Электронная библиотека » Эдуард Шауров » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Бензин"


  • Текст добавлен: 18 января 2014, 00:21


Автор книги: Эдуард Шауров


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Эдуард Шауров
Бензин

– Недолго ты удержишь ее, Человек из Джунглей, или тот, кто отнимет ее у тебя. Ради нее будут убивать, убивать и убивать!

Р. Киплинг «Маугли»

Этот субботний вечер начался с того, что Семен Егорыч Атутин попал в «пробку» на Новобалаковской. Событие само по себе досадное, а для Семена Егорыча досадное втройне. Дело в том, что Атутин был «штопором» самой высшей квалификации, мастер «экстра-класс», «восемь глаз на затылке». Для него угодить в дорожную пробку все равно что для гроссмейстера получить мат в четыре хода.

– Ну, и куда ты глядела, бестолочь африканская? – спросил Семен Егорыч, отщелкивая застежки на затылке.

– Я не виновата, масса Сэм, – заныла Чунга-Чанга.

– А кто виноват? – спросил Семен Егорыч.

Он наконец стянул с лица массивные водительские очки «Car Man Careless» и огляделся своими глазами. Нос его «Порше» упирался в необъятную корму «Фольксвагена Макси», слева урчал сиреневый «Крайслер», справа притулилась «Тойота Колибри», а сзади подпирал ярко-красный «Самурай». Двумя рядами левее поток машин полз вперед со скоростью больной черепахи. По полированным бортам текли ручейки разноцветных бликов.

– М-да, – задумчиво протянул Семен Егорыч, – тридцать плетей по мягкому месту, и сто раз прочтешь «Отче наш», – и добавил, подняв указательный палец: – На суахили.

Чунга-Чанга забубнила нечто напевное.

– Можно про себя, – разрешил Семен Егорыч.

– Готово! – почти сразу отозвалась Чунга-Чанга.

– Неужели сто раз? – усомнился Семен Егорыч.

– Сто раз.

– На суахили?

– На суахили!

– Молодец, – похвалил Атутин. – Тридцать плетей отменяются.

– Белый хозяин очень добрый, – тихонько вздохнула Чунга-Чанга.

Это была их обычная игра. Похоже, она нравилась им обоим, по крайней мере Семен Егорыч думал именно так. Чунга-Чангой он называл встроенный бортовой компьютер «Чаньчунь навигэйшен» китайского производства. «Порше-кабриолет», принадлежавший Атутину, тоже был «мэйд ин Чайна». Может быть, не слишком патриотично, но зато недорого и неброско. Машина Семена Егорыча устраивала: маневренная, надежная, компактная. Откидной верх к тому же удовлетворял негласным корпоративным требованиям работодателя. Семен Егорыч уже пятый год вел курс «маневрирования и уклонения от дорожных заторов» в частном автолицее «Кабриолет». Обучал молодых идиотов, пожилых идиотов и идиотов в самом расцвете лет хитрым штопорским премудростям.

«Да, – мрачно подумал Семен Егорыч. – Видели бы меня сейчас ученики. Полный тупец».

– Чем желаете развлечься, масса Сэм? – тарахтела между тем Чунга-Чанга. – Могу поставить музыку. Есть новые калейдоскопы. Может быть, подключить порноканал?

– Порноканал засунь сама знаешь куда, – скривился Семен Егорыч. – Порнуха – развлечение для даунов.

Это тоже было частью игры. Чунга-Чанга прекрасно знала, что Атутин не любил и не смотрел порно (разве когда в юности или за компанию). Семен Егорыч предпочитал раз, иногда два раза в месяц посещать клуб «Коитус». Раз в месяц это не так уж плохо в его возрасте, причем, заметьте, безо всякой химии (ну или почти безо всякой).

– Можно включить «Звуки ветра», – предлагала Чунга-Чанга. – Или…

– Открой-ка лучше верх да помолчи, черномазая, – оборвал ее Атутин.

Компьютер умолк, и крыша кабриолета начала раздвигаться.

– Если «максик» двинется, ползи за ним помаленьку. Если появится просвет, разбуди меня, вдруг я вздремну, – проинструктировал Семен Егорыч и откинул спинку сиденья на «сорок пять».

