Электронная библиотека » Эльвира Барякина » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Белый Шанхай"


  • Текст добавлен: 25 мая 2015, 18:22


Автор книги: Эльвира Барякина


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Эльвира Барякина
Белый Шанхай
роман о русских эмигрантах в Китае

От автора

Первая версия этой книги была опубликована в 2010 году, но когда я села за ее продолжение, то поняла, что в “Белом Шанхае” все должно быть по-другому. Так родилась вторая редакция, в которой от первоначального варианта остался только общий замысел.

Глава 1
Эмигранты

1.

Записная книжка Клима Рогова “Доходы и расходы”


Представляю, в какой ужас мы повергли китайских часовых!

Всякие суда проплывали мимо форта Усун у слияния рек Янцзы и Хуанпу: резные джонки с парусами, похожими на крылья драконов, закопченные угольные баржи, океанские лайнеры и закованные в броню крейсера.

Но однажды, 5 декабря 1922 года, из тумана появились корабли-призраки – насквозь проржавевшие, с облупленной краской на бортах и посеревшим флагом несуществующей державы – Российской Империи.

Над кофейно-молочными волнами Хуанпу пронесся вой сирен – большие раненые звери прибились к чужому жилью и застонали в голос.

Когда в китайский порт заходят корабли, к ним устремляются десятки лодок-сампанов – местные жители пытаются сбыть морякам рыбу, фрукты и дешевые сувениры. К нам не подплыл никто. Беженцы, да еще в таком количестве, – зрелище не для слабонервных.

Мы стояли черной немой толпой на палубе и смотрели на плоский берег, присыпанный снежком, на сторожевой форт и на далекие крыши с загнутыми к небу углами.

Над крепостной стеной раздался пушечный выстрел: нам запретили двигаться вверх по реке, а то, не дай бог, мы потревожим покой Шанхая – города-мечты для плутоватых коммерсантов, невест и торговцев опиумом.

Мы покорно встали на якорь, и через час к нам прибыл катер с официальными лицами – англичанином и китайцем. Они оглядели нашу чумазую рать, выстроившуюся на палубе перед кухонными баками. На обед у нас была рисовая каша, сваренная без масла и соли.

Ветер трепал штаны и пеленки, сохнущие на зачехленных стволах орудий; с кормы доносилось глухое пение священников – там готовили к погребению женщину, умершую от пневмонии.

Капитан пригласил гостей в кают-компанию; туда же набились старшие офицеры и представители общественности. Мне, как великому знатоку английского, велели переводить.

– Мы – последний отряд Белой армии, потерпевшей поражение в русской гражданской войне, – объяснил я гостям. – Два месяца назад красные заставили нас уйти из Владивостока, и с тех пор мы пытаемся найти пристанище. Из Кореи нас уже прогнали, в северный Китай не пустили, так что теперь вся надежда на Шанхай.

Капитан оказался бестактным человеком и принялся доказывать англичанину, что в Лондоне, Париже и Вашингтоне засели конченные подлецы:

– Не будь вас, никакой гражданской войны в России не было бы! Это вы пообещали нашим генералам помощь, а потом бросили нас на произвол судьбы!

В его словах была доля правды: снабжение белогвардейцев полностью зависело от союзников. Но в Европе только что отгремела Мировая война, все от нее устали, и западные политики решили, что борьба с большевизмом – это не их дело.

Белые и так с трудом сдерживали Красную армию, которая в разы превосходила их по численности, а когда их лишили поддержки, разгром стал неминуем.

Увы, наша история не тронула официальных лиц. Они вообще плохо понимали, что происходит в России, и с какой стати Великобритания, а уж тем более Китай должны решать наши проблемы.

– Нет больше мира, где каждый сам за себя! – рявкнул на них капитан. – Даже если вы не хотите нас знать, куда вы денетесь? Теперь все общее: и политика, и войны, и беженцы. Вот жрите нас теперь с кашей!

– Сколько же вас? – раздраженно спросил англичанин. – Человек двести-триста?

Я объяснил, что нас около двух тысяч: скоро подойдут еще девять пароходов. Больше половины беженцев – это солдаты, офицеры и мальчишки-кадеты. Денег у нас нет, иностранных языков почти никто не знает. Как мы будем выживать, мы еще не придумали.

