Текст книги "Ночь с роскошной изменницей"

Глава 11

– Никакой Татьяны Сочельниковой в тот день не было, – артачился молодой малый в форменной фуражке, сдвинутой на левое ухо. – Не знаю, как она попала на дачи, как потом на озеро! Не знаю-юу!!!

Последнее слово он произнес почти с подвыванием, старательно избегая смотреть им в глаза.

В небо то и дело таращился. На будку свою постоянно оглядывался. Опять же шлагбаум рассматривал не без внимания.

Врет! – сразу понял Снимщиков и тут же заинтересовался: почему врет? Что за интерес у него? Если чего-то боится, то чего?

– Хорошо, пусть так, – бесцветным голосом согласился Олег, выглянул из-за плеча молодого малого и указал подбородком на будку. – А напарник ваш что говорит?

– Напарник? – охранник презрительно скривил пухлогубый рот. – Тому и вовсе все без дела. Может народишко и без документов впускать и выпускать. Может и уснуть на посту, но и он говорит, что никого в тот день не видел.

– Мне бы хотелось узнать об этом лично, – построжел Снимщиков.

Парень действовал ему на нервы. А они у него в этот день и без того были натянуты струной. Похмелье не желало отпускать, подбрасывая в желудке огромный трясущийся ком, который все подкатывал и подкатывал к горлу. Бр-рр, отвратительное чувство!.. Софья дышала мартовскими туманами за его спиной и тоже досаждала своей близостью. Теперь еще и этот!

– Да не вопрос! – обрадовался охранник, отступая с тропинки чуть в сторону. – Спрашивайте его о чем хотите!

Он и спросил! Да так спросил, что, выходя из будки, еле удержался, чтобы не дать парню в морду. Потом передумал, решил, что еще успеется. Пока же надо свои догадки и соображения держать в строжайшей тайне и понаблюдать немного за обитателями этого дачного поселка, а заодно и за этим ходким охранником, которому вдруг с чего-то вздумалось водить его за нос.

Его слова о нерадивости напарника, оказывается, достигли ушей последнего и дико того обидели. Тот прилег вздремнуть, да потом что-то размечтался. Вот мечты и отогнали сон.

– Я сплю! – плевался он, подпрыгивая на продавленном диване. – Пускай и сплю, а он!.. Он, паскуда, от живой жены гуляет. Причем в рабочее время гуляет! А я его жопу прикрываю, прикрываю, а потом еще и получаю ни за что!..

– У него что же, в этом поселке любовница? – быстро нашелся что спросить Снимщиков, без труда сообразив, что раз в рабочее время, значит, где-то здесь поблизости и обретается дама его сердца, не на машине же из города сюда таскаться.

– В этом, в этом, – злорадно кивнул напарник коварного охранника. – Нашел тут себе вдовушку богатенькую, и как ночь, он туда шасть. А дома жена и ребенок! Паскуда!..

– А как фамилия вдовушки? – Снимщиков вопросительно оглянулся на Соню.

Должна же она знать обитателей поселка, не так уж тут их и много. И вдов молодых, думается, тоже.

Но та лишь плечами пожала. Дача не ее, а Анны Васильевны. Ездила сюда Соня не часто и из соседей мало кого знает пофамильно. В основном, в лицо.

– Фамилию не скажу, потому как не знаю. Но мужика ее вроде не так давно пристрелили, что ли. То ли бандит он был, то ли банкир. У нас ведь что на тех, что на других просто сезон охоты какой-то!

Баулина! Точно Баулина! Снимщиков едва «ура» не прокричал.

Он помнил то темное дело с убийством ее мужа. Ребята из соседнего отделения им занимались и наведывались к нему с вопросами об одном из его подопечных. Хотели сличить почерки. Только неувязочка вышла, потому как сидел их подозреваемый подопечный. И на тот момент хорошо сидел, уже года три. Кажется, убийцу так и не нашли…

– А могла погибшая девушка пройти через ваш блок-пост? – спросил Снимщиков, высовываясь из будки почти по пояс, проверить, не подслушивает ли их тот самый враль, которому с чего-то не хочется говорить ему правду.