Небо над городом уже не было сумеречно-фиолетовым; уже разворачивались в его бездонной черноте, сияя дрожащим светом, первые рекламные паруса. «Чертовски обидно терять субботний вечер, стоя в треклятой пробке, – думал Семен Егорыч, удобно устроившись в упругом кресле, – тем более когда выходной всего один. Полный уик-энд – это большое благо. Но пенсионеру выбирать не приходится, или работай, как скажут, или мерзни на госпособии». В башнях по обеим сторонам шоссе зажигались теплые окна. Там незнакомые Семену Егорычу люди разогревали на ультрачастотках пиццу и голубцы в брикетах, давили педали тренажеров, смотрели новости или тянули соевое пиво, развалившись на диване. Над крышами высоток показался двухместный «Одуванчик». Он снизился, повисел над дорогой, ощупывая застывшее автомобильное стадо прожектором, затем деловито застрекотал вдоль шоссе к устью затора. Семен Егорыч со смесью тоски и зависти проводил вертолет взглядом. Жизнь – поганая штука, одни наверху, другие внизу.

С двадцати двух лет от роду Атутин Семен Егорыч работал в органах ББДД. Сначала рядовым наблюдателем, дорожным инспектором, потом его пригласили в отдел «Выявления и нейтрализации автопреступлений». Во ВНАПе Семен Егорыч вырос от простого полевого агента до оперативного инспектора с кодом допуска 02. Его даже рекомендовали на начальника группы. Да вот недорекомендовали. Сорок лет – предел для оперативника. Атутина продержали на три года дольше: здоровье у него было отменное и реакция в допустимых рамках. А потом все. Прости-прощай. Семен Егорыч пытался зацепиться в аналитической группе ВНАПа. Куда там! Генералов у него в родственниках не имелось, а место считалось запитанным, и желающих туда «упасть» было хоть отбавляй. Пришлось Семену Егорычу от «безопасников» вернуться к «бесперебойникам» в отдел «Прогнозирования заторов». Пробивания запоров, как шутили остроумные коллеги. В ОПЗ Семен Егорыч прослужил десять лет, приобрел неплохой опыт и в пятьдесят три был отправлен на пенсию в звании драйв-майора. Люди болтают, будто на отставных сотрудников ББДД с неба шоколад льется. Ерунда! Может быть, у мэтров и льется, а на пенсию майора не развернешься. Атутин поработал в охранном агентстве, потом в фирме по розыску краденых авто, а потом его порекомендовали в лицей «Кабриолет». Там Семен Егорыч и осел. Работа ему нравилась, хозяева его ценили, жалованье, правда, было невысоким, но зато к своему скудному пенсионному лимиту он получал дополнительные карточки, а это весомое подспорье в жизни отставника.

Семен Егорыч еще раз вздохнул, глядя вслед удаляющемуся геликоптеру. Когда он был инспектором, его не парили дорожные пробки. Отправляясь по служебной надобности, он садился за штурвал «Одуванчика». На крыше конторы имелась обширная посадочная площадка. Если требовалась опергруппа больше двух человек, они заказывали большой «Кондор», и баки его были по самое не могу заполнены первосортным керосином. Иногда удавалось использовать вертолет в личных целях. Они с напарником (царство ему небесное) здорово друг друга прикрывали. Над шоссе прошел тяжелый трехмоторный мусорщик «Кашалот». Ветер от его винтов даже волосы на голове взъерошил. «Ага, явился, голубчик, – подумал Семен Егорыч. – Остается только чуть-чуть подождать».

Вслед за первым «Кашалотом» пролетел второй, и ждать пришлось не чуть-чуть, а целых сорок минут. В результате Семен Егорыч добрался до Второй Северской Башни только без четверти девять. Досадуя на злодейку-судьбу, он миновал автозаправку «Ренат и сыновья», украшенную огромным светящимся предупреждением: «Бензин только за деньги!» – проехал под знакомым парусом голорекламы и направил машину к восьмому проезду. Под высоким сводом сияли фонари, помаргивали огоньки сигнализации, камеры наружного наблюдения, поворачиваясь, негромко жужжали: «Ты ужжже дома, добро пожжжаловать». Было свежо, даже немного зябко. Семен Егорыч остановил «Порше» между стойками контролера, перекрестился на электронный иконостас над воротами и только потом заметил нищего в инвалидной коляске. Попрошайка отделился от стены и ехал к машине, протягивая перед собой большую пластиковую кружку с надписью «Христа ради». Это вовсе не камеры жужжали, это назойливо жужжал электромоторчик его коляски. Лицо нищего, грязноватое и оплывшее, украшенное сухой колючкой недельной щетины, было натужно сведено в печальную гримаску, губы беспрестанно повторяли:

– Подайте, Христа ради. Не дайте помереть инвалиду Семинедельной кампании. Подайте ветерану нефтяной войны. Подайте, Христа ради!

