Текст книги "Реквием по солнцу"

Эши пытался сохранять на лице спокойное, доброжелательное выражение, хотя внутри у него все кипело. Воздух вокруг столов был полон невысказанных слов и незаданных вопросов. Он ощущал напряжение восприятием дракона и понимал, что тревога стала почти ощутимой.

Найлэш Моуса стоял возле входа во дворец вместе с Лазарисом, главным священником, который записывал на свитках вес императрицы н наследника после их смерти. Лазарис нес ответственность за Терреанфор – за содержание и охрану базилики Земли, а также занимал пост таниста, то есть его избрали официальным наследником Верховного Жреца Гвинвуда, возглавлявшего орден филидов, которым прежде являлся Ллаурон, отец Эши. Лазарис, тихий книжный человек, большую часть времени проводивший под землей, с любовью ухаживая за удивительным храмом, выглядел не лучшим образом: ему явно было не по себе под открытым небом, среди такого количества недовольных людей. Эши даже стало его жаль; впрочем, он бы и сам с удовольствием оказался подальше отсюда, чтобы не видеть того, что здесь произойдет.

Он пересек темную площадь и, вежливо поклонившись, остановился рядом с Благословенным.

– Ваша милость, как вы держитесь?

Благословенный Сорболда улыбнулся:

– Буду счастлив, когда эта ночь закончится.

Эши кивнул:

– Патриарх участвует в совете? Я не вижу для него места.

Моуса покачал головой:

– Он намерен благословить совет, но затем сразу его покинет. Ему необходимо вернуться в Сепульварту, чтобы успеть к ночи летнего солнцестояния и совершить обряд освящения.

– Вы правы, – послышался за их спинами низкий голос Патриарха.

Лазарис вздрогнул, почтительно поклонился и быстро ушел к своему столу. Люди увидели Патриарха, и на площади воцарилась тишина.

Я рассчитывал поговорить с вами до начала совета, – обратился Эши к Константину, с поклоном принимая благословение Патриарха. – Как вы себя чувствуете, ваша милость? Моя жена просила меня узнать, как идут ваши дела.

Высокий мужчина улыбнулся, и его голубые глаза сверкнули.

– Пожалуйста, передайте Рапсодии, что со мной все в порядке и ей уже давно следует перестать тревожиться обо мне.

– Вы не можете задержаться еще на один день? – попросил король намерьенов, наблюдая за собравшимися на площади людьми. – Нам всем потребуется мудрость вашего кольца и ваш опыт. Слова, сказанные Патриархом, могут оказать положительное воздействие на спорящих. Уверен, у вас есть что сказать.

Эши улыбнулся: он знал, где родился и провел молодость Константин, но, кроме него и Рапсодии, об этом никто не подозревал.

Патриарх рассмеялся и покачал головой:

– У меня есть мнение по любому вопросу, сын мой, но бремя Кольца Мудрости таково, что оно всегда дает знать, когда следует оставить его при себе. Мне представляется, что в данном случае вмешательство церкви не требуется. Будущее Сорболда должно быть решено без ее участия. Он бросил быстрый взгляд в сторону внутреннего круга столов и слегка наклонился к своему собеседнику, чтобы никто, кроме Эши, не услышал его слов. Каким бы трудным ни оказалось решение.

Потом он поднял руку и повернулся к присутствующим. Все почтительно склонили головы. Лишь прорицатель Хинтерволда, Акмед, Риал и король Голгарна остались стоять прямо, в вежливом молчании. Патриарх слегка поклонился Эши, который, будучи королем намерьенов, носил титул главы церкви Сепульварты и ордена филидов, жрецов Гвинвуда.

– Найлэш Моуса достойно представляет нашу веру, негромко проговорил Константин. – Я не хочу подрывать его авторитет.

– Понимаю.

– Хорошо. Ну, лорд Гвидион, передавайте мои наилучшие пожелания жене. Мне пора.

Эши нервно откашлялся.

– Если в ночь летнего солнцестояния вы будете говорить с Единым Богом, замолвите за нее словечко. Я буду вам очень благодарен.