Англичанин спал с лица.

– Мы не можем принять столько людей! Если мы пустим вас в город, вы превратитесь в бродяг и преступников. Вам лучше уехать.

Нина, жена моя, тоже оказалась в кают-компании.

– Переводи! – велела она мне и повернулась к англичанину: – Если вы нас прогоните, мы погибнем. У нас почти не осталось угля, а еды и пресной воды хватит на две недели. Пароходы в аварийном состоянии: два уже затонули во время шторма.

Англичанин и китаец в тревоге переглянулись:

– Погодите… Две тысячи человек – это с утопшими или без?

Они пообещали доложить о нас отцам города и уехали. А через два часа прибыл китайский военный корабль и взял нас под прицел.

Весьма разумная мера предосторожности: а то кто нас знает – вдруг мы с отчаяния пойдем в атаку на мирный Шанхай? В трюмах у нас полно оружия, и его вполне хватит для небольшой войны.

2.

Унывать, наверное, не стоит: все самое плохое уже произошло – во всяком случае со мной. Рано или поздно нас пустят в город, так что сейчас надо думать, что мы будем делать, когда сойдем на берег.

Подавляющее большинство беженцев понятия не имеет, что такое Китай, а все виденные ими китайцы делятся на следующие категории:

– бандиты-хунхузы, совершавшие набеги на русский Дальний Восток,

– каратели, служившие в Красной армии,

– чернорабочие, приезжавшие в Россию на заработки,

– раскосые китайские дети, нарисованные на коробках с чаем.

Я пользуюсь среди беженцев небывалым авторитетом, потому что в юности недолго жил в Шанхае. По вечерам мы собираемся в кают-компании, и я делюсь тем, что знаю.

Русской цивилизации всего тысяча лет, и Китай старше ее примерно в четыре раза. Это – единственное государство древности, дожившее до наших дней. Здесь были изобретены книгопечатанье, бумага, компас, порох, фарфор и шелк. Здесь буддизм мирно уживается с даосизмом и конфуцианством. Громадное большинство жителей Китая принадлежит к нации хань, при этом пекинец ни слова не поймет из речи шанхайца или гонконгца. Все они говорят на разных диалектах, но могут переписываться – иероглифы для всех одинаковые.

Некогда Поднебесная Империя была самой могущественной, передовой и богатой страной мира, но она так и не смогла выбраться из тисков средневековья и с позором проиграла европейцам все войны прошлого столетия. Победители заставили Китай подписать неравноправные договоры и низвели местных жителей до положения “не вполне людей”. Презрение к ним таково, что китайских слуг, даже пожилых, называют “боями” – “мальчиками” и дают им номера: бой номер один, номер два, номер три и т. д.

По бумагам Китай – независимая страна, а на деле – почти колония. На случай бунта в крупных портах стоят военные корабли Великих Держав – Великобритании, Франции, Италии, США и Японии.

Нина из гордости делает вид, что ей нет дела до моих рассказов. Все-таки неудобно сначала послать мужа к черту, а потом прибегать к его услугам. Но ей больше некого расспросить о Шанхае, поэтому она стоит в коридоре и прислушивается к моим словам – мне видно ее отражение в стекле на двери.

По доброте душевной я стараюсь говорить погромче:

– Шанхай – самый крупный порт на Дальнем Востоке. Город поделен на три части: в китайской хозяйничает местный военный губернатор, французская концессия подчиняется Парижу, а Международное поселение находится в совместном ведении остальных Великих Держав. Общепринятыми языками являются английский, французский, местный диалект и “пиджин” – так называют жаргон, на котором китайцы общаются с иностранцами.

На куске оберточной бумаги я рисую примерную карту Шанхая, а потом “нечаянно” теряю ее, проходя мимо Нины. Она подбирает листок и долго разглядывает его. А я издали смотрю на нее.

