Книга: Электра - Еврипид

Видимо Электра у Еврипида очень зла, и по прошествии восьми лет всё ещё страдает по неотомщённому отцу (что, кстати, является единственным слабым намёком на комплекс имени её). О Еврипиде говорят как о драматурге, который по-новому трактует мифологические сюжеты, привнося бытовые детали и увеличивая роль женщин (как в случае с Электрой). Но самое забавное, что любая читательница, не зная этого, возмутится тому, насколько Электра у Еврипида безынициативна и пассивна в жажде мести. Что она делала восемь лет? На пороге объявились какие-то подозрительные гости, и она сразу оживилась, — это как-то подозрительно. Муж Электры, микенский пахарь мне понравился: благородный, понимающий, вот только нет денег и приходится пахать. Буквально, ага. Электра уважает его за то, что «зол моих позором не венчал». Не могу не отметить, что в современной адаптации Электра испытывала бы к нему потрясающе противоречивые чувства, одновременно и уважая его, и ненавидя за то, что он остался фиктивным мужем, так и не исполнив свой прямой супружеских долг (то есть не признав Электру своей женой, но мне нравится ход ваших мыслей). Упоминаю об этом, потому что люблю древнегреческое почитание царских отпрысков и благородство до победного конца: по большему счёту, им было плевать на смятение чувств, и трагедия от начала до конца заключалась в предательстве крови. Другие времена, другие нравы. Также забавно, что полпьесы Электра не узнаёт брата, но практически с самого начала чувствует расположение к незнакомцу, которым он предстаёт перед ней. Электра с Орестом стоят друг друга: оба подозрительные и осторожные, плоть от плоти отца, которого лишились, — всё же они ведут себя довольно странно. Электра как будто готова довериться первому встречному, который скажет, что он от брата, а Орест тем временем не может сразу открыться сестре, которую сам же и искал. Орест — мрачно ироничный и страшный, — он напугал даже меня, отдалённую от него тысячелетиями и стеной текста. И спрашивается, зачем ему помощь Электры? Особенно с учётом того, как многословно она оплакивала нищету, изоляцию и несправедливость (никто не любит нытиков). Такое впечатление, будто Оресту сестра нужна, только чтобы подтвердить его притязания на звание наследника Агамемнона и его трона. Впрочем, это уже совсем другая история, никакого отношения к версии Еврипида не имеющая. И если с братцем всё как-то мутно, то с Еврипидом — намного яснее: он заставил Ореста разыскивать сестру, чтобы повысить накал страстей и усугубить драматизм. Несмотря на общие цели, эти брат с сестрой по сути были соперниками. Их мать должна заплатить за своё преступление, но кем будет тот, кто воздаст ей по заслугам? Что сильнее: долг крови или долг ребёнка? И самое главное: зачем всё это? Клитемнестра на словах — дама весьма деловая и активная, но на сцене — пассивнее даже Электры: царицу приносят, и она умирает. По предыстории, поведению, характеру это один из самых интересных персонажей в произведении, даже не смотря на то, что пьеса озаглавлена в честь её дочери: Еврипид, кажется, ничего не смог поделать с этим ярко сияющим образом. Но всё-таки заинтересовать меня и отвлечь заданными чуть выше вопросами ему удалось: только к моменту появления на сцене Клитемнестры я наконец прочувствовала, что «Электра» — трагедия, а кульминация — близко, и перестала отвлекаться на хиханьки да хахоньки. Этот женский персонаж прекрасно выполнил свои функции одним лишь появлением на сцене, а некоторым иным из персонажей даже появляться для этого не пришлось.

Невидимо Так вот, о тех, кому даже появляться не пришлось. Агамемнон хоть и умер, но продолжает жить у всех на устах. Царь буквально оживает перед глазами читателя в музыкальных антрактах, из которых мы узнаём о судьбинушке сего мужа и героя. Узнать-то узнаём, но он остаётся не более чем человеком, который отправился туда-то с таким-то намерением и таким-то снаряжением, а после с его именем на устах убивали других людей. В данном случае он — пресловутое яблоко, из-за которого начинается драка (знаю, знаю, избитая, хаха, метафора). Также на глаза не показывается царствующий любовник и сообщник Клитемнестры — Эгисф, которого по ходу действия убивают самым кровавым образом, а потом с не менее кровавыми подробностями пересказывают сие приятное событие Электре. Если уж Электра покорно ожидала восемь лет возвращения братца и не рыпалась, то, само собой, и мать её не могла прибрать к рукам власть без прикрытия какого-нибудь мужчины. Во всяком случае, у Еврипида Эгисф выглядит как орудие в руках амбициозной женщины, тогда как в большинстве других интерпретаций мифа он сохранял статус главного злодея. Пожалуй, начинаю думать, что насчёт вклада Еврипида в благородное дело древнегреческого феминизма исследователи не преувеличивали. Итак, Электра, муж Электры, брат Электры, мать Электры, отец Электры, любовник матери Электры — таковы шесть основных героев. Был ещё старичок-воспитатель, ставший чем-то вроде «камео» Эсхила в пьесе: Электра спорит с воспитателем, доказывая, что локона, отпечатка ноги и детской одежды, сшитой её рукою, недостаточно для подтверждения личности царевича, сильно повзрослевшего за восемь лет, — и это является открытой полемикой с аналогичным сюжетом у Эсхила, который как раз таки считал их убедительными доказательствами.

Исходя из композиции и законов жанра, кульминация трагедии — смерть матери. Она умирает второй, после смерти Эгисфа. В те времена распространённой была версия, что она умерла первой, а уж за ней был убит Эгисф — и это кажется мне более логичным. При обратном порядке (который использовал Еврипид) сомнения Ореста абсолютно недостоверны с психологической (или правильнее сказать «психопатической»?) точки зрения: говорят, человек, который убил впервые, убьёт и во второй раз, так почему же после смерти Эгисфа Орест начинает ломаться аки красна девица? В итоге для Еврипида долг крови и драматизм оказались важнее этой нелогичности, которую к тому же всегда можно списать на состояние аффекта и сильные переживания. Другие времена, другие нравы.

Да, главная мысль произведения, как мне кажется, заключается в том, что Электра и Орест не могли не покарать свою мать, несмотря на кажущуюся бессмысленность такой мести. Особенно остро последнее чувствуется, когда брат и сестра осознают тяжесть своего греха и, терзаемые чувством вины, просят прощения у богов. Этот момент прекрасен в своей драматичности. Ноныче уже всё не то, люди как-то мельче пошли, боги перестали отвечать, убивать стало сложнее. Другие времена, другие нравы.