Семен Егорыч прижал ладонь к пластине дактилоскопа и произнес внятно и раздельно: «Я, Атутин Семен Егорович, блок восемь, квартира шестьсот пятьдесят два». Попрошайка был уже рядом, а ворота, как назло, всё не открывались. Семёну Егорычу казалось, что он уже ощущает запах нечистот, исходивший от коляски. Атутин ещё раз прижал руку к пластине и назвал своё имя. Нищий уже совал кружку чуть ли не в открытое окно. На панели загорелась надпись: «Извините, идёт обработка данных». Ворота не открывались. «Что же за день сегодня такой?! – мысленно простонал Атутин. – Какого хрена охрана не выгонит этого мухомора из проезда?! Чёрт, наверное, у хрыча лицензия. Таскается по башням, урод. И окно закрывать теперь поздно, недостойно как-то».

– Помогите инвалиду, – продолжал ныть оборванец.

Казалось, вслед за кружкой в машину вот-вот влезет его испитое рыло.

– А ну назад, мухомор! – рявкнул Семен Егорыч. – Назад на пять шагов. Сейчас вызову охрану, они тобой живо асфальт подотрут!

– Что, мелочи пожалел, жмот? – спросил безногий полуобиженно-полуагрессивно, но назад все-таки отъехал. – Я кровь проливал, а ему, понимаешь, пары «мятых» жалко.

– Да, жалко! Тебе, мухомор вонючий, даже воды из унитаза не дам! – вконец разозлился Атутин. – Герои! Ветераны! Коммандос! Просрали все на свете! Где они, скважины?! В Тюмени остались?! А тебе лучше бы башку вместо ног оторвало!

Некоторое время нищий изумленно хлопал глазами, потом лицо его налилось ненавистью, и он, выпятив грудь, двинулся на «Порше».

– Я!!! – орал инвалид, брызгая слюной. – Я кровь!.. На китайской мине!.. Сами же Тюмень продали, а я отбивай!!! А ты, говнюк, пока я ноги по мерзлоте собирал, – он тыкал себя в грудь пальцем и тряс гачами завязанных выше колен грязных джинсов, – небось под столом прятался?!!

В это время наконец разъехались створки ворот, «Порше» взял с места в карьер, едва не опрокинув коляску.

– Сука! – крикнул вслед попрошайка.

Семен Егорыч сбавил скорость до минимума, оглянулся на закрывающиеся ворота и возбужденно засмеялся. Сердце стучало как встарь, не от аритмии стучало, от возбуждения. Адреналин, мать твою! Уже спускаясь на десятый ярус подземного гаража, Семен Егорыч пробормотал: «Под столом прятался… Мне тогда всего одиннадцать было, но под стол уже не лазил».

Припарковав автомобиль на обычном месте и подняв стекла салона, Семен Егорыч спросил у Чунги-Чанги:

– Слышала последний разговор?

– Слышала, масса Сэм.

– Сотри и забудь, – приказал Атутин.

– Слушаюсь, хозяин.

Семен Егорыч включил охранные контуры и направился к лифту. В пустом помещении его шаги отдавались гулким эхом. Впрочем, не в пустом. Семен Егорыч прислушался. К лифту двигался кто-то еще, пристукивал каблуками, напевая себе под нос, видать, от хорошего настроения. «Немедленно в душ», – подумал Семен Егорыч, нажимая вызов. Лифта ждать не пришлось, двери раскрылись почти сразу. Хоть в этом везет.

– Дядя Сема, меня подождите! – раздалось позади.

Атутин придержал дверь пальцем, и в лифт ловко ввернулся его сосед по этажу Гера Самойлов.

– Как дела, дядя Сема? – жизнерадостно спросил Гера, ответив на крепкое мужское рукопожатие.

