Текст книги "Дневник актрисы"

Эстер Модлинг
Дневник актрисы

Пролог

Конни раздраженно отшвырнула книжку. Ну что за нелепые выдумки! Она успела прочесть лишь несколько страниц, а уже хочется бросить этот шедевр в камин! Ей много лет, но она еще в здравом уме. И хорошо помнит, что приехала в Голливуд вовсе не с десятью центами в кармане и не с одной парой штопаных чулок в чемоданчике! Бедный отец, наверное, в гробу переворачивается!

Преуспевающий адвокат не был, разумеется, в восторге от выбора дочери. Голливуд – придумать же такое! Но обеспечил любимую дочку всем необходимым. У Конни были и приличная квартира, и платья, и шляпки, и чулок сколько угодно. Она брала уроки пения и танцев и ходила в школу актерского мастерства. Все это обошлось папе не очень-то дешево. Зато Конни, в придачу к несомненному таланту и прелестному личику, получила настоящий профессионализм. Может быть, именно поэтому она до сих пор снимается в кино и играет в театре. Да еще получает самые лучшие роли.

Актриса покачала головой и потерла тонкими пальцами виски. На нее нахлынули воспоминания. Страшно подумать, что этот бессовестный писака насочинял о ее давней любви. О том единственном мужчине, что оставил ей разбитое сердце и утешение – сына...

Она наклонилась и со вздохом подобрала книгу. Быстро пролистала. Вот оно. Броский заголовок: «Кто он, таинственный возлюбленный Конни Ковердейл?». Бегло просмотрев главу, Конни уронила голову на руки. Она подумала о сыне. Бедный мальчик! Столько грязи... Как он воспримет эту мерзкую ложь? И что ей делать? Вести себя, словно этой книжонки не существует? Подать на автора в суд? Или... или самой написать правду?

1

– Доктор Даниэла Гарди, если не ошибаюсь?

Две минуты назад приветливая горничная проводила Дани в гостиную. Та с любопытством оглядывалась по сторонам, пока не обнаружила, что ее пристально разглядывают прищуренные глаза высокого светловолосого мужчины. Красивого мужчины. Очень красивого. Только глаза эти были неприязненно холодны.

Она не заметила его сразу, так как он неподвижно стоял, полускрытый портьерой огромного французского окна. Высокий, светловолосый, стройный. Красивый. И на этом его достоинства заканчиваются, подумала Дани. Он высокомерен, судя по надменной складке губ. Он холоден – светло-серые глаза похожи на льдинки. И еще этот человек... напыщенный, вот самое подходящее слово. Самодовольный и надменный.

Кроме того, было еще кое-что, что покачалось Дани странным, помимо неожиданной враждебности этого совершенно незнакомого человека.

Во-первых, крестили ее, конечно, Даниэлой, но только никто ее так не зовет. Все знают ее как Дани.

Во-вторых, незнакомец совершенно ясно давал ей понять, что ей здесь не рады. Совсем наоборот!

Это явственно читалось и в надменной складке губ, и в полупрезрительном прищуре глаз, которые он чуть скосил на свой длинный аристократический нос, не желая смотреть ей в глаза.

Дани терялась в догадках: что она могла сделать, чтобы вызвать такую неприязнь у совершенно чужого человека? Кажется, ей не в чем себя упрекнуть!

Она ответила на его взгляд твердым, немигающим взглядом.

– Мистер Оливер Ковердейл, если не ошибаюсь? – сказала она ему в тон.

Ироничные брови поползли кверху. Маленькая месть за холодный прием. Пусть не думает, что застал ее врасплох. Может, он и не собирался представиться по всей форме, зато она и сама догадалась, кто перед ней.

Ровные белые зубы сжались с такой силой, что ей показалось: она явственно слышит зубовный скрежет. Светлые глаза угрожающе сузились.

– Я вижу, вы находите ситуацию забавной, доктор Гарди...

– Прошу вас, называйте меня просто Дани, – перебила она. – Что касается этой так называемой ситуации... Вы ошибаетесь. Она нисколько не кажется мне забавной, скорее удивительной.

Он поджал губы.

– Насколько я могу судить, вы никак не ожидали меня здесь увидеть, не так ли? Вы рассчитывали встретиться с моей матерью? – И он решительно кивнул, не дожидаясь от нее ответа: сам все для себя решил. – Не беспокойтесь, вы еще увидите мою мать, – желчно усмехнулся он. – Рано или поздно. Конни всегда опаздывает, – добавил он, по привычке раздражаясь из-за этого досадного свойства своей матери.

Он шагнул назад, чтобы прикрыть за собой дверь поплотнее.

– Я хотел воспользоваться этим ее милым недостатком, чтобы поговорить с вами до того, как она появится.

Дани стояла у открытого окна, и солнце припекало, лаская лучами ее спину. Но все равно, у нее было такое ощущение, что с балкона страшно сквозит, – такой холод исходил от ее собеседника.

Она слегка поежилась. Дело не только в этих холодных светлых глазах. Он нарочно подошел поближе и навис над ней, подавляя ее своим огромным ростом. В нем, наверное, без малого два метра! Волосы подстрижены коротко, плечи широченные, тонкая водолазка не скрывает рельефа мускулатуры. Морской пехотинец, да и только. Она рядом с ним просто ребенок.

Что за глупости, Дани, одернула она сама себя. Он, конечно, не слишком приветлив, но какое это может иметь к ней отношение! У него просто настроение плохое, вот и все! Может, подобная грубость – обычный для него стиль поведения, а она уж навоображала бог знает что!

Она взяла себя в руки и улыбнулась.

– Боюсь, произошла какая-то ошибка, мистер Ковердейл! – вежливо начала Дани.

Не тут-то было!

– Если какая-то ошибка и произошла, то всецело по вашей вине, заверяю вас, доктор Гарди. Мне неизвестно, какими уловками пришлось вам воспользоваться, чтобы убедить мою мать принять вас, но уж будьте уверены...

– Мистер Ковердейл...

– ... вам ничего не удастся добиться...

– Мистер Ковердейл, послушайте...

– ... потому что моя мать никогда не дает интервью журналистам...

– Я не журналистка! – решительно прервала его Дани.

– ... и биографам тоже! – с триумфом завершил Оливер Ковердейл. – А причины вам, несомненно, хорошо известны.

Причины действительно были хорошо известны Дани. Когда два года назад вышла пиратская биография кинозвезды Конни Ковердейл, разразился колоссальный скандал. В книжке было столько грязных инсинуаций, столько цветистых подробностей грешной жизни актрисы, что Конни Ковердейл публично заявила, что больше никогда в жизни не скажет ни единого слова журналисту или биографу.

Но не это, мгновенно поняла Дани, было главной причиной. Главная причина стояла сейчас перед ней...

Тридцати семи лет от роду, красивый, преуспевающий, Оливер Ковердейл добился огромного успеха в Голливуде. На его счету несколько Оскаров за лучший сценарий. Иметь такого сына просто счастье!

Но... пока что никто не заявлял прав на такое счастье.

Кинозвезда и королева театральных подмостков на протяжении почти пяти десятилетий, Конни Ковердейл никогда не была замужем. И никогда и словом не обмолвилась о том, кто был отцом ее сына, которого она родила тридцать семь лет назад.

Тогда, в пятидесятые годы, это было просто неслыханно – родить ребенка вне брака. Многие предрекали скорый конец карьеры Конни. Тогдашняя Америка требовала от своих кумиров уважения к морали и семейным ценностям.

Но Конни Ковердейл не опускала головы, хранила гордое молчание и не желала признавать себя опозоренной! Она открыто появлялась везде со своим незаконнорожденным сыном и неожиданно превратилась в глазах обывателей из блудницы в образец превосходной матери. И еще раз покорила весь мир, который словно принял в свои сердца слабую одинокую женщину, пострадавшую от несчастной любви, и ее чудесного сына.

Все эти годы разговоры о том, кто же был той печальной любовью Конни, то стихали, то разгорались с новой силой. Газетные писаки усердно подогревали интерес к этой неувядающей теме. Но, поскольку актриса так и не раскрыла тайны, разговоры остались разговорами.