Не подслушивал. Как раз наоборот, боялся, что подслушают его. Для чего и отошел на внушительное расстояние от шлагбаума и говорил теперь с кем-то по мобильному. И вид у него при этом был ну очень озабоченный.

– Да легко! – снова фыркнул напарник вруна. – Что тут у нас, зона, что ли?! Мы же люди и понимаем, что к дачникам могут и друзья приехать, и родственники, а те предупредить позабыли, вот и…

– Значит, могла. – Снимщиков плотнее закрыл дверь в конуру охранников и снова прицепился с вопросами. – А прошла?

– Откуда же мне знать! – Мужчина моргнул пару раз лохматыми, будто приклеенными ресницами. – Я не впускал, а за эту вон паскуду, – тут его палец ткнул в стену напротив, – я ничего сказать не могу. Может, он и впускал, когда я придремал. Я ведь чего дремлю-то: еще одна работа у меня имеется, и тоже сменная. И график чумовой просто, выспаться совершенно не получается.

– Может, напряжем память, а, Виктор? Может, удастся вспомнить?

– Нет, не могу. Чего мне врать? И придумывать байки тоже не люблю, не такой я. Не то что эта паскуда! – Он добавил еще парочку словечек покрепче, подумал с минуту и сказал: – Вы соседа этой самой Сочельниковой спросите, мужик – просто энциклопедия ходячая. И любопытный очень. Все-то ему нужно знать, до всего-то у него есть дело. И пацаны у него еще есть… Внуки, близнецы. Те вообще, труба дело, все знают! Может, они покойную и приметили… Но я точно не впускал, клянусь!

Вот ему Снимщиков верил. Мужчина не врал, не то что напарник.

С чего же тот врет, а? Что за причина? Ну, впустил девушку без документов, и что с того? За это никого по судам не таскают. Это вам не дача заведомо ложных показаний.

Причина, причина, должна быть причина, из-за которой он не сознается в том, что пропустил Сочельникову. Может, и не впускал, но видел ее, когда вечером крался к дому своей возлюбленной. А может, это он ее и убил по какой-то причине? Опять должна быть причина! А какой она может быть, если Сочельникова пять лет числилась без вести пропавшей?

Ничего, он всю землю в этом поселке взроет, но до истины докопается. Да еще с такой красивой помощницей, что томилась от ожидания, жары и нетерпения.

Думала, раз он профессионал, то раскрыть преступление для него – что карты «Таро» разложить.

Нет, милая девушка с прекрасным именем Софья, не все так просто, как кажется. Десятки людей иногда проходят по тому или иному делу. Десятки! Многие из которых никак не могут пролить свет на истину. А говорить с ними все равно приходится. И время терять. Порой просто драгоценное время, его ведь вечно не хватает.

– С кого начнем? – сразу пристала она к Снимщикову, стоило им выбраться из душной конуры охранников и взять курс на улицу, где располагалась дача Сочельниковой Анны Васильевны. – С Виктора Гавриловича или сразу к этой самой вдове пойдем?

– Нет, вдову мы оставим на десерт, – плотоядно ухмыльнулся Снимщиков. – Да она уже предупреждена своим возлюбленным. Тот языком молотил минут десять с кем-то. Наверняка с ней… Мы пойдем к твоему соседу. Пардон, к соседу погибших Сочельниковых. Если верить словам охранника, дед – просто кладезь информации любого сорта. Так или нет?

– Не знаю. – Соня неуверенно пожала плечами.

Сплетничать о соседях, которые ей и соседями, по сути, не были, жутко не хотелось. Хотя Виктор Гаврилович порой в своей любознательности бывал весьма навязчив. Иногда даже казалось, что он следит за ней. И тем не менее.