– Порядок, – ответил Семен Егорыч.

– Про здоровье даже не спрашиваю, – вид у Геры был какой-то лукавый.

– Что, так плохо? – поинтересовался Семен Егорыч.

– Как раз наоборот, очень даже небедно!

– Небедно – победно, – пробормотал Атутин. – А у тебя как дела, Гера?

– В целом упор нормальный, хотя… – Гера замялся, – мог бы быть и повертикальней.

Бывший оперативный инспектор неплохо разбирался в движениях и интонациях. Парень явно хотел чего-то попросить, но мялся.

– Да ты не мерзни, сосед, – сказал Семен Егорыч. – Спрашивай. Может, я чего присоветую?

– Да так, ерунда, Семен Егорович, фульгент, – сказал Гера, улыбаясь от уха до уха. – Мы тут с амигами столковались на вояж, хотим погонять ночью на дискоциклах, потом упадем в «Лесото», подруги, ну и все такое. А я, как назло, уже все карточки сжег, и денег на частную заправку не хватит. У амигов одалживаться несолидно, вот увидел вас, думаю, может дядя Сема выручит.

Покачав головой, Семен Егорыч вынул бумажник. В среднем отделении лежали две карточки по тридцать литров. Атутин вынул одну и протянул спутнику по лифту.

– О-ля-ля! – обрадовался Гера, бережно принимая блестящий твердый квадратик с логотипом. – Вот это вертикально, дядя Сема, я ваш должник.

– Вернешь когда? – строго спросил Семен Егорыч. – Мне тоже на чем-то ездить надо.

– В среду верну, предел – в четверг! – Гера клятвенно приложил руки к груди. – Вы ж меня знаете.

Лифт остановился на тридцать пятом. Желудок, екнув, подскочил к гортани. Разошлись в стороны прозрачные створки, Гера, крикнув на бегу: «Пасиб!» – исчез в лабиринте коридоров. Семен Егорыч отправился к себе в шестьсот пятьдесят вторую. Он был еще слегка на взводе, но постепенно успокаивался. «Что-то я совсем страх потерял, – думал Семен Егорыч, шагая по знакомому с детства маршруту. – Хорошо, что в кошельке оставалось всего две карточки. Будь их там штук шесть, это было бы по меньшей мере странно. В конце месяца в бумажнике отставника шесть карточек на бензин. Впрочем, Гера, даже увидев полсотни карточек, ничего не поймет. Он глуп. Это же надо придумать – одалживаться у пенсионера! Или я говорил ему про дополнительный паек из «Кабриолета»? И все-таки Гера обычный лопух. Таких девяносто девять на сто. Занимается какими-то технологиями утилизации каких-то пакетов. Когда не утилизирует пакеты, гоняет на дискоцикле, курит грасс, пьет текилу в барах или глотает «экстази» на каком-нибудь дансплясе, а накурившись, нагонявшись и наглотавшись, занимается групповой любовью. Я знаю про него почти все. Или не все? Ведь ночные забавы на дискоцикле тянут изрядный расход горючего. Значит, есть нелегальный приход этого самого горючего, контрабандочка. Надо бы об этом поразмыслить на досуге».

Одна из дверей открылась, и в коридоре появился Валентин Петрович Дрозд. Семен Егорыч хотел свернуть в боковой коридор, но было поздно, Дрозд вяло помахал ему рукой и потопал навстречу, шаркая по грязезащитному покрытию. Они встретились возле двери в двести пятнадцатый.

– Здорово, Семен, – пропыхтел Дрозд.

На нем была мятая пижамная куртка, домашние брюки и шлепанцы без задников.

– Здорово, Валя, – ответил Семен Егорыч. – Как жизнь, старпер?

– Какая там жизнь, – уныло отмахнулся Дрозд. – Китайцы уже за Уралом. Погоди, еще лет пятьдесят, они нас и отсюда попрут.

– Я не могу столько ждать, помру, чего доброго, – попытался шутить Семен Егорыч. – А ты точно пятьдесят не протянешь. Вон какие бурдюки под глазами.

Дрозд обреченно потряс вислыми щеками, он уже смирился со всем, кроме «китаез». Они поговорили минут пять, но все темы упорно скатывались на «косоглазых» и «желтозадых». Наконец не любившему подобных разговоров Семену Егорычу сделалось совсем скучно, он сказал, что еще не ел, и вознамерился пройти дальше, но Дрозд поймал его за рукав куртки.

