Книга: Игрок (сборник) - Федор Достоевский

Попутно он играет в азартные игры, в которых проигрывает крупные суммы.

Деньги ему  конечно же дает влюбленная в него барышня.

Не советую читать никому.

Вот и добралась я до очередного произведения своего любимого отечественного классика. Ну что тут сказать, возможно, "Игрок" и не самый сильный роман Достоевского, но тем не менее впечатление производит как и фирменными приемами автора, так и удивительной актуальностью проблематики. И при этом "Игрок" в некоторых аспектах удивительно необычное произведение для данного писателя, как минимум, нестандартен сеттинг. Если я ничего не путаю, это единственный роман автора, где действие целиком и полностью разворачивается заграницей, сначала в вымышленном городке Рулетенбурге, где праздная публика развлекается в основном азартными играми, а затем и в Париже, который блеснёт на страницах обманным блеском драгоценностей дам сомнительного поведения, но тем не менее стремящихся в высшее общество любыми путями и средствами. Необычны и обстоятельства написания романа: очень сжатые сроки, установленные издателем по контракту, и приведшие к удивительному эксперименту, "Игрок" был записан под диктовку Федора Михайловича стенографисткой, на которой он впоследствии женился. Выделяет произведение и довольно сильная автобиографичность сюжета, Достоевский и сам был игроком, он не единожды проигрывался на рулетке в пух и прах, а также есть свидетельства, что и в описанном им любовном треугольнике с иностранцем отразился личный (и неприятный) опыт самого писателя.

Но есть в романе и довольно типичные авторские черты, например, то, что я называю внутренней истеричностью его книг, всё всегда на грани, на изломе, если страсть, то роковая, если любимая женщина, то с загубленной судьбой, если играть, то пока не останешься, пардон, без штанов. Все герои Достоевского полны трагизма и драмы, никто не живет обычной, нормальной жизнью на страницах его романов, и тут "Игрок" не исключение. С самой произошедшей историей мы знакомимся через личные дневники Алексея Ивановича, молодого учителя при генеральских детях, все семейство вместе с прислугой и сомнительными друзьями проживает в отеле в Рулетенбурге. Сам генерал вдов и безумно влюблен в mademoiselle Blanche, откровенную авантюристку с мутным прошлым, которая, даже особо того не скрывая, ищет себе, выражаясь современным языком, папика-спонсора. Тут же его падчерица Полина, молодая девушка, вовлеченная в любовный многоугольник с самим гг, еще одной подозрительной личностью, французом Де-Грие, и, пожалуй, единственным положительным в романе персонажем, англичанином мистером Астлеем. Со дня на день они ждут счастливых вестей, одну за другой посылая телеграммы в Россию, а не скончалась ли наконец старая грымза бабуленька? *ничего не могла с собой поделать и каждый раз слово бабуленька мне внутренний голос читал голосом Шелдона Купера* Всё банально упирается в деньги, ничего нового или устаревшего, ждет наследства генерал, чтобы сделать предложение mademoiselle Blanche, ждет наследства сама mademoiselle Blanche, чтобы понять, есть тут что ловить или нужно искать новую жертву, ждет наследства даже гордая и вся такая несчастно-благородная Полина, чтобы отчим смог погасить свои долги и вернуть ей её имение и тогда Де-Грие сделает ей предложение, ждет наследства естественно и сам Де-Грие, чтобы уже раз и навсегда разобраться с этой семейкой, которая у него на коротком поводке.

Каково же было всеобщее изумление (моё в том числе), когда вместо телеграммы в отель явилась сама бабуленька собственной персоной, вполне хорошо себя чувствующая, окруженная многочисленными слугами и с приличной суммой наличных денег, которыми с семьей генерала она делиться совсем не намерена. С этого момента началась условно вторая часть романа, более быстрая, более насыщенная событиями, ведущая к кульминации и прорыву той самой внутренней истерики, и здесь основную роль сыграет уже она - Рулетка... Игромания для меня всегда была и остается по сей день необъяснимой загадкой, как раз на мою юность пришлась пора игровых автоматов, которые были на каждом углу, пару раз пробовала ради интереса, но суть сего действия от меня ускользнула, я совсем не азартный человек, хотя, например, любила очень играть в карты, но принципиально никогда не играла на деньги, мне была интересна сама игра. Но вот зависимых я наблюдала, так сказать, вблизи, попадались среди многочисленных знакомых те, кто увлекался и не мог остановиться, влезая в долги, связываясь с какими-то подозрительными личностями и абсурдными кредитами... Причем, что самое для меня непонятное и удивительное, суть игромании не в выигрываемых деньгах, ведь бывает люди и впрямь выигрывают довольно значительные суммы, но остановиться все равно не могут, спуская их в тех же самых заведениях за короткое время. И здесь этот момент показан очень хорошо и ярко, чувствуется, что Достоевский знал о чем пишет не понаслышке. Страсть к игре затмевает у главного героя и радость победы, и желание помочь любимой женщине, и собственно саму любимую женщину...

И пусть именно страсть к игре здесь вынесена и в заголовок, и в порок главного героя, мне показалось, что роман о страстях в более широком смысле, не суть важно к чему именно: к рулетке, к человеку противоположного пола, к деньгам и положению, слишком сильное чувство лишает человека разума и рано или поздно приводит к саморазрушению. Этот небольшой по объему роман на мой взгляд не проигрывает по посылу и силе эмоций своим более известным собратьям и явно стоит быть прочитанным всеми, кто интересуется творчеством Федора Михайловича, да и вообще хорошей классической литературой.

Я, конечно, живу в постоянной тревоге, играю по самой маленькой и чего-то жду, рассчитываю, стою по целым дням у игорного стола и наблюдаю игру, даже во сне вижу игру, но при всем этом мне кажется, что я как будто одеревенел, точно загряз в какой-то тине.

Словом, молодец читатель, что «смог». Но только вот ничего этого (ни глубоких философствований, ни тонких психологических портретов) в «Игроке» нет, а сам текст читается как беллетристическая светская хроника. Увидеть здесь что-то большее можно разве с наскоку, рефлекторно реагируя на выписанные вензелями буквы «Ф. М.» на обложке.

Хороший язык и великолепная «похороненная» бабушка, которая шальной императрицей врывается в довольно вымученную историю — и, пожалуй, на этом и заканчивается перечень того, что найдет в этой книге любой, кто интересуется в тексте «Игрока» не столько биографией Федора Михайловича, сколько литературой.