Текст книги "Сделка"
Автор книги: Эль Кеннеди
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– С каких это пор ты общаешься с хоккеистами?
– Я подтягивала одного игрока, и… гм, ну, мы тусим время от времени.
– О. Круто. Ладно… увидимся.
– Была рада познакомиться! – щебечет Эмили.
Я с тоской смотрю, как они идут прочь, держась за руки, потом поворачиваю в противоположную сторону. Смахивая с ресниц навернувшиеся на глаза горячие слезы, я выхожу в коридор и иду к туалетам.
Господи, ну почему я плачу?
Я быстро перебираю причины, почему мне не стоит плакать.
Между мной и Девоном все кончено.
Я больше не хочу его.
Я уже несколько месяцев брежу совершенно другим парнем.
В выходные у меня свидание с Джастином Колом.
Однако все это не приносит никаких результатов, и слезы текут по щекам все быстрее. Потому что кого я обманываю, черт побери? Разве у нас с Джастином есть шанс? Даже если мы станем встречаться и сблизимся, что произойдет, когда мы дойдем до постели? Что, если проблемы, которые были у меня с Девоном, опять вылезут наружу, как мерзкая сыпь, от которой трудно избавиться?
Что, если со мной действительно что-то не так, и я никогда не смогу жить нормальной сексуальной жизнью как обычная чертова женщина?
Я быстро моргаю, пытаясь остановить поток слез. Мне очень не хочется плакать у всех на виду. Очень не хочется.
– Уэллси?
Гаррет, вышедший из мужского туалета, мгновенно хмурится.
– Эй, – обеспокоенно говорит он, обхватывая ладонями мое лицо. – В чем дело?
– Ни в чем, – бурчу я.
– Врешь. – Он не выпускает мое лицо и большими пальцами вытирает слезы у меня под глазами. – Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
– Я сейчас вытираю тебе слезы, Уэллси. Следовательно, ты плачешь. А теперь расскажи, что случилось. – Он внезапно бледнеет. – О, черт, неужели кто-то приставал к тебе? Меня же не было всего несколько минут. Прости…
– Нет, дело не в этом, – перебиваю я его. – Честное слово.
Лицо Гаррета светлеет. Но не до конца.
– Тогда чем ты расстроена? Я сглатываю комок в горле.
– Я тут столкнулась со своим бывшим.
– О. – Гаррет явно удивлен. – С тем парнем, с которым ты встречалась в прошлом году?
Я вяло киваю.
– Он был со своей новой девушкой.
– Черт. Как неловко все получилось.
– Да. – Враждебность прокрадывается в меня, как полчища крохотных муравьев. – Кстати, она сногсшибательна. В самом деле, просто отпад. – Горечь усиливается, и я гневно стискиваю зубы. – Готова поспорить, что у нее оргазм длится часами, и она, наверное, кричит «Я кончаю!», когда корчится в судорогах страсти.
В глазах Гаррета мелькает озабоченность.
– Гм. Да. Ясно. Вообще-то я плохо в этом разбираюсь, но ладно.
Ничего не ладно. Совсем не ладно.
С чего это я решила, что могу быть нормальной студенткой колледжа? Я – не нормальная. Я – сломанная. Я продолжаю уверять себя, что изнасилование не сломало меня, но оно сломало. Этот кусок дерьма не просто украл мою девственность – он украл мою способность заниматься сексом и испытывать удовольствие, что доступно любой здоровой, полной жизни женщине.
Разве я могу, черт побери, рассчитывать на настоящие отношения? С Девоном, с Джастином, с кем угодно? Не могу…
Я резко сбрасываю руки Гаррета со своего лица.
– Забудь. Я сглупила. – Вздернув подбородок, делаю шаг в сторону зала. – Пошли, я еще хочу выпить.
– Ханна…
– Хочу выпить, – рычу я и быстрым шагом иду к барной стойке.
Глава 21
Гаррет
Ханна напилась.
Более того, она отказывается идти домой. Сейчас час ночи, и компания перебазировалась из бара ко мне домой. Как я ни пытался, мне так и не удалось убедить Ханну в том, что пора закругляться.
