Текст книги "По осколкам разбитого зеркала"

Евгения Михайлова
По осколкам разбитого зеркала

© Михайлова Е., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Персонажи и события вымышленные. Все совпадения с реальными фактами случайны.

Егор и Катя

Варна кружила головы солнцем, терпкими ароматами, яркими красками, легким хмелем вкусного вина. Море томно и глубоко дышало, по ночам лаская босые ступни Кати и Егора.

«Это какое-то открытие, – думала Катя. – Просто чудо. Обычный мужик, которого я не раз видела в нашем Курске, – неглупый, но нудный, симпатичный, но толстый, – вдруг оказался прекрасным принцем из сказки. Из строгой современной сказки, в которой побеждают только настоящий талант и редкое обаяние. А мужская сила и непреодолимое сексуальное притяжение – для меня не просто открытие, это прорыв в неизвестную область страсти. Это начало другой жизни. Я ведь так разборчива, мой опыт – разочарования, отторжения, пустота после того, что на мгновение показалось главной встречей».

Егор, вернувшись на рассвете в свой номер, долго курил на балконе.

– Удивительно, – думал он. – Дома мне даже в голову не приходило взглянуть на Катю как на женщину. Она была неплохим товарищем по нашему литературному объединению, отдушине для дилетантов, которые по жизни заняты серьезным и тяжелым, иногда изнурительным трудом. Общительный, приветливый, но ограниченный и закомплексованный преподаватель математики, которого удобнее всего определять именно так – в мужском роде. Это, возможно, требование профессии, не позволяющей будить ненужные эмоции и желания в разнополой аудитории, отвлекать от сути предмета и цели контакта. У меня примерно такая же ситуация. У врача нет пола в отношениях с пациентами, нет человеческих слабостей и пристрастий. Если это хороший врач. Я именно такой. И вдруг здесь, на этом несерьезном и смешном конкурсе, больше похожем на праздник и развлечение, мне открылась чудесная женщина. Катя оказалась нежной и трепетной. Яркой, забавной, смешливой и искренней, как ребенок. Здесь, на свободе от своих обязанностей, обязательств и условностей, она отпустила в себе редкую чувственность, прекрасную эмоциональность. Ей понятны музыка и поэзия души, что делает нашу внезапно вспыхнувшую страсть не заземленной, не пошлой, не физиологически примитивной. Это слияние мужчины и женщины, назначенных друг другу судьбой и ею же разделенных для того, чтобы осталось от встречи лишь представление об идеале. О прекрасном, недостижимом, утраченном идеале. Да, я в одном уверен. То, что началось здесь, стало прелестным сном – забытьем для обоих, здесь и закончится. Любое продолжение – в другом освещении, месте и в иных обстоятельствах – станет самой большой ошибкой».

Катя

Мы попрощались с Егором в Варне. Он улетал на день раньше всех: торопился на важный консилиум. Машина должна была приехать за ним к гостинице в шесть утра. И мы с вечера не расставались. Ужинали в ресторане под открытым небом, там неплохая певица пела томительные, страстно-горькие южные песни на болгарском языке. Мне было хорошо, радостно и печально. Я думала, что мы завтра больше не будем свободными и неразлучными, и в глазах закипали слезы. Я не вытирала их. Просто смотрела в лицо Егора, в его милое, доброе, такое мужское лицо, и знала, что он читает мой взгляд. И правильно все понимает. Мое чувство, благодарность и грусть не выскажешь словами. Пусть так и запомнит мои глаза – в пелене горячих слез. Пусть увидит в них мое сердце. Наверное, Егор найдет прекрасные слова, чтобы описать прощальную сцену возлюбленных в стихотворении.

Я представляла себе, как мы встретимся в Курске на тайной квартире, которую он, конечно, снимет для наших встреч. Как он будет читать эти стихи, как мы будем пить болгарское вино и вспоминать наши удивительные, безмятежные дни. Их было всего три. А кажется, будто счастье длилось вечность, которая пролетела, как мгновение. Я понимала, что дальше будет очень трудно: у меня муж, у него жена и дочь. Но мы вынесем все испытания, постараемся никого особенно не ранить. И, конечно, будем вместе. И однажды вернемся сюда, уже окончательно свободные и безмятежные.

После ужина мы долго гуляли по берегу, кромке моря. Обнимались, целовались так горячо, что ночью мое сердце наполнялось солнцем. Темным золотом нашей любви. Потом мы тихонько пробрались в мой номер. Провели там два блаженных часа. Там и простились на рассвете.