– Веди сначала на дачу к Сочельниковым, а там по месту уже определимся. Что-то я не очень хорошо помню дорогу, если честно, – признался Олег.

Разрешение на посещение дачи погибшей Анны Васильевны он никакого не получил. Хотя и пытался.

– Ты в отпуске, Олег Сергеевич, – ответили ему лаконично. – Так ведь у нее, кажется, наследница имеется, вот к ней за помощью и обратись.

Совет был не без подвоха. Все же знали о его агрессивном желании непременно упечь Грищенко за решетку. И догадывались, что к ней за помощью он не обратится ни за что. Только вот догадаться не могли, что она сама прибежит к нему поутру и этой самой помощи попросит.

Они шли по асфальтированной дорожке, обрамленной аккуратными газонами, и молчали. О чем думала сейчас Соня, Снимщиков даже представить себе не мог, а вот он снова и снова возвращался мыслями к вдове погибшего бизнесмена Баулина.

– Слушай, а могла вот так чисто теоретически твоя погибшая подруга приехать к этой самой вдове? – вдруг спросил он, поравнявшись с первым дачным участком.

– Откуда я знаю! – Соня поморщилась, снова вспомнив молодую женщину в окне дома, что курила в форточку и пристально ее разглядывала через стекло. – Четыре года молчания, и потом вдруг… Где была все эти годы, с кем была?

– Главное, под каким именем? – вставил Снимщиков. – Наверняка имела фальшивый паспорт, раз мать не могла нигде отыскать ее следов. А она поработала, поверь мне! Документов при Татьяне никаких не оказалось. Никаких билетов, свидетельствующих о том, что она могла приехать на поезде, автобусе, прилететь самолетом в родной город… Она не взяла или сумочку кто-то благоразумно выпотрошил?

– А зачем забирать документы, раз ее убили? Она же и так ничего уже сказать не могла. Зачем было потрошить сумку?! С целью грабежа?

– Пока не знаю. – Снимщиков пожал плечами и тут же отвел взгляд от ее ног, не дай бог, заметит, неудобно как-то обнажать свой интерес. – Могли ведь и в самом деле ограбить. Могли, но думаю, что здесь дело в другом. А документы выгодно забрать. Так всегда поступают, если хотят пустить следствие не по тому пути либо оттянуть время. Пока личность установишь!.. Вот ведь что получается, Софья Андреевна! Вот ведь казус какой! Личность вроде бы установлена, так?

– Ну, да.

– И в то же время – не установлена. Голову даю на отсечение, что все эти годы Сочельникова жила под другим именем. Иначе где-нибудь бы она да засветилась. А тут словно сквозь землю провалилась! Точно жила по поддельному паспорту! Я знаю, что говорю…

– Так надо найти этот паспорт!

– Надо, – согласился он и вздохнул печально. – Только не представляю, как и где? Если ее документы забрал убийца, значит…

– Значит, эти документы способны пролить свет на все, на все! – перебила она его, увлеченно перехватывая нить рассуждений.

– Если не на все, то на многое. Перво-наперво, мы сможем тогда узнать, где Татьяна пропадала все эти годы. С кем жила, общалась, дружила. Кому могла помешать каким-то образом.

Соня тут же вспыхнула:

– Вы опять на меня намекаете? Она мне не мешала!

Он промолчал, потому что именно на нее и намекал. Возражать в данной ситуации было глупо. Она знала его точку зрения на этот счет. Он знал о своих принципах и менять их ради прекрасных коленей, локтей и завитушек на висках не собирался.

– Итак. Давай подведем итог, – решил он уйти от опасной темы, а заодно и словесно обналичить ту мешанину, что крутилась сейчас у него в голове. – После четырех лет отсутствия Сочельникова возвращается в родной город. Возвращается в то время, когда мать ее проходит ежегодный курс лечения в санатории. Она ведь не могла не знать, что Анна Васильевна как раз в это самое время лечится? Нет, не могла, поскольку традиция насчитывает почти десятилетие, я специально уточнял. Так, идем дальше. Она возвращается в ее отсутствие и, минуя городскую квартиру, едет на дачу. К кому?