– Слушай, Атутин, – развязно проговорил он, заглядывая в глаза. – Я тут в аптеку пошел. Одолжи полтинник. Ты же знаешь, у меня астма.

– Да вы что, сговорились все?! – воскликнул Семен Егорыч, пытаясь освободиться из неожиданно цепких пальцев.

– Кто это все? – спросил Дрозд, отпуская рукав.

– Какая разница кто! Ты мне с Нового года четыре сотни висишь.

– Ну, буду четыре с халфом висеть, – угрюмо отозвался Дрозд. – У меня астма.

– Знаю я твою астму, – пробормотал Семен Егорыч, второй раз за вечер вынимая бумажник. – Смотри, Валя, ты релаксином доиграешься. На него не хуже, чем на морфий, садятся. Ты в зеркало поглядись. Ты же меня на два года моложе.

Дрозд вытянул у него из пальцев купюру и побрел к лифту. Конечно же, он поедет на десятый этаж в аптеку-незакрывашку, возьмет релаксин, закинет дома пару таблеток и уплывет по карамельной реке с кисельными берегами. Семен Егорыч глядел в удаляющуюся пижамную спину, на душе у него закипало раздражение. После смерти жены Дрозд сильно сдал, а продав машину и сделавшись «лишенцем», вообще покатился в кювет. Начал принимать «Параллакс», потом релаксин. «Да и хрен с тобой! – почти зло подумал Атутин. – Каждый сам за себя, один бог за всех».

Квартира Семена Егорыча располагалась довольно далеко от лифта номер пять. По дороге он опять пришел в приподнятое настроение. Навстречу время от времени попадались соседи по этажу. Многие с ним здоровались. Вторая Северская Башня была одной из самых старых в районе. Среди жильцов попадались правнуки первых новоселов. Время от времени кто-то из «старых» жильцов съезжал, на их месте появлялись новички, вроде бойкого на язык Геры. Семен Егорыч старался быть в курсе и знал большую часть соседей по этажу, даже молодежь. Здесь вообще царила особая аура, не то что в новостроях.

Маленькое путешествие наконец завершилось, Семен Егорыч открыл дверь своей квартиры и с наслаждением потянул носом уютные домашние запахи. Не позволив себе расслабиться, Семен Егорыч сразу отправился в душ. Выбрался он из-под горячих струй бодрый, посвежевший, готовый со вкусом употребить остатки субботнего вечера. Стоя босиком на теплой керамической плитке, Семен Егорыч оглядел себя в зеркале. Сухощав, подтянут, даже жилист, почти без расслабленной старческой рыхлости, нос орлиный, подбородок волевой. От морщин на щеках никуда не деться. В сентябре позапрошлого года Семен Егорыч делал небольшую подтяжку, но, видно, придется повторить. Зато никакой лысины, волосы свои, не пересаженные, не синтеноловые. Зубы – увы, не свои (а у кого они свои?), – держатся крепко, и ладно. «Я еще мужчина хоть куда, – подумал Семен Егорыч. – И почему этот безногий хмырь решил, будто я ему ровесник? Верно, совсем спятил от водки».

Через четверть часа Семен Егорыч, облаченный в мягкие домашние брюки, темную сорочку со стоячим воротничком и стеганый халат, очень похожий на настоящий шелковый, нарезал ароматными кружками настоящий лимон. По головизору показывал новости официальный госканал. Полутораметровый куб, наполненный легчайшим дымом, висел посреди комнаты, источая во все стороны звук и свет. Внутри куба суетились три рафинированные личности в сетчатых пиджаках. Они взахлеб читали о событиях в мире, перехватывая друг у друга цветные листочки и время от времени совершая серии нелепых телодвижений. У двоих явственно посверкивали лысины. Теперь так модно. Естественность в фаворе.