Хрупкая фигура, темные кудри, бледное лицо с горящими серо-зелеными глазами… В Нине невероятным образом сочетается тонкая женственность и сила воли, твердый характер и трогательная беззащитность. С моей жены можно рисовать Царевну Лебедь, и пусть сейчас на ней выгоревшее сиреневое пальто и потертая каракулевая шапочка, я все равно не могу отвести от нее глаз. Вот уже три месяца это единственное, что мне позволено.

В последний раз Нина разрешила прикоснуться к себе, когда я подарил ей на день рождения пуанты. Ее ботинки развалились, и мне пришлось потратить последний доллар на розовые балетные туфли – увы, другой обуви на рынке не было. Я вручил подарок, поцеловал Нине руку, и на этой лирической ноте наши семейные отношения закончились.

3.

Я уехал из России еще мальчишкой и в конце концов осел в Буэнос-Айресе, где из меня получился весьма неплохой журналист.

Отец завещал мне особняк в Нижнем Новгороде, и черт меня дернул вернуться домой аккурат перед большевистским переворотом!

Мое богатство сгорело в огне революции, но жалеть о нем явно не стоило: я познакомился с Ниной и ради нее готов был пожертвовать всем на свете.

Мне казалось, что покуда мы вместе, нам ничего не страшно. Каким-то чудом мы сумели добраться до белогвардейского Приморья, а ведь сколько беженцев погибло, пытаясь вырваться из большевистского царства! Мы с Ниной явно были любимчиками судьбы – во Владивостоке мне даже посчастливилось устроиться в местную газету.

Но оказалось, что я рано радовался.

– Ты понимаешь, что белогвардейцы не удержат Дальний Восток? – то и дело спрашивала меня Нина. – Что ты намерен делать, если нам придется эмигрировать?

Я пожимал плечами: “Там видно будет”. Наверное, я сглупил: ведь она ждала от меня не предсказаний, а твердой уверенности в том, что я смогу позаботиться о нас.

Вдобавок ко всему Нина заболела тифом и ей постоянно мерещилось, что она замерзает в незнакомом городе среди чужих людей, которых не попросишь о помощи.

Я пытался объяснить ей, что ее страхи – это следствие болезни:

– Мы как-нибудь выкарабкаемся – где наша не пропадала!

Но Нина меня не слушала. Поправившись, она начала надолго пропадать из дому, а когда возвращалась, заявляла такое, что я немел:

“Мы слишком разные люди: ты человек легкомысленный и не способен думать о будущем”.

“Ты перекладываешь всю ответственность на меня”.

“Хорошо, что у нас нет детей. Тебе и кошку нельзя доверить”.

В общем, она от меня ушла.


Это сейчас я могу более или менее спокойно писать об этом, а тогда я целыми днями, как пьяный, шатался по городу и искал Нину. Приходил домой и дотемна ждал ее у ворот, надеясь, что она все-таки вернется.

Я понятия не имел, как мне быть: остаться во Владивостоке и ждать прихода красных? Сесть на один из пароходов контр-адмирала Старка, готовящихся к эвакуации? Я подкинул монету, мне выпал двуглавый орел, и вместе с тысячами других беженцев я присоединился к Старку. Капитаны вывели корабли в море, не представляя, куда мы, собственно, направляемся.

По чистой случайности мы с Ниной оказались на одном пароходе. Она делала вид, что не знакома со мной, но куда там! Через день о нашей драме знали ее соседки по каюте, а через неделю – весь корабль.

Нина сдружилась с бывшим чешским военнопленным по имени Иржи Лабуда, и, судя по тому, сколько времени они проводят вместе, этот бледный юноша занял в ее сердце мое место. Он знает языки и каждый день учит ее английскому. Надо думать, они не пропадут в Шанхае.

Я пытаюсь держать себя в руках и не слишком увлекаться ревностью и упоительными мыслями о самоубийстве – в мои тридцать три года еще рано ставить на жизни крест. Но, честное слово, я очень жалею, что это не наш пароход затонул во время шторма.

4.

Вот уже несколько недель русские беженцы сидели на кораблях, но власти Шанхая так и не придумали, что с ними делать. Хорошо еще, благотворители привезли рис, батат и несколько бочек питьевой воды, и угроза голода отступила. Но кто бы знал, как это тяжело – день за днем проводить в плавучей тюрьме и не ведать, когда и на каких условиях тебя выпустят на свободу!

