Текст книги "Связной"

Глава 11
Стоящее дело

Геннадий Копылов под присмотром двух контрразведчиков продолжал оставаться на конспиративной квартире. Прежний разговор не прошел для контрразведчиков бесследно. Чувствовалось, что они держали с ним значительную дистанцию, но Геннадий к подобным переменам отнесся с пониманием.

Романцев прошел в комнату и, сев за стол, предложил Копылову устраиваться напротив. Тот охотно подчинился.

– Курьера мы вычислили, – заговорил старший лейтенант. – Идет из Калужской области в Люберцы.

– Как это вам удалось? – изумился Копылов.

– Когда нам нужно найти человека, мы его всегда находим. А если поконкретнее… Контрразведчики заприметили его еще в Калуге: сапоги были из мягкой кожи, у наших бойцов совершенно другая. К нему подошел комендантский патруль, проверили у него документы. На военном билете оказалась не та скрепочка. Задерживать не стали, вот и ведем его с тех самых пор. Твоя задача заключается вот в чем: ты должен принять курьера как подобает, чтобы у него не возникло даже малейшего подозрения, что ты работаешь на военную контрразведку.

– Это я понял.

– А также должен выяснить, какое задание он получил от Центра и что намерен делать дальше. Расспросить его про резидента. Мы должны его взять! Все понятно?

– Так точно, – широко заулыбался Копылов.

– Чему ты радуешься? – усмехнулся Тимофей.

– Хоть делом стоящим займусь, а то сижу здесь и, можно сказать, бездельничаю.

– Запомни, это твоя война, и ты должен в ней победить!

– Не переживайте, товарищ старший лейтенант. Сделаю все, что от меня требуется.

– Ладно, пойду я, – поднялся Тимофей. – Курьер остановился в местной гостинице. Мы ведем за ним наблюдение. Думаю, он заявится к тебе уже завтра, для него большой риск подолгу торчать в гостинице. Привлекать внимание к своей персоне ему ни к чему.

Романцев покинул конспиративную квартиру и быстрым шагом спустился по лестнице. В доме напротив, там, где размещался наблюдательный пункт, увидел в просвете между темными занавесками массивную фигуру старшины. Пускай дежурят, нечего им расслабляться!

Ноги невольно заторопились в сторону дома, где его дожидалась Зоя. Сегодня он обещал вернуться пораньше, и наверняка она захочет побаловать его какими-нибудь кулинарными изысками. Особенно ей удавались беляши; когда она запекала тесто, то его аромат распространялся по всей округе. Но главное все же другое – Зоя оставалась любящей и ласковой женой.

Тимофей вошел в подъезд и, быстро поднявшись на свой этаж, позвонил в дверь. Невольно представил, как Зоя, открыв ему, бросится на шею, и довольно улыбнулся. Ему не терпелось вдохнуть запах ее волос, прижать ее хрупкое тело покрепче к своей груди, так, чтобы она сполна оценила его любовь… Но за дверью стояла тишина. Романцев невольно нахмурился: странно, занятия в школе давно закончились и Зоя должна уже быть дома.

Позвонив еще раз и уже понимая, что ему никто не откроет, он достал ключ и открыл дверь. На прибранном столе, укрытом белой скатертью, лежала записка. Подняв ее, Тимофей прочитал: «Тимоша, извини, что не дождалась тебя. Уехала на два дня к маме. Приезжала соседка и сказала, что ей нездоровится. Целую, твоя Зоя».

Этого еще не хватало!

Смяв в сердцах записку, он швырнул ее в мусорную корзину. Придется остаток вечера коротать в одиночестве. Достав початую бутылки водки, налил себе полный стакан и тотчас выпил, закусив куском селедки. Вот, собственно, и весь ужин.

Подошел к окну. Стремительно смеркалось. Вечер на изломе лета наступает быстро. Еще какой-то час назад светило солнце, замерев над березами, и вот уже темень накрыла двор с заросшей сиренью и укутала созревший боярышник. Отчего двор, и без того неприветливый, выглядел совсем чужим.

Задернув занавеску, Тимофей вернулся в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на диван.

