Книга: Нана - Эмиль Золя

С каждым куском, который Нана клала себе в рот, она проглатывала десятину земли. Залитая солнцем трепещущая листва, покрытые высокими колосьями нивы, золотистый виноград, поспевающий в сентябре, густые травы, в которых коровы утопали по самое брюхо, — все исчезло, точно поглощенное бездной; туда же ушли река, каменоломни и три мельницы. Нана проходила, сметая все на своем пути, как вторгшийся в страну неприятель, как туча саранчи, опустошающей целую область, над которой она проносится. От ее маленькой ножки на земле оставался след, как после пожара. Она с обычным добродушием уничтожила наследство, ферму за фермой, луг за лугом, так же незаметно, как уничтожала между завтраком и обедом жареный миндаль, который лежал у нее в мешочке на коленях. Это были пустяки — те же конфеты. В один прекрасный вечер ничего не осталось, кроме небольшой рощицы. Она с презрением проглотила и ее, — ради этого не стоило рта раскрывать.

Сам же роман все более и более напоминает политический памфлет. Все любовники Нана не просто мужчины, не просто человеческие типы. Здесь представлены все слои буржуазного общества эпохи Второй империи: банкир, представитель новой аристократии Наполеона-III, землевладелец, журналист, рантье. Особенно карикатурно в этом перечне выглядит маркиз де Шуар. Это то, во что выродилась аристократия старая:

позорное подобие человека, дряхлая, смешная и жалкая развалина

Не будем забывать, что роман "Нана" написан практически через сто лет со времени Французской революции, которую принято называть великой. Её страшный оскал тоже проступает в книге.

Комната обратилась в проходной двор, немало подошв терлось об ее порог, и никого из проходивших здесь мужчин не останавливало кровавое пятно, точно преграждавшее путь в спальню. Зое оно не давало покоя. Она то и дело смывала его и это обратилось у нее в манию, свойственную опрятной прислуге, которую раздражает, когда она постоянно видит пятно на том же месте.Ее глаза невольно останавливались на нем каждый раз, как она входила к Нана.

— Странно, не оттирается пятно, да и только… А ведь сколько народу ходит… — говорила она.

Символизм этой сцены Золя даже не находит нужным как-то завуалировать. Комната - это Франция и монархия Наполеона-III, изничтожившаяся и опустившаяся до самого низшего уровня. Но пятно это символ не только прошлой крови, пролитой с 1793 года, но и будущего, которое уже на пороге... По выходе из печати, роман"Нана" многих поверг в состояние близкое к когнитиву. И есть от чего. Даже сейчас, спустя полтора века, степень откровенности и натурализма Эмиля Золя зашкаливают. Кажется, для него нет запретных тем и сцен. Вместе со своей героиней он попирает ногами само понятие "любовь", окунает его в самую грязную выгребную яму и потом выставляет на всеобщее обозрение. Нана не просто пускается во все тяжкие, она опускается в эпицентр порока и сама становится его центром. При этом Золя лишь вскользь упоминает сколько ей лет. Этого упоминания вообще можно не заметить. А меж тем Нана, бывшей Анне Купо, всего лишь 19 лет... И если в предыдущем роман "Западня", где рассказана история семьи Купо, есть человеческое сочувствие к ее родителям, ставшим жертвами обстоятельств, то к Нана Золя такого сочувствия не испытывает. Она для него чудовище. И смерть её - лишь закономерный итог. Читать/ не читать. Читайте. Если у вас достаточно крепкие нервы и вы готовы выдержать злобного писателя Эмиля Золя.

Очарование Наны долгое время удивляло и меня - что находят в этой вульгарной, толстой женщине мужчины-аристократы, почему продают свои имения, только бы находиться с нею чуть подольше? В чем ее секрет? Жить, не задумываясь о завтрашнем дне? Не переживать о том, что скажут другие за ее спиной? Не скрывать свих честолюбивых замыслов? Никогда не давать себя в обиду?.. Сильная, гордая, целеустремленная натура, свои природные способности она растрачивает явно по пустякам: с ее склонностью к перевоплощению она, при должном усердии, вполне могла бы стать искусной актрисой; с ее страстью к украшению и роскоши она могла бы сделаться модисткою, завести свой салон, покровительствовать молодым, подающим надежды художникам, писателям, музыкантам. Но, похоже, ее занимает лишь одно - доказать этим порядочным женщинам, что она - не хуже. С каким рвением она пытается охмурить чужих мужчин, заставить их сходить по ней с ума, тратить лишь на нее заработанное золото...И дивиденды это действительно приносит, правда, поклонники быстро разоряются, интересы ненасытной Наны все растут...

Алчность вкупе с тщеславием, скукой, безумием наводят на мысли о скором трагичном финале, который не заставит себя долго ждать. Как оказалось, поднявшись из грязи, нельзя в одночасье сделаться порядочной женщиной, прилипшая грязь уже не отстанет...

Начинается роман с премьеры «Златокудрой Венеры». На этот спектакль собрался весь Париж и автор сразу знакомит со всеми действующими лицами, а их в романе не мало. Дамы света и полусвета, кавалеры – графы, маркизы, журналисты, банкиры, будущие юристы и просто прожигатели жизни. Золя подробно описывает их и отношения между ними. Жизнь героев романа обрастает подробностями на приёме графа Мюффа и на вечеринке Нана. Молодая женщина обладает непостоянством характера: то добрая, то жестокая, но всегда глупая, похабная и лживая. Удивительно, как женщина, не обладающая умом и какими-то талантами, могла покорить весь Париж, что даже "знатные дамы стали подражать ей" и разорить в короткое время столько мужчин. Возникает подозрение, что сгустил красочки Золя, сгустил. Гипертрофировал реальность. Хотя, может быть, каноны красоты полтора века назад были другие и "высокие и слишком полные для своих восемнадцати лет" женщины очень ценились. Удивила жизнь Нана с Фонтаном. Как постепенно менялся характер у этой вздорной и самовольной куртизанки. Она привыкала жить в унижении, беспомощности и всё прощала Фонтану в своём безумной обожании. И это та женщина, которая только что была богата и помыкала поклонниками? Нана попробовала жить порядочной жизнью. Не получилось. Нет золотой середины для неё: или жить в нищете, терпеть тумаки от любимого мужчины и заработки на улице или жить в богатом особняке, смеяться и издеваться над любящим мужчиной и обманывать его со всеми. Даже представление Нана о том, как ходит порядочная женщина забавно: "вернулась с напыщенным видом, размеряя шаги, ступая с осторожностью жирной курицы, которая боится запачкать лапки".

Самое яркое впечатление от книги - это захватывающие дух скачки и переживания за жизнь Вандевра. Нана – это "тёмная лошадка" в забеге, и толстая модная кокотка. Выиграют ли те, кто поставил на Нана? В конце скачек мы узнаем, что было с теми, кто поставил на эту неизвестную лошадку. А что выиграли те мужчины, которые поставили на Нана-куртизанку? Кратковременные удовлетворения своих потребностей и долгая скучная жизнь на грани нищеты или смерть. Получая новую ценную безделушку и реализуя очередной каприз она разоряла ещё одного мужчину. "Разоренный ею человек падал из ее рук, точно зрелый плод, которому предоставлялось догнивать на земле." Финал закономерен, но не так тосклив и безысходен, как у её матери. Рядом с ней остались верные подруги, даже с которыми она не очень была близка. Эмиль Золя достаточно добр оказался к Нана, он не стал описывать её страдания сотнями страниц, обошёлся двумя абзацами.

Вывод: впечатление от этой книги не такое яркое, как от романа "Западня", но продолжу читать литературный сериал "Ругон-Маккары". Это погружение напоминает мне погружение в "Человеческую комедию" Бальзака. Буду дальше изучать жизнь французского общества второй половины XIX века под лупой. Гиперреализм Золя всё приблизит, ничего не утаит.

Нравственное разложение низов проникало через нее в высшее общество и, в свою Очередь, разлагало его. Она становилась стихийной силой, орудием разрушения и, сама того не желая, развращала, растлевала Париж своим белоснежным телом. В конце статьи она сравнивалась с мухой, золотой, как солнце, мухой, слетевшей с навозной кучи; мухой которая всасывает смерть с придорожной падали, а потом жужжит, кружится, сверкает, точно драгоценный камень, и отравляет людей одним лишь прикосновением, влетая в их дворцы через открытые окна.

Отчасти это справедливо. Причем Нана настолько бездушна и бессердечна по отношению к другим людям, что в процессе чтения мне было даже жалко ее любовников. Они же страдали! Они расставались ради нее не только с состояниями, но и со своим человеческим достоинством! Как минимум двое человек покончило с жизнью из-за этой женщины! Однако, пожалуй, жалеть их не стоит. Нана, оправдывающаяся после смерти молодого человека, которому она отказала, совершенно права:

- Слушай, ведь это все происходило на твоих глазах. Ну, скажи правду... Разве я их принуждала? Вечно их торчало около меня целая дюжина, и все они из кожи вон лезли, старались перещеголять друг друга да придумать гадость похуже. Они мне опротивели! Я упиралась, не хотела им потакать, мне было страшно... Да вот тебе самый лучший пример: все они хотели на мне жениться. Каково, а? Да, милый мой я бы двадцать раз могла стать баронессой или графиней, если бы согласилась. А я отказывала им потому, что была благоразумна... От скольких гадостей и преступлений я их оберегла! Они на все были способны - на воровство, на убийство. Да, да, они отца с матерью убили бы по одному моему слову... И вот благодарность!

Действительно, этих мужчин никто не заставлял связываться с ней, содержать ее, унижаться перед ней. Сами предложили, сами все сделали. Так что театральный критик был не совсем прав. Не Нана заражала "высшее общество" пороком и разложением. "Высшее общество" само по себе деградировало и разложилось настолько, что оказалось в полном подчинении у профессиональной содержанки. Стоит вспомнить, что цикл "ругон-Маккары" - это "Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи». Поэтому "Нана" изображает финальную стадию разложения не некого абстрактного "высшего общества", а конкретной Второй империи. В книге много говорят о Бисмарке. Говорят одними и теми же словами в гостинных графинь и на вечере у актрис. А еще о Бисмарке говорят у постели Нана, умершей от оспы. На момент ее смерти Франция объявило войну Пруссии. Скоро начнется Франко-прусская война, которая продемонстрирует всю слабость империи и приведет к низложению императора. (Ну а дальше провозглашение Третьей республики, правительство Тьера, Парижская комунна и вот это вот все) И мне кажется, что, в некоторой степени, Нана символизирует Вторую Империю. Такая же бездушная, разрушительная, окруженная роскошью и при этом стремительно идущая к краху. Да вы только посмотрите, как описывает ее Золя в период наибольшего успеха:

И все эти сбережения, начиная от луидоров спекулянтов и кончая медяками бедняков, поглощались особняком на авеню де Вилье. С другой стороны, Штейнер вступил в компанию с эльзасским шахтовладельцем; там, в далеком провинциальном углу, жили рабочие, почерневшие от угольной пыли, обливавшиеся потом, день и ночь напрягавшие мускулы, чувствуя, как трещат их кости, - для того, чтобы Нана могла жить в свое удовольствие. А она, подобно пламени, пожирала все: и золото, награбленное спекуляциями, и гроши, добытые тяжелым трудом рабочего.

И еще:

Полученное им наследство заключалось в поместьях, пашнях, лугах, лесах и фермах. Ему пришлось быстро продать все это одно за другим. С каждым куском, который Нана клала себе в рот, она проглатывала десятину земли. Залитая солнцем трепещущая листва, покрытые высокими колосьями нивы, золотистый виноград, поспевающий в сентябре, густые травы, в которых коровы утопали по самое брюхо, - все исчезло, точно поглощенное бездной; туда же ушли река, каменоломни и три мельницы. Нана проходила, сметая все на своем пути, как вторгшийся в страну неприятель, как туча саранчи, опустошающей целую область, над которой она проносится. От ее маленькой ножки на земле оставался след, как после пожара. Она с обычным добродушием уничтожила наследство, ферму за фермой, луг за лугом, так же незаметно, как уничтожала между завтраком и обедом жареный миндаль, который лежал у нее в мешочке на коленях.

А когда Нана обезображена оспой и мертва, на улице кричат : "В Берлин!" Криками с улицы "В Берлин! В Берлин! В Берлин!" заканчивается книга, жизнь Нана, а в скором времени - и Вторая империя.

Что до "Нана", то пока живо общество, устроенное по европейскому образу, этот роман будет конгруэнтен текущей действительности.

История о том как "кусочек срамной плоти" поглощает особняки, леса, заводы, драгоценности, апартаменты люкс оглушает клокочущей, стихийной энергией и масштабом. Роман-катастрофа. При том что по сути являет собой череду относительно камерных сцен: театр, приём у одного, у другого, закулисье театра, квартира содержанки и пр.; выделяется разве что сногсшибательная глава посвящённая скачкам, которая по саспенсу, точности группового портрета великосветских обывателей той поры является апофеозом романа; ассоциативно это как встреча олтменовского "Нэшвилла" с "Волком с Уолл-стрит" Скорсезе в кульминационных декорациях кубриковского "Убийства".

Золя в этом романе превысил критическую отметку всего того за что его ненавидят: едкая сатира, отсутствие "луча света", "смакование непристойностей" (чего стоит один парижский бар, где жирные старухи-лесбиянки снимают себе молоденьких девушек). А апокалиптический финал, в котором смерть Нана рифмуется с началом Франко-прусской войны, является прекрасной вишенкой на этом великолепном торте.

В арсенале молодой кокотки были идеальное белое тело и непреодолимый животный магнетизм. Отсутствие высокого ума, прозорливости и неспособность подолгу держать внимание на чём-то или на ком-то скажется на длительности её успеха. Обладая шикарными внешними данными, которые привлекали всеобщее внимание, она не могла закрепить своё влияние и направить его на что-либо важное или себе полезное. Взбалмошный капризный ребёнок лишь внешне переродился в женщину. Его не интересуют ни власть, ни деньги, ни влияние.

Она становилась стихийной силой, орудием разрушения и, сама того не желая, развращала, растлевала Париж своим белоснежным телом. В конце статьи она сравнивалась с мухой, золотой, как солнце, мухой, слетевшей с навозной кучи; мухой, которая высасывает смерть с придорожной падали, а потом жужжит, кружится, сверкает, точно драгоценный камень, и отравляет людей одним лишь прикосновением, влетая в их дворцы через открытые окна.

Сама оставаясь ребёнком, Нана не способна исполнять свои материнские обязанности и обращается с сыном Луизе, как с игрушкой: захотела — поиграла, надоел — бросила. Единственными, на кого не распространялась разрушительная сила порочной Венеры, оказались её коллеги — Атласная и Фонтан. Отнюдь, они сами обладали над ней неограниченной властью.

Золя безжалостен и беспощаден. Он бьёт наотмашь:

Женщины, видишь ли, что в верхах, что в низах стоят друг друга: все развратницы и обманщицы.

Не только мелкий люд наслаждается вволю, немало найдётся и знатных особ, залезших по уши в грязь, ещё глубже, чем другие.

Жизнь совсем уж не такая забавная штука.