Проницательные голубые глаза Патриарха сузились.

– Она больна?

Король намерьенов покачал головой:

– Она ждет ребенка.

Константин задумался и потрепал Эши по плечу.

– Я буду молиться за нее каждый день, до самого рождения ребенка, – серьезно пообещал он. – И если она заболеет, пошлите за мной. В прошлом я научился вещам, которые могут ей помочь.

Эши низко поклонился:

– Благодарю вас.

Патриарх подал знак своей свите и спустился со ступеней дворца Джерна Тал.

Прошло всего несколько мгновений после ухода Патриарха, и уже сразу стало очевидно, что совет никому не доставит удовольствия.

Шли бесконечные часы, стороны отчаянно спорили и постепенно начали терять терпение.

Все началось с графов, получивших от императрицы или ее предков право управлять своими городами. Хотя с императорской семьей их не связывали родственные узы, семьи аристократов управляли городами из поколения в поколение.

Смерть императрицы, одарившей их титулами, давала им возможность получить большую независимость.

– Империи более не существует, – заявил Трифалиан, граф Келтара, третьего по величине города-государства Сорболда. – Вы слышали, что сказал Благословенный: Династия Темных Земель больше не обладает правом на трон. Весы оценили всех тех, в чьих жилах течет хотя бы капля крови императорской семьи, но ни один из них не признан достойным править нашей страной. У нас больше нет ни императора, ни императрицы, своей властью объединявших Сорболд в единое государство. Империя прекратила свое существование. Осталось двадцать семь городов, и у каждого из них имеется собственный правитель. – Он оглядел собравшихся, и его глаза сверкнули. – Так должно быть и впредь.

– Что ты говоришь? – воскликнул Фремус, командующий императорской армией. – Ты предлагаешь разрезать Сорболд на двадцать семь кусков?

– Вовсе не на двадцать семь. Существует девять крупнейших городов: Келтар, Джакар, Никосап, Балтар, Ремалдфаер, Квасиид, Гант, Телчойр и, конечно, Джерна. Остальные слишком малы, чтобы существовать самостоятельно и содержать армию…

– Ты предлагаешь распустить армию? – заорал Фремус, перекрыв десяток возмущенных голосов – графы маленьких городов, самостоятельность которых Трнфалпан только что зачеркнул мановением руки, пришли в ярость.

– Не распустить, Фремус, а лишь переподчинить.

– Ты спятил! – вскочив на ноги, выкрикнул командующий, но Благословенный мягко положил руку ему на плечо и заставил сесть.

– Ну, у нас подобная реформа прошла успешно, – вмешался Вайдекам, представлявший южное побережье Неприсоединившихся городов-государств. – Пензас, как и все остальные Неприсоединившиеся города-государства, содержит собственную армию, имеет свою систему налогов, которая сильно отличается от тех, что действуют в государствах, находящихся в глубине континента. Автономия оказалась очень выгодной для всех, поскольку позволила нам самостоятельно определять свою судьбу.

– И, судя по богатству и влиятельности Неприсоединившихся городов-государств, вы будете продолжать считать независимость выгодной, – презрительно ответил Тристан Стюард, к которому тут же повернулись Вайдекам и Эши. – Именно пример Неприсоединившихся государств заставил Роланд объединиться под властью регента, чтобы ввести единые законы. Через три года после консолидации провинций Роланда мы получили цветущую экономику, но главное, мы стали сильнее, сохранив автономию провинций. Сейчас Сорболд устроен аналогичным образом. Зачем отказываться от системы, которая настолько хорошо работает?

– Благодарю вас, вожди и милорды, – вкрадчиво проговорил Найлэш Моуса, подняв руку, чтобы предотвратить очередную волну бессмысленных препирательств. – Возможно, следует предоставить слово тем гражданам Сорболда, которые, обладая достаточной властью, могут ответить на предложение Трифалиана.