В дверь негромко постучали. Не то чтобы робко или как-то нерешительно, просто прозвучало как-то по-чужому. Во всяком случае, никто из его знакомых так не стучал, и Геннадий Копылов сразу сообразил, что это именно тот человек, которого они так долго ждали.

– Иди открывай! Чего межуешься, – поторопил младший лейтенант Никифоров. – Что должен делать, сам знаешь, тебя проинструктировали. А мы в соседней комнате переждем, – и скрылся за дверью.

Копылов прошел в прихожую и, прислушиваясь к каждому шороху, застыл у порога. Снаружи было тихо.

– Кто там? – несколько строже, чем следовало бы, спросил он.

– Феликс Александрович здесь проживает? – поинтересовался бодрый голос.

Копылов сглотнул, услышав первую часть пароля, и тут же отозвался:

– Вы перепутали подъезд, он проживает в следующем.

– Не подскажете, на каком этаже?

Голос говорившего показался Геннадию знакомым. Выждав немного, он открыл дверь. На пороге в форме майора Красной армии стоял Золотарев, с которым он вместе учился в разведшколе. Хотя вряд ли это его настоящая фамилия, в разведшколе у всех были псевдонимы. Ведь и сам он имел псевдоним «Губанов», вот только имя осталось прежним. Не сказать, что они были большими приятелями, но неожиданно для себя Копылов обрадовался его появлению.

Уж лучше Золотарев, чем кто-нибудь другой.

– Вы проходите в комнату, – спокойно сказал Геннадий, – я вам сейчас все растолкую, чего же мы будем через порог разговаривать.

– Тоже верно, – легко согласился Золотарев и уверенно прошел в прихожую.

– Ну, здравствуй, Золотарев, – сказал Копылов, когда дверь за гостем закрылась. – Не думал, что увижу здесь кого-нибудь из прежних своих знакомцев. А почему тебя отправили? Может, руководство мне не доверяет?

Золотарев снял с плеч шинель, аккуратно повесил на вешалку.

– Дело в другом, Геннадий. Центр тебе доверяет, иначе бы меня и не отправили к тебе с посылкой, – приподнял он вещмешок с деньгами. – Просто не все в радиограмме можно передать, с человеком нужно увидеться, посмотреть, какое у него настроение.

– Тоже верно… А что в вещмешке?

– Деньги, которые ты просил. Триста пятьдесят тысяч рублей. Тут тебе хватит не только на хлеб с маслом, но и на вербовку.

– Это хорошо. – Развязав вещмешок, Копылов переложил деньги в шкаф. – А то, знаешь ли, в наше время никто не хочет за бесплатно работать, всем деньги подавай! Причем большие! Может, водочки с дорожки желаешь?

– Вот этого не нужно, – запротестовал Золотарев. – Пока к тебе добирался, так меня дважды комендантский патруль проверял.

– Обошлось?

– Слава богу! А если от меня водочкой будет попахивать, тогда что? Лучше не рисковать, а вот от чая не откажусь.

– Сделаю тогда чаю, – легко согласился Копылов, поставив чайник на плиту.

– А ты здесь, Неволин, хорошо устроился, – осмотревшись по сторонам, заметил Золотарев. – Хата отдельная, без соседей. Сейчас такие апартаменты большая редкость. А откуда радиограммы передаешь?

– Из леса. Там и рацию припрятал.

– Будь осторожнее, смотри, чтобы не запеленговали.

– Лес большой, меня просто так не вычислить. А потом, там столько дорог и разных тропиночек, что нужно целую дивизию привлекать, чтобы кого-то изловить.

– Контрразведка ни перед чем не остановится, если потребуется дивизия, так привлекут и дивизию.

– Не хочу хвалить советскую контрразведку, но работать они действительно умеют.

– Меня об этом предупреждали, поэтому инструктаж и подготовка была тщательной, – согласно кивнул гость.

– Золотарев, ты мне вот что скажи, а много ли с нашего набора осталось? – спросил Копылов, разливая чай по чашкам.

Отыскалась и колбаса с душистым хлебом, а еще стол украшали печенье и халва.

– А кто их знает? Тут сложно сказать… Есть группы, которых в первые же часы раскрыли, а есть и такие, как ты, умеют вживаться. Тут важно подстроиться под окружающую обстановку, сделаться невидимым, вот тогда можно уцелеть.

– А начальник разведшколы все тот же, барон фон Ризе?

– А что ему будет? – подцепил вилкой кусок колбасы Мельник. – Видно, он у начальства на хорошем счету, если его еще до сих пор не сняли. Агентов толковых готовит, они успешно по всей Московской области работают. Некоторых «Бранденбург-800» забрал. Ты мне лучше ответь, а почему это о тебе так пекутся? У тебя какое-то специальное задание? – напрямую спросил Мельник. – Знаешь, я не впервые за линией фронта, со многими выпускниками общался, но никогда меня так строго не инструктировали, как перед встречей с тобой. Может, ты какой-то особенный?

– Не особенный. Просто работаю на совесть и стараюсь получить достоверную информацию. А она денег стоит. Может, за достоверность и ценят, – серьезно ответил Копылов.

– Возможно… Чай у тебя, Неволин, хороший, подскажи рецепт, как такой заваривать, – поинтересовался Мельник, беря из вазочки печенье.

– А тут секрета никакого нет, главное, заварку не нужно жалеть, – хмыкнул Геннадий.

– А где твой напарник, Абрамов?

– На базар ушел.

– Скоро подойдет?

– А кто ж его знает? Тут у него в городе краля одна появилась. Молодая вдова… Вот он к ней и наведывается.

– Понятно… Ты один или с кем-нибудь из наших в контакте?

– А к чему ты это спрашиваешь?

– Одному-то непросто.

– Доверять здесь можно только самому себе. Это там мы все под присмотром у начальства были, а здесь – советская контрразведка, она ведь тоже не дремлет. Я на человека положусь, а окажется, что он на «СМЕРШ» работает.

– А ты осторожный.

– Не без того. Это и есть мой секрет… Сам-то куда думаешь дальше идти? У тебя еще есть какое-то задание?

– Имеется кое-что, – неопределенно протянул Мельник. – Одного человека нужно проведать, от него давненько никаких вестей не было. Не поймем – не то он жив, не то мертв! Работал ведь хорошо. Жаль будет терять такого ценного агента.

– Может, тебе какая-то помощь нужна, так ты только скажи!

– Помощь, говоришь… – призадумался Мельник. – Нет, не нужна, сам разберусь, дело небольшое.

– Кроме меня, здесь еще кто-нибудь есть?

– Что ты имеешь в виду?

– Иногда хотелось бы посоветоваться, а не с кем. Был бы резидент, тогда было бы все проще.

– Резидент есть, он тебя сам скоро найдет. Ладно, пойду, – неожиданно поднялся Мельник. – Вижу, что у тебя все в порядке, будет что докладывать Центру.

– Я по поводу рации хотел сказать…

– С ней что-то не в порядке? – насторожился Мельник.

– Рация хорошая, но через пару недель потребуются новые батареи, эти уже подсели.

– Хорошо, сообщу.

Попрощавшись, Золотарев ушел. Копылов подошел к окну и посмотрел в спину удалявшемуся приятелю. Подкинув на плечо сползающий вещмешок, тот ничем не отличался от прочих военных, идущих по улице. Ни торопливости, ни какой бы то ни было нервозности, ровным счетом ничего такого, что могло бы указать на вражеского агента.

Кажется, прошло все гладко, Золотарев даже не заподозрил, что разговаривал с перевербованным агентом. Осталось теперь выслушать оценку Романцева.

Завернув за угол, Мельник испытал облегчение. Разговор выдался нелегким, но, кажется, Копылов ничего не заподозрил. Неожиданно рядом остановилась легковая машина. Дверь распахнулась, и в салоне Мельник увидел старшего лейтенанта Романцева.

– Куда торопишься, гостиница в другой стороне.

– Хотел подальше отойти от дома, думал, что Неволин может проследить за мной. Незачем ему знать, где именно я остановился.

– Вижу, что ты совсем в образ вошел. Похвально! – улыбнулся Романцев. – Только сейчас Неволин в квартире сидит, его дом находится под нашим наблюдением. Так что не дрейфь, давай садись в машину!

Антон Мельник послушно устроился на заднем сиденье рядом с коренастым старшиной.

– А потом куда собирался пойти?

– В гостиницу.

– Отдохнуть хочешь? – дружелюбно спросил Романцев.

– Почему бы и нет? – неопределенно пожал плечами Мельник. – Последние несколько суток мне пришлось понервничать.

– Я тебя понимаю, вот только отдыхать нам пока еще рановато. Радист ничего не заподозрил? – Автомобиль ехал по неширокой улице в сторону городского отдела НКГБ. Внутри Мельника шевельнулось нехорошее предчувствие.

– Думаю, что ничего, – глухо ответил он, продолжая смотреть в окно.

– Ты чего так напрягся?

– Мы едем в горотдел?

– А думал, что я тебя на курорт, что ли, повезу? – усмехнулся Тимофей. – Рано нам еще отдыхать, работы невпроворот. Кто у вас в школе преподает диверсионное дело?

– В настоящее время штурмбаннфюрер СС Томас Редлик. Очень хорошо говорит по-русски.

– Оно и немудрено, он из прибалтийских немцев, друг самого Отто Скорцени, насколько нам известно. Тот не однажды обращался к нему за советом. Мы должны выманить Редлика на нашу территорию. Он очень много знает, и потом, за ним имеются весьма серьезные грешки, за которые нужно отвечать.

– А что именно?

– В своей последней командировке он подорвал поезд с ранеными бойцами.

– Понятно… Только Редлик не действует в одиночестве, он всегда работает в паре с Рихтером фон Ризе. Если вам удастся завлечь барона, то вы и Томаса Редлика получите.

Тимофей Романцев остановил машину около самого порога горотдела, посмотрел на Мельника, продолжавшего сидеть напряженно, и по-дружески проговорил:

– Вот ты нам в этом и поможешь.

– Но каким образом? – опешил Мельник. – Немцы ничего не делают просто так, они все тщательно перепроверяют.

– Тебе не нужно будет ничего врать. Передашь им, что на Калужском направлении ты заметил три плохо охраняемых железнодорожных моста, которые можно уничтожить всего лишь одной группой. Они не оставят без внимания твое сообщение. Наверняка поделятся информацией со Скорцени. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что к нам пожалует такой дорогой гость, как Скорцени, хотя чем черт не шутит!.. Ну так что, договорились?

– Я сделаю все, что вы скажете.

– Вот и славно! Что с тебя потребуют, когда ты вернешься в Центр?

– Подробный письменный отчет о пребывании в советском тылу и о выполнении всех заданий. Такова практика для всех агентов, кто прибыл из командировки.

– Весьма неглупо придумано. Немцы могут поймать на противоречиях, а чтобы этого не случилось, напишешь отчет так, как если бы писал для самого Канариса. И потом покажешь мне!

– Где писать? – растерянно спросил Мельник.

– У меня в кабинете. Мы твой отчет прочитаем, подкорректируем, и ты должен будешь придерживаться наших рекомендаций.

– Хорошо.

– Что еще будет, кроме отчета?

– Переведут в карантин. Немцы будут за мной наблюдать, беседовать… Быть может, и не один раз!

– Пожалуй, это самая сложная часть твоей работы. Разведчики – весьма наблюдательные люди. Фальшь здесь не пройдет, так что тебе придется основательно подготовиться. Вплоть до того, что будешь тренировать жесты и мимику перед зеркалом. В беседах должен держаться уверенно, ведь ты герой! Ты перешел линию фронта. Выполнил боевые задания, не однажды рисковал жизнью и смотрел смерти в лицо, с честью выдержал все испытания, свалившиеся на твою долю. Такая ноша не каждому по плечу! Героизм внушает уважение.

– Кажется, я вас понял.

– Где именно ты должен перейти линию фронта?

– В районе тринадцатой армии, близ села Воловики.

– Хм… В прозорливости немцам не откажешь, пожалуй, в настоящее время это наиболее спокойный участок фронта. Вот только надолго ли… Ты пойдешь не один, а вот с этим человеком, – указал Романцев на старшину Сидорчука, сидевшего молчком. – Достаточно с нас случайностей… Если бы не наше вмешательство, то тебя бы уже показательно расстреляли перед строем.

– Я это помню. Спасибо…

– Оставь, – отмахнулся Тимофей, – сейчас мы работаем над общим делом. До самой линии фронта старшина станет твоим ангелом-хранителем. С ним тебе легче будет отрабатывать составленную «легенду».

– Я понял.

– А что касается всего остального: размещение в гостинице, приобретение железнодорожных билетов, передвижение по населенным пунктам – ты должен решать сам. Тебя спросят и об этом. Так что здесь все должно быть в полном порядке. Тебе все понятно?

– Так точно!

– Чего сидим? Выходим из машины и пишем отчет! «Легенда» у тебя хорошая, тебе не придется ничего выдумывать, нужно будет рассказать все как есть… Разумеется, без эпизодов задержания военной контрразведкой. – Антон Мельник слабо улыбнулся. – Как именно ты планируешь перебираться через линию фронта?

– Под Орлом в селе Воловики живет немецкий агент, из местных. Он очень хорошо знает прилегающие леса и будет агентом-маршрутником.

– Многих он перевел за линию фронта?

– Мне известно о шести случаях, но в действительности их гораздо больше.

– Разберемся, что это за человек, – угрюмо пообещал Романцев. – И еще… – строго посмотрел он на Антона Мельника. – Ты знаешь бакалейную лавку на Александра Невского?

– Конечно. Я там часто покупаю продукты.

– Зайдешь туда и передашь хозяину лавки «привет от Зинаиды Ивановны». Он скажет, что делать дальше.

– Я понял.

– Если по какой-то причине эта встреча не состоится, то к тебе подойдет человек и спросит пароль: «Вы не знаете, где улица Советская?» Твой отзыв таков: «Я сам в этом городе недавно». Указания этого человека ты должен выполнять незамедлительно, как если бы они исходили от меня.

– Договорились.

– А теперь за работу!

Глава 12
Надежный агент

До села Воловики Мельник со старшиной добрались без особых приключений. Дважды их останавливал патруль, но это не в счет: пролистав небрежно документы, отпускали. Мельник расстался с Сидорчуком перед самой деревней.

– Привязался я к вам, – пошутил он.

– Придется отвыкать… Смотри, не влипни тут в историю, – предупредил Сидорчук, – а то вытаскивать уже будет некому.

– Понял, – серьезно ответил Мельник и, обняв на прощание своего «опекуна», направился к крайнему дому, стоявшему у самой кромки леса.

Постучавшись, принялся с некоторым волнением дожидаться ответа.

– Кто там? – раздался глуховатый голос из-за двери.

– Ваша сестра попросила передать небольшую посылочку, – произнес Антон пароль.

Дверь открылась, и он увидел на крыльце крепкого мужчину немногим за шестьдесят. Возможно, он выглядел бы помоложе, если бы не широкая русая борода с длинными седыми прядями. Его небольшие светлые глаза взирали пристально и с недоверием.

– У меня две сестры, – после некоторой паузы объявил хозяин, видно, составив о полуночном госте какое-то суждение, – от которой из них?

– От младшей, Марии, – слегка улыбнулся Мельник.

– Проходи, – пошире распахнул дверь мужик. – Давненько о ней не было никаких вестей.

Прошли в горницу: жаркую, душную, с тяжелыми плотными занавесками на небольших окнах, неровным каскадом спадавшими на пол.

– Третий день уже жду… Что-нибудь случилось?

– Нет, все в порядке. Трудновато было с билетами, приходилось ждать. А потом на железной дороге Западное направление перекрывали, все танки на фронт гнали…

– Патруль документы проверял?

– Несколько раз останавливали… Не знаю, чем я им не понравился. Но документы не подвели. Да и справка из госпиталя была очень кстати… А чего ты все спрашиваешь?

– Должен же я знать, с каким человеком дело имею.

– Сегодня можно перейти на ту сторону? И так я уже здесь подзадержался.

– Можно, – уверенно ответил хозяин и, посмотрев на часы, добавил: – Вот через пару часиков и тронемся.

– Как мне тебя величать?

– Зови Денисом Ивановичем.

– Сколько идти, Денис Иванович?

– Километров пятнадцать. С той стороны тебя будет ждать «Виллис», вот он и отвезет куда нужно. Эх, повезло тебе, майор! Бывает, тут так бабахают, что перепонки лопаются, а сейчас такая красивая тишина стоит… Кажется даже, что и войны-то нет вовсе.

– Война есть, – напомнил Мельник. – Никуда от нее не денешься. Давно ты здесь?

– С начала войны. Я ведь местный. Какое-то время на Урале жил, а потом в родные края вернулся. Вот только никак не думал, что мое село на самой линии фронта окажется. Так что мне из агента-вербовщика в агента-маршрутника пришлось переквалифицироваться. Но ничего, не жалуюсь, уже привык!

– А солдатики тебе не досаждают? Мало ли чего? – настороженно спросил Мельник. – Все-таки изба просторная, и хозяйство, смотрю, у тебя крепкое, с огородом!

Хозяин лишь хмыкнул в пожелтевшие от курева усы и произнес:

– А чего им мне досаждать-то? Они меня уважают, я ведь самогон гоню! Он у меня первостепенный, я думаю, не хуже, чем виски будет.

– Виски тебе тоже приходилось пробовать?

– А то как же! – даже обиделся хозяин дома. – В Шотландии и пробовал. – Было понятно, что у агента-маршрутника серьезная биография. – Мой самогон даже офицерам полюбился. Так что защитников здесь у меня хватает. Ладно, разговоры – это, конечно, хорошо, а вот только нужно перекусить перед дорогой.

– Не ожидал такого гостеприимства.

– А как же иначе! Ко мне гость пришел, а я его без ужина, что ли, оставлю? Как-то не по-христиански получается. К тому же котелок с картошкой у меня уже в печи томится. Минут десять-пятнадцать, и будет полный порядок! Тушенка американская есть.

– А тушенка-то откуда?

– Натуральный обмен, все в лучшем виде. Я воякам даю самогон, а они мне американские продукты. Называют их «второй фронт»… Так что не голодаю.

Хозяин по-деловому нарезал каравай хлеба аккуратными кусками, уложив их в алюминиевое блюдо. Затем из печи достал курившийся жаром чугунный котелок и торжественно установил его на стол. Умело и быстро большим тесаком вскрыл консервные банки, одну из которых протянул Мельнику и предложил:

– Может, по стопке? Так сказать, для аппетита.

– Возражений нет. Чтобы такие харчи, да на сухую, это непорядок! Они просто в горло не полезут, – пошутил Мельник.

– Вот это по-нашему, – оживился хозяин, доставая из шкафа большую бутыль с мутным самогоном. Откупорив, вдохнул в себя пряный дух и, зажмурившись от удовольствия, проговорил: – Не пожалеешь!

Разлил мутновато-молочный самогон в грубоватые стаканы с толстой граненой стенкой и произнес, предварительно подцепив вилкой кусок сала:

– Как говорится, за знакомство!

Запрокинув голову, выпил самогон, и острый, заросший рыжеватыми волосками кадык принялся энергично отсчитывать глотки.

– Эх, крепка Советская власть! – одобрительно крякнул хозяин.

– Так уж и крепка? – усомнился Мельник.

Самогон и в самом деле получился знатный. Крепкий. Терпкий. Без той сивушной закваски, какая зачастую присутствует даже у самого доброго первача. Так что без преувеличения можно сказать, что хозяин был знаток своего дела. А по мозгам самогон бил так, будто впотьмах со всего размаха втемяшился головой в стену. Такое питие следовало зажевать знатной закусью. И она нашлась – кусок вяленой кабанины. Подцепив вилкой, размял мясо челюстями, а потом, радуя желудок, проглотил. Весьма качественный продукт.

– Выходит, крепка, – продолжал гнуть свое хозяин. – Что Гитлер говорил: «Россия – это колосс на глиняных ногах». Дескать, чуток подтолкни ее, и она сама развалится. А вот только германцы который год ее толкают, а она все падать не желает.

– Что-то, старик, я тебя не пойму: как это тебя с такими взглядами на немецкую сторону занесло? В Красную армию нужно было подаваться, – язвительно хмыкнул Мельник. – Глядишь, хороший политрук из тебя получился бы. Промывать мозги, как выясняется, ты умеешь.

– А может быть, и получился бы, – с некоторым вызовом посмотрел на Мельника чуток осоловевшими глазами хозяин. – Как ты думаешь, кто войну выиграет?

– Ясное дело, немцы! – уверенно ответил Мельник, взял горячую картошку и побросал ее с ладони на ладонь, остужая. Жаркая, разваренная, она буквально обжигала кожу. Но именно такую он и предпочитал. Приправишь чуток подсолнечным маслом, подсолишь, и лучшего обеда даже трудно представить. – За ними такая силища стоит! Вся экономика Европы на Германию работает.

– Все так, – легко согласился Денис Иванович, слегка нахмурив кустистые брови. – А вот только я тебе одно хочу сказать: никогда немцы не выиграют войну с русскими! Не переварить им российских просторов! Да и склад ума у них совершенно другой. Вот мы к таким пространствам привычны. А еще им никогда не перешибить русского разгильдяйства.

– Это у нас в крови, – согласился с улыбкой Мельник. Старик нравился ему все больше.

– А дороги у них какие, вспомни!

– Дороги что надо.

– Вот они и прошли на своих танках по этим дорогам всю Европу! А у нас в России сразу же под Москвой в грязи увязли! И морозы у нас будь здоров! На таких морозах немецкие танки не заводятся… Это поначалу немцам сопутствовал успех, а потом они совсем остановились! Вот попомнишь мое слово: всю эту армаду скоро назад погонят! И знаешь, кто погонит?

– Кто же?

– Обыкновенный русский мужик, лапотник, которому-то и терять в этой жизни особенно нечего. Тебе может показаться странным, но меня порой гордость пробирает за нашего российского мужика. Кто его только не гнул, кто его только не давил, а вот надо родину защищать, так он тотчас поднялся… Да и Сталин не даст России пропасть. Как бы я к нему лично ни относился, а у меня есть на него большая обида, но организатор он гениальный! Гитлеру до Сталина – никогда не дорасти!

Вяленая кабанина была чуток жестковата – вязла в зубах, но вкус был пряный, и Мельник чувствовал, как рот наполняется обильной слюной.

– А чего ты тогда немцам служишь при таких взглядах? – жуя кабанину, заметил Мельник.

– Я себя об этом сам не однажды спрашивал и все никак не могу найти ответа. Ну не нравится мне Советская власть вместе с товарищем Сталиным! Как ты тут ни крути… Знаю, что рано или поздно немцам конец придет, а только ничего поделать с собой не могу.

– Так ты из бывших, что ли?

– Это как сказать… Мой дед крепостной был, а вот отец за доблесть и храбрость в Турецкой кампании дворянство получил. А такими вещами в царской России никогда не разбрасывались.

– А самому-то пришлось повоевать?

– А то как же! – хмыкнул хозяин, потянувшись к бутылке самогона. Налив себе полный стакан, тотчас выпил, потом взял кусок хлеба, положил на него шмоток сала и с аппетитом зажевал. – И в империалистическую, и в Гражданскую… В империалистическую до штабс-капитана дослужился. А в Гражданскую рядовым был.

– За что же тебя так понизили-то?

– Таких штабс-капитанов, как я, целый полк был. Так что я по самое горло навоевался, – чиркнул он себя большим пальцем по шее.

– По-твоему, если Россия будет под немцами, лучше станет?

– У меня своя правда… Нам бы сначала Россию от большевиков освободить, а уж там мы бы и с немцами как-нибудь разобрались. – Хозяин посмотрел на настенные часы и произнес: – Время подошло. Пора в путь, а он неблизкий.

Вышли из дома, когда уже было темно. Отливаясь серебром, над самой головой светила луна. Затопали в глубину поселка мимо артиллерийского расчета в сторону небольшого, но глубокого овражка, поросшего молодым дубравником и увядающей лещиной. Отовсюду пахло приторной смесью: прелыми листьями и свежевспаханной землей. Влажность, витавшая в воздухе, казалась плотной, заползала за ворот, прилипала к коже. Мельник невольно поежился, освобождаясь от липкой зябкости.

– Отсюда по тропинке до самого конца, – предупредил хозяин, аккуратно перелезая через бурелом. – Внизу грязь и глина…

– Ничего, не утонем.

– Нам по самому дну километра два пройти, а дальше уже пойдет редкий березовый лесочек. Вот через него к самой дороге и выйдешь.

– Как же получилось, что об этой дороге никто не знает? – удивился Мельник. – Вроде бы путь нехитрый.

– Эта дорога была заминирована. Потом здесь серьезные бои шли, и от этих мин мало что осталось. Но большой группой все равно не пройдешь – кое-какие мины все же остались, да и треск на всю округу будет слышен.

Денис Иванович двигался умело, аккуратно перешагивал через сухие ветки, что могли бы указать на присутствие людей, обходил поваленные оползнями деревья, и оставалось только удивляться природной остроте его зрения. По обе стороны к самым облакам уходили стены каменистого оврага, поросшие колючим кустарником. Стволы растущих деревьев, потревоженные оползнями, наклонились, как будто бы в поклоне, а может, лишь хотели присмотреться к тем, кто осмелился нарушить их покой. Полное ощущение того, что находишься наедине с природой, только пушка, бабахнувшая где-то за селом, подсказывала, что война продолжается.

– А если тебя все-таки поймают, что тогда? – негромко спросил Мельник.

Денис Иванович остановился, как-то уж очень внимательно посмотрел на Антона. Призадумался. Стало понятно, что этот вопрос его занимает давно, вот только ответа на него не находилось.

– Может такое случиться, – согласился старик. – Только я к этому готов! Если суждено мне сгинуть, значит, так тому и быть. А смерти… Не боюсь я ее! Она мне и в затылок дышала, и в лицо смотрела, и за пятки покусывала, так что, выходит, она моя старая подруга. – Махнув рукой вперед, сказал: – Дальше через тот лесок иди, и все время прямо. Как на первую большую поляну выйдешь, так это уже за линией фронта будет. Машина там тебя должна ждать, не заблудишься. А мне в обратную сторону топать нужно. Не ровен час, за самогоном кто придет, а Иваныча нет! Как мне тогда оправдаться? Врать придется, – как-то даже приуныл Денис Иванович, – а я этого не люблю. Ладно, прощевай, глядишь, еще встретимся.

Провожатый зашагал по едва заметной тропинке, вот только шаг его на этот раз был не столь уверенным, как несколькими часами раньше: годы давали знать о себе.

Понемногу светало. Луна, прежде такая яркая и сочная, будто созревшая репка, вдруг понемногу поблекла в проступившей синеве и вскоре затерялась за широкими кронами. А через густую листву пробивался нарождающийся свет, вырывая из ночи пологое дно оврага, по которому, тихо журча, скатывался по камешкам узенький ручей.

Спина Дениса Ивановича оставалась сгорбленной: не то от прожитых лет, не то от груза пережитого. А может, от того и от другого сразу. На пути проводника была поваленная береза, прогнившая в основании ствола, чью поистрепавшуюся крону ласкал голосистый ручей. Не сумев перешагнуть, Денис Иванович взобрался на поломанный ствол и, не удержавшись, сорвался на глинистый коричневый берег. В следующую секунду бухнул взрыв, разрывая тело проводника на части. Осколки, разлетевшись по сторонам, поранили близстоящие деревья, крепко тряхнув ветки. На землю, подхваченные порывами ветра, с потревоженной кроны, кружась, сорвались листья.

В ответ тотчас забабахала артиллерия, круша многими разрывами устье оврага. Вжавшись в землю, Мельник терпеливо пережидал артналет, а когда наконец он прекратился, тяжело поднялся с земли и зашагал в сторону дороги.

Солнце поднималось, опалив кроваво верхушки деревьев, и лишь небольшие лучики добрались до самого дна, освещая поваленные деревья, увитые толстым темно-зеленым мхом. Дно оврага было истоптано кабаньими следами. В дубравнике, чахло разросшемся на склоне, земля была изрядно изрыта. Видно, кабаны посредине этого хаоса чувствовали себя весьма привольно. А может, за время боевых действий просто успели привыкнуть к разрыву снарядов.