Текст книги "Ворг. Успеть до полуночи"

Глава 10

Я некоторое время разглядывал незнакомцев, не решаясь подойти. Слишком мирно сидят у костра люди, а вокруг вообще-то болото. Да и непонятно, кто такие, как отнесутся к незваному гостю.

До них десяток волчьих прыжков, но даже отсюда вижу странную одежду. Тела закутаны в звериные шкуры, по краям перья разного размера. За спинами огромные темные кольца, похожие на исполинских гадюк, раздувшихся от хорошей жизни.

Мне надоело стоять в сторонке, как нашкодившему щенку. Быстро преодолев остаток пути, я остановился на острове и прямо взглянул на незнакомцев.

Вблизи смог рассмотреть получше. Люди укутаны в медвежьи и волчьи шкуры, у каждого под завернутыми ногами небольшие костяные кучки. На воргов не похожи – кости вроде не мертвецкие. Но и люди из них какие-то не такие.

Обычно человек пахнет чем-то вроде вчерашнего молока вперемешку с ароматами кухонь и пивоварен. А эти – как не живые.

Я незаметно принюхался – нежитью не пахнут. В воздухе витает что-то едва уловимое, сладковато-горькое. На лицах чужаков печать времени, но морщины не глубокие, будто образовались случайно и как бы просят прощения, мол, мы тут побудем немного. Так что назвать стариками язык тоже не поворачивается.

Болотный воздух едва колышется, перья на одеждах мерно покачиваются. Хотя это место и болотом-то не назовешь: цветы, сияющие козявки, драгоценные стрекозы.

Кольца за спинами людей, которые я принял за змей, при ближнем рассмотрении оказались корнями исполинского дерева. За века существования они пустились не только в землю, но и вверх, что странно: болотная почва мягкая, податливая. Будто дереву чего-то не хватало…

Незнакомцы словно не заметили меня – продолжают смотреть в огонь, взгляд бесстрастный и умиротворенный. Пламя радостно скачет, потрескивая поленьями. По звуку – березовые, хотя в болотном оазисе берез не заметил. Ощущение, что костер горит уже не один день – вон золы сколько.

Надо что-то говорить, но в голове, как назло, пусто, разве что муха не летает от края до края.

Человек слева качнулся, но взгляд остался на пламени. Его лицо чем-то напомнило морду утопленников – такое же водянистое. Глаза тоже крупные и синие, прямо водяной.

Следующий человек похож на вылезшего из берлоги медведя: волосы черные, свалянные от грязи, как у меня после долгой дороги. Взгляд рассредоточенный, но что-то подсказывает, это только видимость. На самом деле все замечает, только не реагирует.

С правого края незнакомец с бледной кожей. Наверное, на солнце делается прозрачным. Перьев на его одежде больше, чем у остальных, и качаются интенсивней, словно ветер дует прямо из него.

За ним, опираясь на короткую палку, застыл смуглолицый чужак. Кожа на лице натянута, черты острые. Даже сквозь шкуры видно: костлявый. В чем только душа держится? Но взгляд цепкий, впился в огонь, словно от этого зависит жизнь всего мира, и его в том числе.

В середине на вид обычный человек, если не считать пернатого наряда и гирлянд из бусин. Они свисают до самой земли, полностью закрывая ноги. Ощущение, что сидит в куче из шариков. В черных волосах натыканы перья, обточенные косточки и деревяшки. На лбу белой краской нарисован аккуратный круг с точкой в середине.

Понемногу стал догадываться: передо мной, должно быть, колдуны, знахари или кто-то из этих. Угораздило…

Я решил нарушить тишину. В конце концов, козявка зачем-то сюда притащила, и всполох тоже вел в эту сторону.

– Доброго дня, почтенные, – начал я. – Не дадите путнику погреться?

Хотел сказать что-нибудь еще, что должно расположить ко мне, но незнакомец в центре круга резко поднял ладонь.

Я застыл с открытым ртом и стоял так, пока не пересох язык. Потом с шумом захлопнул челюсть и несколько минут наблюдал, как незнакомцы таращатся в огонь.

Пламя танцует, замысловато изгибая языки. Время от времени из самого сердца костра вырываются раскаленные искры, воздух трещит и пахнет золой. Огненные точки медленно опускаются вниз, но у самой земли исчезают.

Над огнем вьется нечто наподобие дыма. Долго думал – почему он так меня смущает. Потом дошло: нормальный костер чадит сероватым дымком, который по неведомому закону всегда направляется туда, где стоишь. А этот скорее исходит паром, как праздничный гусь.

Спустя несколько минут во мне стало закипать раздражение. Может, они там видят неведомое, но я простой ворг и не разбираюсь в высших материях. Зато прекрасно понимаю: если буду стоять, продую все веселье на горе и под горой.

– Почтенные, мне бы… – снова начал я, но человек, видимо главный, снова вскинул ладонь.

Внутри закипело, в глазах мелькнули красные точки. Против воли ощутил, как заострились клыки, холка вздыбилась.

– Шаманы, – произнес незнакомец в бусинах.

– Чего? – не понял я и подозрительно покосился на него.

Голос незнакомца оказался глубоким, как гномья шахта, и одновременно теплым. Даже вспомнил двоюродного прадеда – такой голос бывает лишь у тех, кто постиг скрытую мудрость жизни, но поделиться ею не может, потому как никто попросту не поймет. Такие ворги подталкивают к нужному пути. Главное – прислушиваться. Но молодняку обычно не до этого.

– Почтенные знахари, я не могу ждать! – прорычал я, игнорируя слова незнакомца. – А вы мне пасть затыкаете.

Незнакомец поднял взгляд, показалось, что мои ноги уходят в землю. Хотел отвернуться, но не смог. Темные, как болотная вода, глаза не мигая уставились на меня.

Мир вокруг закрутился, привычные формы исказились, словно в отражении кривого гномьего зеркала. Показалось, начал обращаться, только головой я не шарахался, да и сил на это сейчас нет. Горло сдавила невидимая лапа, внутренности скрутило. Я схватился за живот и сцепил зубы.

Неожиданно все прекратилось. Я шумно выдохнул и зло покосился на человека.

Взгляд незнакомца перестал быть пронзающим, он сморгнул туманную пелену и произнес спокойно:

– Не следует мешать, когда идет разговор с духами.

Все еще держась за живот, я выпрямился и потер зудящий затылок. Головокружение отступило, но во рту остался рыбный привкус.

– Откуда мне знать, чем вы тут занимаетесь? – сказал я глухо. – Это все козявка. Она к вам притащила.

Шаман окинул меня взглядом с головы до ног, лицо осталось каменным, но во взгляде мелькнула издевка.

– Ты бы штаны надел, – предложил он будничным тоном.

– Нет у меня штанов, – сказал я резко. – Уплыли.

Пока лез через топи, успел свыкнуться с отсутствием одежды, тем более это не впервой. И выходя к шаманам, даже не подумал о необходимости прикрыться. С другой стороны, чего прикрывать? Баб вокруг нет, а козявкам-осам, похоже, вообще не интересно.

– Значит, уплыли, – многозначительно произнес незнакомец. – А вон там не твои?

Он указал мне за спину, я растерянно обернулся. На темной поверхности воды во всю ширину расползлись штанины. От колебания глади кажутся ожившими – шевелятся и тянутся ко мне. Удивительно, как пояс не утащил на дно. В науках я не силен, но точно знаю: тяжелое тонет, легкое всплывает. А пояс – ого-го какой.

Я в один прыжок оказался у кромки и вытащил портки за штанину. С ткани ручьями хлынула вода. Пришлось отжать несколько раз, пока из материала не перестали выступать капли. Затем всунул ноги.

Мокрая ткань противно прилипла к коже, но я все равно упорно тянул на себя, пока наконец штаны не сели как надо. Я наспех застегнул пояс. Дурацкий пояс с клепками. Чтоб его!

Справившись с одеждой, я замер перед костром, думая, что делать дальше. На всякий случай показал левый клык, он у меня длиннее.

– Садись, – предложил главный шаман. – На воргах все и так сохнет, но с огнем быстрее. Да?

Он хитро прищурился и глянул на соседа справа. Худосочный шаман едва заметно улыбнулся и таинственно закряхтел:

– Хе-хе.

Я сделал вид, что не заметил ехидства, и присел у костра. Мокрая ткань моментально нагрелась, ногам сразу стало тепло и приятно. Отсыревшая шерсть на загривке распушилась от жара, я провел ладонью и искоса глянул на шамана в бусинах. Сейчас даже слепому очевидно, что я ворг. Скромничать нечего.

– А штаны твои, – сказал старший, – не уплыли. По правде говоря, твоими они никогда не были. Так?

Шаман пристально уставился на меня – еще прожжет глазюками.

Я лязгнул челюстями и скривился. С ними вообще надо осторожно. Старые ворги говорили, шаманы – особый народ. Маги, колдуны и прочие – действуют наружу. Долго не понимал, что это значит, все время пытал отца и дедов. А они отправляли на речку мыться, чтоб не приставал с вопросами. Но иногда при хорошем настроении все же мало-мальски объясняли. Из их слов понял, что маги магичат очевидно. Прочел заклинание – и обратил в жабу. Или наложил чары – и влюбилась девка без памяти. А шаманы делают по-другому. Но как – никто не рассказал, да и не понял бы, маленький был.

– Формально я за них не платил, – проговорил я сдержанно. – Но забрал их, когда прежнему владельцу они были уже не нужны. Так что это не считается.

Худосочный шаман что-то пробубнил под нос, пламя костра вытянулось, верхние концы языков закрутились замысловатыми петлями. Нормальный костер так не умеет. Но я уже понял: нормального в этом месте нет.

Ноги обдало жаром, таким, что испугался, как бы ткань не подпалилась. Разогретый таинственным теплом, материал стал паровать, от ткани пошел отчетливый запах тины и торфа. Все-таки они утонули. Не могли не утонуть.

– Вы меня ждали? – зачем-то спросил я. – Знали, что приду? Еще и без штанов.

Шаманы посмотрели на меня, будто поинтересовался – почему небо голубое, вода мокрая, а огонь жжется. Несколько секунд пришлось выдерживать тяжелые взгляды, затем грянул хохот.

Они смеялись так громко и заразительно, что сам не удержался и стал похихикивать. У каждого шамана особенный голос: у одного трещащий, у другого булькающий, было еще что-то свистящее и глухое. Задорнее всех оказался главный. Его качало, из глаз текли слезы.

Спустя несколько минут беспрерывного хохота они наконец успокоились. На лица, словно маски, вновь легли бесстрастные выражения.

Старший шаман вытер пальцами уголки глаз.

– Никто, – сказал он. – Никто не может знать грядущего.

– Но как же… – хотел спросить я про штаны, но он покачал головой.

Я замолчал, как на охоте, где надо беспрекословно подчиняться приказам вожака. Да и не на охоте тоже надо. Иерархия – дело обязательное.

– В мире не существует сил, которые заставили бы человека поступать против воли, – сказал шаман.

– Я не человек! – зарычал я зло. – Не смей сравнивать меня с бесхребетными дохляками.

– Почему? – невинно спросил шаман.

– Они только и думают, как поспать подольше да поесть побольше, – прорычал я гневно.

Он посмотрел на меня по-отечески, злость моментально испарилась. Так смотрят мудрые старцы на простой народ, который возомнил, будто знает – как все устроено, но еще лучше понимает, как сделать, чтоб ну вообще было замечательно.

Глаза шамана, как две дырки в бездну. На секунду показалось, там и правда отверстия, ведущие в бескрайние дали, даже желудок сжимается.

Я сморгнул наваждение, глаза человека снова стали нормальными, насколько это возможно у шамана.

– Не берись судить людей, – сказал он терпеливо. – Ты даже не представляешь, сколько в тебе от них.

– Совсем не много, – буркнул я.

– А чего ж ты тогда все время человеком ходишь? – смеясь, спросил шаман.

– Да потому, что если не перекидываться в него, можно зверем навсегда остаться! – выпалил я.

Шаманы захихикали, качая головами. Я снова разозлился, но постарался не показывать. Похоже, им от моего гнева только весело. Напасть все равно не могу, даже если сожру гору нежити. Такие люди вообще, наверное, не люди.

– Молодой, горячий ворг, – констатировал главный шаман. – Это пройдет.

Хотел спросить, что у меня должно пройти, но не стал. И так среди них чувствую себя полным дураком. А я вообще-то нормальный, зрелый ворг, мощный, с мозгами. Во всяком случае, вожак стаи так говорил. Может, врал, конечно, чтоб не трусил перед уходом.

Я провел ладонью по штанине, высохшая ткань отозвалась тихим шуршанием. Это все костер, необычный, шаманский. В иной ситуации ткань точно еще полчаса была бы мокрой.

– В общем, – сказал я, – спасибо за помощь, но я пошел.

Шаман поднял ладонь в привычном жесте и указал на место.

– Куда? – спросил он, хитро щурясь.

Я быстро повертел головой. Куда держать направление – не имею понятия, но звериное чутье выведет. Всегда выводило.

– По делам, – уклончиво ответил я.

– Погоди спешить, – проговорил старший шаман. – Расскажи, что привело в Абергудские болота.

Я сдвинул брови, звериное нутро возмутилось и ощетинилось. Не хочется рассказывать каждому встречному о Талисмане, Ильве и принцессе. Про то, как ее умыкнули, – вообще позорно вспоминать. А шаманы слишком непонятный народ, чтобы вести с ними дела. Но выбор невелик.

– Дело вот в чем, – начал я осторожно. – Нужно добраться до Мертвых степей. В запасе сутки. Хотя сейчас уже меньше. По моим расчетам – срок завтра в полночь.

– А через топи решил срезать, – догадался шаман.

Я кивнул.

– Да. Только теперь не уверен, что срезал. Ползу, как слизняк по лавке. Топи жуткие, а твари, что в них, – и того хуже. На равнинных трясинах чуть утопленницы не сграбастали.

– Ого, – присвистнул шаман. – Как сбежал?

Я покосился на него, не издевается ли. Но у шамана глаза честные, смотрит с интересом.

– Боги помогли, – отозвался я. – Какая-то огромная жаба в воде.

– Жаба? – удивился шаман, приподняв левую бровь.

– Угу, – подтвердил я. – Здоровенная такая. Вообще, это была не жаба, а какое-то жабообразное существо с почти человеческим лицом. Но ротяра такой, что точно жаба. И волосы вокруг, как зеленое облако. Утопленники, как его увидели, притихли сразу и уплыли в глубину.

Человек немного помолчал, разглядывая огонь, языки костра переливаются из ярко-оранжевого в медно-красный. На лице отражается пляска живого пламени, отчего шаман кажется еще таинственнее. Даже зловеще.

Остальные не больно разговорчивы. Отвечают, только когда спросит главный или когда самим очень хочется.

Я украдкой изучал местность, пока шаман о чем-то сосредоточенно думал. Ворг всегда изучает все углы на случай отступления или атаки.

Кроны исполинских деревьев наглухо перекрыли небо, вверху скопился туман, поэтому понять, сколько сейчас времени, нельзя. По ощущениям я тут достаточно долго. Придется нагонять, вывалив язык.

Светлячки и сверкающие точки появляются то тут, то там, добавляя магии без того нереальной обстановке.

– Абергудские топи, – проговорил шаман глубоким голосом, – очень непростое место.

– Это и так понятно, – вставил я. – В простых местах земля из-под ног не уезжает.

Человек недовольно посмотрел на меня, я как-то сжался под суровым взглядом. Слышал, что перебивать нехорошо, но, кажется, перебивать шамана – нехорошо вдвойне.

Убедившись, что я достаточно пристыжен, он продолжил:

– Здесь покоятся старые силы, которые существовали еще задолго до того, как появились сами топи.

– Старые, в смысле древние? – снова не удержался я.

Думал, шаман сейчас опять пригвоздит взглядом к земле, но он сказал:

– Нет. Древнюю силу можно использовать и сейчас, если пробудить. Но старая молодой не станет. Не будет брызгать мощью и наполнять удалью. Ты видел стариков? А бессмертных? Эльфов, например. Последних можно назвать древними. Несмотря на годы, они все так же сильны. Но в чем сила старца?

Шаман взял косточку из кучки и испытующе посмотрел на меня.

Я почувствовал себя как на первой инициации, когда вожак спросил, что делать, если нарвался на лося, а перекинуться не успеваешь. На меня смотрели восемь взрослых воргов и нареченная вожака. Но даже тогда было спокойней, чем сейчас.

– Ну, – раздраженно буркнул я, – в мудрости, вероятно.

– Верно, – согласился шаман. – Правда, не всегда старость предполагает мудрость, но так принято считать. Так вот, Абергудские болота – место, куда уходят старые силы. Силы-старики, которые прожили пусть бесконечно долгий, но все же век. Даже земля тут мягкая, как при рождении мира. Они чувствуют себя здесь в безопасности. И очень не любят, когда чужаки беспокоят нежданным вторжением.

– Так бывает? – не поверил я. – Разве может сила состариться?

Кость, которую шаман поднял, каким-то образом оказалась у меня в ладони. Я тупо уставился на огрызок. Присмотревшись, увидел замысловатые символы на гладкой поверхности. Символов оказалось так много, что, если отодвинуть дальше, выглядит обычной потертостью.

– Ну а родиться она может? – ответил вопросом на вопрос шаман.

– Родиться может, – уверенно сказал я. – Говорят же, там-то и там-то зародилась сила. Ну или сила в руках, она же тоже зарождается, мне кажется, где-то в голове. Или хвосте.

– Не будет ли верным тогда сказать, если сила родилась, то она и состарится? Ведь все, что переживает рождение, однажды умирает. Так? – предположил шаман и подкинул в воздух еще одну кость.

Огрызок завертелся, завис гораздо дольше, чем положено подброшенному огрызку. Затем опустился в ладонь человека и рассыпался в песок. Я опустил взгляд к своему огрызку, но обнаружил лишь пыль.

Стараясь не обращать внимания на шаманские фокусы, я проговорил:

– Не знаю. Умирать может только то, что живет. А сила разве живая?

– То есть ты считаешь, что сила в твоей руке мертвая? – спросил шаман, с трудом сдерживая улыбку.

Внизу позвоночника неприятно засвербело, наставительный тон стал выводить. Остальные шаманы, или кто там они такие, снова стали похихикивать, хотя взгляд от костра не отвели.

– Рука у меня не мертвая! – прорычал я глухо. – И сила в ней очень даже живая. Кто-то сомневается? Могу показать!

Шаманы снова грянули хохотом. На этот раз смех был не просто громким, а чудовищно громким, но уже не заразительным. Совсем не весело, когда смеются надо мной.

– Не вижу повода для веселья, – сказал я хриплым от гнева голосом.

Хохот достиг такой степени, что пришлось заткнуть уши. Шаманы попадали на спины, схватившись за животы, они катались несколько минут, пока не устали.

Я сцепил зубы и ждал, когда люди навеселятся. Спустя минут десять они все же успокоились.

– Хороший ты ворг, – сказал главный шаман дергающимся от смеха голосом. – Кровь кипит, душа горит.

Мне показались его слова обидными, но я сделал вид, что не услышал, – будут меня еще болотные шаманы тыкать мордой, как щенка.

Он неожиданно посерьезнел, морщины, и без того обделенные, почти распрямились. Взгляд стал сосредоточенным и внимательным, в глазах снова появились провалы в бездну.

– Тебя спас болотник, – проговорил главный шаман.

– Который громадная жаба? – уточнил я.

Человек сделал вид, что не заметил издевки, и проговорил:

– За жабу ты принял его по незнанию. И болотные огни он послал, чтоб к нам вывели. Иначе сгинул бы в топи.

– Велика честь, – огрызнулся я, а сам мысленно поблагодарил неведомого болотника.

Он действительно спас от синемордых утопленников, но шаманам о моей признательности знать не обязательно. Я же суровый ворг, как-никак.

– Вообще-то, велика, – проговорил главный. – Знаешь, сколько тут покоится таких вот самонадеянных воргов, людей и гоблинов? Даже эльфы где-то есть.

– Не знаю.

– И я не знаю, – значительно сообщил шаман. – А он знает. Так вот. Болотник – это одна из старых сил, о которых говорил. Он очень придирчив.

Я все больше раздражался, по спине забегали мурашки, словно сейчас произойдет нечто нехорошее.

– Так чего меня пропустил? – поинтересовался я глухо.

Шаман пристально посмотрел на меня и сказал:

– Это и удивительно. Обычно не пропускает. Натравливает кикимор и утопленников. Только коснешься воды – хватают и тянут на дно. Но тебя не просто пропустил. Он помог. Значит, недоговариваешь.

Голова потяжелела, я тряхнул ею. С волос сорвались куски засохшей грязи и с шипением исчезли в огне. Худосочный шаман поднял на меня полные недовольства глаза, в зрачках полыхает такое же пламя, только маленькое.

Я развел руками, мол, не хотел, само так получилось. Он фыркнул, из ноздрей вывалил пар, шаман вновь принялся смотреть в огонь. Да с такой любовью, что я задумался: не сжег ли он там какую-нибудь невесту?

– Послушайте, шаманы, – сказал я, обращаясь к главному, но так, чтобы остальные тоже чувствовали вовлеченность. – Мне необходимо опередить Ильву в очень важном деле. Если не смогу – пострадают даже Абергудские топи.

Шаманы разом подняли на меня глаза, взгляды цепкие, пронизывают до самых костей. Я поежился и на всякий случай оскалился.

Старший схватился за подбородок, пальцы принялись интенсивно тереть сухую кожу.

– Ильва, значит… – протянул он загадочно.

– Ильва, – подтвердил я.

– Если Ильва, значит, ясно, – снова произнес шаман многозначительно.

Но мне ничего не ясно. Особенно зачем после этих слов он полез в сумку за спиной и долго там копался. Затем вытащил длинный предмет, похожий на гудок. Одно отверстие маленькое, другое расширяется и изгибается вверх на манер черпака. Шаман положил предмет рядом с собой и снова принялся копаться в сумке. Через некоторое время он развернулся и удовлетворенно выдохнул.

В пальцах оказался зажат маленький мешочек с туго перевязанным краем.

– У болотника давние тяжбы с Ильвой, – проговорил шаман, вытирая предмет о бедро. – Уж не знаю, откуда он прознал, что ты против нее, но повезло тебе удивительно.

– Мысли он, что ли, читает? – предположил я.

Шаманы снова посмотрели на меня как на полоумного, главный поскреб макушку и произнес задумчиво:

– Вообще-то, возможно.

Остальные покосились теперь уже на него, будто тоже свихнулся.

Он сосредоточенно проговорил:

– Старые силы на то и силы, чтобы зреть в корень. Но ты не думай об этом. Сейчас другая проблема.

– Какая еще? – прорычал я.

– За тобой тянется след, – сказал шаман.

– Чего? – раздраженно спросил я. – У меня счеты с Ильвой. Ты меня понимаешь? С Ильвой.

Шаман кивнул, но выражение лица осталось прежним. Наверное, они специально учатся выглядеть невозмутимыми и отстраненными.

Он поднял мешочек к самому носу и что-то прошептал. Остальные шаманы напряженно смотрят на главного, будто в мешочке содержится что-то ценное и одновременно опасное.

Шаман осторожно развязал узел, стараясь не дышать, положил мешочек перед костром и посмотрел на меня.

– Готовься, ворг, – сказал он серьезно. – Сейчас шагнешь за грань.