Я смотрела в окно, как он выходит с сумкой через плечо – крупный, основательный, сильный и непреодолимо притягательный. Как садится в машину. Уехал. Грусть моя была светлой и полной надежд. Я долго не могла уснуть. Читала, что-то писала на клочке бумаги. Пила кофе, смотрела с балкона на небо в звездах. Утром начала сладко засыпать и вдруг вспомнила одну фразу Егора. Он нежно меня поцеловал в последний раз и произнес:

– Я никогда не забуду этот яркий кусочек моей сложной и довольно безрадостной жизни. Я буду дальше жить с образом прекрасной и щедрой женщины в душе. И знать, что за три дня мы с ней прожили нашу удивительную судьбу.

Тогда я подумала лишь о том, какие красивые слова он умеет найти, какой он необыкновенный человек. И только утром вздрогнула:

– О чем он сказал? Это, случайно, не о том, что мы больше не будем встречаться?

В самолете я была уже вся на нервах. Потом успокоила себя. Нужно только терпение. Приведу себя дома в порядок и начну ждать. Егор, конечно, позвонит, хотя ничего об этом не сказал. Но будут же заседания в нашем литературном объединении. Он знает, что мы встретимся. Конечно, он позвонит не сразу: нужно многое решить. Найти место для встреч, придумать возможность нам обоим сбегать туда, наверное, сначала днем, чтобы домашние ничего не заподозрили. Потом постепенно всех приучать, увеличивать время, оставаться на ночь. И наступит момент, когда наши семьи станут просто формальностью. И мы все решим деликатно и четко, с неотвратимой математической логикой. Я уверена в том, что любые страсти можно уложить в строгие рамки нужного решения.

Домой я приехала днем, когда муж был на работе, мама на даче. Сбросила дорожную одежду и долго смотрела в ванной на свое отражение. Я очень строга к себе. Ненавижу собственные уродства: там складки, там жир, грудь слишком маленькая и вялая. Талия, живот, бедра, ноги – все требует подкачки. Лицо – отдельная драма. Отеки, морщины, кожа… У меня никогда не было стимула для тренажерных залов и косметических кабинетов. Да, дело именно в стимуле, время можно всегда найти. И я найду его. Но и так я вижу себя другой. Тело налилось теплом, в крови бродит его желание и мой ответ на него, именно это делает кожу нежной и золотистой. Мои вечно усталые, раздраженные глаза смотрят томно и нежно. Я увидела женщину, которая достойна любви редкого, единственного мужчины.

Егор

Провалился в работу, в будничные заботы, тягостные в меньшей или большей степени. Три дня болгарского отдыха сразу отодвинулись в тень воспоминаний, далеких от реальной жизни. Мешали физические ощущения акклиматизации: днем хотелось спать, ночью мучила бессонница. Для хирурга, который стоит у стола в железном режиме, это большая проблема. Я и не заметил, как пролетела неделя, затем вторая. И только сейчас, прикинув по календарю, сколько времени прошло после Варны, я вспомнил Катю. Не мельком, не как факт, не как знакомую, которой некогда даже позвонить. А как ту женщину, с которой провел, возможно, самые упоительные дни в своей жизни. Сейчас точно не скажу, не сыграли ли в этом чуде решающую роль самые объяснимые факторы. Кусочек отдыха и свободы после многих лет каторжного труда без отпуска, без возможности расслабиться. После трудного быта, скудной, сырой погоды круглый год, серого неба. После простуд, которые постоянно мучают ребенка. Я очень болезненно реагирую на минимальные страдания моей девочки. Тот случай, когда абсолютно не срабатывает мой профессиональный иммунитет к чужой боли.

Сегодня вечером я наконец крепко уснул. Проснулся среди ночи, отдохнувший, с ясной головой. И вспомнил Катю. Хорошо так, по-доброму, светло вспомнил ее человеческую легкость, доверчивость, искренность. В моей жизни не было места такому общению. Я сторонник четких, ограниченных, мотивированных и целесообразных контактов с другими людьми. Они не должны мешать, раздражать, отвлекать меня от главного, отнимать время и, не дай бог, эмоции. Признаюсь: такие отношения даже у нас с женой. Мы пришли к этому по умолчанию. Света оставила работу, когда родилась Лера. И создала для себя круг общения. Это приятельницы примерно одного с ней образа жизни и статуса. То есть неработающие женщины определенного достатка. Они все редко видят мужей, как и Света. И компенсируют друг другу дефицит общения в полной мере. Со мной жена делится в основном позитивными новостями. Там, в ее кружке, какой-то культ «позитивного общения». Они обмениваются способами и методиками делать радость из ничего. Меня эта глупость не беспокоит. Бывает хуже.

Я вспомнил Катю очень близко, даже горячо. Встал, налил на кухне стакан холодного пива и вышел на балкон. До Варны Катя никогда не казалась мне красивой. А там… Там она оказалась гораздо больше, чем красивой. Ее светло-карие глаза казались темно-золотыми. Это был не только отблеск солнца. То была богатая внутренняя жизнь, которая находила самые прелестные выражения. Губы расцветали в нежной, ласкающей улыбке. Между тонкими бровями пряталась глубокая мысль. Руки находили меня для прикосновения естественно и по-детски чисто. И отдавалась она мне не как опытная женщина и не как изголодавшийся и разговевшийся синий чулок. Она дарила мне себя со щедростью и откровенностью языческой богини. Была немногословна, но умела выразить чувство именно так, как я хотел, как способен услышать. И это особое открытие. Катя, неловкий и неумелый графоман в своих литературных упражнениях, оказалась талантливым литератором именно в любви. Ее женская, богатая суть отобрала и сохранила драгоценные слова только для одного мужчины, только для нужного мгновения.

Не знаю, странно ли это. Но я, так подробно и ярко вспоминая Катю, не испытал желания увидеться с ней в нашей обычной, будничной жизни. Она стала символом праздника, которому тайна и нарушенные запреты придавали особую чувственность и остроту. Будни могут убить все, даже воспоминания. А я этого не хотел бы.

Катя

Я ждала звонка Егора две недели. В Болгарии сама забила ему в контакты свой мобильный, домашний и рабочий телефоны. Звонка не было. Наверное, навалилась работа. Но вообще-то послать эсэмэску из трех слов времени не требует. Но такой он человек – цельный и серьезный. Ему, конечно, нужно все как следует осмыслить и принять самые верные решения.

Наконец я не выдержала. Позвонила в больницу. Просто спросила, работает ли Егор Васильевич Коренев. Мне ответили, что да. Прямой телефон отказались дать. Но я бы и не хотела пока проявляться, как-то наседать. Решила занять себя полезными делами. Записалась на фитнес и в бассейн, на курс процедур в косметическом салоне. Покрасила волосы в красивый золотисто-каштановый оттенок, сделала стильную стрижку. На работе все как обычно. С мужем – как всегда. Привет. Ты в порядке? Что завтра приготовить на обед? Витя мне обрадовался. По-своему. Даже разок исполнил супружеский долг. И мы опять вписались в семейные вечера: я с тетрадками и за компьютером, он у телевизора с банкой пива.

В календаре у меня отмечен день следующего заседания нашего объединения. Пыталась написать к нему что-то красивое по мотивам встречи в Варне. Напечатала только название: «Встреча в Варне», нашла к эссе прелестный рисунок: море, ночь, след луны и два силуэта – мужской и женский. Они стоят рядом, протянули друг к другу руки, но не коснулись. Как будто вместе держат кусочек воздуха, который стал общим для двоих. Но не смогла написать ни слова, хотя обычно пишу быстро и легко. Задумалась: в чем дело? Да вот в чем: я должна знать, что это у меня есть. Я слишком мало получала от жизни подарков, чтобы лелеять радость от одного воспоминания. Нет, я живой, страстный и нетерпеливый человек. И я чувствую в себе силы не выпустить из рук то, что кажется мне главным женским шансом и успехом.

На заседание я пришла первой и ушла последней. Все надеялась, что Егор опоздал, но придет. Не явился, не дал о себе знать. И я перестала ощущать то, что мне казалось крепкой связью наших сердец. Домой плелась как списанная кляча.

К вечеру решилась: набрала номер его мобильника. Не отвечает. Но я же у него определилась. Он может быть на операции, потом перезвонит. Ждала до поздней ночи, потом уже нет никаких операций. Набрала его номер – телефон вне доступа. Тоже можно понять: устал, пришел домой, выключил телефон, чтобы не мешали.

На следующий день я позвонила восемь раз. Послала СМС: «Ты пропал. Беспокоюсь. Ответь на звонок. Твоя Катя. Очень скучаю». Меня сделал бы счастливой такой короткий ответ: «Я тоже. Занят, потом позвоню». Но ответа не было. Еще раз спросила в больнице, работает ли Коренев. Работает. Вечером набрала домашний номер. Ответил женский голос, я положила трубку. Позже ответил детский голос. Я сказала: «Извините, ошиблась». Что же делать? Для того чтобы встретить Егора в одном городе, где мы и живем недалеко друг от друга – пешком можно добежать, – нужно сторожить у больницы или у его подъезда с ночи до утра или с вечера до ночи. А у меня работа, муж как-никак. Но, в принципе, это не исключено.