– Не знаю. У меня она не была. Правда… – Соня замялась.

Говорить или нет? Скажет – он начнет думать, что она специально ему врет, чтобы в очередной раз отвести от себя подозрения. Не скажет – может потом пожалеть жестоко.

– Ладно, скажу. Только вы не ухмыляйтесь вот так, – и она сморщила свой рот в скептической ухмылке, довольно точно скопировав его мимику.

– Не буду, – проворчал он и не хотел, да точь-в-точь ухмыльнулся именно так, как она только что показывала. – Извини. Так что сказать хотела, Соня?

– Я выгуливала Муську.

– Как в день убийства? Рано утром?

– Нет. Это было не раннее утро. Мы вообще-то с ней часто гуляли.

– Понятно, дальше, – нетерпеливо перебил он ее, углядев конек дачного особняка Сочельниковых.

Стало быть, до дома не так уж далеко осталось. А там через забор проживает очень внимательный Виктор Гаврилович. С ним у них должен состояться разговор, и вполне возможно, что старик отвлечет их от той темы, что она сейчас завела.

– Ну же, Соня, ну! Не молчи! – снова поторопил ее Снимщиков. – Вы с Муськой гуляли, и что?!

– В одном из окон какого-то дома я видела… Мне кажется, я видела Таню! – закончила Соня почти шепотом.

– Так кажется или видела? Что за дом? В каком месте?

– Я не помню! – растерялась она. Снимщиков снова преобразился, сделавшись жестким, это не могло нравиться. – Только помню каштановые волосы, женский силуэт, она курила в форточку, понимаете. Расстояние хоть и небольшое, но все же… К тому же солнце мешало отчетливо рассмотреть, скользило по стеклам. В какой-то момент солнце скрылось за облаком, и вот тут… Да, сразу стало хорошо видно, и вот тут мне и показалось, что это Таня.

До дома Виктора Гавриловича оставалось метров десять. Если он не остановится сейчас, то разговор прервется и она все снова забудет. И так все бессвязно, как в раннем детстве, черт побери!

Он остановился возле забора, граничащего с участком Виктора Гавриловича. Попридержал ее за локоть и снова пристал:

– Вспомни, чей это был дом?

– Не помню! Это пронеслось так эпизодически, вот и не сохранилось в памяти. Вернее, сохранилось лишь то, что женщина, очень похожая на Таню, смотрела на меня из окна и курила. И все!

– Ладно, не помнишь, чей это дом, но как выглядит он, помнишь?

– Нет!

– Какая крыша? Какого цвета откосы на окнах? Какого цвета шторы в окне, возле которого курила та самая дама, что напомнила тебе подругу?

– Не помню!

На самом деле она очень боялась ошибиться, чтобы не опорочить, не оболгать того человека, чей дом, кажется, вспомнила. С ней вот произошла ошибка из-за дикого упрямства Олега Сергеевича Снимщикова. Зачем же она самолично станет ввергать в эту пучину еще кого-то! А вдруг ошибается, что тогда? Из-за ее ошибки этого человека могут так же, как и ее, отвезти в то отделение, где она провела ровно сутки. Могут так же лапать, сдергивая бретельки лифчика с плеч. И могут так же, как ее, посадить в карцер, полный мерзких мокриц и каких-то шуршащих по углам тварей…

Нет, пока она сомневается, она никого называть не станет. Лучше проверит потом сама. Потом, когда его не будет рядом.

– Ну, дерево там, может, какое росло? Кустарник? Розы, мимозы, бассейн…

– Водопад! – Это она вспомнила точно, и вспомнила прямо сейчас. – Там был крохотный водопад, бьющий из декоративной скалы. И еще… Вода стекала в прудик, а в нем плавали белые цветы.

– Живые?

– Я-то откуда знаю! Сейчас искусственные не отличить. Только…

– Что опять?! – перепугался Снимщиков, он только-только успел порадоваться, что вот теперь-то как раз и…

– Таких водопадов и прудиков у нас тут много. В прошлом году приезжала какая-то фирма, занимающаяся ландшафтным дизайном. Обещали все устроить в лучшем виде. Якобы по индивидуальным проектам, а потом оказалось, что насажали однотипной растительности и скалы налепили одинаковые. Был скандал.

– И у вас теперь в каждом дворе здесь водопады?!

– Не в каждом, но три или четыре я видела точно.

– Назвать можешь?

Он уже еле сдерживался. Ощущение, что его снова очень умело водят за нос, крепло с каждой минутой.

То она видела кого-то, то не видела. То дом не может вспомнить, то водопады в каждом дворе. Чертовщина, да и только! Нет, зря ее отпустили из-под стражи. Зря. Может, и Анна Васильевна еще бы пожила.

– Назвать кого?

Она смотрела на него чистыми правдивыми глазами, боясь сморгнуть очередную перемену в его настроении. Она уже просто запуталась, когда он терпимо к ней относится, а когда готов удавить. Прямо как сейчас. А она всего-то не стала торопиться.

– Не кого, а чего! – взорвался Снимщиков, заорав, тут же углядел за высоким частоколом белую панаму бдительного соседа Сочельниковых и чуть сбавил обороты. – Дома, где есть такие водопады, указать можешь?

– Вряд ли, – снова испытала его терпение Соня. – Нужно обойти и просто посмотреть. Вдруг я что-то упустила.

– Обойдем, не сомневайся, – пообещал ей Снимщиков с явной угрозой. Ткнул пальцем в островерхую белую панаму, медленно плывущую вдоль кромки забора, и спросил: – Это Виктор Гаврилович и есть?

– Он самый, – вздохнула, потупившись, Соня. – Запаситесь терпением. Говорить он может бесконечно и обо всем.

– Направим, не сомневайся. – Олег отвернулся от нее, сделал несколько шагов к частоколу, выкрашенному ядовито-зеленой краской, и громко позвал: – Виктор Гаврилович! А Виктор Гаврилович! Не прячьтесь! Есть разговор до вас!

– А я и не прячусь, – обиделся дед из-за забора. – Очень мне нужно прятаться! От кого, хотел бы я знать?! Я на своем участке, между прочим, грядки пропалываю. И гнусностей никаких против добрых людей не замышляю!

В чей огород из его огорода полетел камень, догадаться было не трудно. Соня закусила губу, отвела свою руку в сторону, когда Олег попытался подтащить ее поближе к калитке, и тут же попросила:

– Можно я вас у Анны Васильевны на даче подожду, а? Мне очень не хочется присутствовать при этом вашем разговоре. Очень!

– Это может быть опасно, – вдруг переполошился Снимщиков, впервые, наверное, допустив мысль, что Сочельниковы пали не от ее руки. – Вдруг убийца в доме, что тогда?

– Это средь бела дня? Вряд ли. К тому же мы только что пришли с блок-поста, никакого убийцы никто не впускал и не выпускал. Так я пойду…

– Да, знать бы еще, кто это такой! – фыркнул он в ответ на ее нелогичное заявление. – Убийцы не всегда с серьгой в ухе, с ножом в руке и пистолетом под мышкой. Они иногда производят впечатление приличного обывателя. И даже не иногда, а зачастую.