Семен Егорыч убрал звук и пошел к настенному бару. Там из потайного отделения он достал пузатую бутылку со звездами на горлышке и стеклянный стаканчик. Поставил бутылку на низкий столик возле разовой тарелки с лимоном. Отступив на шаг, полюбовался. В холодильнике лежало говяжье филе, разделанное на пластики. Его можно было отбить и обжарить с солью и перцем. Семен Егорыч взглянул на часы и отказался от этой идеи. Вместо мяса Атутин нарезал немного пармезана, затем подвинул столик к креслу, налил полную стопку коньяка и уселся, блаженно вытянув ноги. Гурманя и растягивая удовольствие, он долго разглядывал напиток на свет, нюхал его, покачивал из стороны в сторону. Затем отхлебнул глоток, покатал во рту, тихо мыча от удовольствия, наконец проглотил и откинулся на мягкую спинку. Семен Егорыч обожал коньяк. Что ни говори, а так жить стоит! Неделя выдалась непростая, и масса Сэм заслужил пару рюмочек. В четверг он продал Носорогу четыре карточки и взял за каждую по штуке. Сукин сын, конечно, был страшно недоволен, пытался торговаться и даже прозрачно угрожать, но денежки таки выложил. С Носорогом иметь дело проще, чем, скажем, со Стасом. Надо и впредь не опускать марку, но быть начеку, дилеры не любят расплачиваться из собственных карманов. И Семен Егорыч сделал еще глоток за здоровье Носорога. Коньяк был выше всяких похвал, и сыр неплох.

Как и большинство рядовых сограждан, Атутин отоваривался в обычных маркетах средней руки. Соевая свинина, пли-и-и-з, ананасы со вкусом, идентичным натуральному, сублимированное пюре из модифицированной картошки и прочий конденсат. Большинство из этих продуктов исчезало в утилизаторе, потому как не перевелись еще в мире божьем магазины для VIP-ов. В середине каждого месяца отставной майор отправлялся в одну из таких точек. Нет, он не бродил между полок, выбирая балычок понежнее. Он вызывал кассбоя из обслуги, давал ему подробный список и через полчаса сгружал все искомое в багажник «Порше». И ни одна камера внутреннего наблюдения ни разу не зафиксировала атутинского лица в заведении, которое майору на пенсии не по карману! Кассбой получал хорошие чаевые, а Семен Егорыч получал упаковки точь-в-точь такие же, как в простом маркете, но содержащие натуральную картошку с натуральной свининой, и, конечно же, бутылку коньяка в придачу. Все оставались довольны.

Семен Егорыч доел сыр, допил вторую стопку, немного поколебавшись, налил третью и включил газету. Потягивая коньяк, он пробегал глазами последние сообщения. Цунами в Индонезии, засуха в Бразилии, новая постановка «Кошек» на Бродвее, теракт в Дели, теракт в Сиднее, китайцы никак не могут снять своего последнего космонавта с орбиты, их стыдят ООН и Красный Крест, а они прикидываются дурачками, британская королева беременна, причем неизвестно от кого (вот соплячка!), убит Болеслав Ижич… Стоп! Семен Егорыч открыл раздел и начал читать подробно: «Вчера, в четыре часа утра, сотрудниками органов безопасности была обнаружена подпольная лаборатория по изготовлению нелегальных синтнаркотиков. В помещении лаборатории оказались: гражданин Болеслав Ижич, спонсировавший производство, два его телохранителя и химик-лаборант. На предложение сдаться вышеперечисленные ответили отказом и открыли по спецгруппе огонь из автоматического оружия. В результате боевого контакта Ижич и его телохранители убиты, лаборант получил тяжелое ранение в область грудной клетки и скончался по дороге в клинику». Семен Егорыч прочитал два раза. Ничего себе наворот! Ижич убит! Конечно же, наркотики здесь ни при чем. Никто из-за этого стрельбы не устраивает. После национализации наркоторговли героиновые войны практически прекратились, с государством не повоюешь. Но Болеслав Ижич никогда не занимался наркотиками. Болеслав Ижич занимался делами куда более серьезными. Больше тридцати лет назад контора, в коей работал Атутин, заинтересовалась Ижичем как «самогонщиком»-одиночкой. Взять его тогда не удалось. Контора пустила пузыри. Парень оказался словно мылом намазан. Он был изворотлив до невероятности, имел блестящее образование в области химии и математики. Его пытались взять на колбах раз десять, и каждый раз он уходил буквально из-под носа. К тому времени Болеслав, проходивший в документах следствия как Нострадамус, уже сменил весовую категорию. Он больше не был просто головастым луноходом, «самогонщиком»-любителем. Теперь за ним кто-то стоял, и стоял крепко. Несколько раз брали прекрасно оборудованные и хорошо законспирированные лаборатории. Приборы и помещения стоили больших денег. Все в конторе понимали, что дело Ижича затрагивает интересы очень важных людей, но сделать ничего не могли. Потом Ижич вдруг исчез. Была информация, что Нострадамус перебрался в Европу. Ходили слухи, что его радарили на Ближнем Востоке. А Ижич, вот те и раз, здесь всплыл, правда, кверху брюхом всплыл, бедолага. Семен Егорыч закрыл газету, поерзал в кресле, отгоняя неприятные мыслишки, безо всякого удовольствия допил коньяк, поднялся и пошел в ванную.