– Разрешите мне, – подал голос Ивар, глава восточной торговой гильдии. Хотя его голос звучал спокойно, чувствовалось, что в нем кипит гнев. – Талквист и я можем заверить вас, что в такой огромной стране, как Сорболд, наступит полнейший хаос, если мы согласимся на предложение Трифалиана.

– Почему? – резко спросил Дамир, граф Джакара. – Будучи правителем самого западного города-государства, могу утверждать, что в последние двадцать лет мы практически не имели дел с Джерна Талом. Я уже давно независим.

– Возможно, – не стал спорить Талквист, глава гильдий и морских перевозок запада. Как и Ивар, он был крепким мужчиной с широкими плечами и загорелой кожей. – К тому же вы справедливый и уважаемый правитель, Дамир. Но именно я снабжаю вас рабочими для соляных и серных рудников, перевожу для вас товары, помог построить город, и все это благодаря моему торговому договору с императрицей. Я работал для короны, а не для вас, – при всем моем к вам уважении. Если бы я заключал договоры, определял налоговые ставки, заботился о безопасности торговых путей – не только ваших, но и других двенадцати графов, с которыми веду дела, – то давно сошел бы с ума.

– И я тоже, – добавил Ивар.

– Но представьте себе, какие преимущества вы получите при новом положении вещей, Талквист, – вмешался Каав, граф Балтара. – Вы сможете провести переговоры с прибрежными государствами и убедить их выделить более значительные силы на защиту морских торговых путей, ведь они отнесутся к вашим предложениям с большим интересом, чем императрица, вынужденная защищать всю империю, территория которой в основном расположена внутри континента.

– И оставить моих людей, перевозящих грузы по суше, без защиты? – рассердился Ивар. – Что вы такое предлагаете? И кто тогда будет набирать рабочих для ваших медных, угольных и серебряных рудников, Каав? Кто станет перевозить ваши товары? Совершенно определенно, я не захочу иметь с вами дело, если вы не можете гарантировать мне защиту от грабежей.

– А где он возьмет такую защиту? – с горечью спросил Фремус. – Помните, сила армии Сорболда зиждется на двух факторах: общность целей и любовь к родной земле. Я уже не говорю о верности императрице, пусть душа ее свободно парит в небесах. Возражаю против предложения Трифалиана, поскольку в результате мы станем разобщенными и оттого намного слабее.

– Ну просто верх совершенства! – гневно воскликнул Трифалиан. Он злобно зыркнул на Фремуса, а потом обвел взглядом собравшихся во внешнем круге правителей. – Не смейте больше произносить таких предательских слов в присутствии тех, кто может использовать их нам во вред.

Белиак, король Голгарна, успевший задремать, неожиданно проснулся.

– Я возмущен! – взревел он, вскакивая со стула. – Я сижу здесь, в этой проклятой жаре, слушаю ваш бесконечный лепет, и все только из-за того, что Голгарн ваш союзник, а не враг. Я приехал, чтобы отдать последний долг моему старинному другу – императрице, а также ее сыну и предложить поддержку новому правителю. А в ответ слышу оскорбления.

– Приношу вам извинения, ваше величество, – быстро ответил Найлэш Моуса. – У нас и в мыслях не было вас оскорбить, уж поверьте. Мы благодарны вам и всем истинным друзьям Сорболда.

Потом Моуса повернулся к внутреннему кругу и посмотрел на людей, определявших будущее Сорболда. В глазах Благословенного появилось отчаяние.

– У меня есть интересная мысль, – обратился он к аристократам, купцам и воинам. – Весы могут оценивать не только людей, но и идеи. Когда в конце Намерьенской войны на трон взошел первый император, собрался совет, очень похожий на наш, и были высказаны аналогичные сомнения, причем представителями тех же групп. Символ каждого решения поместили на одну чашу весов, а на другую положили Кольцо Власти. Весы высказались в пользу военных, которые хотели видеть Сорболд единым, тогда и выбрали императора. Близится полночь, и только весы помогут нам закончить наши споры.

Ответом ему было молчание. Затем члены совета начали кивать и принялись выбирать символы.