Ночью провалилась в тяжелый сон, чувствовала такую же потерянность, как наяву. А потом мне приснилось, что пришел ответ от Егора. Я слышала звук уведомления моего телефона, потом увидела четко этот текст: «Я тоже. Занят. Потом позвоню». Вскочила в поту, схватила с тумбочки телефон, а там ничего…

Егор

То, что произошло, – неожиданно и крайне неприятно. Несколько дней я работал, пытался думать и заниматься делами под непрестанные телефонные бомбардировки Кати. Я могу отключать телефон только на время операций. Мне постоянно звонят люди по очень важным, иногда неотложным вопросам. Есть категория пациентов, которым я даю свой мобильный. Это послеоперационные больные, чье состояние нестабильно, в любой момент может понадобиться моя помощь или совет. Мне звонят из клиник и детских учреждений, в которых я консультирую. Я никому не должен это объяснять. Я не хочу кому-либо это все говорить в качестве какого-то оправдания. Я встречался с женщиной, когда имел такое желание и возможность. Сейчас другая ситуация. Я обязан докладывать? Но это лишает смысла нашу якобы праздничную встречу якобы свободных людей. Возникает какая-то противоположность. Я четко это понял, когда начались звонки на домашний телефон. Никогда не приходило в голову секретить свой домашний номер: мало ли кому я могу понадобиться. Любой может найти мой номер по адресу в телефонном интернет-справочнике. У нас так принято: дома трубку всегда берут жена или дочь. Если меня и явно что-то важное, зовут. Я не всегда подхожу даже на звонки старых приятелей, которые просто хотят поболтать. Вечером я слишком выжат, не в состоянии поддерживать праздную беседу ни о чем. И вдруг странные звонки: подходит жена – бросают трубку. Подходит Лера – ей говорят, что не туда попали. Так было уже много раз. Лера говорит, голос женский. Кроме Кати, некому. Я чувствую, что это она, по истеричному дозвону. Если трубку не берут, звонят подряд раз пять-десять. А потом или бросают трубку, или не туда попали. Разумеется, это она, женщина, которая казалась мне умной, чуткой, все понимающей. Целых три дня казалась.

Да, наверное, было не очень умно надеяться, что Катя все поняла еще в Варне при прощании. Я вроде выразился так, что точнее не бывает. Мы оставим все в ранге прекрасного воспоминания. Пусть будет у нас поэтический идеал, отобранный судьбой у реальной жизни. То, что она не просто не поняла, она не приняла это агрессивно, стало для меня настоящим стрессом. Я раздражен, встревожен, я чувствую бесконечное отторжение от такой модели отношений. Меня как будто к стенке пытаются поставить. Остался один шанс, совсем маленький. Я вступлю в контакт, но выражусь так сухо, коротко и без надежды на изменение, что не понять она не сможет. И я отправил Кате такой текст: «Я работаю. Без пауз. Меня ждут больные». Все. Никаких обещаний, с одной стороны, резко не посылаю – с другой. Но яснее не бывает. Ответа от нее не последовало, и я успокоился. Если Катя оскорбилась, это только к лучшему. Это оказалось моей иллюзией – надежда на спокойное и элегическое прощание с женщиной после короткого милого эпизода. Расставаться с иллюзиями полезно всегда.

Вечером выхожу из больницы: простоял у стола восемь напряженных часов, спина деревянная, в коленях дрожь, в пальцах ломота. Пытаюсь закурить, не могу справиться с новой зажигалкой. И вдруг из темноты мне на грудь бросается Катя. Со слезами, причитаниями, упреками и рассказами о своих муках.

Опущу эту отвратительную сцену. Она претит мне как интеллигентному, сдержанному человеку, для которого всякий показной надрыв – это фальшь и пошлость. Я не выношу такую безвкусицу даже в книгах, сразу бросаю читать. Как она может? Какой-никакой литератор. Ей на конкурсе дали поощрительный приз.

А дальше совсем ужас. Мне трудно это объяснить самому себе, но она вырвала у меня обещание встречи. Она уверена, что я должен найти какое-то место именно для интимных свиданий. Я не мог больше участвовать в этом безобразии, я боялся нечаянным словом спровоцировать еще более отвратительный взрыв. Двор больницы, окно нашего отделения выходит именно сюда. Но есть еще кое-что, конечно. Мне оказалось тяжело, почти невозможно причинить ей слишком резкую боль. Она неизменно отозвалась бы и во мне, а я не могу себе позволить такого растрепанного состояния. И я сказал:

– Хорошо. Я что-то придумаю. Позвоню дня через три.

Катя

Сумасшедший я все-таки человек. Так накрутила себя, что почти пришла к мысли о том, что Егор от меня сознательно скрывается. Готова была выть и грызть зубами стену. А потом просто подождала пару часиков во дворе больницы, встретила, обняла, сразу все ему выпалила… Он, конечно, очень сдержанный, неразговорчивый – настоящий мужчина. Но я сразу научилась читать его выражения, жесты и даже дыхание. Он был удивлен и потрясен. Он так провалился в свои дела, что даже забыл, как это у нас бывает. Какое упоение дают нам наши прикосновения. Я с восторгом вдыхала его запах, ощущала его тепло. И я чувствовала, что он изо всех сил пытается подавить, скрыть свою страсть во дворе этой чертовой больницы.

Я заметила, что он немного растерялся, когда я спросила, решил ли он вопрос с квартирой для наших встреч. Отлично понимаю его и в этом. Егор – удивительно порядочный, ответственный человек. Возвратившись домой из Варны, он, конечно, в первую очередь думал, как смягчить удар для семьи. Это вопрос не дня, не недели и даже не месяцев. Но, увидев меня, он наверняка понял, что мы не должны терять друг друга из виду, разрывать нашу связь даже в такое трудное время. Самое прекрасное в общении с таким человеком то, что он все понимает без слов. Короче, он сказал, что все решит и позвонит через три дня. На этот раз я была совершенно спокойна. Раз Егор обозначил срок, значит, он его не нарушит.

И да! Егор позвонил ровно через три дня вечером и сказал, что заедет за мной на следующий день, в пять часов, у него как раз день без операций. Договорились, что он подхватит меня в квартале от моего дома, у магазина «Продукты».

На следующий день я отменила дополнительные занятия, прибежала домой из школы в два часа дня. И сразу стала собираться. Помыла голову, уложила феном. Два часа сидела за макияжным столом, добиваясь совершенного и естественного эффекта. Капелька теней темного золота, золотистая помада сделали мое лицо ярким и праздничным. У меня обычные черты лица, часто они даже причиняют мне разочарование. Но я нашла способы выделить и зажечь свои глаза приятного карего цвета. И сделать акцент на губах, которые только от такой помады кажутся зовущими, нежными и страстными. Белье для такого случая я купила еще в Варне. Дорогое, скромное, эротичное и благородное. Никаких кружавчиков, финтифлюшек, похабных разрезов. Тело сбрызнула парфюмерной дымкой от Шанель. Это даже не запах, а намек, тень аромата. Надела желтую блузку мужского покроя из натурального шелка, брюки цвета хаки с защипами у талии, кожаный ремень. Коричневые лодочки на маленьком каблуке. Серьги и кулон с золотистым топазом. И духи «j'adore». Я их обожаю. Конечно, многие думают, что это духи для вечернего платья, открытого, сексуального, женственного. А я считаю, что самый лучший эффект – в сочетании контрастов. Страстный, женственный аромат и костюм-унисекс. В своем вкусе я уверена.

Егор приехал минута в минуту, я скользнула в его машину. Через полчаса он уже открывал дверь чужой квартиры в пятиэтажке на окраине. Чужой противный запах, бедная мебель, но, к счастью, чистое белье на кровати. Но все это для нас через минуту не имело значения. Все вернулось! Чудо было опять с нами. Без моря, солнца, луны. Без свободы. Как хорошо, что он решился. Что он понял: свобода, солнце и даже море – все это есть только в нашем объятии. Оно не зависит ни от чего.

Егор так торопился на свидание, что даже не подумал купить бутылку вина и какой-то закуски. Но нам и не нужно было ничего. Так мы истосковались. Так изголодались. Он почти не говорил, таким сильным было потрясение. А я не стала держать в себе те слова, которые рвались из души. В момент высшего блаженства я даже заплакала.

Обратный путь я почти не помню. Егор не назначил день следующей встречи. Дело в том, что эта квартира приятеля подвернулась случайно, на один раз. Другое место нужно искать. Я теперь знаю, что его торопить не нужно. Но если мне станет невмоготу, я всегда его найду. Он поймет и обрадуется.

Прежде, чем вернуться домой, я зашла в магазин и купила бутылку красного болгарского вина и тайские манго. Дома не захотелось переодеваться и смывать макияж. Так я и сидела за столом, красивая, утомленная любовью, выпитая и не утолившая жажду. Медленно пила вино и думала о том, что теперь ко мне вернулись слова, которые я смогу оставить на бумаге. Вошел муж Витя. Взглянул на меня мельком, уставился на бутылку.

– Я ничего не пропустил? У нас праздник?

– Да. Я придумала красивый рассказ. О любви.