Нина Купина мерила шагами проржавевшую палубу и зубрила английские глаголы: to come – приходить; to see – увидеть; to win – победить.

Молодой батюшка рисовал углем на стене рождественскую елку: родительский комитет мечтал устроить для детей хоть какое-то подобие праздника. Женщины стирали, мужчины мололи рис на самодельных ручных мельницах: судовой повар пообещал испечь к Рождеству лепешки, если будет мука.

На корме матрос размахивал сигнальными флажками: ему отвечали с другого русского парохода: электричество берегли и связь между судами поддерживали “вручную”. Иной раз спускали шлюпку, чтобы съездить в гости к соседям, но китайские военные каждый раз устраивали скандал: они боялись, что беженцы могут уплыть в город без разрешения.

Шанхай был близко, рукой подать… Мимо то и дело проходили океанские суда, рыбачьи лодки и прогулочные колесные пароходы. Все имели право сойти на берег, кроме русских.

Беженцы хоть и мечтали о Шанхае, но до стылого ужаса боялись его. Все понимали, что будет очень трудно, но утешали себя тем, что они приехали в Китай не навсегда.

“В России скоро будет антибольшевистское восстание и мы сможем вернуться домой”, – в это верили все поголовно. К удивлению Нины беженцы обсуждали не то, как они будут устраиваться на новом месте, а то, какой замечательной будет жизнь в России – когда-нибудь потом.

– Я дедовский сад в порядок приведу, – мечтал судовой батюшка. – Раньше все руки не доходили, но теперь уж точно и забор подновлю, и колодец вырою.

– А помните уху в ресторане “Волга”? – вторил ему пехотный офицер. – Мы туда обязательно сходим!

– В Московский университет поступлю! – клялся бывший студент. – Я ведь с первого курса на фронт попал, но так и не доучился.

Нина и сама то и дело вспоминала свой белый дом на Гребешке – так называлась высокая гора, откуда открывался изумительный вид на Оку и цветные домики Нижегородской ярмарки. Душа и вправду отказывалась принимать, что не будет ни черемухи весной, ни русской бани, ни катания на санях, ни колокольного звона на Пасху…

Потери были слишком велики, чтобы с ними смириться, но надо было признать поражение, собраться с силами и начать все заново.

“Если оглядываться назад и жить воспоминаниями, то лишь напрасно измучаешь себя и упустишь возможности, которые открываются здесь и сейчас, – думала Нина. – Остальные пусть как хотят, а я собираюсь преуспеть в Шанхае, и брошу на это все силы”.

Она пыталась представить, что будет, когда толпа беженцев хлынет в город. Нищие чужаки, особенно если их много, вызывают не сострадание, а страх и брезгливость – можно было не сомневаться, что шанхайцы возненавидят незваных гостей с севера. Русские, привыкшие считать себя национальным большинством, превратятся в племя отверженных и станут кем-то вроде цыган, столь презираемых в России. А в самой выгодной ситуации окажутся те, кто сойдет на берег раньше всех и устроится в городе до того, как русский акцент превратится в верный признак голодного попрошайки.

Но как добраться до Шанхая, Нина не представляла: сбежать с парохода было невозможно.


Спустились сумерки, и на лодках у пристани зажглись круглые бумажные фонари. Китайские рыбаки жили прямо на своих сампанах: тут же спали в шалашах, сооруженных из досок и тростника, тут же готовили в маленьких закопченных котелках.

Постепенно палуба русского парохода опустела – беженцы отправились спать, а Нина все стояла у борта, поеживаясь на ветру. К ней подошел Иржи Лабуда – невысокий сероглазый паренек с ярко-рыжими волосами и множеством конопушек на носу. На правой руке у него не хватало трех пальцев.

– Мадам, хотите, я вам зажигалкой посвечу, а то в коридорах темно – упасть можно.

Нину смешило стремление Лабуды услужить ей. Он был нахальным, как петушок-недомерок, и вечно строил из себя бог весть что, но так и не сумел завоевать уважения. Он ощущал себя чужим среди русских и был страшно рад, что Нина взяла его под крыло. Они договорились, что после высадки в Шанхае будут держаться вместе.