Акмед подождал, пока разойдутся правители, а потом и сам поднялся на ноги. За столами остались только сидевший рядом с ним Эши и устроившийся с другой стороны Тристан Стюард. Король намерьенов провел рукой по огненно-рыжим волосам, блестевшим в свете факелов, и положил голову на стол.

– Боги, – простонал он.

– У меня больше нет сомнений, что это самые обычные смертные, – буркнул Акмед. – Ну, желаю удачи.

– Ты уходишь? – не веря своим глазам, спросил Эши, глядя на короля болгов, собиравшего вещи.

Акмед кивнул.

– Я должен встретиться с конюхом императорской конюшни и подписать соглашение о кредите с Благословенным еще до того, как он рухнет без сил под гнетом глупости этих идиотов. Кроме того, я не хочу заставлять конюха ждать.

Эши вздохнул:

– Ну, тогда мы поговорим после того, как ты вернешься.

– Я не намерен возвращаться. У меня сводит ноги от бесконечного сидения, мне нужно купить лошадь и поспать хотя бы несколько часов, поскольку рано утром я выезжаю в Илорк.

Потрясенный король намерьенов выпрямился.

– Ты уезжаешь? До принятия решения?

Акмед пожал плечами:

– Могут пройти дни или даже недели, прежде чем решение будет принято. У меня полно дел в Илорке, и я не могу терять столько времени, дожидаясь, пока эти глупцы договорятся.

– Должен признаться, что я удивлен, – с некоторой обидой проговорил Эши. – Ведь ты единственный правитель, член Союза Намерьенов, всегда относившийся к Сорболду с подозрением – если не считать моего дяди, который вообще никому не верит. И у тебя есть на то причины: твои земли граничат с Сорболдом. Разве ты не считаешь необходимым остаться и посмотреть, чем закончится совет?

– Нет. В любом случае результат окажется бездарным, – мрачно ответил Акмед. – Чтобы выжить, нам нужно готовиться к худшему. Наблюдать за тем, как развиваются события, – все равно что засовывать израненные руки в соленую воду. Было бы приятно считать, будто мое мнение может изменить положение к лучшему, но едва ли на это можно рассчитывать.

– Ну, у вас слишком мрачный взгляд на вещи, – заметил Тристан Стюард, вставая из-за стола.

– Пойди выпей стаканчик вина, Тристан, – резко бросил ему Эши. – Ты не слишком разумно выступал на совете, а порой твои слова ставили нас в дурацкое положение.

Стюард удивленно посмотрел на короля намерьенов, затем в его глазах вспыхнула ярость, он отвернулся и быстро ушел.

– Пожалуйста, останься, – попросил Акмеда Эши, когда Тристан отошел достаточно далеко. — Твой совет может очень пригодиться.

– Нет. Я пришел, чтобы слушать, а не говорить, – покачал головой король болгов.

– Что ты обо всем этом думаешь? Меня интересует твое мнение.

Акмед закатил глаза:

– Я не твой советник, Гвидион ап Ллаурон. Но если бы мне пришлось высказать свое мнение, я бы проголосовал за то, чтобы все оставалось по-прежнему. Во всяком случае, мне это выгодно. Иначе придется пересматривать многие торговые соглашения. Их было совсем непросто заключить, а если Сорболд будет раздроблен, нам едва ли вообще удастся с ними договориться. Даже объединенный Сорболд представляет угрозу для моего королевства, да и для Роланда тоже. А если он перестанет быть единым государством, станет еще хуже. Никто не сможет предсказать, что произойдет, если вся армия захочет принять участие в выборе нового правителя. И если ты не почувствовал тревогу в тот момент, когда их главнокомандующий встал и принялся возражать, словно он глава государства, ты глупец.

– Тут я с тобой согласен.