Большой палец, потом средний, потом указательный и мизинец разом. Панель из четырех плиток отошла в сторону. В нише стоял он – Прибор. Уже долгое время Семен Егорыч Атутин не мог думать о нем иначе как с большой буквы, хотя сам Прибор большим не был. Он свободно помещался в обычном кейсе. Плоский, продолговатый, ничем не примечательный ящик, посередине дырка в кулак величиной, передняя стенка из помутневшего, местами исцарапанного акрилата. Три загрузочные камеры сверху, ниже пористая масса четырёх цветов, ещё ниже путаница из проводов и трубок, местами видна не очень аккуратная спайка. В отверстии аптечный пузырёк, зажатый в пластмассовую струбцинку. В самом низу подобие радиатора из серебристых пластинок. Аккумуляторные батарейки примотаны прямо к корпусу прозрачным скотчем. Бережно и благоговейно Семён Егорыч проверил расходные элементы в загрузочных камерах и пузырёк в струбцине, закрыл дверцу в стене, активировал замок и присел на крышку унитаза. Там, за четырьмя керамическими плитками, вываривались в плоском чёрном нутре неведомые химические реакции, там стоял если не «табурет», то пожизненный срок для господина Атутина, одиночная камера в психушке. А скорее всего всё-таки «табурет». Но не было на свете силы, способной заставить Семёна Егорыча отказаться от Прибора.

Поначалу он ничего не понял, только позвоночником почувствовал, что плоский ящик может как-то сгодиться. Атутину тогда исполнилось тридцать пять. И не был он еще ни дядей Семой, ни Семеном Егорычем, а звали его тогда просто Семой, Самуэлем или Семафором. Они с Колькой Швейнецем по кличке Кеша вели четыре дела сразу. Одно из них было самым глупым и бесперспективным. И называлось оно забавно: «Сомнамбул». Пациентом был пятидесятитрехлетний инженер-ядерщик по фамилии Ташевский. Его имя и отчество Атутин-Семафор со временем выбросил из памяти за ненадобностью. Этот Ташевский ничего особенного собой не представлял. Самый обыкновенный луноход, начитанный умник-растяпа. Остается только удивляться, как аналитический отдел смог его зацепить. Он даже носил настоящие очки из каких-то специфических особенностей зрения, а между прочим, про очкариков Семен слышал только от родителей. Видно, имелись в жизни лунохода темные уголки, и вот Ташевский начал фигурировать в деле «Сомнамбул» как вероятный «самогонщик»-одиночка. Над Атутиным и Швейнецем потешалось все управление. Оказалось, что злостный «самогонщик», луноход-недоумок, не имеет и никогда не имел водительских прав. Случай редчайший, придающий всему делу оттенок комедийного фарса.

Напарники попытались избавиться от смехотворного задания. Но начальство прикрикнуло, и пришлось заниматься. Через три недели появились кое-какие результаты. Ташевский и правда по выходным исчезал из поля зрения наблюдателей часов на пять, на шесть. Это еще не было преступлением. Может быть, у мужчины роман с чужой дамой? А еще через неделю Колька заявился сияющий, словно начищенный ботинок, и сказал, что засек «гнездо». «Ташевский сейчас там, – говорил Колька, заваливаясь в казенное кресло и задирая ноги на казенный стол. – Одевайся, брат Семафор, самое время нанести пациенту визит». Атутин облачился в бронежилетку, накинул куртку и через полчаса вел вертолет к юго-западной окраине. Колька показывал, куда лететь, успевая при этом пошло шутить про половые различия луноходов и луноходих. Дом оказался совсем старой шестиэтажкой. Сесть на крышу им не удалось. Пришлось посадить «Одуванчик» в квартале от объекта и добираться пешком. Они вошли в подъезд.