Для меня ключевая проблема – доставить ее в общагу. Моя гостиная переполнена хоккеистами и «хоккейными зайками», и у всех как минимум восемь баллов по моей шкале опьянения, то есть народ скоро слетит с тормозов и начнет путаться в партнерах.
Дин только что вытащил Ханну на середину комнаты, и они принялись танцевать под СГУ-шную[39]39
Ol' Dirty Bastard (англ.) – «Старый грязный ублюдок», псевдоним американского рэпера Рассела Тайрона Джонса (Russell Tyrone Jones). Песня Baby, Ilikeit Raw.
[Закрыть] «Я люблю пожестче, малышка», которая звучит из динамиков на максимальной громкости.
Раньше, когда Ханна пела под Леди Гагу, в ее движениях не было ничего вызывающего, сейчас же ее танец выглядит неприлично. Она из Майли Сайрус с канала «Дисней» превратилась в Необузданную Майли, танцующую тверк, и мне пора прекратить это, пока она не перешла в следующую стадию, в Майли, снимающуюся в порно. Постойте-ка, а разве Майли когда-нибудь снималась в порно? Черт, кому я морочу голову? Конечно, снималась.
Я подхожу к Ханне и Дину и силой развожу их в стороны. Я крепко держу Ханну за плечо.
– Мне нужно поговорить с тобой! – Я стараюсь перекричать музыку.
Она надувает губы.
– Я же танцую.
– Мы танцуем! – кричит Дин.
Я устремляю на приятеля суровый взгляд.
– Потанцуй с кем-нибудь еще, – резко говорю я.
Перед ним тут же появляется партнерша, выскакивает, будто черт из табакерки, и Дин заключает ее в объятия. Он мгновенно забывает о Ханне, и это позволяет мне вытащить ее из гостиной.
Крепко держа Ханну за руку, я веду ее наверх и выпускаю, только когда мы оказываемся в тишине моей спальни.
– Вечеринка окончена, – объявляю я.
– Но мне весело, – хнычет она.
– Знаю. – Я складываю руки на груди. – Только чересчур весело.
– Думаешь? – Она театрально вздыхает, плюхается на кровать и валится на спину. – Я хочу спать.
Я усмехаюсь.
– Давай я отвезу тебя в общагу.
– Не хочу я никуда ехать. – Она раскидывает руки в стороны и хлопает по кровати. – Твоя кровать такая большая и удобная.
Затем ее веки опускаются, и она затихает, делая глубокий вздох.
Я издаю стон, понимая, что она сейчас заснет, но потом решаю, что, возможно, будет лучше, если я оставлю ее спать здесь и отвезу домой утром. Потому что в общежитии у нее может открыться второе дыхание, и мне придется остаться там, чтобы защитить от разных неприятностей.
– Замечательно, – говорю я с поклоном. – Оставайся здесь и спи, Золушка.
Она фыркает.
– Так ты мой принц?
– Именно так. – Я прохожу в ванную, роюсь в аптечке, пока не нахожу ибупрофен. Затем я наливаю стакан воды, возвращаюсь в комнату, сажусь на кровать и силой сажаю Ханну. – Прими вот это и запей водой, – приказываю я, вкладывая две таблетки в ее ладонь. – Поверь мне, завтра ты за это поблагодаришь меня.
Мне не в новинку впихивать в кого-то таблетки и вливать воду. Я часто так делаю со своими товарищами. В частности, с Дином, который в выпивке перешел на качественно новый уровень, причем не только на своем дне рождения.
Ханна послушно выполняет все мои указания и бухается обратно на подушку.
– Хорошая девочка.
– Мне жарко, – бормочет она. – Почему здесь так жарко?
У меня в буквальном смысле замирает сердце, когда она принимается стягивать с себя лосины.
Брюки застревают на коленках, и она раздраженно стонет.
– Гаррет!
Я непроизвольно хмыкаю. Пожалев ее, я наклоняюсь и стягиваю с нее штаны, стараясь не замечать под пальцами гладкую, шелковистую кожу.