– Ну, тогда ты должен понимать, что ничего хорошего ждать не приходится. Династии не прерываются, если все идет хорошо. И столы здесь поставлены вовсе не потому, что предстоит пир в честь нового монарха. Или армия уничтожит всех, кто ей не угоден, или купцы незаметно положат палец на весы, а может быть, наместники, вернувшись по домам, разорвут империю на части. Какое бы соглашение ни было достигнуто, как бы проигравшие ни заверяли победителей в своей верности, все закончится плохо. И это неизбежно.

Он повернулся, чтобы уйти, но задержался и произнес на прощание:

– Хочу тебе сообщить, что постараюсь подготовиться к провокациям на границе. Конечно, хорошо бы своими глазами увидеть людей, с которыми нам в дальнейшем придется иметь дело, но мне действительно нора. Я не намерен тратить понапрасну время только для того, чтобы потом сказать: «Я присутствовал на совете, но не сумел помешать наихудшему развитию событий». А теперь я собираюсь найти Благословенного. Доброй ночи.

24

АКМЕД ПРОСНУЛСЯ задолго до рассвета.

Он выбрался из спящего дворца, остановился, чтобы бросить прощальный взгляд на высокие башни, величественные и гармоничные одновременно, колокола на которых, к счастью, молчали со вчерашнего вечера. Голова у Акмеда до сих пор болела от чудовищной какофонии погребения.

Вскоре король болгов уже шагал в сторону конюшни. В свете заходящей луны на кустах и цветах серебрились редкие капельки росы.

Старший конюх уже пришел и наблюдал за работой. Еще одну лошадь, как и просил Акмед, оседлали, и она стояла рядом с его скакуном. Акмед передал конюху кредитные обязательства и взглянул на лошадь. Подобный выбор его искренне удивил – он бы и сам не отказался от такой кобылы. Что ж, для разнообразия его не обманули.

Король болгов вытащил из кармана золотую монету и протянул ее конюху, после чего вывел обе лошади на свежий утренний воздух. Пожалуй, он впервые в жизни заплатил больше, чем у него попросили, – непривычное чувство.

Акмед и сам не знал, понравилось ли оно ему. Однако сожалений он не испытывал.

Король болгов легко вскочил в седло и, ведя в поводу купленную кобылу, направился сквозь серую предрассветную дымку к лагерю панджери. Небо у него за спиной светлело, близился рассвет.

Перевалив через последний холм, Акмед остановил скакуна.

Лагерь исчез.

А вместе с ним и кочевники.

Сердце бешено забилось у него в груди, он с надеждой всматривался в бесконечную пустыню на западе, пытаясь разглядеть караван панджери, но их нигде не было.

Акмеда охватила паника, отчаяние обожгло поверхность его сверхчувствительной кожи. Ему удалось найти мастера, которого он так долго искал, именно такого, в каком король болгов нуждался: жесткого, помешанного на своей работе. Теофила не потерпит никаких безобразий от Шейна, да и болгам будет трудно смотреть ей в лицо без страха.

Она сможет превратить Светолов в реальность.

Но она исчезла.

«Клянусь богами, я не позволю ей ускользнуть от меня», – сердито подумал Акмед.

Он пришпорил своего скакуна и помчался к подножию холма, за которым вздымались пики Ночной горы.

Как и прежде, проход охраняли четверо стражников.

– Где панджери? – крикнул он, придерживая лошадей.

Солдаты, моргая, удивленно смотрели на него, не успев толком проснуться. Трое покачали головами, а четвертый прокричал в ответ:

– Ночью пришел почтовый караван. Возможно, они присоединились к нему; кочевники часто так поступают. Караван направляется на запад, через перевал Римшин, а потом поворачивает на север, в Сепульварту. Вы можете попытаться их догнать.

Акмед помахал им рукой и вновь пришпорил своего скакуна.

Через два дня он достиг перевала Римшин, откуда открывался прекрасный вид на Кревенсфилдскую равнину. Солнце медленно поднималось над горизонтом, над высокой зеленой травой стелился туман, легкий ветер гнал вперед изумрудную волну.