Иржи Лабуда был виолончелистом и ему прочили блестящую музыкальную карьеру, но когда началась Мировая война, его призвали в армию. После ранения он попал в плен и за три года, проведенных в лагере, выучил русский язык. Каким-то ветром его прибило к флотилии белогвардейцев, но Иржи и сам не знал, куда он ехал и зачем.

Нина догадывалась, что Клим ревнует ее к Лабуде, и это одновременно и возмущало и смешило ее. Как он мог подумать, что она влюбилась в этого клоуна? Иржи был насмешливым, суетливым и бестолковым, и расценивать его как любимого было совершенно невозможно – впрочем, как и остальных беженцев.

Вольно или невольно мужчины нарушали вековые традиции, согласно которым они были обязаны содержать и защищать свои семьи. Их женам приходилось браться за работу, к которой их никто не готовил, – иначе было не прокормиться.

Жалования, которое Клим получал в владивостокской газете, ни на что не хватало, и Нина вынуждена была торговать на базаре селедкой. Поначалу она бодрилась и старалась относиться к своей “профессии” как к чему-то временному, но вскоре ее стали посещать пугающие мысли: а вдруг это и есть ее судьба? Каждый день повторялось одно и то же: тяжелая, грязная работа, вечная простуда и слабость от голода.

Клим не понимал, что Нина не могла ждать, пока он встанет на ноги. Она видела вокруг себя бывших аристократок, купчих и сановниц, растерявших не только красоту, но и надежду на то, что их положение когда-нибудь исправится. Они мыли полы в вокзальных уборных и стирали солдатские подштанники, и уже никто не видел в них прекрасных дам. Если женщина превращалась в сырую болезненную тетку, у которой от недоедания выпала половина волос и зубов, на что она могла рассчитывать? Даже если ее супруг каким-то чудом разбогатеет, на него тут же начнут охотиться молодые девки, а перед красотой и юностью кто ж устоит? Впрочем, большинство мужчин и не мечтало о богатстве. Их уделом стали безработица, пьянство, незалеченные раны и горькие сожаления о пропавшей России.

Клима не в чем было упрекнуть, но после болезни Нина со всей очевидностью поняла, что она погибнет, если не уйдет от него. Без паспортов и без денег они не смогут эмигрировать ни в Европу, ни в Америку, а кому в Азии нужен журналист, который умеет писать только по-русски и по-испански? В английском у Клима было слишком много ошибок, а на шанхайском диалекте он мог разве что торговаться на базаре.

“Он не найдет работу, и мы будем жить под мостом и искать еду по помойкам, – в ужасе думала Нина. – Все это будет продолжаться до первой инфекции или потасовки с местными нищими”.

Нина постоянно пыталась обвинять Клима в несуществующих грехах – чтобы не было так стыдно за свое тайное намерение уйти от него. В последние дни перед эвакуацией она уже не могла находиться с ним в одной комнате.

Клим следил за ней встревоженным взглядом и то и дело пытался доказать ей, что не все потеряно.

– Ты сейчас злишься не на меня, – как-то сказал он. – После сыпняка у многих расшатываются нервы. Если не веришь, спроси у любого доктора! В России половина населения переболела тифом – думаешь, почему мы все такие ненормальные? Но это пройдет – просто нужно время!

Клим вдруг прервался на полуслове и прижал Нину к себе.

– Не бросай меня! – прошептал он дрогнувшим голосом. – Ты самое дорогое, что у меня есть.

Ей хотелось крикнуть: “Оставь меня в покое!”, но она не посмела, боясь, что с отчаяния Клим совсем потеряет рассудок.

На следующий день Нина договорилась о месте на беженском корабле и перебралась туда, на всякий случай прихватив револьвер Клима. Еще не хватало, чтобы он пустил себе пулю в лоб!

Нина была уверена, что больше никогда не увидится с мужем, но вышло по-другому – во время эвакуации Клим попал на то же судно. Он не навязывался ей – ему гордость не позволяла, но было видно, что Нинино предательство подкосило его. Клим был на себя не похож: от его извечной жизнерадостности не осталось и следа. Время от времени он делал над собой усилие и устраивал на пароходе то лекции, то танцы, но потом снова замыкался и не хотел ни с кем разговаривать.