– Вот, – глухо говорю я. – Так лучше?
– М-гм. – Она тянется к подолу своей кофточки.
Господь Всемогущий.
Я отрываю от нее взгляд и бросаюсь к шкафу, чтобы подыскать ей что-нибудь для сна. Хватаю старую майку, делаю глубокий вздох и поворачиваюсь к Ханне.
Она уже без кофточки.
К счастью, на ней есть бюстгальтер.
К несчастью, бюстгальтер черный, кружевной и прозрачный, и мне отлично видны ее соски.
«Не смотри. Она пьяна».
Я прислушиваюсь к строгому внутреннему голосу и запрещаю своему взгляду лезть куда ни попадя. А так как у меня нет возможности снять с нее бюстгальтер, не испытав при этом эрекции, я просто надеваю на нее просторную майку и надеюсь, что она не из тех девиц, которые ненавидят спать в бюстгальтере.
– Как же весело было, – радостно произносит Ханна. – Видишь? Хоть я и сломана, я все равно могу веселиться.
Я холодею.
– Что?
Но она не отвечает. Голыми ногами она подтягивает к себе одеяло, забирается под него и уютно устраивается на боку.
Через мгновение она засыпает.
Выключая свет, я борюсь с тревогой. Она сломана? В каком смысле, черт побери?
Хмурясь, я выхожу из спальни и тихо закрываю за собой дверь. Загадочные слова Ханны продолжают звучать в голове, но возможности поразмыслить над ними нет, потому что встретившиеся внизу Логан и Дин тащат меня на кухню, чтобы выпить.
– Это же его день рождения, болван, – говорит Логан, когда я отказываюсь. – Ты обязан выпить хоть рюмку.
Я сдаюсь. Мы втроем чокаемся и залпом выпиваем. Виски обжигает горло и согревает желудок, и я радостно приветствую легкий хмель, растекающийся по телу. Весь вечер я был… трезв. Потом дурацкая песня. Потом слезы Ханны. И те странные, сбивающие с толку чувства, что она вызывает во мне.
Я раздражен и на нервах, и когда Логан наливает мне новую порцию, я не возражаю.
После третьей рюмки я уже не думаю о всей этой путанице.
После четвертой я вообще не думаю.
* * *
В половине третьего ночи я наконец затаскиваю свою пьяную задницу наверх. Веселье выдохлось. Остались только «хоккейные зайки» Дина, они лежат с ним на диване, образуя клубок голых рук и ног. Проходя по кухне, я замечаю, что Такер спит сидя, обняв пустую пивную бутылку. Логан уже скрылся в своей спальне с симпатичной брюнеткой, и, проходя мимо его двери, я слышу стоны и вскрики, которые свидетельствуют об очень бурном действии.
Я захожу в свою комнату и жду, когда глаза привыкнут к темноте, а потом смотрю на свернувшуюся клубочком Ханну. У меня нет сил чистить зубы или проводить антипохмельные мероприятия – я просто раздеваюсь до боксеров и ложусь с ней рядом.
Устраиваясь поудобнее, я веду себя как можно тише, но мое шуршание все равно беспокоит Ханну. Она тихо стонет, перекатывается на другой бок, и на мою голую грудь ложится теплая рука.
Я напрягаюсь. Вернее, напрягается только моя грудная клетка. А ниже я вял и мягок, как пудинг. Вот так пять рюмок подействовали на мой член. Господи. Я и алкоголь действительно несовместимы.
Даже если бы я и хотел воспользоваться беспамятством Ханны, у меня бы все равно ничего не получилось. Эта мысль вызвала у меня отвращение – ведь я и так не воспользовался бы ее состоянием. Я бы оторвал себе член, но не стал бы брать ее силой.
Вероятно, сегодня ночью в этой постели находится только один человек с благими намерениями.
У меня бешено стучит сердце, когда она касается губами моего плеча.
– Ханна… – предупреждаю я ее.
Наступает тишина. В глубине души я молюсь, чтобы Ханна заснула, но она разбивает вдребезги мою надежду, бормоча:
– М-м? – Ее голос хриплый и очень сексуальный.
– Что ты делаешь? – шепчу я.
Ее губы перемещаются с моего плеча на шею, а потом ей удается найти на моем теле такое местечко, от прикосновения к которому жар в одном мгновение перемещается к яйцам. Боже. Может, мой член и неработоспособен, но это не значит, что я не могу испытывать возбуждения. Хотя нет таких слов, чтобы описать, что со мной происходит, когда Ханна жадными губами исследует мою шею.
Я пытаюсь остановить ее, придерживая за плечо.
– Ты же этого не хочешь.
– Не-а, ошибаешься. Очень хочу.
Мне не удается сдержать стон, когда она забирается на меня и обхватывает упругими бедрами. Она наклоняется вперед, и ее волосы ниспадают вниз, щекоча мне ключицы.
Мое сердце срывается в сумасшедший галоп.
– Прекрати сопротивляться, – говорит мне Ханна.
И целует меня.
О, черт.
Надо ее остановить. На самом деле надо. Но она теплая и уютная, и от нее так приятно пахнет, что у меня путаются мысли. Я чувствую на губах ее губы и с жадностью отвечаю на поцелуй, обнимая ее и поглаживая по попке. Ее губы сохранили привкус пина-колады, и она издает совершенно потрясающие, возбуждающие меня звуки, атакуя мой язык с таким ожесточением, будто не может насытиться.
– Ханна, – с трудом выговариваю я, – нельзя.
Она облизывает мою нижнюю губу, потом довольно сильно прикусывает ее. Черт. Черт, черт, черт. Нужно срочно остановить мой «скорый» желания, пока он не прошел точку невозврата.
– Какое у тебя красивое тело, – выдыхает она и трется грудью о мою грудь, я даже сквозь майку чувствую ее соски.
Мне хочется сорвать с нее эту проклятую майку. Я хочу вобрать в рот эти торчащие соски и сосать их и сосать. Но не могу. И не буду.
– Нет. – Я запустил руку в ее волосы, накрутив их на пальцы. – Нам нельзя это делать. Во всяком случае, не сегодня.
– Но я хочу, – шепчет она. – Я дико хочу тебя.
Она только что произнесла слова, которые мечтает услышать любой парень – «Я дико хочу тебя», – только она пьяна, черт побери, и я не могу этого допустить.
Она проводит языком по моему уху, и я непроизвольно изгибаюсь. О господи, как же мне хочется оказаться в ней!
Сделав над собой неимоверное усилие, я стаскиваю ее с себя. Она возмущается, но когда я нежно прикасаюсь к ее щеке, она издает счастливый вздох.
– Нам нельзя, – угрюмо говорю я. – Помнишь, ты доверилась мне, а я пообещал заботиться о тебе? Так вот, я забочусь о тебе.
В темноте я не вижу выражение на ее лице, однако по тому, как прозвучало короткое «о», понимаю, что она удивлена. Затем она снова прижимается ко мне, и я уже готов отбросить прочь все сомнения. Ханна же ограничивается тем, что уютно устраивается у меня под боком и кладет голову мне на плечо.
– Ладно. Спокойной ночи.
Ладно? Спокойной ночи?
Неужели она и в самом деле думает, что я смогу заснуть после всего, что случилось?
Но Ханна совсем не думает. Она снова заснула, и ее ровное дыхание щекочет мой сосок. Я сглатываю очередной стон, закрываю глаза и старательно игнорирую страстное желание, пылающее у меня в паху.
Проходит много-много времени, прежде чем я засыпаю.
Глава 22
Ханна
Второй раз за две недели я просыпаюсь в объятиях Гаррета Грэхема. Только на этот раз… мне здесь хорошо.
Прошлый вечер был полон всевозможных открытий. Я пила на людях и при этом не испытывала панических атак. Я поневоле смирилась с тем, что изнасилование искорежило меня сильнее, чем я предполагала.
И я решила, что Гаррет как раз может стать моим «лекарством».