Впереди медленно катил почтовый караван, семь фургонов охраняло пять десятков солдат. Караван двигался на север, к трансорланданскому тракту. Он направлялся в Сепульварту и прошел уже половину четырехнедельного цикла. Акмед прекрасно знал расписание почтовых караванов, поскольку именно он их и придумал.

За караваном следовали четыре разноцветных фургона, запряженных парами лошадей. По бокам скакали несколько одиночных всадников.

Он нашел панджери.

Акмед прикинул, как ему лучше приблизиться к каравану. Сделать это незаметно на плоской, как стол, Кревенсфилдской равнине было совершенно невозможно, а одинокого всадника, бешено погоняющего двух лошадей, могли принять за разбойника. Акмеду совсем не хотелось получить стрелу от одного из солдат Тристана Стюарда, поэтому он огляделся по сторонам, пытаясь найти способ заранее сообщить о своих мирных намерениях.

Взгляд короля болгов остановился на знамени мертвой императрицы с изображением солнца и меча, грустно обвисшем над узким перевалом. Акмед подъехал к нему и надел полотнище на свой посох. Он задумчиво посмотрел на флаг. Вчера династия закончила свое существование, не помогли даже два прекрасных символа: бесконечное могущество солнца и стойкая сила меча.

«Даже солнце и меч уходят, – подумал Акмед. – Пожалуй, не стоит использовать столь впечатляющие символы при жизни, чтобы смерть не выглядела такой жалкой».

Он пришпорил своего скакуна, убедился, что вторая лошадь послушно скачет сзади, и помчался вниз, на бесконечные просторы Кревенсфилдской равнины.

Почти одновременно раздались крики орланданских солдат и панджери, скакавших рядом со своими фургонами:

– Эй! На юге всадник!

Караван продолжал ехать дальше, постепенно набирая скорость, а солдаты, защищавшие южный фланг, приготовились перехватить незнакомца. Караван панджери также прибавил ходу.

Во втором фургоне пожилая женщина схватила за руку свою молодую соседку.

– Теофила! Посмотри на юг! Тебе не кажется, что нас преследует король болгов? – проговорила она на языке кочевников.

– Да, это он! – подтвердила третья женщина. – Он приехал за тобой, Теофила!

Молодая панджери прищурилась и посмотрела на юг. Уголки ее губ тронула улыбка, так редко посещавшая ее удивительно красивое лицо, но она ничего не сказала. Женщины принялись ее дразнить, фургон начал притормаживать, а двое солдат выехали навстречу всаднику, размахивавшему над головой флагом умершей императрицы. За ним покорно следовала еще одна лошадь.

– Ему требуется вовсе не твое мастерство, девочка!

– Ему нужна твоя задница! А она у тебя просто великолепная, Теофила.

– Верно, но она вертела ею перед носом у Крентиса все время, что мы выполняли последний заказ. Ты не боишься, что он будет ревновать?

– К королю болгов? Едва ли.

– Почему нет? У него в штанах такая же штука, как у всех остальных мужчин…

– Да! Кошелек с монетами!

– Прекратите болтать глупости, несчастные самки павлина, – рассердилась пожилая женщина. – Ведите себя прилично.

Теофила засунула руки в карман штанов и потрогала монеты, которые сняла с глаз императрицы и наследного принца после того, как ушли духовные лица и другие скорбящие, а склеп запечатали. Она провела большим пальцем по неровной поверхности монет, все еще чувствуя сожаление и резь в животе из-за того, что проделала в витражном окне недостаточно большое отверстие. Когда король болгов увидел ее в первый раз, она как раз заделывала это отверстие.

– Пусть чирикают, – отозвалась Теофила. – Я не обращаю на них внимания.

Она с интересом наблюдала, как солдаты перебросились несколькими фразами с всадником, после чего заняли свои прежние места. Король болгов, по-прежнему не поднимавший вуали, которая скрывала его лицо, оставляя открытыми лишь глаза, бросил флаг Сорболда на землю и направил своего жеребца к фургонам панджери, ведя в поводу красивую гнедую лошадь. Он остановился перед фургоном, где сидела Теофила, и посмотрел на нее. Она встала.