Нина убеждала себя, что одному ему будет проще, а при желании он всегда сможет найти себе барышню без особых запросов. Мало ли тех, кто готов влюбиться в стройного темноволосого господина, который к тому же не злоупотребляет спиртным?

“А мне требуется мужчина, который твердо стоит на ногах и от которого можно рожать детей”, – повторяла себе Нина.

С тех пор, как они поженились с Климом, она страшно боялась забеременеть: ведь если бы у них родился ребенок, они бы его точно не уберегли.


– Пойдемте спать, – позвала она Иржи, но он не двигался с места, напряженно вглядываясь в темноту.

Нина повернулась и вздрогнула: к пароходу приблизилась большая джонка с резным драконом на носу. На ее палубе, освещенной красными фонарями, суетились матросы.

– Missie, guns! My wantchee guns![1]1
  Мисс, оружие! Мне нужно оружие! (пиджин)


[Закрыть]
– крикнул один из них, наряженный в шляпу-котелок и китайскую фуфайку.

– Что ему надо? – в недоумении спросила Нина.

Иржи двинул плечом:

– Вроде по-английски говорит, но ничего не понятно.

Китаец сделал вид, будто стреляет из пальца, а потом вытащил из кармана купюру и помахал ею в воздухе.

– Кажется, он хочет купить оружие, – догадалась Нина. – Спросите, револьвер подойдет?

Было бы не худо продать его и обзавестись хоть какими-то деньгами.

Китаец растопырил пальцы на обеих руках.

– Ему надо больше, чем один револьвер, – сказал Иржи.

– А сколько именно? Десять?

– More, more![2]2
  Больше, больше (англ.).


[Закрыть]
– кричал китаец.

На палубу вышел капитан в сопровождении вахтенных матросов:

– Что тут происходит?

– Этот человек хочет купить револьверы, – взволнованно произнесла Нина. – Давайте продадим ему кое-что из нашего арсенала и заработаем денег?

Капитан посмотрел на нее как на сумасшедшую:

– В Китае эмбарго на ввоз оружия. Если нас поймают на нелегальной торговле, нас тут же депортируют.

– Сколько у вас наличности? – тихо спросила Нина. – Не русских фантиков, а валюты? Я слышала, адмирал Старк хочет продать суда нашей эскадры, а выручку разделить между героями гражданской войны. Вы герой? Если нет, то у вас не будет ни корабля, ни денег.

Капитан нахмурился:

– Я не имею права торговать оружием – оно мне не принадлежит.

– Но вы имеете право списать то, что пришло в негодность, – отозвалась Нина.

Иржи покосился на огни китайского сторожевого корабля:

– Интересно, как они пропустили эту джонку?

– Да они наверняка сами ее и вызвали, чтобы подзаработать на нас, – усмехнулась Нина. – Они в доле с контрабандистами.

Помедлив, капитан все же пригласил китайцев подняться на борт:

– Перебирайтесь сюда, только не шумите особо, а то у нас уже все спят.

Первым через борт перевалил толстый субъект в модной шляпе и кожаном плаще нараспашку.

– Вечер добрый! – сказал он по-французски.

Нина обрадовалась: она неплохо знала этот язык и могла объясниться с гостями.

Толстяк смачно поцеловал ее руку.

– Ого, какие персики водятся на этой посудине! Дон Фернандо Хосе Бурбано к вашим услугам.

Следом появились китайцы: тот, что вел переговоры, и еще один – огромный, страшный, с обожженным лицом и вытекшим глазом.

Нина предложила им услуги переводчицы, но Дон Фернандо сказал, что женщине не стоит вмешиваться в серьезные деловые разговоры.

– Английский тут кто-нибудь знает? – спросил он.

Иржи, как ученик на уроке, поднял руку, и Дон Фернандо радостно хлопнул его по плечу:

– Ну, пойдем, рыжик, посмотрим, что тут у вас имеется.

Капитан велел Нине идти к себе в каюту, но она отправилась вслед за мужчинами в трюм. Ей надо было продать Дону Фернандо револьвер: ведь за него наверняка можно было выручить пять-десять китайских долларов!

Матросы по очереди крутили ручку электрического фонаря, а капитан показывал Дону Фернандо свои запасы.

– Здесь у нас винтовки российского производства, ручные гранаты типа Mills Bombs, наганы, прицелы для пушек, военные перископы… – перечислял Иржи, и Нина удивлялась, что она, оказывается, кое-что понимает по-английски.

Торговались до глубокой ночи.

– Что вы мне зубы заговариваете?! – сердился Фернандо. – Берите, что дают, и дело с концом!

Одноглазый подал ему маленькие счеты, и Дон быстро защелкал костяшками:

– Патроны – двадцать ящиков, винтовки Мосина – старое дерьмо, наверняка наполовину сломанное, – десять ящиков… Плюсуем гранаты… Шестнадцать сотен долларов – больше не дам, хоть лопните!

Иржи перевел:

– Он дает только шестьсот долларов.

Нина хотела поправить его: шестнадцать сотен – это тысяча шестьсот, но капитан уже протянул Дону ладонь:

– Ладно, черт с вами! Только забирайте все побыстрее и проваливайте отсюда.

У Нины отчаянно забилось сердце.

– Шестьсот долларов вы заплатите капитану, – сказала она Дону по-французски, – а остальные деньги получу я, но не сейчас, а у вас на корабле. Вы должны будете довести меня и моего переводчика до Шанхая.

Дон Фернандо в удивлении посмотрел на нее, и понимающая улыбка осветила его щекастое лицо:

– Как скажите, мадам!

Капитан подозрительно посмотрел на Нину:

– Вы о чем-то договорились?

– Мы с Иржи едем в город. Лабуда, быстро собирайте вещи!

– По какому праву?.. – начал капитан, но Нина торопливо прижала палец к губам:

– Тише! Вы что, хотите, чтобы сюда сбежалось пол-парохода?

– А вы думаете, вы одна такая умная? Впрочем, езжайте: на берегу вас тут же арестуют как нелегалов.

– Что он вам сказал? – спросил Дон Фернандо.

Нина подмигнула ему:

– Капитан просил передать, что, если вы не доставите нас в целости и сохранности, он найдет вас и убьет.

5.

Когда купленное оружие было перенесено на джонку, Дон Фернандо отправился с визитом на китайский сторожевой корабль и вернулся оттуда только на рассвете – довольный и пьяный.

– Поехали домой! – велел он матросам.

Нина сидела рядом с Иржи на связке канатов и поглядывала по сторонам. От волнения, страха и холода ее трясло; ноги в балетных пуантах совсем застыли.

Куда она попала? Ведь это джонка контрабандистов! Ее тут изнасилуют и убьют… Ну и поделом будет дурочке – сама напросилась.

На высокой расписной корме стоял невозмутимый китаец и с усилием двигал тяжелую рулевую балку. Над головой скрипели мачты; влажный воздух пах водорослями и дымом.

Пошатываясь от качки, Дон Фернандо ходил вокруг ящиков с оружием.

– Идите сюда! – позвал он Нину и достал из внутреннего кармана стопку банкнот. – Вот вам тысяча долларов – ни одной фальшивой купюры.

Нина с опаской взяла деньги и пересчитала их: Дон действительно ее не обманул.

– Сам не знаю, чего это я таким рыцарем стал? – со вздохом сказал Фернандо. – Уж больно вы мне понравились. Глазки у вас блестят, как звездочки.

Нина отпрянула от него, но Дон и не думал к ней приставать.

– Эй, Одноглазый! – крикнул он помощнику. – Я пойду вздремну. Разбуди меня, как прибудем на место.

Спрятав деньги в карман, Нина перешла на нос джонки, над которым возвышалась голова резного дракона. Свежий ветер бил в лицо, корабль то и дело подпрыгивал над волнами, и каждый раз Нинино сердце сжималось в комочек то ли от страха, то ли от счастья. Подумать только – ни за что ни про что ей досталась тысяча долларов!