Пусть моя попытка соблазнения и провалилась, однако это произошло не из-за отсутствия желания у Гаррета. Я точно знаю, какие мысли вертелись у него в мозгу: «Ханна пьяна и не отдает отчет в своих действиях».
Но он ошибался.
Вчера мой мозг работал четко, как часы. Я целовала Гаррета потому, что мне хотелось этого. И я бы переспала с ним, потому что мне этого хотелось.
И сейчас, при свете дня, я этого тоже хочу. Встреча с Девоном наполнила меня страхом и неуверенностью. И я задалась вопросом, а что будет, если мы с Джастином сблизимся. Не получается ли так, что я сама зазываю в свою жизнь новые разочарования и опустошения?
Как бы дико это ни звучало, Гаррет может помочь мне в решении моих проблем. Он сам говорил, что не встречается с девушками, а только спит с ними. Так что нет угрозы, что он влюбится в меня или будет настаивать на серьезных отношениях. К тому же между нами есть определенная «химия». Причем довольно сильная, ее даже хватило бы на то, чтобы сочинить целую песню R&B.
Это был бы идеальный вариант. Я спала бы с парнем, но при этом не увязла бы в болоте отношений. С Девоном мои проблемы разрослись до небывалых размеров именно из-за этого болота, из-за того, что секс переплетался с искренними чувствами.
С Гарретом можно ограничиться сексом. Попытаться по кусочкам собрать мою сексуальность, не опасаясь разрушить чью-то любовь.
Но сначала мне нужно, чтобы он согласился на это.
– Гаррет, – говорю я.
Он не шевелится.
Я подбираюсь поближе и глажу его по щеке. Его веки подрагивают, но он не просыпается.
– Гаррет, – повторяю я.
– Ммммжтр?
Его тарабарщина вызывает у меня улыбку. Я наклоняюсь и целую его в губы.
Он тут же открывает глаза.
– Доброе утро, – с невинным видом говорю я.
Он часто моргает.
– Это был сон, или ты на самом деле поцеловала меня? – сонно спрашивает он.
– Тебе это не приснилось.
В его взгляде появляется озадаченность, зато он быстро просыпается.
– Зачем?
– Просто захотелось. – Я сажусь. – Ты полностью проснулся? У меня к тебе одна очень серьезная просьба.
Гаррет садится, зевает так, что едва не вывихивает челюсть, и потягивается. Одеяло спадает вниз, и от вида его голой груди у меня пересыхает во рту. Он огранен, как бриллиант: четкие грани тела, сияющая кожа и неподдельная мужественность.
– И в чем дело? – слегка сиплым голосом спрашивает парень.
Если подробно излагать свою просьбу, то я буду выглядеть жалко, поэтому я напрямик выпаливаю вопрос, который повисает в воздухе:
– Ты переспишь со мной?
После ужасно долгого молчания Гаррет в задумчивости морщит лоб.
– Сейчас?
Несмотря на дикое смущение, я не могу сдержать смех.
– Гм, нет. Не сейчас. – Можете считать меня тщеславной, но я отказываюсь спать с парнем, когда у меня не чищены зубы и растрепаны волосы и когда у меня не бриты интимные зоны. – Может, сегодня вечером?
Выражение на лице Гаррета меняется так, будто это колесо судьбы: сначала шок, потом недоверие, потом появляется озадаченность; затем оно переходит в заинтересованность и, наконец, в подозрительность.
– Допускаю, что это розыгрыш, но не могу понять, к чему ты клонишь.
– Это не розыгрыш. – Я твердо встречаю его взгляд. – Я хочу, чтобы ты переспал со мной. – Согласна, звучит неправильно. – В том смысле, что я хочу переспать с тобой. Я хочу, чтобы мы с тобой переспали.
Его губы слегка кривятся.
Прекрасно. Ему хочется посмеяться надо мной, но он сдерживается.
– Ты еще под мухой? – спрашивает он. – Если да, то обещаю разыграть столь редкую карту джентльмена и больше никогда не вспоминать этот разговор.
– Я не пьяная. Я говорю серьезно. – Я пожимаю плечами. – Так хочешь или нет?
Гаррет изумленно таращится на меня.
– Ну? – не унимаюсь я.
Его темные брови сходятся на переносице. Совершенно очевидно, что он не знает, как реагировать на мою просьбу.
– Гаррет, ответь просто «да» или «нет».
– Просто? – взрывается он. – Ты шутишь? В этом нет ничего простого! – Он проводит рукой по волосам. – Ты забыла, что говорила мне на вечеринке у Максвелла? Тот поцелуй ничего не значит, мы лишь друзья, бла-бла-бла.
– Я не говорила бла-бла-бла.
– Зато говорила все остальное. – У него на скулах играют желваки. – Что изменилось с тех пор, черт побери?
Я сглатываю.
– Не знаю. Я передумала.
– Почему?
– Потому. – Меня охватывает раздражение. – Какая разница? С каких это пор парень подвергает девушку перекрестному допросу и выясняет, зачем ей захотелось раздеться?
– С таких, что ты не из этих девиц! – рявкает он.
Я скрежещу зубами.
– Я не девственница, Гаррет.
– Но и не «хоккейная зайка».
– Это означает, что мне запрещается спать с тем, кто мне нравится?
Гаррет напряжен не меньше, чем я. Он сгребает обеими руками свою шевелюру, затем он делает глубокий вдох, медленно выдыхает и устремляет на меня пристальный взгляд.
– Ладно. Значит, так. Я верю, что я тебе нравлюсь. В том смысле… а кому нет? Это первое. Второе: ты стонешь, как безумная, когда я засовываю язык тебе в рот.
Я тут же ощетиниваюсь.
– Ничего подобного.
– Давай каждый останется при своем мнении. – Он складывает мускулистые, сильные руки на мускулистой, сильной груди. – Но я не верю, что в тебе произошла какая-то чудесная трансформация и тебе вдруг захотелось переспать со мной. Ну, типа, ради развлечения. – Он задумчиво склоняет голову набок. – Но тогда что это? Ты хочешь вернуться к своему бывшему? Или что? Снова вызвать ревность у Лапочки?
– Нет, – напряженно говорю я. – Просто… – Я в полном отчаянии. – Я просто хочу переспать, ясно? Переспать именно с тобой.
На его лице отражается причудливая смесь изумления и раздражения.
– Зачем? – снова спрашивает он.
– Затем, что я просто так хочу, черт побери. Неужели в этом обязательно должен быть глубокий философский смысл? – По лицу Гаррета я вижу, что совсем не убедила его, и у меня хватает мозгов признать свое поражение. – А знаешь, забудь об этом. Забудь, что я просила…
Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю спрыгнуть с кровати.
– Да что происходит, Уэллси?
Озабоченность в его глазах ранит меня сильнее, чем отказ. Надо же, я умоляла его заняться со мной сексом, а он переживает за меня!
Господи, я даже не могу найти правильный предлог, чтобы подкатить к парню.
– Забудь, – снова говорю я.
– Нет.
Я вскрикиваю, когда он неожиданно усаживает меня к себе на колени.
– Мы больше не будем обсуждать эту тему, – возражаю я, пытаясь выбраться.
Он крепко держит меня за талию.
– Будем.
Гаррет изучает мое лицо, взгляд его серых глаз словно сканирует меня, а я готова провалиться сквозь землю, чувствуя, что к горлу опять подступают рыдания.
– Что за дела? – строго спрашивает он. – Объясни, в чем дело, и я попробую помочь.
Я разражаюсь истерическим смехом.
– Ничего ты не поможешь! Я только что попросила тебя о помощи, а ты отшил меня!
Мои слова еще сильнее озадачивают его.
– Ханна, ты не просила меня о помощи. Ты просто попросила меня трахнуть тебя.
– Это одно и то же, черт побери.
– Дьявол тебя раздери, я не понимаю, о чем ты! – Парень медленно выдыхает, как будто старается успокоиться. – Богом клянусь, если ты немедленно не объяснишь, что ты тут бормочешь, я не выдержу и сорвусь!