– Вы обдумали мое предложение?

Она прищурилась:

– Работать за инструменты?

– Да. Мы сделаем для вас любые инструменты, которые вы сумеете описать.

Теофила задумалась.

– И двести тысяч золотых монет?

Акмед заморгал, и у него слегка дрогнул голос.

– Но тогда речь шла обо всех панджери.

– Нет, речь шла о том, чтобы нанять панджери, которые вам необходимы. Вы сами сказали, что вам нужен только один человек. – Она уперла руки в бедра. – Вы отказываетесь от своего предложения?

– Нет, – быстро ответил король болгов и улыбнулся, словно ему только что пришла в голову новая мысль. – Это хорошая цена за работу лучшего мастера панджери в течение неограниченного времени.

Теперь дрогнул голос Теофилы.

– Подождите. Разве речь шла о неограниченном времени? Я на это не соглашалась.

– Нет, вы согласились на мои условия. Я сказал, что мне не понадобятся ваши услуги, если мой проект не будет доведен до конца, а вы весьма решительно заявили, что никогда не оставляете работу незаконченной. Да будет вам известно, что я хочу украсить утесы Зубов, от подножия до самых вершин, замысловатыми витражами, изображающими географическую карту мира со всеми мельчайшими деталями. Вы отказываетесь от данного вами слова?

Теофила дерзко вздернула подбородок.

– Нет, – прорычала она.

Акмед слабо улыбнулся:

– Хорошо. Тогда попрощайтесь со своими родственниками и можете их заверить, что с вами будут обращаться с подобающим уважением и хорошо заплатят.

Теофила обернулась к панджери, с недоумением взиравшим на нее, произнесла несколько слов и выслушала ответ самого старшего из мужчин – Акмед посчитал его главой клана.

Потом она вновь повернулась к королю болгов:

– Глава клана хочет быть уверен, что вы будете добры ко мне.

В голосе Теофилы Акмед уловил иронию. Возможно, она подумала о том, насколько доброй она собирается быть сама.

Акмед расправил плечи, потом соскочил с коня, вплотную подошел к фургону и остановился рядом с Теофилой.

– Я ни к кому не бываю добр, – спокойно ответил он. – Вы можете спросить об этом моих лучших друзей и самых лютых врагов, и они скажут вам одно и то же. Однако вы будете в безопасности, вас будут хорошо кормить и одевать. Больше я ничего не могу обещать.

Женщина молча обдумывала его слова. У нее за спиной панджери начали перешептываться на своем необычном языке. Акмед почувствовал раздражение и протянул Теофиле затянутую в перчатку руку.

– Пойдем со мной, – коротко предложил он.

И слова, вырвавшиеся из самой глубины его души, эхом отозвались в его сознании. Столетия назад, в прежней жизни, по другую сторону Времени, в исчезнувшем мире он уже произносил их, обращаясь к другой женщине, точно так же испытывавшей его терпение.

«Если хочешь, пойдем с нами».

Теофила смотрела на него, и Акмед уловил момент, когда она приняла решение. Быстро собрав свои вещи, она взяла его руку и, не обращая внимания на взгляды и шепот панджери, соскочила на землю и последовала за Акмедом к лошадям.

Стражники почтового каравана увидели, что король болгов закончил переговоры, и по цепочке передали: можно двигаться дальше. Главный караванщик, убедившись в том, что двое весьма необычных людей сели на лошадей и поскакали прочь, повернулся к возницам:

– Двинулись вперед, парни. Нам нельзя терять время.

25

БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ следующего дня представители сословий потратили на то, чтобы выбрать символы, которые наилучшим образом будут отражать их интересы при взвешивании.

Эши провел это время с Риалом и Тристаном Стюардом, обмениваясь мнениями и определяя стратегию дальнейших действий.