Она, не дослушав его, ушла, оставив Снимщикова томиться возле запертой калитки Виктора Гавриловича. Тот, обидевшись, открывать не торопился, предпочитая орать ему из-за забора, что вот сейчас он вымоет руки, ополоснет сапоги, переобуется в сандалии, наденет чистую рубаху…

Перечислениям, казалось, не будет конца и краю. Солнце прожигало в ноющей макушке Снимщикова дыру. Во рту было гадко и сухо. Хотелось ледяного кваса, но он бы и от воды не отказался. От огромной кружки студеной воды из родника. Наверняка ведь имелся родник где-нибудь в окрестностях. Или не имелся? Или не нужен он был им вовсе. Водопадов они, видишь, понаделали здесь. Любители экзотического ландшафта, елки-палки. А ему вычисляй теперь, в который дом приходила покойная Сочельникова, чтобы из окна полюбоваться на бывшую подругу. Если, конечно, это и в самом деле была она и Софья не морочит ему голову…

Калитка распахнулась в тот момент, когда Снимщиков совсем уже было собрался послать свою затею к черту. Виктор Гаврилович ступил на тротуар новыми сандалетами, одернул белоснежную рубашку с короткими рукавами, поправил редкие волосы под панамой, протянул руку Снимщикову. Тот представился:

– Снимщиков Олег Сергеевич, старший…

– Да помню я вас, – перебил его сосед Анны Васильевны. – Когда на озере Таньку непутевую нашли, вы ведь там были.

– Я, – удивился Олег остроте его зрения и совсем не старческой памяти.

– Судя по тому, что Софья на свободе, нашли настоящего убийцу, – сделал преждевременный вывод Виктор Гаврилович. – А я и говорил! Не способна такая хорошая девушка, как Соня, на убийство. Вот Танька была способна, а Соня… Нет, не того теста человек. Поспешили вы.

– Да мы не особо… Нужно было просто уточнить кое-какие детали, вот мы… – начал оправдываться Снимщиков, приняв его упрек. – Она же нашла труп и…

– Правда, с утра болтали в поселке, что и мамашу тоже того? Убили, говорят, Анну-то? Правда или бабьи байки? – Виктор Гаврилович не спускал с Олега Сергеевича въедливого взгляда, не забывая то и дело посматривать по сторонам, ответа толкового не дождался и продолжил: – Анька-то крутая была, упокой, господи, ее грешную душу. Наверняка из-за бизнеса ее и кокнули. Такими деньжищами ворочала, умереть можно. Бизнесмены долго не живут. У нас вон тут в соседях тоже был один крутой. И тоже раньше времени на тот свет отправился. Говорили, что пристрелили вроде, прямо на глазах у жены. Не слыхали ничего об этом деле, Олег Сергеевич?

– Как же не слыхал, слыхал, – поддакнул Снимщиков, возликовав, что разговор без лишней напряженности плавно перешел к интересующей его теме. – Темное дело.

– А то! – радостно подхватил Виктор Гаврилович, обернулся и вдруг пошел обратно к своей калитке. Потом на ходу спохватился и позвал: – Идемте в терраску, чего на солнце париться. Я вам сейчас морсу холодного принесу. Моя супруга знатный морс готовит.

Участок Виктора Гавриловича, скрытый высоким частоколом, сильно отличался от большинства других. Нет, дом у него ничуть не уступал соседским. И два этажа имелось, и черепичная крыша, и гараж подземный. Но вот все остальное…

Никаких тебе водопадов. Никаких прудов, цветочных клумб. Не было места и детской площадке, хотя у Виктора Гавриловича, кажется, имелось двое внуков. Грядки, грядки, сплошняком одни грядки, избороздившие весь участок от угла до угла.

– Удивлены? – проследил за его взглядом хозяин, ходко труся за угол дома, наверное, там и находилась та самая терраса, где Снимщикова обещали напоить. – А я так рассуждаю: каждая былинка должна человеку пользу приносить. Какая польза от цветов, к примеру? Ну, красиво, ну, глаз кому-то радует, и что?! Пользы с этого никакой! Ни варенья сварить, ни в компот положить, ни в подпол опустить. Морока одна и лишний труд.

Они свернули за угол и через пару шагов вошли под сень буйно разросшегося винограда. Это из него предприимчивый Виктор Гаврилович соорудил террасу. Поставил металлический каркас, высадил виноград, дождался, когда тот разрастется. И теперь получал двойную пользу и удовольствие: тут тебе и тугие грозди, тут тебе и тень, и прохлада. Даже обеденный стол на врытых в землю ножках был преображен догадливым хозяином в верстак.

– Присаживайтесь, – указал Виктор Гаврилович на пенек, из которого торчал вонзенный в самую сердцевину топор. – Дрова рубил для бани, вы топор-то на пол сбросьте и присаживайтесь. Хозяйка сейчас морсу принесет.

Пожилая женщина пришла минут через пять. С недовольной гримасой покосилась в сторону Снимщикова. Не говоря ни слова, поставила на край стола-верстака запотевший глиняный кувшин и так же молча удалилась.

– Гостей не любит, – пояснил Виктор Гаврилович. – А уж коли гости вашего рода занятий, то и подавно. Пейте, Олег Сергеевич, не стесняйтесь.

Ничего вкуснее в своей жизни Снимщиков никогда не пробовал, так был хорош клубничный морс. Не боясь выглядеть в глазах хозяев хамом, он выпил почти весь кувшин. Поставил его на место, уселся на пенек, скинув топор на утоптанную в ток землю, и спросил:

– Виктор Гаврилович, вы ведь давно здесь живете?

– Почти десятилетие моему земледельчеству, – горделиво откликнулся старик, устроившись на соседнем пеньке.

– Порядки, соседей своих достаточно хорошо знаете?

– А то! Как облупленных! Знаю даже, кто любит на завтрак яичницу, а кто клубнику со взбитыми сливками. Удивлены? – Виктор Гаврилович спрятал в морщинах хитрые глаза, улыбнувшись. – Я ведь почти весь поселок овощами и фруктами снабжаю. Вхож почти в каждый дом, вот и… А чего не угляжу, то мои сорванцы дополнят. Ох, и глазастые!

– Отлично.

Олегу было очень неудобно сидеть на деревянном пеньке, и он бы с радостью встал и прошелся под виноградными гроздьями, но обижать хозяина не следовало. Сказано – сидеть, надобно сидеть. Дед, кажется, и впрямь кладезь информации.

– Вот как вы считаете, может пройти через ваш блок-пост посторонний человек, не предъявив документа?

– Может, и проходят! – сразу ощетинился тот, сделавшись злым и сварливым. – Сегодняшняя смена как раз из таких нерадивых охранников, которые за сотню-другую маму с папой в ломбард снесут. Один вечно спит, как тюлень. А второй… Ох, уж этот второй!..

– А что с ним не так? – Снимщиков с жалостью покосился на опустевший кувшин, он бы еще, пожалуй, выпил клубничного морса, но спрашивать счел неудобным.

– Так повадился оставлять свое дежурство и к Надежде Баулиной шастать. А разве это дело? Я в прошлую его смену, когда как раз нашли Таньку убитой, Надежде заносил с утра молодой картошки, огурцов и пару стаканов малины. Захожу, а он там, мерзавец. Взъерошенный весь, потный, нервный какой-то. И чего она в нем нашла, не понимаю?! Я ему – что же ты пост свой оставил? А он мне – не твое дело, дед. Возьми, мол, деньги и вали отсюда. Я оскорбился и решил, что непременно донесу до начальства этот факт вопиющего нарушения правил несения вахты.

– Донесли? – Олег все же не выдержал, привстал, взял в руки кувшин и допил оставшиеся в нем пару столовых ложек.

– Нет, не донес, – покаялся Виктор Гаврилович с великой горечью в голосе. – Тут ведь такое началось! Пока оттуда шел, узнал, что на берегу нашли убитую девушку. Я туда, а там… Дальше вы знаете.

Дальше он все знал. Но хотел бы знать и еще кое-что.

– Виктор Гаврилович, вы не могли бы мне сказать, у кого из ваших соседей имеются ландшафтные водопады? Там еще должен быть небольшой прудик, а в нем водяные цветы.

– Да знаю я все про блажь эту великосветскую, – фыркнул тот, любовно оглядев крону над головой. – Они все почти одинаковые. Небольшая насыпь из каменьев, вода журчит по ним, а внизу лужа с искусственными лотосами. Пруд! Какой, к черту, это пруд?! Так… Одно название. А у кого, спрашиваете, имеется? У Баулиной точно есть. Потом… Потом рядом с ними супруги Кочетовы… Через улицу у Супрунюков, и еще на другом конце поселка у Лаптевых. Все! Больше никто с ума не сходил от этих индивидуальных проектов. Обманули народ, понимаешь…

– Отлично, – порадовался Снимщиков. – А вот как вы думаете, с кем-то из перечисленных вами людей могла быть знакома Татьяна Сочельникова?

– Танька? – Виктор Гаврилович думал не очень долго, минуту-другую любовался новыми сандалиями, потом вскинул голову и с твердой уверенностью произнес: – Со всеми она была знакома, кроме Баулиной.

– Да?! А почему вы так думаете?!

Сказать, что дед своим заявлением разочаровал его, значило не сказать ничего. Снимщикова будто под дых ударили. Он такие надежды возлагал на их возможное знакомство. И все таким ему ладным стало казаться.

И нервозное вранье охранника. И возможное посещение Сочельниковой дома Баулиной Надежды. И даже нераскрытое убийство ее мужа очень удачно теперь вписывалось в картину. И мотив убийства Сочельниковой весьма и весьма непрозрачно начал вырисовываться. И тут вдруг…

– Танька пропала ведь года четыре назад, так? – спросил будто бы сам у себя Виктор Гаврилович, не переставая любоваться своими новыми сандалиями. – А Надежда всего-то ничего здесь живет. Года два, не больше. А почему вы спросили?

Никогда прежде не позволял себе профессионал Снимщиков Олег Сергеевич отвечать на вопросы свидетелей. Напустит, бывало, туману, а конкретики ноль. Теперь же взял с чего-то и рассказал Виктору Гавриловичу про то, как Соня видела в окне дома, где во дворе имелся крохотный водопад и прудик с искусственными лотосами, женщину, очень напомнившую ей ее пропавшую без вести подругу.

Виктор Гаврилович слушал внимательно, не перебивал, попутно прикидывая и сопоставляя.

– Ну не знаю, – пожал старик плечами, когда Олег замолчал. – Так, по сути, ее нигде, кроме как у Баулиной, быть не должно. Кочетовы нелюдимые. Молодежь распущенную не жалуют, а Танька была как раз из таких. И уж курить у себя в доме никому не позволяют точно. Уж поверьте мне… Супрунюки – широкой души люди, но тоже купили дом здесь недавно. В тот год, как Таньке пропасть. Она с ними сойтись вряд ли смогла бы за такой короткий срок. А до Лаптевых Соня никогда бы с Муськой и не дошла. Далековато это для них. Прямо не знаю, что и сказать. Вы знаете что, Олег Сергеевич… Поговорите-ка вы с Кочетовыми. Только Софью с собой возьмите. Она им всегда была симпатична. Окна Кочетовых выходят на дом Баулиной. Может, что они там и видали, кто знает! А я попутно пацанам своим задание дам. Пускай поразнюхают, к кому и зачем могла приезжать Танька, минуя материн дом. Непутевая девка была, ох и непутевая. Сколько горя Анне принесла!..

Они поговорили еще немного, и Олег засобирался. Где-то за забором, в чужом доме, волею судьбы и чьего-то злодейства ставшем теперь ее, ждала Соня. Не то чтобы он успел по ней соскучиться, просто спокойнее ему было, когда она была на подконтрольно близком от него расстоянии. Он ведь так до конца ей и не поверил…