Глядя на него сейчас, Дани размышляла о том, как же он все эти годы справлялся с мерзкими сплетнями, любопытством, попытками влезть ему в душу. И с этой тайной... Да полно, тайна ли это для него? Наверняка мать рассказала ему про отца! Но, даже если и рассказала, он оказался столь же скрытен.

Она решительно набрала в грудь побольше воздуха.

– Как бы то ни было, мистер Ковердейл, я должна сказать вам, что произошло недоразумение. Видите ли...

– Надеюсь, я выразился вполне ясно, доктор Гарди. Я не сомневаюсь, что вы талантливый историк. Точнее, я это знаю абсолютно твердо, поскольку прочел вашу книгу о Лео Гарди.

Дани вытаращила глаза. Он прочел ее книгу! Никогда бы не подумала, что ее книга заинтересует человека такого типа!

– Эту книгу написать не составило большого труда, – пролепетала она. – Лео Гарди – мой дед.

Оливер чуть наклонил голову.

– Для большинства людей он – великий разведчик, хранитель государственных тайн, человек, решивший итог второй мировой войны, а уж потом – ваш дед.

– Да, – согласилась Дани.

Он и вправду прочел книгу!

– Моя мать посоветовала мне прочитать книгу, – сообщил вдруг Оливер. – Она думала, что из нее можно будет сделать хороший сценарий для фильма.

Теперь понятен его интерес к работе Дани. Она чуть не засмеялась. Рассказать бы деду, что по его биографии в Голливуде хотели снять боевик!

– Дедушка предпочитает заниматься историей. Он не любит афишировать свою прежнюю работу, – поспешно заверила она своего собеседника.

– Из этого могла бы получиться захватывающая история про шпионов, – протянул Оливер. – Но потом, по зрелом размышлении, я все же отказался от этой идеи. Слишком избито. В Голливуде такие истории десятками выпускают.

Если он намеренно старался оскорбить ее, ему это удалось. Но Дани не доставит ему еще большего удовольствия и не станет отвечать на выпад.

– По зрелом размышлении? – холодно переспросила она.

Однако он не обманул, когда упомянул о привычке своей матери всюду опаздывать. Она уже задерживается на пятнадцать минут!

Он решительно покачал головой.

– Не совсем так, признаю. Ваш дед убедил меня в том, что рассказывать все эти правительственные тайны с большого экрана – не совсем правильно. А главное...

Он помедлил, намеренно разжигая ее любопытство.

– Мы так и не смогли договориться, кто сыграет в фильме главную роль! Вашего деда не устраивала ни одна кандидатура. Голливудские звезды все как один были нехороши.

Дани нахмурилась. Вот какие новости она узнает! Она даже не слышала, что дед вел переговоры с голливудским сценаристом!

– Думаю, дед намеренно так себя вел, – предположила она. – Скорее, ему не нравилась сама мысль об участии в кино. Он капризничал из чистого упрямства.

– Семейная черта, насколько я могу судить, – процедил сквозь зубы Оливер.

Дани вздохнула. Пора это прекратить! Она понятия не имела, что она сделала, чтобы вызвать к себе такую враждебность. Скорее всего, ничего и делать было не нужно, просто перед ней такой тяжелый человек. Однако...

– Милая Дани! Мне так жаль! Я опять опоздала!

И в комнату, словно дуновение свежего ветерка, впорхнула Конни Ковердейл. И в буквальном смысле озарила все вокруг себя!

Дани с изумленной улыбкой смотрела на легенду кино. Конни, очевидно, и в мыслях не держала, что она уже немолода. Сколько ей? Семьдесят с хвостиком! Но фигура стройная и подтянутая, довольно короткое платье ладно облегает ее, кожа гладкая, в густых кудрях – ни единого седого волоска.

– И Оливер здесь! – Женщина подошла к сыну, и тот наклонился, чтобы поцеловать мать. – Как славно, что вы познакомились! Теперь Дани много времени будет у нас проводить, и вам нужно подружиться. Дани, какая же ты хорошенькая!

Она переводила сияющие глаза с лица Дани на лицо сына. После холодного приема, который оказал ей Оливер, искрящееся дружелюбие матери показалось Дани чрезмерным. Но у нее не было никаких оснований сомневаться в искренности Конни. Глаза актрисы так и лучились от радости. Улыбка, от которой столько лет млели ее поклонники, вовсе не утратила своего очарования.

Впрочем, это ее замечание – какая Дани хорошенькая – совершенно неуместно. Преувеличение, точнее сказать. Даже в своих простых туфлях без каблуков она была чуть не на голову выше миниатюрной актрисы, ножки которой были обуты в кукольные туфельки на шпильках. В своем сером деловом костюме и белой блузке, с длинными прямыми волосами, забранными в пучок, она казалась невзрачным воробышком рядом с этой райской птицей. Да и лицо у нее... неброское. Вздернутый носик, решительный подбородок, высокие скулы, широко расставленные зеленые глаза. Ничего особенного.

А вообще-то она выглядит так, как и положено выглядеть научному работнику, автору исторической биографии.

– Благодарю вас.

Дани сдержанно приняла комплимент, краем глаза отметив, как презрительно искривились губы Оливера. Но в эту минуту она, пожалуй, предпочла бы холодную враждебность сына горячей симпатии матери. Она не готова была к столь горячему приему и не привыкла к настолько свободному изъявлению чувств.

– Пожалуй, лучше тебе отпустить руки доктора Гарди, Конни, – посоветовал Оливер. – Ты ее смущаешь своей горячностью.

И он с издевательской насмешкой взглянул на Дани.

Она вспыхнула. Как он догадался!

– Вовсе нет! – Она обратилась к Конни Ковердейл. – У мистера Ковердейла создалось впечатление, что я вторгаюсь...

– Это не впечатление! – отрезал он. – Так оно и есть.

Маленькая женщина решительно выпрямилась.

– Во-первых, что это за церемонии вы тут развели! – фыркнула она. – Доктор Гарди, мистер Ковердейл! Немедленно прекратите и называйте друг друга по имени! А во-вторых, Оливер, Дани пока не готова воспринимать твое чувство юмора. Дай ей привыкнуть.

Чувство юмора, безмолвно возмутилась Дани. Да разве есть у этого холодного истукана чувство юмора! Только любящая мать может увидеть в нем что-то человеческое!

– И все же я не сомневаюсь, что доктор Гарди поняла меня совершенно правильно, – упрямо возразил Оливер.

Прекрасно поняла, разумеется, поджала губы Дани. Он вбил себе в голову, что она приехала просить у Конни Ковердейл интервью!

– Прошу вас, мисс Ковердейл, объясните вашему сыну... – начала было Дани.

– Меня, пожалуйста, тоже называй по имени, – ослепительно улыбнулась Конни. – Оливер, милый, ты велел Джанет подать нам чай?

И она вопросительно повернулась к сыну. Он покачал головой.

– Тогда распорядись, сделай одолжение. – И она вновь сверкнула улыбкой. – Дани, девочка моя, давай-ка прогуляемся по саду, пока Оливер позаботится о чае.

Она подхватила Дани под руку и повела ее в сад прямо через французское окно.

– Расскажи мне побольше о себе, – щебетала Конни. – Я раньше никогда не встречала женщин-историков. Расскажи, каково это – делать карьеру в, области, совершенно монополизированной мужчинами?

Дани рассеянно прислушивалась к болтовне Конни. Конни, казалось, и не нуждалась в ответах. По крайней мере, молчание Дани ничуть ее не удручало. А Дани все никак не могла забыть то гневное выражение, с каким Оливер проводил двух женщин. Почему он пришел в такую ярость? Будь его воля, он бы просто вытолкал Дани из своего дома! Почему такая неприязнь?

– Как же славно, что ты приехала! – щебетала Конни. – Мне ужасно понравилась твоя последняя книга!

– Она же и первая, – усмехнулась Дани. – Видите ли, мисс Ковердейл...

– Пожалуйста, называй меня Конни, – улыбнулась актриса. – Все зовут меня Конни, даже Оливер!

Странно. Оливер называет мать по имени. Но в этом семействе все странно... Она сама привыкла к более сдержанному стилю общения. И потом, эта женщина – живая легенда, кумир миллионов. Называть ее просто Конни?

– Конни, – неуверенно начала она, – ваш сын почему-то считает...

– Да не обращай на него внимания, деточка моя, – отмахнулась Конни. – Оливер старается меня защищать. Он всегда был такой серьезный мальчик...

Дани недоверчиво улыбнулась. Мальчик! В тридцать семь лет едва ли можно назвать его мальчиком!

– Для меня он всегда ребенок, – словно прочла ее мысли Конни. – А тебе скажу вот что. Собака, которая лает, никогда не укусит, такова народная мудрость.

Ох, не верится, подумала Дани. Но, впрочем, враждебность Оливера ничуть не должна ее заботить! Она здесь по приглашению Конни Ковердейл, и общество ее сына совершенно не интересует ее! Здравствуйте, до свидания – этого ей вполне достаточно.

Она демонстративно взглянула на свои часики. Они даже не подошли к цели визита!

– Боюсь, уже поздно, Конни...

– А сколько ты потратила на дорогу, деточка? – с интересом осведомилась Конни.

– Чуть больше часа, – отозвалась Дани. – Но у меня сегодня еще одна встреча, поэтому...

– Как мило с твоей стороны, что ты отложила воскресные дела, – кивнула Конни. – Я сама теперь редко в город выбираюсь.

– Я получила огромное удовольствие, – вежливо сказала Дани. – Но у меня не так уж много времени.

– Неужели ты не любишь весну! – воскликнула Конни. – Смотри – все возвращается к жизни.

Дани очень любила весну, но совсем не по той причине, что Конни. Просто она так уставала приезжать на работу в темноте и уезжать тоже в темноте!

– Конечно, – кивнула она. – Конни, вы позвонили мне на работу совершенно неожиданно и договорились о встрече. Не кажется ли вам, что пора объяснить мне, для чего я вам понадобилась?

Восемь дней назад, когда Дани подозвали к телефону на кафедре, она даже растерялась, когда узнала, что на проводе Конни Ковердейл. Ее настолько поразил сам факт, что живая легенда звонит по телефону, как все смертные, что она согласилась на встречу, даже не поинтересовавшись, зачем.

За восемь дней у Дани была возможность поразмыслить над тем, с какой целью Конни ее разыскала. Однако она ни на шаг не приблизилась к разгадке. Она и с Джонни это обсуждала, но тот лишь язвил по поводу того, что Дани вхожа в такие круги, что ему теперь и близко к ней не подойти! Никакой существенной версии он не выдвинул.

Джонни.

Дани невольно улыбнулась, вспомнив про своего коллегу. Он преподавал программирование, и свое фанатичное увлечение новейшими разработками ему удалось передать студентам. Они обожали Джонни. Чтобы попасть к нему на курс, среди старшекурсников был негласный конкурс.

Притяжение противоположностей, с нежной улыбкой подумала Дани. Для нее самым интересным всегда было прошлое. Джонни же был устремлен в будущее.

Из-за Джонни Дани и торопилась сегодня в город. У них было назначено традиционное субботнее свидание.

Конни взглянула ей прямо в глаза. Взглянула пристально, словно силясь что-то разглядеть в глубине ее зрачков. Теперь, без улыбки, Конни выглядела на свои семьдесят с лишком лет. Дани поразилась этой мгновенной перемене.

– Но, дорогая... – проговорила Конни. – Ты, несомненно, уже догадалась о причине, по которой я просила тебя навестить меня.

Дани озадаченно покачала головой.

– Не имею ни малейшего понятия, простите меня, Конни. Все, что вы мне сказали по телефону, – что нам нужно поговорить. Больше мне ничего не известно.

– Но... не хочешь же ты сказать, что приехала сюда, даже не зная, для чего я тебя зову?

На лице Конни было написано полнейшее недоумение. Дани начала забавлять эта почти театральная сцена.

– Именно так, – улыбаясь, подтвердила она. – Вы мне об этом не сообщили.

– Ох, как нехорошо получилось. – Конни сокрушенно прижала руки к груди. – Как неловко. Понимаешь, я прочитала твою книгу о Лео Гарди.

– Ваш сын успел мне это сказать.

Удивительно, но у Дани язык не повернулся Назвать Оливера по имени.

– Он тоже прочитал мою книгу, – продолжила Дани. – Мне это очень приятно, даже лестно...

– Девочка моя, – прервала ее Конни. – Естественно, я позвала тебя не для того, чтобы хвалить твою книгу. Хотя она заслуживает самых высоких отзывов. Но это я могла сказать и по телефону. Нет, дорогая моя. Я позвала тебя потому, что хочу поручить тебе написать мою биографию. Совершенно достоверную на этот раз, – добавила Конни со стальной ноткой в голосе.

Дани открыла рот.

Нет, это какая-то шутка.

2

– И что, она это всерьез? – Джонни открыл рот точно так же, как Дани несколько часов назад.

– Она утверждает, что всерьез, – вздохнула Дани. – Говорит, она много лет искала человека, который сумеет сделать это как следует. Донести до читателей правду.

– И она считает, что ты – то, что нужно! – взволнованно приподнялся на стуле Джонни. – Но это же... это просто лотерейный билет!

Дани совсем не разделяла его восторга.

– Я пыталась объяснить ей, что я вовсе не писатель-биограф.

Но Конни и слушать ничего не желала. Она взволнованно говорила о том, что ей много лет, что людей она чувствует по первому взгляду, а ее, Дани, по первым строкам книги. Что она, Дани, и есть тот автор, кто сможет передать на бумаге жизнь, мысли и чувства Конни. По книге про Лео Гарди она поняла, что именно так надо писать ее биографию – правдиво и тепло, не замалчивая факты, но и не выпячивая скабрезности.

– И правильно! Так оно и есть! Старуха разбирается в людях, это точно. Лучше тебя никто эту книжку не напишет.

Он вскочил и обежал столик. Наклонился к Дани и чмокнул ее в щеку. Худощавый, невысокий (без каблуков Дани была одного с ним роста), с длинными светлыми волосами, которые в беспорядке спадают ему на лоб и рассыпаются по плечам... Дани тепло улыбнулась. Мальчишка, настоящий мальчишка. В толпе студентов его и не отличишь от шумных юнцов.

– Спасибо вам за комплимент, сэр, – засмеялась Дани.

– Да какой комплимент, – махнул рукой Джонни.

И движения у него порывистые, угловатые, как у подростка. Того и гляди, смахнет что-нибудь со стола. Дани отодвинула подальше от края бокал с минеральной водой.

– А мы с тобой не такие уж и умные, надо признать, – сообщил Джонни, возвращаясь на свое место за столиком. – Сколько говорили о том, для чего ты ей могла понадобиться, а про книжку-то и не подумали! Мне и сейчас не верится, честное слово!

Дани и сама не могла поверить. До сих пор. И, хотя ей, несомненно, приятно было такое признание своего труда, она вовсе не была уверена, что ей следует браться за работу. Совсем не была уверена.

Дело не в самой работе. Наоборот, она не сомневалась, что работа доставит ей профессиональное удовлетворение. История человека ничуть не менее занимательна, чем история цивилизации. Причину, по которой Дани боялась взяться за биографию Конни, можно было бы обозначить двумя словами – Оливер Ковердейл.

В этот вечер ей не удалось перемолвиться с ним ни словом. Он не почтил их своим присутствием, когда они пили чай, и не объявился, когда Конни провожала Дани до машины. И все же Дани не сомневалась, какова будет его реакция на известие о том, что она берется писать биографию Конни. Он будет убежден, что Дани хитростью выманила у Конни согласие на книгу! Поэтому Дани попросила неделю на раздумье.

– Я надеюсь, ты сразу же согласилась? – словно прочитав ее мысли, выпалил Джонни. – Ох, нет, Дани, только не вздумай сказать мне, что ты отказалась! Такой шанс! Сорок лет все писаки мира осаждали Конни Ковердейл, чтобы выманить у нее согласие на книгу! Наконец-то она раскроет секрет своей любви. Назовет отца ребенка! Это же настоящая бомба!

Вот и еще одна причина, по которой Дани колебалась. Оливер и так ее терпеть не может. А уж если она окажется виновницей семейных разоблачений... Да он ее из-под земли достанет!

– Мы с ней не обсуждали этот вопрос, – покачала головой Дани. – Она, наверное, к этому готова. Но не в этом дело, Джонни. Помнишь, мы с тобой смеялись: теперь я буду вращаться среди богатых и знаменитых? Так вот. Я – историк, научный работник.

– А кто тебе мешает быть богатым и знаменитым научным работником? – засмеялся Джонни.

Богатый и знаменитый историк. Что за чушь! Это и звучит абсурдно. Нет уж, ее удел – библиотечная пыль. Жизнь ее вполне устраивает. Она читает лекции, ведет научную работу. В каникулы ездит то на раскопки, то по историческим местам. Иногда ее отправляют на конгрессы, и тогда она возвращается с новыми идеями. Заваливает свою квартирку рукописями и книгами, и в результате в научном сборнике появляется очередная статья, написанная ясным, лаконичным, но в то же время образным стилем. А еще по выходным она ездит к родителям или к деду в гости. Ну и Джонни, конечно.

Они встречаются только четыре месяца. Но ужин по субботам стал частью ее жизни, так же, как поход в театр или в кино в середине недели.

– У меня совсем не останется свободного времени, – с нажимом произнесла она. – У меня занятия каждый день, остаются только выходные. Конни предложила мне приезжать к ней на выходные и работать над книгой у нее. Если я, конечно, соглашусь.

– Конечно, согласишься, – убежденно кивнул Джонни. – Подумать только, ты ее называешь просто Конни!

Он готов был еще разок пройтись по «богатым и знаменитым», но вдруг выражение его липа изменилось.

– О, Дани, ты беспокоишься... из-за нас?

Дани с досадой почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Он сказал – из-за нас! Конечно, они встречаются лишь несколько месяцев, и она понятия не имеет о том, как относится к ней Джонни. Но она точно знает, что ей он очень нравится. Она ждет встречи с ним всю неделю! Не потеряет ли он к ней интерес, если они будут видеться лишь раз в неделю после работы? Он ободряюще улыбнулся.

– Слушай, но ведь это не навсегда. Пара месяцев, не больше. Я потерплю, обещаю тебе. Или тебя что-то другое беспокоит?

По непонятной причине Дани даже не упомянула сына Конни, отвратительного Оливера Ковердейла. Она испытывала к Оливеру такую же неприязнь, как и он к ней. Но если его отношение можно было как-то объяснить, то чем объяснить то, что Дани даже думать о нем спокойно не может?

Она не спросила у Конни, приехал ли Оливер на выходные или он постоянно живет вместе с ней. Но если он живет там постоянно, то им придется видеться очень, очень часто. Может быть, каждую неделю.

– Я просто еще не решила, Джонни, – вздохнула Дани. – Я не уверена, что хочу этим заниматься. У меня какие-то смутные опасения.

Совершенно смутные, и, тем не менее, она не может выбросить их из головы. Смутные, но настолько сильные, что несколько часов назад ей хотелось забыть о лестном предложении и бежать из дома Конни без оглядки.

– А Конни, она все такая же красивая? – с интересом спрашивал Джонни.

Дани улыбнулась. Ни одна фотография не передаст этой теплоты, доброты, живой силы, которая так и льется из глаз Конни.

– Да, – подтвердила она. – Конни – истинная красавица. И знаешь, одиночество ей никак не повредило. На лице ни единой морщинки.

– Не думаю, что все эти годы она обходилась без мужского общества, – с недоверием покачал головой Джонни.

– Но ведь рядом всегда Оли... – Дани осеклась и поспешно поправилась: – Ее сын.

– Я имел в виду совсем другое мужское общество, – наклонил голову Джонни.

Дани покраснела, а Джонни засмеялся.

– Обещай мне, Дани, что ты хорошенько подумаешь над этим предложением. Оно того стоит, не спорь.

И спорить нечего, вздохнула Дани. Она подумает, разумеется. До следующей субботы она вряд ли сможет думать о чем-то другом.

– Ты, кажется, очень удивлена!

Оливер Ковердейл собственной персоной стоял на ее пороге. Стоял и холодно смотрел на нее сверху вниз.

Удивлена! Сказать удивлена – значит, не сказать ничего! Она стояла, словно громом пораженная! Прежде всего, откуда он взял ее домашний адрес? У Конни? Но Конни и сама знала лишь номер телефона кафедры в университете! И главное... вчера он ясно дал понять, что видеть Дани не доставляет ему никакого удовольствия!

Нет, это не главное! Главное – она совершенно не готова к приему гостей, каких бы то ни было. На ней старые выцветшие джинсы, старая майка, такая застиранная, что Дани и сама забыла, как раньше назывался ее цвет.

Не дождавшись от нее никакой реакции, гость вопросительно поднял брови.

– Что вам угодно, мистер Ковердейл? – надтреснутым голосом выдавила она из себя.

Какого черта! Это ее дом, и ее свободное время, и она вовсе не собиралась в воскресный вечер принимать незваных гостей. Да еще таких, которые ведут себя, словно делают кому-то одолжение! Впрочем, судя по ее краткому знакомству с этим типом, он действительно считает, что мир создан для него одного!

– Разве ты не собираешься пригласить меня войти? – Насмешливые брови изогнулись. – Или, может быть, это составит какую-то проблему?

– Каким образом, мистер Ковердейл, это может составить для меня проблему, объясните.

– Возможно, тебе неудобно приглашать меня войти, если... если, скажем, внутри уже находится другой гость?

– Я живу одна, мистер Ковердейл, – процедила она, намеренно распахивая дверь пошире.

Он без колебаний шагнул вперед.

– Одинокая молодая женщина вполне могла пригласить в гости одинокого мужчину. В воскресный вечер, – бросил он через плечо.

Не успел он войти, как стены словно сдвинулись, а потолок опустился – такой маленькой показалась Дани ее уютная квартира. И она вдруг почувствовала себя до странности беззащитной. И ответила резче, чем это было необходимо:

– Прошу вас не судить всех по своим правилам, мистер Ковердейл.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь в голосе усилились саркастические нотки.

– Ты, я вижу, лишена воображения. Вот Конни это не смутило бы.

Дани прикусила язык.

– А вы... постоянно живете со своей матерью?

Он пожал плечами.

– Большую часть времени именно там. У меня есть квартира в городе, но я редко ею пользуюсь.

– Как мило, что вы можете это себе позволить, – язвительно заметила Дани.

Большая часть ее жалованья съедала плата за квартиру. Причем квартиру вовсе не такую роскошную, как, несомненно, мог позволить себе Оливер Ковердейл.

– Не понимаю, почему мои жилищные проблемы вызывают у тебя такой нездоровый интерес.

– Ни в малейшей степени, – поспешно ответила Дани. – Не угодно ли пройти в гостиную?

Он язвительно прищурился.

– Я уж потерял надежду, думал, так и продержишь меня в прихожей.

Дани бросила на него взгляд, полный ярости, и шагнула в гостиную. Слава богу, в комнате относительный порядок. Дани прибиралась всегда по воскресеньям, но сегодня не успела добраться до гостиной. Но, кажется, все вещи на своем месте и пыли не видно, вот только вчерашняя газета валяется на полу у дивана.

Комната просторная, нарочито лаконичная обстановка. Никакой лишней мебели, никаких безделушек и украшений, лишь на полу разноцветные плетеные циновки да на кремовых стенах – несколько репродукций Моне. Дани наклонилась и подобрала газету.

– Не хотите ли кофе? Или еще чего-нибудь?

Оливер наклонил голову.

– Кофе, спасибо. Для чего-нибудь еще, как ты выражаешься, еще рано.

Он с сомнением смотрел на изящный тонконогий стул.

– Как ты думаешь, ножки подо мной не сломаются?

– Даже если и сломаются, – едко заметила Дани, – для вас не составит проблемы оплатить мне новую мебель.

Он лишь взглянул на нее насмешливо, и Дани почувствовала, как краска заливает ей щеки. Возьми себя в руки, приказала она себе самой. Он, конечно, не подарок, и вел себя отвратительно, когда она вчера приехала к Конни. Но нельзя же позволять себе опускаться до его уровня!