– Сорболду предстоит принять одно из самых сложных решений, необходимость которых когда-либо вставала перед империей, – сказал Эши лорду Роланда во время скудного обеда, проходившего в огромном зале дворца: большинство поваров и слуг сбежали после похорон, страшась неизвестности и надеясь на то, что при благоприятной смене режима их вновь наймут, поскольку никто не знает их в лицо. – Какой бы правитель ни пришел на смену Лейте, я должен постараться, чтобы Сорболд остался в дружеских отношениях с Союзом. И хотя в принципе я согласен с тобой, Тристан, что с Сорболдом легче иметь дело как с единым государством, а не как с множеством независимых провинций, не нам это решать. Пусть они сами договариваются о будущем своей страны. К тому же иметь сильных соседей далеко не всегда выгодно.

Лорд Роланда бросил мрачный взгляд на своего суверена.

– Когда мы были мальчишками, я помню, ты говорил, что вождей и политиков легко различать по тому, внутри или вне своего государства они ищут поддержку, – недовольно заявил он. – Сожалею, что ты оказался совсем не таким, как мне бы хотелось.

– Я не стану спорить, что единый Сорболд будет стабильнее, – вмешался Риал, надеясь предотвратить ссору. – Но аристократы подняли серьезные вопросы. Проблемы некоторых крупных городов-государств годами оставались нерешенными, поскольку императрица не имела то ли сил, то ли желания ими заняться. Единому Богу известно, насколько государства, находящиеся на побережье, нуждаются в военной силе и поддержке флота: пираты и работорговцы процветают в Сорболде, гладиаторских арен становится все больше, популярность кровавых развлечений стремительно растет. Лейта закрывала глаза на эти гнусные забавы, и я прекрасно понимаю тревогу Дамира, чьи земли граничат с Тирианом.

– Однако возражения Каава кажутся мне неискренними, – заметил Эши. – На его территории находятся крупнейшие рудники, где добывают уголь, серебро, серу и соль. Как вы думаете, где он берет людей для тяжелых работ?

– У работорговцев, – согласился Риал.

– Возможно, мы слишком долго с ними нянчились, – сказал Тристан Стюард. – С тех самых пор как Сорболд в конце войны откололся от намерьенской империи, он становился для нас все более серьезной угрозой, став настоящим гнездом скорпионов и Серых Убийц, прячущихся в скалах, – они лишь ждут подходящего момента для нанесения удара. Разумнее всего начать процесс постепенного вхождения провинций Сорболда в Союз, а не пытаться заключать с ними мирные договоры.

– И как ты намерен это осуществить, если они будут против? – насмешливо спросил Эши. Их армия в пять или даже шесть раз больше объединенных сил Роланда…

– Но если мы воспользуемся помощью Тириана и Илорка, то легко сможем их разбить.

Эши поднял руку, предвосхитив резкий ответ Риала.

– Я не желаю слушать заявления подобного рода. Кажется, ты забыл, что мы здесь в гостях. – В тихом голосе Эши послышались завораживающие интонации дракона. – Ты говоришь ужасные вещи, которые могут привести к непредсказуемым последствиям. Ты призываешь нас вернуться в прежние кровавые времена, которые, к счастью, ушли.

– А почему ты этого боишься? – резко парировал Стюард. – Почему не хочешь забрать то, что плохо лежит, когда противник не готов сопротивляться?

Эши допил бокал с вином и встал.

– Потому что, в отличие от тебя, я не хочу править миром. Рано или поздно миру это не понравится.

На закате солнца совет возобновился.

Представители дворянства разделились на два лагеря, а главы гильдий, наоборот, решили объединить свои усилия. В результате во внутреннем круге образовались четыре различные группы: аристократы, представляющие девять крупнейших городов-государств, которых Трифалиан назвал достойными независимости; графы оставшихся городов, усевшиеся на противоположной стороне в угрюмом молчании; купцы в лице Ивара и Талквиста; армия, которую представлял Фремус.

Судя по внешнему виду Найлэша Моусы, Первосвященник Сорболда провел бессонную ночь. Его пухлое лицо осунулось, кожа покраснела и блестела от пота. Он вышел в центр площади, дождался, когда наступит тишина, и обратился к присутствующим: