая и далекая, и в то же время ей хотелось всегда быть рядом. Но единственным человеком, который когда-либо обнимал ее, была Стефания. Сабрина размышляла: а вообще, целуются ли ее родители? Наверно, нет. Они просто обожают свою красоту. Но тут вдруг мать удивила ее.

– Девочкам нужно уделять больше внимания. Я возьму их с собой, когда отправлюсь за покупками.

– О!.. – воскликнула Стефания. Но Гордон покачал головой:

– Не уверен, что ты права.

Лаура глубоко вздохнула:

– Гордон, я все делаю, как надо. Я знаю, что тебе не нравится, куда я хожу. Но уверяю, что это кварталы, где проживают простые труженики. Там нет никаких террористов. И я вынуждена ходить именно туда, чтобы делать хорошие покупки.

– Какие террористы? – поинтересовалась Сабрина.

– Не бывает здесь никаких террористов, – сказал запальчиво Гордон и посмотрел на часы. Сабрина знала, что с этой секунды он потерял к ним всякий интерес. – Можешь их взять, если ты настаиваешь, но пользуйтесь лимузином.

– Конечно. – Лаура повязала шелковый шарфик. Пойдем?

Поездки по магазинам начались на следующий же день, сразу после занятий в школе. Сопровождаемые соседскими ребятишками, которые называли их «три прекрасные американские леди», они охотились за антикварными изделиями и произведениями искусства по магазинам, рынкам и частным домам. Лаура называла это своим хобби, на самом же деле увлечение давно стало ее страстью. Она занималась в библиотеках, беседовала с музейными работниками, посещала аукционы и наблюдала работу реставраторов мебели и предметов искусства. С годами дома, арендованные ими, превращались в выставки покупок: лакированное дерево и мозаика, скульптуры и картины, хрусталь и прекрасные ковры. К тому времени, когда она стала брать Сабрину и Стефанию с собой, Лаура превратилась в опытного ценителя и покупателя, лучшего в том мире, в который Гордон не входил никогда.

Она также стала консультантом для друзей и тех людей, которые постоянно околачиваются возле дипломатов. Ее приглашали так часто, что, не будь она женой Гордона Хартуэлла, Лаура могла бы жить по своему вкусу. Но она любила блестящую светскую жизнь, которую ей давал Гордон, и решила передать свое увлечение дочерям.

Сабрина и Стефания в одиннадцать лет стали подругами своей матери. Они попали в ее собственный мир, они говорили с ней на ее языке. Она выплескивала на них знания, а они жадно впитывали их.

Втроем они посещали темные, мрачные магазинчики, где по углам сплетничали старички и пыль щекотала ноздри. Они бывали в домах, где целые семьи собирались, чтобы показать им ковры и картины, которые передавались из поколения в поколение. Но лучше всего были рынки под открытым небом, где повсюду висели корзины, гобелены, выставлялись вазы, даже мебель, и почти возле каждой вещи кто-то стоял и кричал: «Купите это! Такое приобретение!» Сабрине и Стефании хотелось бы купить все, но их мама решительно отличала подделку от подлинника, спокойно отстраняя протестовавших продавцов, которые полагали, что американцы – доверчивые дураки. Лаура всегда была абсолютно уверена в себе, и Сабрина со Стефанией смотрели на нее во все глаза: она была совсем другой женщиной, чем та, с которой они привыкли иметь дело дома.

Но такие дни выпадали только два раза в неделю.

– Давай попросим сегодня отправиться за покупками куда-нибудь в новое место, – однажды сказала Сабрина, когда они со Стефанией забрались в принадлежавший посольству лимузин, который забирал их из школы и отвозил домой.

Шофер Тео, глядя в зеркало, заявил:

– Сегодня не будет никаких покупок, мисс. Ваша мама велела мне отвезти вас в посольство.

– О нет! – воскликнула Стефания. Сабрина раздосадовано швырнула школьные учебники. Наверно, отец хочет снова кому-то показать их.

– Ладно, я не буду вести себя так, как хочется отцу. Я им сделаю клыкастую улыбку.

Стефания оживилась:

– А я скошу глаза.

Гротескно ухмыляясь, Сабрина придвинула плечо к уху. Скосив глаза, Стефания выставила язык и лизнула себе подбородок. Они показывали друг другу позы и гримасы, которые они будто бы продемонстрируют гостям.

– Позвольте вам представить моих дочерей. – И сестры, смеясь, откидывались на сиденье автомобиля, хихикая.

– Черт возьми! – ругнулся Тео, и девочки посмотрели на него: может быть, они что-то сделали не так? Но он проклинал транспортную пробку, которая возникла из-за автомобильной аварии где-то впереди. – Мы здесь проторчим не меньше часа. – Он опустил руки.

Сабрина и Стефания переглянулись, поскольку им пришла в голову одна и та же дикая идея. Каждая из них схватилась за ручку дверцы, и обе, одновременно выскочив, помчались по улице, задевая прохожих. Тео, семенивший за ними, остался далеко позади.

– Как здорово! – запела Сабрина. – Теперь мы сами будем осматривать достопримечательности города. – Земля казалась легкой и воздушной под ее ногами. – О Стефания, разве это не прекрасно?

– Прекрасно! – отозвалась Стефания.

Рука об руку они пошли по магазинам, площадям, заполненным людьми, жуя палочки «баклавы», которую они купили у уличного торговца, читая вслух греческие вывески, чтобы попрактиковаться в языке, останавливались у лавок мясников, где слушали необыкновенные звуки воздуха, выходившего со свистом из бараньих легких, которые жарили в масле. Наконец Сабрина посмотрела на свои часики и вздохнула:

– Да, уже прошло полчаса. Нам бы лучше вернуться, пока Тео не уехал.

В этот момент они услышали выстрелы и топот бегущих ног, а Стефания едва увернулась от камня, ударившего в стену дома над ее головой.

– Террористы! – воскликнула Сабрина. Она огляделась вокруг, схватила Стефанию за руку и толкнула ее вниз по лестнице к массивной двери, которую они едва открыли. Они проскользнули внутрь, плотно закрыв дверь за собой. В комнате было темно. После яркого солнечного света им понадобилась минута, чтобы разглядеть детей, сидевших в углу. Когда Сабрина подошла поближе, один ребенок начал плакать.

– О, не надо, – попросила Сабрина. Она повернулась к маленькому худому мальчику примерно их возраста с прямыми бровями и прямыми черными волосами, сказав по-гречески: