Текст книги "Синяя звезда"

Чем бы все это ни закончилось, решила я для себя, все равно проснусь, как просыпалась до сих пор. Правда, меня почему-то начала смущать мысль, что не помню того, что происходит со мной наяву. А кто это помнит, когда спит? Так что у меня не было особых причин для волнений, кроме смутных подозрений. Но и особого стремления участвовать в происходящем тоже, поэтому я отдалась его течению без всяких желаний. Идет оно себе, несет оно меня против моей воли… Все равно проснусь!

Раз так, подумала я, можно позволить себе заглянуть в зеркало. Лениво протянула руку, подняла его… Нет, мое лицо не стало ядовито-синего цвета, вовсе нет. Сквозь синий свет можно было разглядеть, что кожа осталась нормального, привычно теплого цвета. Казалось, что свет только окружает, сопровождает меня, не более того. Я попыталась почувствовать в себе его источник, но так ничего толком и не поняла. Казалось, что свет равномерно наполняет меня и вытекает наружу только оттого, что не помещается внутри целиком.

Стук в дверь… Расмус. Не хочу я его видеть. То есть хочу, но боюсь. Я и так ощущаю себя вконец измученной. Снова стук… Нет, не хочу вставать, и не буду. Дверь открылась. На фоне освещенного коридора я увидела его темную длинную фигуру, освещенную синим светом изнутри.

Он тихо осведомился:

– Ты не собираешься вставать?

– Нет, – мрачно протянула я.

– Почему?

– Я не чувствую в себе сил даже на то, чтобы жить, – через силу пожаловалась я.

– Я тоже чувствую себя смертельно усталым, – Расмус сделал шаг вперед. – Можно у тебя посидеть?

Я по-прежнему не хотела его видеть, но и выставить прочь не хватало сил. Приняв мое молчание за согласие, Расмус уселся на краю кровати в ногах. Он уложил свои длинные руки на колени, бессильно свесив кисти рук, ссутулился и замер. Похоже, у него тоже не осталось сил даже на разговоры. Таким замученным я его еще не видела.

– Мне кажется, что я вот-вот умру, – у меня еле шевелился язык.

– Все умрем, – прошептал, как прошелестел Расмус, – рано или поздно.

Мне стало страшно:

– Что ты говоришь, Расмус? Ведь не здесь и не сейчас?

– Не здесь и не сейчас, – еле слышно подтвердил он. – Потерпи немного, скоро все пройдет.

– Что пройдет?

– Усталость, – шепотом ответил он. – И мы снова оживем.

– Ты меня пугаешь…

– Бояться глупо, – через силу улыбнулся он. – Уже ничего нельзя изменить. Остается только ждать и терпеть…

– Что происходит, Расмус? Неужели ты не можешь что-нибудь сделать?

– Нет, – он через силу улыбнулся. – Не могу и не буду. Я столько времени шел к этому моменту, столько энергии истратил, чтобы дождаться его.

Я закрыла глаза. Не пора ли мне проснуться? Сколько можно терпеть этот давящий кошмар? Не хочу, не буду! С меня хватит!

Расмус придвинулся, взял меня за руку:

– Вряд ли тебе понравится твое пробуждение, Холли! Подожди немного, не торопись…

Что такое он несет? Что там происходит со мной, с моим неподвижным спящим телом? Ох, не зря меня терзали смутные предчувствия… что-то не так, надо просыпаться, все, пора, вот оно, уже за спиной, дышит в спину, непонятное, страшное…

Я похолодела от ужаса:

– Расмус, что случилось?

Он поднял на меня прищуренные глаза и произнес жуткие слова:

– Ты больше не проснешься, Холли… и навсегда останешься со мной.

Мороз побежал по коже, заморозил душу… Нет! Нет и нет! Я проснусь! Я всегда просыпалась… проснусь и сейчас!

– Холли, – Расмус крепко вцепился в мою руку. – Ты же говорила, что любишь меня! Ты говорила, что готова на любую цену, чтобы остаться со мной! Ты уже передумала?

Я потрясла головой, пытаясь вырвать свою руку из его пальцев.

– Но почему, Холли? Что изменилось? – горестно спросил он. – И в любом случае, все равно поздно… Даже если бы я захотел что-нибудь изменить, я не смог бы. У тебя уже не хватит сил проснуться…

Черта с два, подумала я в бешенстве! Из последних сил отняла у него свою руку, кое-как сползла с постели. Куда идти, где выход? Как мне вырваться отсюда?

Расмус медленно поднялся следом.

– Холли, подожди, послушай меня! Я так долго искал тебя…

Я стащила с кровати одеяло, набросила на себя.

– Зачем?

– Потому что ты моя половина, Холли!

Неожиданно я вспомнила, как смотрела на небо из коробки шлюза, представляя себя пылинкой с точки зрения неба… или того, кто разглядывал меня оттуда, с его высоты. Потому что сейчас я смотрела вниз, с высоты черного ночного неба в море, на темной поверхности которого слабо светилась голубым светом тусклая звездочка, как капля воды на полуночной кухни, отражающая свет уличного фонаря за окном.

Фокус зрения изменился, как будто я смотрела в микроскоп. Мыльница, пластиковая лодчонка, на ее дне, скрючившись под кучей тряпья, в синем свете… Там мой Роман! И он, только он – моя половина, поэтому я останусь с ним до конца, мне не нужна жизнь без него, и я вернусь к нему туда, несмотря ни на какие происки колдунов, волшебников и магов из кошмарных снов. Я иду к тебе, и никто не сможет меня удержать! Пусть хоть таким образом, но я буду с тобой вместе и навсегда!

– Моя половина там, не во сне, а наяву! – жестко сказала я. – И я возвращаюсь туда, а ты не сможешь меня остановить!

Я решительно, насколько позволяли остатки сил, двинулась к двери. Голос Расмуса преследовал меня:

– Холли, когда-то давно, когда проходил посвящение, я узнал, что рано или поздно мне придется найти свою недостающую часть, если можно так выразиться. Единственную женщину во всех когда-либо существовавших, существующих ныне и всех, которые когда-либо будут существовать, мирах. Она, и только она станет моей Синей звездой, и тогда я обрету свою полную силу.

– Ты хочешь сказать, что я должна стать твоей женой? – я оглянулась, мне стало противно.

– Ничего ты не должна, – он устало наморщил нос. – Ты станешь ею, когда придет время. Разве ты не знаешь, что у каждого человека есть своя половина, и он не может быть счастливым и полноценным, если он не найдет ее?

– Знаю. И даже знаю, кто моя половина, – пожала я плечами. – Но совершенно уверена, что это не ты, я не чувствую этого.

– Ты и не можешь чувствовать, – он неожиданно успокоился. – Ты еще не совсем здесь, рядом со мной. Вернее так – временами ты здесь, а временами еще нет. Я не довел до конца процедуру перетаскивания тебя из твоего мира в мой. На это мне потребуется еще некоторое время. Но скоро, совсем скоро я закончу ее…

– А если я не захочу? Ты вытащишь меня из моего мира, но у тебя ничего не получится… Что тогда ты будешь делать?

– Так не бывает, – убежденно заявил Расмус. – Есть силы, которым не может противостоять ни одно живое существо. Ты этого еще не знаешь, а мне пришлось узнать и почувствовать это на собственной шкуре. И скоро придет твое время…

– Но я совсем не хочу! И не желаю быть игрушкой в твоих руках, – сердито возразила я.

– Это не мои руки, – он протянул мне свои ладони, – это руки судьбы. И ни я, ни тем более ты, не в силах ничего изменить в нашей с тобой жизни.

– Расмус, все было так хорошо, – простонала я. – А теперь я буду тебя бояться.

– Бояться надо мне, моя дорогая, – он улыбнулся, протягивая мне руки. – До сих пор мне приходилось преодолевать только сопротивление мироустройства. Но вдруг ты начнешь сопротивляться своему переходу, узнав обо всем? Я не хотел, чтобы ты знала, но теперь поздно сожалеть. Все случается в свое время, и все случится, когда время потребует свое. Не уходи, Холли, к чему тебе лишние страдания?

– Так что, это не сон? – и вот тут я по-настоящему перепугалась. – Это действительно не сон? Расмус, я…

Неужели он говорит правду… и это не сон? Нет, такого не может быть! Я сплю, я засыпаю, и этот сон всего лишь предсмертный бред… Я не здесь, я там, потому что там осталась моя половина, и я вернусь к ней, во что бы то ни стало! Вернусь! Я мерзко улыбнулась. Это не была улыбка победителя. Скорее, кривая ухмылка упрямого осла, добившегося своего.

Я обернулась и сказала ему:

– Прощай, Расмус, прощай! Я не твоя половина, ты что-то перепутал. Моя половина осталась там, и я возвращаюсь к ней!

Все-таки он оказался за моей спиной… и мне уже не уйти, не проснуться…

И тогда я рванулась вперед, пытаясь оторваться от своего преследователя, но было поздно, он успел дотянуться до меня… В глазах потемнело, холодный ужас начал меня душить, я схватилась за горло… Нет, я все равно проснусь, проснусь, я не останусь здесь, я сейчас открою глаза, и я…

* * *

…открыла глаза.

Мы лежали, скрючившись, на дне лодки, освещенной ярко-синим светом, посреди полной, беспросветной темноты. Волны мерно, в медленном ритме баюкали, укачивали нас. Бесконечно слабый свет звезд пробивался сквозь синеву моего собственного света. Я повернула голову к Роману, вгляделась в его мертвенно-синее лицо.

– Я уже не чувствую ничего…

– Я тоже, – он вздохнул. – Прижмись ко мне, мы еще успеем немного посмотреть на звезды…

– О чем ты думаешь? – прошептала я, с трудом шевеля холодными непослушными губами.

– Сможем ли мы быть счастливыми там… – Роман неожиданно всхлипнул. – Дай мне руку. Больше всего я боюсь тебя потерять сейчас, когда нам осталось всего ничего.

Синий свет начал слабеть. Я нащупала его руку, наши обледенелые пальцы переплелись, и стало понятно, что это навсегда, больше мы никогда не расстанемся… Подняла глаза к небу и из последних сил шепнула:

– Ты знаешь, что там за звезда, такая яркая?

– Подожди, – попросил он. – Посмотри сначала на меня, я хочу запомнить твое лицо.

Мы повернулись друг к другу. В меркнущем синем свете почти ничего не было видно, только поблескивали глаза… или слезы? Мне показалось, что он улыбнулся.

– Ты улыбаешься или мне кажется?

– Улыбаюсь… И чувствую себя полным идиотом. Я совершенно счастлив сейчас… – прошелестел его голос.

– И я счастлива, – затвердевшие губы растянулись последним усилием. – Я люблю тебя…

– Люблю… – эхом отозвался Роман.

Яркая звезда неожиданно стала еще ярче, она приближалась к нам, в этом уже не было никаких сомнений. Она падала, рушилась прямо на лодку, раздуваясь в размерах, освещая все вокруг своим мертвенно-белым светом, постепенно переходившим в нежно-голубой, пока не засияла нестерпимо синим. Свет вливался в глаза, наполнял меня, я больше ничего не видела, казалось, что свет начинает исходить от меня самой. Я последним усилием вцепилась в пальцы Романа…

– Ты знаешь, – неожиданно сообщил он совершенно нормальным голосом, – мне больно. Ты вполне можешь отпустить мою руку.

Я собралась открыть глаза, но передумала. Под пальцами ощущалось живое тепло человеческой руки, в которую я вцепилась мертвой хваткой. Прислушалась к своим ощущениям – похоже, на мне не было одежды, лежала я на чем-то мягком, а сверху была укрыта чем-то теплым. Я подумала немного и заявила:

– Я боюсь…

– Поздно, – бессовестный самодовольный хохот вынудил меня все-таки открыть глаза.

Теплая, ясная ночь. За распахнутыми огромными окнами небо, на нем столько звезд, сколько мне никогда не доводилось видеть, и не могла даже вообразить, что их может быть так много. От изумления я вытаращила глаза и охнула:

– Где мы?

– Дома, – ответил за спиной немного печальный голос. – Я тебе точно говорю, что ты можешь спокойно отпустить мою руку. Теперь мы вместе навсегда…

Я собралась с духом и оглянулась.

– Это ты… Это в самом деле ты! Ромка, я счастлива!

– Все-таки я больше Расмус, чем Роман, – почему-то смущенно улыбнулся он.

– А как же ты мне снился и в то же время был рядом? И почему я все помню? И почему я перестала светиться?…

– Ш-ш-ш, тихо, не торопись, дорогая. Я все потом объясню, если тебе это так важно. Но давай попозже, время у нас есть. Теперь у нас будет много времени, и нам его хватит на все…

– Подожди… Ты что, тоже умер?

– Разве я похож на покойника? – фыркнул он. – Перестань, успокойся. Все хорошо. Иди ко мне, я так соскучился по тебе…

– И когда ты только успел? – рассмеялась я, прижимаясь к его раскаленному телу.

– Я ждал тебя целую жизнь, – ответил он, крепко обнимая меня своими длинными лапами, и это было последнее, что я запомнила из той кошмарно-восхитительной ночи.

Наутро меня разбудило ласковое прикосновение теплого ветра. Он нежно погладил меня по лицу, слегка пошевелил волосы. Я открыла глаза. Прозрачный рассвет, свежая высота неба за окном, блаженное состояние покоя полного уединения…

Я осторожно повернула голову. Расмус еще спал. Я приподнялась, уложила голову на руку и принялась внимательно разглядывать его лицо. Если уж на то пошло, я ни того, ни другого еще не успела рассмотреть как следует, в деталях, ни во сне, ни наяву.

Рыжеватые в утреннем свете волосы, совершенно пестрая физиономия. Хм, странно… Если у него в виде Романа на носу были следы веснушек, то нос Расмуса казался совершенно чистым… по-моему?

– Что это ты пытаешься найти на моем лице? А? – Расмус подглядывал за мной из-под едва приоткрытых век, хитрые искорки поблескивали под ними.

– Уже нашла, – засмеялась я. – Пытаюсь понять, почему ты раньше не был конопатым?

– Для перестраховки, – он снова закрыл глаза и потянулся. – Вдруг тебе не нравятся пятнистые мужики?

– А теперь думаешь, что нравятся?

– Теперь тебе некуда деться, – усмехнулся он. – Не пора ли нам просыпаться и вставать, нас, между прочим, ждут дела.

– Могли бы и еще подождать, – хмыкнула я, спуская ноги на пол. – Ой, Шуба! И ты здесь!

Полное молчание было мне ответом. Моя любимая кофта беззвучно висела на стуле рядом с кроватью.

– Почему она молчит? – удивилась я.

– Потому что одежда не умеет разговаривать, – заметил Расмус, – и это знают даже маленькие дети.

Он подошел к стулу, взял кофту в руки, присмотрелся к ее воротнику и вытащил из ее длинной шерсти длинный волос. Он поднес его к моему носу:

– Видишь? Это моя волосина…

– Даже обидно как-то, – насупилась я. – Получается, что в конечном итоге я сама с собой разговаривала?

– Угу, – Расмус бесцеремонно шлепнул кофту на место.

– Ой, – вдруг мое сердце сжалось от ужаса. – А как же бедный Форд? Он так и рыщет там на берегу по нашей несчастной судьбе?

– Успокойся, дорогая моя, твой драгоценный Форд дрыхнет в глубинах спящих зеркал. Все хорошо, Холли, все прекрасно… Пока прекрасно. Я голоден, как… как не знаю кто! Пошли есть. Потом начнем быстро-быстро собираться.

– Куда?

– На войну, моя дорогая… На войну. Я наморщила нос:

– Как-то мне не очень хочется воевать, не в том я расположении духа… Мне хочется дом посмотреть, погулять кругом…

– Давай попозже, моя дорогая, – его мечтательная улыбка сказала мне, что и Расмус не против заняться тем же самым, но он только вздохнул: – Лучше нам сначала сделать грязные дела, чтобы потом с чистой совестью предаться удовольствиям по полной программе. Как мы будем завтракать, на свежем воздухе, до которого нам придется некоторое время перебирать ногами, или прямо здесь, у окна?

Я не стала спорить, у окна, так у окна, лишь бы с тобой…

Поднявшееся солнце позолотило волосы и веснушки Расмуса. Золотистые искры в его глазах весело прыгали, когда он поглядывал на меня. Я привычно попыталась отлынить от утренней еды, но, как обычно в его компании, у меня ничего не получилось. Желудок в очередной раз смирился, покорно вздохнул, взглянув на меня изнутри укоризненным взором, как всегда простил мне все после чашки чая…

Мы позволили себе роскошь собираться неторопливо. Проходя по светлым комнатам, я со вкусом предчувствовала, как буду здесь осматриваться и устраиваться. На ступеньках крыльца я ахнула, потому что дом стоял на огромной высоте, и окружающую панораму можно было полностью видеть с любой точки у дома.

– Это не дом, – позавидовала я самой себе, – это птичье гнездо!

– Как ты права, Холли. А мы с тобой – две птицы. Прилетели, посидели… и снова улетели… Дай руку.

– Чтобы не заблудилась?

– Да не фырчи ты, – улыбнулся он, – мне просто будет приятно лететь с тобой за руку.

Я протянула Расмусу руку, он крепко сжал мою ладонь, мы подошли к обрыву… и спрыгнули вниз. Ветер подхватил нас в теплые объятья, потащил вокруг горы, несущей на себе наш дом. Я любовалась его белым изяществом, с каждой секундой нашего полета становившимся все изысканнее. Расмус направлял мой полет, мы летели над холмами, реками, лесами, но… они были обычными холмами, реками и лесами. А наш дом был только один, и он был только наш.

Я обернулась назад и махнула ему рукой:

– До встречи!

– А если мы не сможем вернуться? – насмешливо спросил Расмус. – Вдруг странный ветер нашей судьбы отнесет нас совсем в другую сторону мира?

– С тобой, – рассмеялась я, – любая сторона мира будет домом, а без тебя и этот дом не нужен. Но я все-таки хотела бы вернуться сюда вместе с тобой.

Расмус не успел мне ответить, потому что мы как раз успели добраться до посадочной площадки. Мне показалось, что корабль обрадовался нашему появлению, а, может, я это только придумала. Но мне все равно было приятно ощущать его радость, пусть даже и выдуманную. Я бродила по кораблю, с наслаждением вспоминая все, что происходило в его стенах в моих неприснившихся снах. Без малейшей грусти вспоминала я свою прежнюю жизнь, и у меня совсем не было уверенности в том, что это была именно жизнь, а не сны, снившиеся мне всю жизнь…

Расмуса я почти не видела, он занимался делами вместо отправленного на каникулы Герберта, изредка мелькая передо мной. Иногда он успевал затормозить ровно настолько, чтобы успеть чмокнуть меня в нос. Время спокойно текло через меня, не доставляя ни малейшего беспокойства. Забравшись с ногами в кресло в каюте Расмуса, я пригрелась, почти задремала. На грани сна и яви мне показалось, что я снова начала светиться. Лениво приоткрыла глаза, убедилась, что ничего подобного со мной не происходит, и снова провалилась в дрему… потом в сон.

Я снова стала Синей звездой, только не такой, как раньше. Синева сияла вокруг меня, в ее лучах проскакивали серебристые сияющие узоры, такие можно рассмотреть сквозь мокрые от дождя ресницы вокруг далеких фонарей. Я видела свою звезду сразу и изнутри, и снаружи. Но я была не совсем я… или я перестала быть собой. И хотя мне не было плохо от этого, я испытывала острое стремление узнать, что со мной будет дальше. Неодолимая сила тащила звезду, в которую, потеряв себя, я превратилась, и мне казалось, что впереди ее ждет что-то настолько прекрасное, настолько чудесное, что у меня захватывало дух от ощущения счастья происходящего.

– Холли, – услышала я над собой мягкий голос Расмуса. – Ты плачешь? Что с тобой, тебе плохо?

– Нет, мне хорошо, – я проснулась, почувствовав, что у меня действительно мокрые щеки. – Я плачу от счастья…

– Что же такое восхитительное приснилось тебе, моя дорогая? – улыбнулся Расмус.

– Не помню… – растерянно сказала я. – Опять не помню…

– Как всегда, – Расмус растрепал мои волосы. – Чего тебе сейчас хочется, чем мы будем заниматься до завтрашнего утра?

– И он еще меня спрашивает! – я возмутилась, на этот раз не всерьез. – Сколько времени я не могла побыть с тобой наедине, ни во сне, ни наяву. Теперь я намерена восполнить пробелы в своей жизни! У тебя есть возражения?

Но он не нашел никаких возражений до самого утра.

А утром… Утром пришлось вставать.

Расмус снова мелькал где-то в отдалении, предварительно грозным голосом обязав меня позавтракать как следует. Поскольку он не мог меня проконтролировать, изредка вбегая в кают-компанию, чтобы схватить со стола очередной кусок, я исполнила его приказ по самому минимуму. К тому времени, как я была вполне готова к чему угодно, кроме войны, Расмус твердыми шагами вошел в кают-компанию:

– Все, Холли, мы на грунте. Иди ко мне, когда еще доведется пообниматься без свидетелей?

Мы не только пообнимались, но еще и поцеловаться успели, а больше мы ничего не успели…

Нам даже не дали достойно приготовиться к сражению. Едва мы выбрались на поверхность, как все началось. Из окружающего корабль мрака на нас навалилась… нет, толпой это было не назвать… Штормовыми волнами на нас налетали несчастные, которым больше ничего не оставалось, как уйти из жизни после встречи с нами. И он рассказывал мне сказки о ценности жизни, этот злодей, крушащий все вокруг себя!

Расмус резко выдохнул моим мыслям:

– Ситуация безвыходная! И они уже не совсем живые! Безмозглые автоматы уничтожения. Не думай гадостей под руку, дорогая!

Мне стало стыдно и смешно… Нашла чем упрекнуть посреди вращающейся мясорубки! Я вдохновенно помогала Расмусу отбиваться от накатывающейся на нас массы разномастных самоубийц. Но на сколько времени нас хватит?

Расмус уже начинал пыхтеть, да и мне становилось все более несладко, хотя на мою долю доставались только остатки из-за прикрывающей меня спины Расмуса. А толпа перед нами не только не редела, но, похоже, и не собиралась это делать…

– Расмус! – крикнула я. – Не лучше ли нам смыться? И в тишине принять более радикальное решение?

Расмус не успел со мной согласиться или не согласиться. Ослепительно белый луч пронзил темноту ночи, он пронесся над землей откуда-то издалека, нисколько не потеряв свою силу. И мы с Расмусом немедленно убедились в этом. Луч ударил в наш корабль… И его не стало, он распылился на атомы в угрожающе разъезжающемся, разрастающемся в пространстве ядовитом оранжево-черном облаке взрыва.

– О-о, как ты была права, Холли! – Расмус схватил меня за руку и рванул в сторону, подальше от невыносимого жара не желающих расстаться с нами остатков нашего корабля.

– Что теперь? – я оглянулась назад.

Передние ряды нападавших успели поджариться, не очень-то их начальство беспокоилось о благе своих игрушечных солдатиков. Зато следующие уже не только начали шевелиться, но и очухались настолько, чтобы дунуть в погоню за нами.

– Все, уходим! – скомандовал Расмус. – С этими ребятами и обычные вояки справятся, а с Тремя Королями пора разделываться!

Он толкнул меня в небольшую грязную лужу, некстати или кстати оказавшуюся поблизости, встал в нее сам. Ехидно улыбнувшись, он стал растворяться в воде. Фу, как противно, это же совсем не чистое море…

Расмус ушел в воду уже по колено, требовательно дернул меня за руку:

– Холли, быстрее! Не отставай, иди за мной следом!

Как он быстро! Вот в луже остались только его башмаки и комбинезон, его уже нет, а из лужи торчит только моя глупая голова…

Я вдохнула в себя жидкость, которую кто-то посчитал водой. Но оказалось, что безразлично, что в себя вдыхать, мало ли что может быть растворено в воде? Соль или глина… вода всегда остается водой. Я чувствовала, как растянулась в земле, в ее трещинках, кончики моих ног были далеко-далеко от меня, но я их отлично чувствовала, ощущала, как бывшие моим телом струйки воды текут в земле по следам Расмуса. Ага, здесь он двинулся вверх… как трудно воде течь кверху… но я могу и это, ведь я иду за тобой, мой дорогой!

Всплывая из мелкой лужицы, я успела увидеть мелькнувшую у моей головы ногу. Собирая себя по капле, я, не в силах ничего изменить, видела, как исчезла из вида маячившая впереди фигура Расмуса, рванувшаяся к высокой скале неподалеку. Без меня, ухнуло в душе, почему без меня? Я яростно выдернула себя из противной грязной лужи. Черт, и ботинки, и комбинезон остались там, в не менее гадкой луже, в которую мне пришлось уйти. Теплый ветер пролетел над моим мокрым телом, я вздрогнула от озноба, по коже побежали мурашки. Наскоро выдернув из окружающего пространства какую-то тряпку, я обмотала ее вокруг себя.

Так, быстрее, в ту сторону, за ним! О, нет! У меня перехватило дыхание, от боли в животе я согнулась пополам… Опять? Внутри меня возникла маленькая синенькая искорка… Я прислушалась к себе. Боль отступала, зато вместе с синим светом в меня изнутри, из неимоверной глубины моего существа фонтаном била, наполняя меня, сила беспредельного могущества, безграничной энергии, безраздельной мощи… Я посмотрела на себя – слабый свет начал пробиваться наружу из моего тела, разгораясь в темноте все сильнее и ярче.

Во мраке рваной дыры в скале я попыталась оглядеться. Плохо видно, мой собственный свет только мешает, почти ничего не освещая, зато исправно слепит глаза. Разноцветные смутные сполохи внизу, больше ничего. Осторожно трогая ногой грунт, прежде чем ступить на него, я медленно продвигалась вперед. Стало светлее, возникло ощущение безбрежности, безграничности пространства вокруг, наполненного только самим собой, голым, пустым пространством. Наконец, можно было разглядеть уходящие вниз широкие ступени, едва заметные во мраке.

На черных стенах пещеры, по обеим сторонам лестницы, появились пляшущие пятна света, они сливались в замысловатые светящиеся линии, зеленые и красные, диковинный танец которых образовывал изысканные несимметричные узоры. Линии размазывались в замедленном движении, оставляя за собой потеки, следы, капли цвета, играя волнами света, как северное сияние.

Я понеслась по ступенькам вниз вслед за Расмусом. Какого черта он сбежал от меня, ушел один? Он пытается уберечь меня от этих ужасных Трех Королей? У него ведь совсем не осталось сил после драки с толпой наверху! Отдаленная белая вспышка где-то глубоко внизу… еще одна… Расмус, Расмус, билось сердце, замирая в кошмарных предчувствиях… Только бы ты продержался до меня, Расмус!

Каждое прикосновение ноги к ступени заставляло отзываться ее воющим визжащим звуком, плавно переходящим в дрожащий рокочущий бас. Безумная музыка моего бега в сопровождении рваного ритма взбесившегося сердца давно оповестила всех заинтересованных о моем приближении. Но я не боялась никого и ничего, меня волновал только Расмус. Я не хочу потерять его сразу после обретения! Он мой, он нужен мне, я без него не могу… и я найду его, спасу от любого зла и любой напасти… потому что кто, кроме меня самой, сможет сохранить его для меня?

Безумная красно-зеленая пляска света поднималась по стенам все выше и выше, пока не высветила огромное пространство внизу. В дрожащем свете еще с лестницы я увидела чудовищную башню Трех Королей и маленькую человеческую фигуру напротив. Вспыхнул ослепительный белый луч… и я рванула вниз в отчаянии испуганной птицы.

Сердце прыгнуло к горлу, когда я разглядела голую спину Расмуса. На ней появился новый ожог луча этого чучела, багровой линией перечеркнувший старый фиолетовый шрам. Но не это испугало меня, а сквозное отверстие в его спине, как раз посередине между нижними концами косого креста. Я рванулась к Расмусу, встала между ним и Тремя Королями.

Расмус, Расмус, билась в голове только одна мысль, как ты мог… как ты мог так подставиться, зачем, Расмус, зачем ты это сделал… почему ты не дождался меня… Расмус? Синяя звездочка в моем животе стала разрастаться, наливаться силой, мой свет наполнял меня яростью и любовью, и то и другое было одним чувством, любовью оно было направлено в сторону Расмуса, а яростью…

Прищурив глаза, я смотрела сквозь собственное бешенство на Трех Королей. О, Господи, или кто там еще отвечает за реализацию возможностей в нашем мире! Эти ребята добились своего невероятного могущества, соединившись в одно целое. Но как! Они были надеты друг на друга, их шеи проходили через тела друг друга, а на вершине пирамидки из трех тел торчали три головы. Мне стало жалко их всех. Почему, ну почему наш мир позволяет себе такие безобразно пошлые шутки!

Надутая чванством от ощущения собственного всесилия букашка неторопливо развернулась в мою сторону. Белый луч клешневатои сволочи, сидящей посередине, отразился от лучащейся сферы синего света вокруг меня. До чего надоедливая козявка, подумала я с досадой. Мне показалось, что я стала такой большой или эта противный монстр уменьшился? Какая разница! Я подняла эту тварь за ножонку и брезгливо тряхнула. В синем сиянии было отчетливо видно, как они посыпались друг с друга, как бусины с нитки. Тьфу, как противно…

Стоило жертвовать собой до такой степени ради какой-то там поганой силы, от которой в конечном итоге никто не получил удовольствия? Я держала двумя пальцами дергающуюся фигурку с неестественно вытянутой шеей. Как нитка, не имеющая упругости, она не позволяла ее владельцу даже шевельнуть своим безмозглым черепом. Мне стало жалко этого идиотика, я осторожно подтолкнула снизу пальцем, пытаясь вернуть шее ее нормальную длину. Не получилось… Почему? Может, я и не очень хочу возвращать первоначальный облик его гадкому владельцу, который чуть было не лишил меня моей половины? И тут я вспомнила о Расмусе, отшвырнула мерзкую букашку подальше и рванулась к нему.

Расмус напряженно, я чувствовала, что из последних сил, держался на ногах и, не отрываясь, смотрел мне в глаза. На его лице я увидела смесь уверенности в себе и нежелание смириться с близким концом, полуулыбку сквозь гримасу боли, гордость и сожаление… Я бросилась к нему, протянула руки сквозь играющий синим свет моей звездной короны.

Он посмотрел на меня и печально улыбнулся:

– Я умираю…

– Нет, никогда! Возьми мою силу, Расмус!

– Тогда мы умрем вместе… – я с трудом разбирала его шепот.

– Мы уже умирали…

Он взял мою руку, слегка подтянул меня к себе, шепнув еле слышно:

– Тогда умирали только наши тела. Наша смерть была лишь переходом из одного мира в другой…

– Разве сейчас мы не уйдем с тобой в иной мир? Он улыбнулся, но так и не подал мне вторую руку.

– Нет, моя дорогая. Сейчас мы умрем по-настоящему, потому что нас с тобой не станет. Если ты сейчас отдашь мне свою силу, меня больше не будет, не будет больше и тебя, мы станем одним целым. Давай попрощаемся, Холли, потому что тебя вот-вот не станет. И меня тоже… Ты согласна на это? А? Ты согласна потерять и себя, и меня? Потому что ты еще имеешь возможность остаться хотя бы сама с собой…

О, Расмус, я давно поняла и приняла, что внутри меня и тебя живут своей жизнью другие люди, пейзажи, животные, звезды, планеты и миры, такие же реальные, как реально существующий вокруг нас мир. Такие же реальные, как придуманные другими и выпущенные на свободу, как придуманные только нами и существующие только внутри нас. Пусть они существуют теперь вместе, хотя бы и без нас с тобой!

О, мое расцветающее сердце, пылающее, как куст шиповника! Как я могу не согласиться? Зачем я нужна сама себе без тебя, Расмус? Я требовательно потянулась к его руке, бессильно висящей вдоль тела, и улыбнулась, мы обнялись и крепко прижались друг к другу. Синий свет вспыхнул беспредельной мощью неизвестности и утраты себя. О, моя бродячая, крылатая душа, куда ты уносишь меня?

Звезда искрой проскочила по краям разрыва между двумя схлопнувшимися частями этого мира, соединившимися навсегда, проскочила и улетела в иное пространство, увеличиваясь в размерах, разрастаясь, чтобы дать начало другому космосу, полному безбрежной любви и сбывшихся надежд. И что есть любовь, как не стремление разодранного пополам мироздания обрести свою цельность в рождении новой вселенной?