Я уже жалею, что открыла рот и обратилась к нему с просьбой. Надо было выскользнуть из его комнаты до того, как он проснулся, и сделать вид, будто ночью я не приставала к нему.
Но тут Гаррет протягивает руку и с безграничной нежностью гладит меня по щеке, и вся моя душа распахивается ему навстречу.
Я издаю судорожный вздох.
– Я сломана, и я хочу, чтобы ты починил меня.
Широко раскрыв глаза, он в смятении смотрит на меня.
– Н-не понимаю.
Мало кто знает о том, что случилось со мной. В том смысле, что я не рассказываю первому встречному об изнасиловании. Я должна проникнуться глубоким доверием к человеку, прежде чем рассказывать ему о столь сокровенном.
Если бы несколько недель назад кто-нибудь сказал мне, что я буду откровенничать с Гарретом Грэхемом о самом трагическом опыте в моей жизни, я бы описалась от смеха.
Однако сейчас я именно этим и занимаюсь.
– Я соврала тебе, когда мы были у Бо, – признаюсь я.
Он убирает руку от моего лица, но взгляд не отводит.
– Так…
– Нет у меня подруги, которую опоили в старших классах. – У меня спазмом сжимается горло. – Это меня опоили.
Гаррет каменеет.
– Что?
– Когда мне было пятнадцать, меня опоил парень, с которым я училась. – Я с трудом сглатываю. – А потом изнасиловал.
Гаррет с силой выдыхает. Хотя он молчит, я вижу, как он напряжен. В его глазах полыхает гнев.
– Это было… в общем… черт, можешь представить, какой это был ужас. – Я опять сглатываю. – Но… Пожалуйста, не жалей меня, ладно? Это было ужасно и мерзко и на тот момент почти разрушило мою жизнь, но я выбралась. Я не шарахаюсь от всех мужчин, я не злюсь на весь мир, в общем, ничего такого.
Гаррет ничего не говорит, но такого разгневанного лица я у него никогда не видела.
– Все осталось позади. На самом деле. Но во мне все же кое-что сломалось, понимаешь? Я не могу… я не могу… ну, ты понимаешь. – Щеки у меня горят так, будто их обожгло солнцем.
Наконец он заговаривает, и в его тихом голосе слышится страдание.
– Нет, не понимаю.
Назад пути нет, поэтому я вынуждена разъяснить:
– Я не могу достичь оргазма.
Гаррет охает.
Я плотно сжимаю губы и борюсь со смущением.
– Вот я и подумала, если ты и я… если мы… немного позабавимся, возможно, я смогу… как бы это сказать… перепрограммировать свое тело на… гм, отклик.
О, боже. Слова слетают с моих губ прежде, чем мозг успевает осмыслить их. Я понимаю, как жалко все это звучит, и краснею от стыда. От сознания, что я достигла дна унижения, на глаза наворачиваются слезы.
Сдавленно всхлипывая, я отчаянно пытаюсь слезть с колен Гаррета, но его руки еще крепче сжимаются вокруг меня. Одной он держит меня за талию, а другой, запутавшись в моих волосах, прижимает голову к себе. Я утыкаюсь ему в шею, и меня сотрясают горькие рыдания.
– Эй, не надо, не плачь, – просит он. – У меня сердце разрывается, когда ты плачешь.
Но я не могу остановиться. Соленые слезы ручьем текут по моим щекам. Гаррет гладит меня по голове и утешает, и от этого я плачу еще горше.
– Я сломана, – говорю я ему в шею, и от этого мой голос звучит глухо, зато его слова я слышу четко и ясно:
– Ты не сломана, детка. Честное слово.
– Тогда помоги доказать это, – шепчу я. – Пожалуйста.
Он ласково поднимает мою голову, и я пристально вглядываюсь в его глаза, но не вижу ничего, кроме неподдельной искренности.
– Ладно, – шепчет он, глубоко вздохнув. – Ладно. Помогу.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?