Чем ближе джонка подплывала к городу, тем чаще попадались пристани и пакгаузы. Над черепичными крышами виднелись плакаты на английском: “Покупайте сигареты «Великая стена»!”, “Лучшее средство от всех недугов – «Тигровый бальзам»!”

Заводские трубы, цеха, строительные краны… Вскоре река от берега до берега заполнилась лодками всех видов и размеров. Рядом с Ниной встал Одноглазый и принялся что-то кричать в рупор: видно, требовал, чтобы джонке дали дорогу.

Мимо прошла огромная баржа – речная мелочь расступилась перед ней и тут же сомкнула строй. Промчался на моторке полицейский в странной коричневой форме. Беззубый старик, проплывая мимо, показал Нине окровавленные свиные ноги:

– Купи, мисси!

Заметив Нинин испуг, Одноглазый рассмеялся:

– Вы что, крови боитесь? – спросил он на ломаном французском. – Вы же только что приехали с войны. Кстати, кто сейчас у русских император?

– Лев Толстой, – отозвалась Нина. Но Одноглазый не понял ее сарказма и долго повторял чудное имя, чтобы получше запомнить.

Справа показался железный мост и многоэтажные здания с куполами, башнями и колоннами. Фонари на набережной все еще горели, и их огни отражались в бесчисленных окнах.

Нина растерянно оглянулась на Одноглазого:

– Это правда Китай?

Тот ухмыльнулся:

– Это Банд – главная набережная Международного поселения. А Китай чуть подальше будет.

Наконец джонка причалила к одной из пристаней. Из каюты выбрался всклокоченный Дон Фернандо и, почесывая пузо, направился к Нине.

– Вам бы надо паспорт выправить, – сказал он добродушно. – Дамочке с вашими наклонностями обязательно нужны документы.

– Сколько это стоит? – спросила Нина.

– Триста долларов.

– Это за фальшивку? Не валяйте дурака!

Дон Фернандо пожал плечами:

– Ну как знаете. Разрешите ручку поцеловать на прощание?

Нина спрятала руки в карманы.

– Лучше скажите, как называется самая хорошая гостиница в Шанхае.

– “Астор-Хаус”. А вам зачем?

– Для общего развития.


Поднявшись на набережную, Нина и Иржи остановились, ошеломленно глядя на ряды глянцевых автомобилей, застывших вдоль тротуара.

– Я никогда не видела столько авто за раз! – прошептала Нина.

Из печных труб поднимался бурый дымок, по заиндевелой мостовой катили автобусы и одноместные коляски, запряженные людьми. Рикши – в ватных куртках, стеганых штанах и тапочках – подхватывали тонкие оглобли и неслись рысцой, ловко обгоняя “ломовиков” – тяжело нагруженные одноколесные тачки.

Несмотря на ранний час, тротуары были запружены толпой. Белые господа в дорогих пальто с меховыми воротниками покупали газеты у мальчишек, которые вопили по-английски:

– Последние известия! Советская Россия отныне называется “Советский Союз”!

Китайские служащие в почти одинаковых синих кафтанах и черных атласных шапочках спешили в конторы и лавки. Рабочие снимали с фонарных столбов еловые венки, перевязанные красными лентами – католическое Рождество уже прошло.

Мимо проскакал отряд чернобородых конников в синих мундирах и красных тюрбанах.

– Это полицейские сикхи, – объяснил Нине начитанный Иржи. – Англичане завозят их в колонии из Индии, чтобы они охраняли правопорядок.

Послышался звон колокольчика: торговец вез на тележке передвижную кухню – дымящуюся плиту, баки, плошки и чайники.

Иржи бросил на Нину смущенный взгляд: верно, ему страшно хотелось есть.

– Даже не думайте! – строго сказала она. – Сегодня мы будем завтракать в ресторане “Астор-Хауса”.

– Вы с ума сошли? – испугался Иржи. – Мы же нелегальные иммигранты! Нас сразу арестуют!

– Ерунда! Дорогой отель – это последнее место, где нас будут искать.

Нина решительно направилась к стоянке рикш:

– “Астор-Хаус”! – крикнула она.

К ней сразу подбежали несколько человек:


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации