Текст книги "Homeland. Игра Саула"

Эндрю Каплан
Homeland. Игра Саула

Copyright © 2014 Showtime Networks, Inc.

A CBS Company. All Rights Reserved.

HomelandTM & © 2014 Twentieth Century Fox

Film Corporation. All Rights Reserved.

© Абдуллин Н., перевод, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Примечание автора

Для читателей, которым интересна более подробная информация о персонажах, принятых в ЦРУ сокращениях, терминах и жаргонных обозначениях, об организациях, агентствах и т. д., в конце книги приведен глоссарий.

Совершенно секретно//Х1:

По специальному допуску//ORCON/NOFORN/

Лично директору ЦРУ/100Х1

[Стенограмма допроса на полиграфе: Центр общественной безопасности ЦРУ/Департамент разведки по Ближнему Востоку/Национальная секретная служба/Багдадское отделение; дата: 21062009]

Субъект: Кэролайн (Кэрри) Энн Мэтисон/Оперативник/Багдадское отделение/ОРБВ/НСС

Допрос проводил: [[Имя удалено – см. комментарий в конце стенограммы]]

Примечание: стенограмма содержит оценку проверяющего [[дается в двойных скобках]]. Начало стенограммы допроса:

Проверяющий: Вас зовут Кэролайн Энн Мэтисон?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Вы родились пятого апреля тысяча девятьсот семьдесят девятого года?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Вам полных тридцать лет?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Вы оперативник ЦРУ, прикомандированный к багдадскому отделению в Ираке?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: За последнюю неделю у вас имелись связи сексуального характера?

Мэтисон:…Да.

Проверяющий: Вы в курсе операции ЦРУ под кодовым названием «Железный гром»?

Мэтисон: Я… да, слышала о ней.

Проверяющий: Отвечайте просто: да или нет. Вы в курсе операции ЦРУ под кодовым названием «Железный гром»?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Вы возглавляли операцию «Железный гром»?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Вы убили гражданина Ирака [[удалено]]?

Мэтисон: Он собирался [[удалено]].

Проверяющий: Вы убили его собственноручно? Да или нет?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: А [[удалено]]? С ним вы состояли в сексуальной связи?

Мэтисон: Да, но это… [[удалено]].

Проверяющий: Вы принимали наркотические препараты, включая экстази и каптагон, известный также как «ноль-один»? Участвовали в сексуальных оргиях?

Мэтисон: Нет, в оргиях не участвовала. [[Неверно. Субъект лжет.]]

Проверяющий: Вы знакомы с Уарзером Зафиром, иракским работником посольства США, который также являлся багдадским оперативником ЦРУ? Да или нет?

Мэтисон: Да. Мы вместе работали.

Проверяющий: Ваше знакомство не ограничивалось работой, так? Вы сожительствовали с ним и неоднократно вступали в половую связь? Верно?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Тем не менее, ваши действия повлекли за собой гибель Уарзера Зафира?

Мэтисон: Вы с ума сошли?! Все не так! Все совсем не так! [[Неверно. Субъект лжет.]]

Проверяющий: Мисс Мэтисон, вы участвовали в [[удалено]], которое [[удалено]]? Как участник операции «Железный гром» или в любом другом качестве?

Мэтисон: Нет. Какого [[удалено]]? [[оценка проверяющего удалена]]

Проверяющий: Если говорить совсем точно, вы абсолютно ничего не знали о [[удалено]]?

Мэтисон: [[удалено]].

Проверяющий: В ходе операции «Железный гром» вы [[удалено]] и [[удалено]]?

Мэтисон: Да.

Проверяющий: Во время [[удалено]] вы разглашали разведданные, подвергнув тем самым серьезной угрозе национальную безопасность США?

Мэтисон: Нет. Я этого не делала. [[Неверно. Субъект лжет.]]

Проверяющий: Вы предатель Соединенных Штатов Америки?

Мэтисон: Нет, сукин ты сын! Нет. [[Неверно. Субъект лжет.]]

……………………………………………………………………

Скрытая часть стенограммы допроса на полиграфе: ЛИЧНО ДИРЕКТОРУ ЦРУ. Проверяющий/Данные по человеческим ресурсам/Файл 201/Трубкозуб РАЗВЕДДАННЫЕ/Правка согласована с ДЦРУ/М-24062009-2

2009 г.
За год до Арабской весны

Третье офисное здание Сената США имени Харта, Вашингтон, округ Колумбия

28 июля 2009 года

Время: 22:19

– Господин президент, господин вице-президент Уильям Уолден, спасибо, что пришли в столь поздний час.

– Где это мы? Пещера какая-то…

– Особая комната, господин президент. Здесь мы встречаемся со шпионами вроде нашего вице-президента – он ведь был директором ЦРУ. Комната прямо под залом заседаний Сената. С точки зрения электронной прослушки, безопаснее места во всем Вашингтоне не найти. Тоннель, ведущий сюда от здания имени Диркенса, охраняют морпехи, так что никто не узнает о вашем визите.

– Вот и хорошо, ведь этой встречи не было. Тим, мой сопровождающий из Секретной службы, не в восторге.

– Можете на меня положиться, господин президент. Кстати говоря…

– Давайте сразу к сути дела, сенатор. Мы не можем тут заседаний устраивать.

– Терпение, господин президент. Мы с вами равнозначные ветви правительства. Граждане Америки имеют право…

– Что за бред! Мы политикой занимаемся и ничем более. Разница лишь в том, что я уже не кандидат, сенатор. Я уже президент, и я вам говорю: ничего у вас не выйдет.

– Конечно же, мы занимаемся политикой. А вы чего ожидали? Вонь стоит такая, что не продохнуть. Скрыть ее не удастся.

– Мы отправили вам все, о чем вы просили, сенатор.

– А-а, Билл, вы тоже участвуете? Мне пришел – как любил выражаться мой папочка – вагон и маленькая тележка дерьма собачьего. Возьмем стенограмму допроса оперативницы, Мэтисон. Вы подчистили все, все! Странно, что имя агента не вымарали… Господа, так дела не делаются. Слушание пройдет публично, в присутствии СМИ: CNN, «Фокс», MSNBC… Всех позовем. Если вам, господин президент, или вам, Билл, это не по душе… Что ж, придется потерпеть.

– Сенатор… Уоррен, для начала давайте добавим прозрачности: мы друг друга терпеть не можем. Думаете срубить очков? Увидеть себя во всех воскресных ток-шоу и, может, даже добиться более значимого поста? Поверьте, слушание не состоится.

– Помешать хотите, сэр? Как прокурор со стажем предупреждаю: вам обоим светит импичмент. Я к делу подошел со всей ответственностью.

– Как и я, сенатор. Поэтому я здесь. Однако слушанию ход давать нельзя.

– При всем уважении, господин президент, я председатель специального комитета Сената по вопросам разведки. Как вы меня собираетесь остановить?

– А так: под толстым слоем дерьма – в таком деле святых не бывает – погребен истинный патриот. Человек, который любит родину. Послушайте, Уоррен, забудем на время о политике. Я президент США и лишь поэтому пришел сегодня в столь неурочный час. На кону национальная безопасность. Остановитесь, пока не поздно.

– Так запросто вы меня ни в чем не убедите. Понадобится нечто более весомое.

– Потому-то я и позвал вице-президента. Билл?

– Сенатор, президент поручил мне рассказать вам все – без утайки, чистую правду. Узнав ее, вы сами для себя все решите. Я санкционировал операцию, она прошла в мою смену.

– А что эта оперативница, Мэтисон? Она предатель? Я всерьез подумываю протащить ее через Суд по контролю за внешней разведкой, запереть в камере и выбросить ключ.

– Ваше право, но учтите: смотрите вы не в ту сторону. Дело не в Мэтисон.

– Бога ради, Билл, в чем же тогда?

– Кстати, и бог тут ни при чем. Наш герой даже не христианин. Он ортодоксальный еврей. Ортодоксальный еврей, который даже не носит ермолки и не следует обычаям иудейской веры. Уже это сбивает с толку. А зовут еврея Саул.

– Саул?

– Мы ведь прислали вам документы, в них – все. Не совсем, правда, все. Господин президент, в вашем присутствии я должен сообщить: мы передали сенатору лишь треть секретной информации. Простите, иначе было нельзя. И пусть мы кое в чем подправили данные, которые в конце концов предоставили, в них – хотите верьте, хотите нет – именно то, что вам нужно, сенатор.

– Что же? Вы про… операцию «Железный гром»? Как по мне, очередная провальная афера агентства.

– Ого, вы так и не поняли! «Железный гром» – это Девятая соната Бетховена, «Джоконда», Сикстинская капелла, а вы и не догадываетесь. Сенатор, это, возможно, была самая блестящая и успешная операция в истории ЦРУ – плод гениального ума. «Гром» спас ход Иракской кампании, если не весь Ближний Восток. Не осуществи мы его, сейчас подсчитывали бы потери среди наших солдат. Престиж Америки пострадал бы как никогда… и это далеко не все. Катастрофа нам грозила куда страшней 11 сентября. Вам бы наградами нас увешать.

– Притормозите, Билл. Раз уж вы с господином президентом пытаетесь выставить плохишом меня, то почему бы для начала не рассказать все в подробностях? Только учтите: переубедить меня сложно. С чего начнем? С операции?

– Нет, начнем с оперативницы, раз уж вы сами о ней заговорили.

Сирийская пустыня

12 апреля 2009 года

Время: 01:32

Низко над пустыней летела пара вертолетов «Блэкхок»: в темноте, на расстоянии сорока метров друг от друга, в семидесяти футах над песком и камнями. Ночное небо скрывалось за тучами, только одинокая звезда светила на горизонте. Пилоты вели машины почти вслепую, на скорости в сто шестьдесят узлов, ориентируясь исключительно на показания допплеровского радара «AN/ASN-128». Прибор считывал рельеф местности: обнаженная каменная порода, песчаные дюны и дома (хотя в этой-то части пустыни последнее – редкость невиданная). Было бы безопаснее подняться на высоту, однако тогда пилоты сдали бы себя на тарелочке сирийским силам ПВО. Даже против одного истребителя местных ВВС у «Блэкхоков» не было и шанса.

Сидевшая у люка Кэрри Мэтисон пыталась унять дрожь в руках. Она уже второй день не принимала таблеток – клозапин, от биполярного расстройства. В «Зеленой зоне», что в Багдаде, она покупала таблетки в небольшой аптеке на улице Хайфы. Там, если владелец по имени Самаль тебя знает, можно достать любое известное лекарство без вопросов. Главное – плати наличкой. «Американские доллары, если можно. Shokran[1]1
  Спасибо (араб.).


[Закрыть] вам большое, мадам».

В красном свете аварийных огней угадывались силуэты спецназовцев: в полной выкладке, с оснащенными ПБС карабинам «М4 А1». Десять человек плюс Кэрри – итого одиннадцать; полный, если можно так выразиться, комплект для «Блэкхока». Цель находилась в пределах боевого радиуса вертолетов – триста шестьдесят восемь миль, – и команда планировала возвратиться в Ирак еще до рассвета. За иллюминатором подле люка, где за станковым орудием калибра 7,62 сидел пулеметчик, царила непроглядная тьма. За гулом мотора и стрекотом лопастей не было слышно вообще ничего.

Вылетев с передовой оперативной базы Дельта – обложенной мешками с песком бетонной площадки посреди пустоты, близ Эр-Рутбы, что на западе Ирака, – они минут пятнадцать назад пересекли воздушную границу Сирии. Пустыня между Эр-Рутбой и Эль-Атибой по большей части необитаема, если не считать беспорядочно раскиданных остановок вдоль 10-го шоссе и лагерей контрабандистов.

Еще до того, как по этим пескам маршем прошли римские легионы, контрабандисты проложили здесь свои пути. Планируя операцию, Кэрри исходила из предположения, что местные племена вряд ли станут звонить силам безопасности; услышав вертолеты, они, скорее всего, попрячутся, решив, что приближаются сирийские летчики. Однако… это было всего лишь предположение.

Руки по-прежнему тряслись. Дьявол! Кэрри намеренно перестала принимать таблетки: ей требовалась абсолютно ясная голова. И в то же время она чувствовала себя странно. Это был первый звоночек: скоро случится заскок.

«Сосредоточься!» – велела себе Кэрри.

Сколько лет она уже гоняется за Абу Назиром, лидером АОИН, «Армии освобождения исламского народа», командиром «Аль-Каиды» в Ираке и первым после Усамы бен Ладена в списке самых опасных террористов. Дело стало глубоко личным. Особенно после того, как близ Фаллуджи взорвали капитана Райана Демпси, дорогого ей человека.

В тот год Кэрри почти поймала Абу Назира, в Хадисе, но террорист ускользнул, точно фантом. Да он и был призраком. И все же она не сдавалась: сама Кэрри, Перри Драйер, шеф багдадского отделения ЦРУ, Уарзер Зафир, мнимый переводчик из посольства США, а на самом деле завербованный агент ЦРУ, и, конечно, шеф Кэрри Саул Беренсон, начальник Отдела разведки по Ближнему Востоку.

Через полтора года после гибели Демпси Уарзер ушел от жены. С одним небольшим чемоданчиком он явился на порог жилища Кэрри в «Зеленой зоне». Это была маленькая квартирка на втором этаже, с видом на улицу Эн-Насир; прямо на разделительной полосе дороги под пальмами тянулись лотки черного рынка, с которых проезжающим мимо продавали автомобильные запчасти, бензин в пластиковых канистрах, оружие и даже презервативы.

– Я не Демпси, – сказал в ту ночь Уарзер. В открытое окно влетал запах масгуфа, жареной рыбы. Уарзер спрятал руки в карманы, точно школьник на первом свидании.

– И хорошо, что не он, – ответила Кэрри. У нее не было мужчины с тех пор, как погиб Демпси. Уарзера она не любила, зато он дарил ей тепло, которого так не хватало.

– Я иракец, член племени Дулаим из Эр-Рамади. То, что я делаю – харам, грех, ты понимаешь? Моя мать плакала, отвернулась от меня. Родная мать! Жена сказала: «Сперва наиграйся со своей американской sharmuta, а уж потом я решу, можно ли тебя простить. Захочу ли я тебя простить». Понимаешь, Кэрри?

Она кивнула. Sharmuta по-арабски значило «шлюха».

– А мне просто нужна ты, – сказал он и порывисто обнял ее, первый раз. – Только мы с тобой, посреди войны, безумия. Абу Назир, он позорит ислам и всех мусульман, мне тошно от того, что вытворяет эта сволочь.

И они были вдвоем: Кэрри и Уарзер, первый мужчина, взявший ее за столь долгое время. Вот что сотворила с ними охота на Абу Назира: Уарзер и Кэрри остались, будто сироты посреди бури, окруженные запахами, что влетали с багдадской улицы в открытое окно маленькой квартирки.

– Поднимаюсь, – сообщил пилот и взлетел над препятствием. Они летели опасно низко к земле, однако и сама операция – которую готовили три месяца, оставалась безумно опасной. Ответственность целиком лежала на Кэрри: она настаивала на проведении и добилась своего.

Санкционировать такую операцию могли только на самом верху: вице-президент и советник президента по нацбезопасности. Когда запрос лег на стол Уильяму Уолдену, он выдернул Кэрри из Багдада назад в Вашингтон. Кэрри вошла в кабинет к вице-президенту в Западном крыле Белого дома, сопровождаемая шефом, наставником и вообще единственным во всей конторе, на кого она могла положиться, – Саулом Беренсоном. Тогда Кэрри первый раз побывала в Белом доме.

– Вы в своем уме? – спросил Уолден. – Мне еще ни разу не представляли на одобрение такой рискованной операции. Вы сознаете, что если облажаетесь в какой-нибудь мелочи, если у вертолета что-то забарахлит, собака гавкнет или кто-то пальнет в неподходящий момент, то нас всех уничтожат? Державу, контору – всех. Мы вторгаемся в чужую страну. Неужели, Саул, ты рассчитываешь, что вас не заметят?

– Это Абу Назир, это он. Мы за ним не первый год гоняемся, – сказала Кэрри. – Наконец-то прижали.

– Откуда вам знать? От Кадиллака? Я не верю, Саул, слишком все зыбко. Не могу я с этим пойти к Хиггинсу.

Хиггинс был советником президента по национальной безопасности.

– Дело выгорит, Билл, с вероятностью в девяносто процентов. Ты же знаешь, Кэрри права, – не уступал Саул.

«Кадиллак» – такое кодовое имя дали генерал-полковнику Мосабу Сабагху, второму человеку в элите сирийской армии, бронетанковой дивизии президентской гвардии. Сабагх был доверенным членом Алидов, клана президента Асада, и состоял в ближнем круге дамасской хунты.

Завербовал его Саул. Он давно определил Сабагха как потенциального агента. И вот когда наблюдатель, следивший за Сабагхом в игорном клубе «Лондон» при каирском отеле «Рамсес Хилтон», сообщил: сириец проигрался в пух и прах, – на сцену вышел Саул. Сабагх поехал в Каир, тогда как его супруга Амина вместе с женой президента Асада Асмой отправилась в шоп-тур по Парижу, на улицу Фобур-Сент-Оноре. Такие кутежи были отнюдь не по карману генерал-полковнику, и вот он решил компенсировать расходы выигрышем в казино. «Сомнительная затея, – заметил Саул, – даже в Лас-Вегасе, не то что в Египте».

Когда наблюдатель передал, сколько же именно проиграл Сабагх, Саул решил: надо быстро ему кого-то подсунуть. Через ОГСРК он отправил срочное сообщение Кэрри с приказом: первым же рейсом лететь из Багдада в Каир и познакомиться с Сабагхом. (ОГСРК расшифровывалось как Объединенная глобальная сеть разведывательных коммуникаций; это был особый Интернет, канал ЦРУ для обмена сообщениями под грифом «Совершенно секретно».)

Кэрри в облегающем черном платье вошла в большой игорный зал, глядя на одного только Сабагха – теперь уже Кадиллака. Мельком посмотрела ему в глаза, а после скрытно проследовала за ним до номера, где генерал-полковник пытался решить финансовые проблемы при помощи бутылки русской водки, симпатичной украинской шлюхи, которую после выслали из страны, и девятимиллиметровой «беретты». Пистолет пришлось вынимать у Сабагха из рук: разжимая палец за пальцем и до последнего не зная, в кого Сабагх – не дай бог! – выстрелит: в себя или в нее, Кэрри.

На следующий день она отправила Кадиллака в Дамаск, предварительно оплатив игорные долги и снабдив чемоданчиком с десятью тысячами долларов из американского бюджета. Следующие полгода, пока Амина одевалась в тряпки «Диор» и, что еще важнее, купалась в милости Асмы, ЦРУ стабильно получало из Сирии информацию, каждый фрагмент которой был на вес золота. Кадиллак и правда стал самым ценным информатором.

Уолден еще раз перечитал досье.

– Так значит, Кадиллак сказал то-то и то-то, а спутник засек дом в Эль-Атибе, восточном пригороде Дамаска? Это не «Хезболла»? Народный фронт освобождения Палестины? «Хамас»? Бабушка президента Асада? Дом может принадлежать кому угодно.

– Мы два месяца следили за ним со спутника и глазами местной команды, – вмешалась Кэрри. – Я сама две недели проторчала неподалеку, в макбасе, пекарне, прикидывалась черкеской. Вы удивитесь, сколько всего можно узнать, если надеть абайю и послушать приходящих за хлебом женщин. В доме от пятнадцати до двадцати человек, с семьями. Полиция на ту улицу не суется, головорезы президента Асада обходят ее стороной. И это в самой параноидальной на Ближнем Востоке стране, где правит военно-религиозный клан. Это же более чем странно! Как вы не поймете?

– Инфракрасная съемка со спутника подтверждает число людей внутри дома, – добавил Саул.

– Жильцы выходят только на рынок или в мечеть, – продолжила Кэрри. – К дому не подходят телефонные линии, нет связи с Интернетом, никто не звонит по сотовым. Все возможные контакты с внешним миром происходят в мечети или на рынке.

– Все равно ничего не понимаю, – ответил Уолден. – С какой стати Асаду, алиду, связанному с «Хезболлой» и иранской разведкой, укрывать Абу Назира, главу «Армии освобождения исламского народа»? Сунниты – против шиитов. Они заклятые враги. Ненавидят друг друга.

– Абу Назир укрылся в Сирии, потому что эта страна ближе к Ираку, – объяснила Кэрри, – и там мы стали бы искать его в последнюю очередь. К тому же ему надо было срочно убраться из Анбара, ведь мы его почти настигли. Асад, мы думаем, согласился укрыть Абу Назира, потому что в благодарность лидер иракской «Аль-Каиды» сдержит суннитов в Сирии, не даст им завершить то, ради чего они гибнут, – покушения на самого Асада.

– Откуда знаете? Кадиллак передал?

Кэрри кивнула.

– Тогда забудьте о рейде, пошлем беспилотник. Так проще и безопаснее. Сровняем убежище с землей. Абу Назиру конец, а с нас взятки гладки. И точка.

Саул подался к Уолдену через стол.

– Мы ведь это уже проходили, Билл. Из трупа инфу не вытянешь. Нам нужна группа специального назначения. – Саул просил выделить команду бойцов для особо рискованных миссий.

– Если взорвать Абу Назира ракетой, моджахеды заявят, что он все еще жив, – добавила Кэрри. – Мертвый, он станет еще опасней. На прошлой неделе бомбист-смертник Абу Назира в Хадисе заманил к лотку со сладостями детей, когда те шли в школу, и взорвал себя вместе с ними. Куски трупов раскидало по всей округе. Так что соглашайтесь уже, черт подери! Пока эта сволочь опять не сбежала.

– Двадцать семь минут до высадки, – перекрикивая шум вертолета, сказал Крис Гленн, командир отряда.

Он считал, что шансы у них аховые: моджахедов, скорее всего, небольшая армия, а их, спецназовцев – две команды по десять человек, итого двадцать душ плюс оперативница ЦРУ, Кэрри. Единственное их преимущество – элемент неожиданности, да и то – нападешь, и через полминуты его как не бывало. Разве что получится бесшумно нейтрализовать охрану. Кэрри ключом к успеху считала план… и верность догадки.

Оставался еще момент, который Гленн хотел прояснить: инфракрасная съемка со спутника показала, что под домом есть нечто вроде погреба. Там что-то прятали. Или кого-то. Может, даже группу людей.

– Смотрим в оба, парни, никто не должен уйти. Идем без света, тихо. Чтобы никто даже пернуть не смел, – говорил Гленн. Подсев к Кэрри, он спросил: – Точно идете, Мингус?

По ее же просьбе, Кэрри дали позывной «Мингус», в честь известного джазового контрабасиста Чарльза Мингуса. Все знали, что Кэрри на джазе просто помешана. На базе это даже стало предметом для шуточек.

– Да, все хорошо, – ответила Кэрри. – Свой зад берегите, Джейбёрд.

Кэрри впилась пальцами себе в колени, чтобы никто не заметил, как дрожат у нее руки. Два дня без лекарства. С катушек слететь не давало только адреналиновое опьянение. Кэрри тряхнула головой, чтобы прояснить мысли.

Гленн вместе с пулеметчиком открыли люк, и в кабину ворвался ветер. Надев ПНВ, Кэрри разглядела внизу чахлый кустарник, что проносился под брюхом вертолета, едва не касаясь ее ног.

До Сирии планировали добраться за час, на земле провести максимум сорок пять минут и за час же вернуться на базу. Итого на операцию отвели два часа сорок пять минут. Закончить ее надеялись до рассвета, прежде чем сирийская армия сообразит, что к чему. Когда команды вернутся в Ирак, администрация Белого дома будет отрицать причастность американских солдат к нападению, ведь, кроме кучки трупов, в убежище не останется никаких следов.

Если инфа Кадиллака верна – а до сих пор он сливал достоверные сведения, – Абу Назир окажется или в камере для допросов, или в земле.

– Десять минут, – объявил Гленн. – Всем надеть ПНВ.

Один за другим бойцы надели приборы ночного видения, поправили шлемы и включили переговорные устройства. Разговаривали мало.

Неделями они отрабатывали штурм на объекте в пустыне близ базы Дельта. Каждому члену команды отвели определенную роль, и каждый был готов прикрывать товарищей. Залогом успеха считали скорость и тишину. В команду набрали исключительно боевых ветеранов, лучших из лучших, в отменной физической форме; все они тренировались и оттачивали навыки на пределе и за пределами возможностей, как раз для такой миссии.

– Пять минут до цели, – прокричал пилот.

– Переводчики огня на «автоматический», – скомандовал Гленн, и бойцы защелкали предохранителями. Спецназовцы разминали ноги, готовясь к выходу.

Кэрри выглянула в люк: в зеленоватом свечении линз она разглядела разбросанные по пустыне домишки и небольшие фермы. Тут жили бедняки, которым де́ла не было до внешнего мира, до Сирии; которые совсем не радовались визитам агентов ГУБ, жестокой сирийской разведки. Если Абу Назир и правда скрывается здесь, он угадал с местом.

Кэрри последний раз глянула на часы: 1:56 по местному времени.

– Три минуты. Всем приготовиться к высадке.

Бойцы развернулись к выходам по обеим сторонам салона. Кэрри пристально вглядывалась во тьму.

И тут она увидела: дом, милях в двух впереди. Тот самый? В окнах – свет. Свет? В два ночи? Какого черта?! Зажглись еще окна, и вот уже осветился весь дом. Господи, Кэрри завела отряд в ловушку! Придется прорываться с боем.

Горело и уличное освещение. Не может быть! Наблюдение со спутника показало: в этой части Эль-Атибы фонари не зажигаются. Местные власти будто намеренно забросили район.

Выходит, наводка липовая. Кадиллак соврал, или соврали ему. Это все вина Кэрри, из-за нее погибнут люди. Она лихорадочно озиралась по сторонам, пытаясь придумать, как пилотам отвести машины назад, как уйти, но вертушки летели чересчур низко. Они слишком быстро приближались к цели. Вот «Блэкхоки» перелетели через заборы, увенчанные колючей проволокой, и в облаке пыли приземлились на внутреннем дворе.

– Пошел, пошел! – прошипел Гленн, похлопав Кэрри по спине, и она чуть не вывалилась из вертолета.

Спрыгнув на землю, заметила, как мимо проносятся спецназовцы. Каждый нерв в ее теле звенел от напряжения; Кэрри ждала, что вот-вот рванет мина или граната, что из дома выбегут моджахеды с автоматами наперевес. Внутренний двор превратился в размытую зеленую картину, уличные огни – в мазки как на картине Ван Гога.

Кэрри пристроилась следом за Гленном. Командир несся к дому, вскинув карабин.

Эль-Атиба, Сирия

12 апреля, 2009 года

Время: 23:31 (за два часа до рейда)

Броуди вспоминал Бетлехем, ночь, когда они с Джессикой первый раз переспали. Она тогда училась в десятом классе, он – в одиннадцатом. Броуди играл за школьную футбольную команду, качался до посинения. Да и что ему оставалось, сыну старшего уорент-офицера второго разряда Мэриона Броуди по прозвищу Ганнер. Броуди-младший не мог не стать превосходным атлетом… иначе б папаня вышиб из него дурь.

Броуди и Джессика условились встретиться возле «Брю», что на углу Броад и Мейн-стрит; на деревьях уже развесили рождественские гирлянды, на заснеженных улицах бурлила толпа, все ждали, когда зажгут большую звезду на Южной горе. Свет от нее можно было видеть во всей долине Лихай.

Джессика была самой красивой девчонкой в школе. Самой красивой девчонкой в жизни Броуди. Однако его не просто влекло к ней физически. Он видел в Джесс нечто этакое… Не просто похоть, что вы! Джесс переполняло любопытство, желание. Да, именно так: Броуди разглядел в ней страстную женщину.

Он понимал, что нравится Джессике, которая не просто хотела отдаться ему. Да, целовалась она охотно: закрыв глаза и чуть выпятив грудь; казалось бы, мни не хочу. Броуди, однако, не спешил лапать ее за сиськи. Ведь она, старшеклассница-католичка, дожидалась чего-то иного.

Ждал и Броуди. Секс – это, конечно, прикольно, но главное – он догадался: если такая безумная девчонка, как Джессика, в тебя влюбится, то готова будет вместе с тобой сигануть на полной скорости в машине с обрыва. А ведь нечто подобное в скором времени и предстояло Броуди-младшему. Пуще, чем в Господа, в силу денег, да и во что бы то ни было, он верил: если остаться дома, старик его прибьет… или он сам прибьет батю.

Наконец он увидел ее: Джессика шла по грязному снегу на Броад-стрит, в компании подружек Эммы и Оливии. На ней был красный шарф, щеки разрумянились на декабрьском морозце. Девчонки заулыбались и принялись пихать друг дружку локотками, завидев его, Броуди, и Майка. Да, Майк тоже пришел. Лучший друг Броуди Майк Фабер, он следовал за Броуди тенью с тех самых пор, как семья последнего въехала на второй этаж дуплекса на Гепп-стрит.

Они переехали в Бетлехем, когда ему было семь лет, потому что отцу дали работу на сталелитейном заводе; Ганнер Броуди, наверное, единственный во всем штате Пенсильвания не знал: через год-другой завод закроется. Вот только кадровому офицеру, морпеху Мэриону Броуди выбирать не приходилось: в его смену в учебке рванул снаряд для ротного миномета «М224», погиб зеленый новобранец, началось расследование. В крови Ганнера обнаружили алкоголь. Корпус морской пехоты встал перед непростым выбором: либо отдать под трибунал увешанного медалями ветерана, либо досрочно услать его с почетом на пенсию, но уже без выходного пособия, на которое он так рассчитывал. И вот семья Ника переехала из Мохаве, где он и родился, в Пенсильванию.

Если что и получается у морпеха лучше всего, так это разведка территории. Прошло всего двенадцать минут с переезда, а Ганнер скупил все в винной лавке на углу Гепп и Линден-стрит. Еще через час Майк застал Ника сидящим на корточках под лестницей на заднем дворе дуплекса: нос расквашен, губа разбита, ребра помяты. «Я Майк, – поздоровался он. – Живу через улицу. Идем ко мне в гости? У меня есть “Нинтендо”. Играешь в “Супербратья Марио”?»

Ник Броуди взглянул на него как на инопланетянина.

– У тебя кровь, – заметил Майк.

– С лестницы упал.

– Ага, – кивнул Майк, похлопав его по плечу. Так двое пацанов и сдружились. – Тут недалеко одна девчонка живет, – говорил Майк, когда они переходили улицу. – Роксана, но все зовут ее Рио-Рита. Иногда она забывает опустить занавески на окнах и сверкает задом, надевая лифчик.

– Черт, неужели Рождество на дворе? – сказала Оливия. Девушки присоединились к парням, в ожидании, когда зажгут звезду.

Прогулка закончилась дома у Оливии. Из родительского бара та достала бутылку виски «Джей-эн-Би»; играла музыка: Уитни Хьюстон и Джанет Джексон; Броуди и Джессика незаметно остались вдвоем: в спальне сестры Оливии, на узкой кровати, целуясь так, будто не могли иначе выразить и утолить желание. Джессика задрала юбку, сказав: «Ой, я трусики не надела». Вынула из сумочки презерватив «Троян». Заранее все продумала.

Как они горели от возбуждения, как прекрасна была Джессика в косых лучиках света, падающих из-за жалюзи на окнах, какая нежная была у нее кожа… А потом зажегся ослепительный свет, и Броуди растолкали.

Сперва он решил, что вернулся в дом на Гепп-стрит, и что это Ганнер Броуди трясет его с криками: «Думал, я не найду твой дневник с двойками, слизняк?!». Но это пришел его тюремщик Афзаль Хамид. Он тряс Броуди, шипя: «Просыпайся, ты, кусок американского дерьма! Знаешь, что случилось? Еще как знаешь. Из-за тебя нам пора уходить. Из-за тебя, безродный подонок».

– В чем дело? – спросил Броуди.

– Сам знаешь, ублюдок, – ответил охранник, освободив его от цепей и бросив ему одежду. – Из-за тебя мы уходим. Свинорылый сын шлюхи!

На минуту все снова стало как тогда, шесть лет назад. Броуди только пленили, его избивали до полусмерти. Еще несломленный, Броуди, плюясь кровью, кричал в ответ на Афзаля: «И это удар? Бьешь как девчонка, моджахед сраный! Да мой папаша ремнем стегал меня сильнее. Бухой, он любил делать из меня мужика. И так каждый день, сукин ты сын. Каждый день! Давай, сильнее! Бей, бей меня круче! Круче! Сильнее!!!».

– Ты что телишься? – спросил у Афзаля Далиль, другой охранник. – Нам пора. Одень его.

Броуди уже поднаторел в арабском и худо-бедно понимал речь тюремщиков.