– Первый этаж, – шепотом сказал Колька Швейнец и указал на дверь. – Здесь.

– Соседи? – тихо спросил Семен.

Колька помотал головой:

– Съехали. Я так понимаю, «гнездо» он арендует на время, пока дом не снесли.

– Ну, с богом, – прошептал Семен и вставил в замок электронную отмычку. Колька взвел свою пушку.

Отмычка пожужжала, приспосабливаясь, и бесшумно провернулась четыре раза. Семен тоже взвел затвор пистолета и легонько надавил на дверь. Ничего. Атутин нажал сильнее. Дверь не поддавалась. С минуту напарники удивленно глядели друг на друга.

– Там щеколда, – наконец догадался Семен и даже хлопнул себя кончиками пальцев по лбу.

– Такая? – Колька поводил рукой, показывая.

Семен кивнул.

– Ничего, откроем, – пробормотал Колька, вынимая из кармана куртки тюбик со штурмовым пластидом.

Они обмазали притвор двери желтоватой массой, прикрепили взрыватели и прижались к стене по обе стороны от входа.

– Три, четыре, – сказал Семен. Глухо бумкнуло, и Колька Швейнец высадил дверь плечом.

Семен ворвался в квартиру следом. Уже на бегу он понял, что они попали не в комнату, а в длинную обшарпанную прихожую. Кольке и Семафору хватило трех секунд, чтобы сориентироваться и добежать до конца коридора. Они ворвались в большую комнату, захламленную кусками упаковочного материала. И все же темп был уже потерян. Высокий, сухощавый мужчина вскочил из-за стола, на котором стояла раскрытая ПК-станция.

– Сидеть!!! – заорал Колька.

Но пациент и не думал сидеть. Он сделал быстрое движение, словно выдернул из компьютера короткий шнурок, и Семена ослепила ярчайшая вспышка. Сразу за вспышкой грохнул выстрел. Еще ничего не видя, ориентируясь на слух и на память, Атутин прыгнул через стол и дважды ударил, стараясь попасть в нервные центры. Хвала господу, он попал по крайней мере один раз. Пациент покатился по полу и затих. Семен поднялся с коленок. Перед глазами расплывались багровые пятна, роговицу сильно жгло, но Семафор хорошо знал: тереть глаза не следует. Почти вслепую он нашел клиента, ощупал его. Вроде живой. Постепенно начали проступать очертания предметов.

– Колян, – позвал Атутин, – ты на ходу?

Колька не отзывался. «Что за конденсат? – подумал Семен. – Может, его контузило? Такое случается». Сегодняшний день нравился Семафору всё меньше и меньше. Он заторопился, перевернул слабо застонавшего пациента на живот, зафиксировал его запястья липучками и только потом подошёл к сидевшему возле стены напарнику. Его поза Семёну совсем не понравилась. Атутин всё-таки протёр глаза и присел на корточки. Колька Швейнец был безнадёжно и необратимо мёртв. В самой середине высокого Колиного лба чернела небольшая дырочка, из неё кривым ручейком сочилась кровь. На всякий случай Семён приложил пальцы пониже Колиного уха и тихо выругался. Какая нелепость, череда нелепостей. Они надели бронежилетки и не позаботились о защитных линзах. На старый фокус с блицем они попались, как малые дети. Расслабились, и косорукий везунчик с перепугу попал Кольке прямо в лоб. Пациент за спиной зашевелился. Семён поднялся, обошёл стол, подобрал маленький пистолет, явно переделанный в боевой из химического шокера, и перевернул Ташевского на бок. Тот заморгал глазами. Очки слетели с него, когда он падал.

– Что же ты наделал, сука? – спросил Семен, поднимая над головой Ташевского ботинок, и сам же ответил. – Ты человека убил, лишенец.

– Не надо… – попросил лежащий.

Семен убрал ногу, поискал вокруг очки, положил хрупкую, похожую на велосипед оправу перед носом пациента и раздавил ее каблуком. Потом Атутин подкатил единственный в комнате стул поближе и уселся над пациентом, уперев локти в широко расставленные колени.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации