Текст книги "Ваш ребенок. Как уберечь от наркотиков"

Геннадий Кульчитский
Ваш ребенок. Как уберечь от наркотиков

Обращение к читателям
главного нарколога Российской федерации Евгения Алексеевича Брюна

Проблема профилактики наркологических заболеваний и снижения спроса на алкоголь, наркотики и другие психоактивные вещества очень сложна. Кто-то считает, что алкоголизм и накромания – это грех, другие – преступления, третьи объясняют педагогическими просчетами. Мы, врачи, говорим о болезни.

Каждый взрослый человек должен отдавать себе отчет в том, что любой подросток так или иначе сталкивается с наркотиками. Он знает кого-то, кто употребляет их, знает, какие наркотики популярны, всем родителям следует помнить, что когда подросток начинает употреблять наркотики, он выходит за пределы законного поля. Нет ни одного закона, который бы разрешал кому бы то ни было употреблять наркотики иначе, как в медицинских целях. Таким образом, любой человек, взявший наркотики в руки, сразу попадает под административную или, и того хуже, под уголовную ответственность. Однако подростковый возраст – это и возраст подросткового любопытства, подростковых экспериментов. Родителям нужно знать, что подросток выбирает не наркотики, а стиль жизни, стиль определенного поведения.

Поэтому родителям и наставникам детей необходимо интересоваться, что представляет собой та или иная субкультура, потому что многие молодежные субкультуры изначально ориентированы на употребление психоактивных веществ. Например, идеология безобидных растаманов предусматривает обязательное курение гашиша.

Всем родителям нужно понимать, что 10, 13, а то и 15 процентов старшеклассников имеют опыт употребления наркотиков.

Среди студенчества этот процент вырастает резко, после 18-ти лет, и составляет уже от 15-ти до 30-ти процентов численного состава студенчества, которые употребляют наркотики, точнее имеют опыт употребления наркотиков. Потому что если молодой человек заболевает наркоманией, то он уже не может учиться, работать, защищать родину. То есть, он становится инвалидом по существу.

И когда мы говорим о введении тестирования в учебных заведениях, мы ориентируемся на помощь той группе людей, которые только еще только начали пробовать наркотики и принимают их нерегулярно. С ними можно и нужно работать до того, как болезнь сформировалась.

Однажды к нам обратились из элитного культурного института, с небольшим количеством студентов. Там умер студент от передозировки наркотиков прямо во время занятий. Ректор нас приглашает и говорит: «Всех обследовать, начиная с меня». Каждый студент подписал нам информированное согласие, и мы на добровольной основе провели тестирование, выявили 15 процентов, пробовавших наркотики.

Только студенты. С каждым из них мы поработали. И через год мы снова всех студентов проверили, было 15 процентов, стало 2 процента.

Сейчас, приходя в учебные учреждения, мы обязательно проводим отдельные лекции для учителей, для родителей и для самих подростков. После этого на добровольной основе проводим тестирование. Обычно 80% учащихся соглашается. Кстати, хочу сразу сказать – никакой информации о тех, кто только пробует наркотики, мы никому не передаем. Ни школьной администрации. Ни органам внутренних дел. Но обязательно ставим в известность родителей.

Родители должны знать, какая беда нависла над их ребенком. Поверьте, лучше решать эту проблему заранее, чем потом многие годы смотреть, как чадо медленно погибает от наркотиков.

Мы должны помнить, что наши дети обязательно сталкиваются с потребителями и продавцами наркотиков и мы – родители – должны знать об этом все, в том числе наркотический статус своих детей. Мы не должны прятать эту проблему, и если она появилась внутри семьи, то ее обязательно следует решать с привлечением специалистов.

Поэтому социотерапевтическая интервенция, или раннее выявление и вмешательство, – основное стратегическое направление по снижению спроса на наркотики и наркотизации молодежи.

Родителям стоит бояться не огласки, а упущенного времени. Ведь наркомания как болезнь формируется довольно быстро. И лечение ее долгое и трудное.

Ниже вы прочтете книгу, написанную отцом человека, который употребляет наркотики. Это плод его длительных размышлений, долгого и печального опыта по спасению собственного сына. Некоторые его утверждения могут представляться спорными, и все же, возможно, после прочтения у большинства родителей и учителей отпадут вопросы на тему, зачем нужно тестирование.

Главный нарколог

Минздравсоцразвития Российской федерации,

доктор медицинских наук,

директор Московского

научно-практического центра наркологии

Е. А. Брюн

Часть I
В погоне за «неземным» удовольствием

Первый сигнал

Первый сигнал о беде, которая надолго вошла в наш дом, безусловно, имел место, но не был мной услышан, точнее, не был принят во внимание.

Звонил мастер производственного обучения:

– Вы отец Ростислава?

– Да.

– Вы в курсе, что он употребляет наркотики?

– Нет…. Откуда вы взяли, что он употребляет наркотики? Что вы такое говорите? Этого не может быть!

– Может. Они сегодня с Баевым после перерыва пришли явно или обкуренные, или обколотые, я их выгнал с занятий.

– Как это вы определили?

– Да уж определил. Теперь и вам придется научиться. Принимайте меры.

И он положил трубку. Это было как удар по голове.

Ростислав заканчивал 10 класс.

«Он, конечно, не отличник. Да, он грубит учителям. У него абсолютно нет контакта с классным руководителем, но у меня тоже нет с ней контакта. Она постоянно жалуется на детей, что они ее «не слушают», грубят, не выполняют ее указания, не признают в ней авторитет учителя. Недаром же дети дали ей кличку «Квочка». Если бы я у нее учился, она бы жаловалась и моим родителям. Да, я чувствую от Ростика порой запах табака, наверное, он пробовал уже и пиво, и, может быть, вино. Но наркотики – это уж слишком! Он не глупый, здравомыслящий парень.

Главный нарколог предупреждает:

Родители обязательно должны быть реалистами и понимать, что 10, 13, а то и 15 процентов старшеклассников имеют опыт употребления наркотиков

Ростик и наркотики – это никак не укладывалось в моей голове. В мыслях замелькало все, что я тогда знал о наркотиках и наркоманах. На наркотики, по моему тогдашнему разумению, люди «подсаживались» после серьезных хирургических операций, при чрезмерном или длительном употреблении в послеоперационный период наркотических средств типа морфина, применяемых для обезболивания. Ну, может быть, употребляли еще в криминальной среде? Однако я рос в послевоенные годы, в Сибири, где было полно лагерей. Освобождались зэки и оседали в городе. Освобождались некоторые старшие братья моих друзей, потом некоторые мои друзья детства, которых не минуло это лихо. Не встречал я среди них наркоманов.

Однажды, правда, мы с мальчишками на берегу реки, в кустах, в районе гавани, видели одноногого калеку-наркомана, который пытался иглой со шприцом попасть себе в вену и никак не мог этого сделать. Зрелище было омерзительным для тогдашнего 13-летнего мальчишки и из ряда вон выходящим по тем временам. Поэтому, наверное, оно и запомнилось мне на всю жизнь. Больше я ничего подобного в жизни не видел, хотя никогда не жил в идеальном, тепличном окружении.

Это уже потом, в девяностых годах, я десятки раз видел точно такую же картину в кино и телепередачах, уже в исполнении значительно помолодевших «героев». По этим кадрам, мне кажется, можно любому неумелому подростку, сделать себе инъекцию наркотика. Так подробно, во всех деталях, наши журналисты, кинооператоры и телеоператоры все объясняли и показывали.

Это сейчас я могу, разбудите меня среди ночи, назвать с десяток наркотических веществ, применяемых на практике наркоманами, да еще с жаргонными вариантами. А тогда, кроме одного официально употребляемого морфина, я не знал больше ни одного наркотика.

Несерьезный «серьезный» разговор

Вечером состоялся серьезный разговор с сыном.

Я не заметил в его поведении ничего особенного, никаких признаков наркотического опьянения.

А какие я тогда знал признаки наркотического опьянения и его последствий? Что бы меня тогда насторожило? Думаю, что опьянение, по аналогии с алкогольным: неадекватное поведение, нарушение координации, заплетающийся язык, замедленная реакция. Но ничего этого я не увидел в поведении сына во время разговора, как ни старался.

Что я тогда знал о длительности действия опия, марихуаны или психостимуляторов? Ровным счетом ничего!

Сейчас проведение тест-проверки с помощью современного домашнего экспресс-анализа – дело совсем не сложное. Наличие наркотиков в организме можно определить даже спустя несколько дней после употребления. Опиаты, например, определяются до 5 дней, каннабиноиды (препараты конопли) – до 2 недель. Но тогда о существовании каких-то тестов я не имел ни малейшего понятия, да и вряд ли были они вообще в то время даже у специалистов. Много позднее я не раз прибегал к помощи тестов. С их помощью я или убеждался в том, что ремиссия у Ростислава продолжается и опасения мои напрасны, или, наоборот, положительные результаты тестов сигнализировали мне, что нужно принимать меры – методом убеждения и принуждения побуждать его к лечению.

В том разговоре Ростислав меня уверял, что они выпили с приятелем по кружке пива. На этом разговор закончился, инцидент был как бы исчерпан. Каждый получил свое, и, главное, именно то, что хотел получить: сын выкрутился, получив «устное предупреждение», отец успокоился. А мастер? Мастер, в моем понимании, оказался перестраховщиком, неквалифицированным педагогом, не умеющим разговаривать с родителями, к тому же затаившим злобу за что-то на нашего, в общем-то, неплохого «мальчика».

Я сейчас удивляюсь себе, тогдашнему. Как это меня этот сигнал не насторожил? Почему я, образованный человек, не попытался найти информацию о наркотиках, признаках их употребления, состоянии этой проблемы в городе, в школе? Почему я не попытался пристально понаблюдать за сыном? Мысль о наркотиках была просто отброшена.

Позднее я все же узнал, что мастер был прав и звонок был не напрасным, но к этому мне еще нужно было прийти…

Если бы я на том этапе забил тревогу и начал принимать меры, наша семья, возможно, избежала бы многих материальных и моральных потерь и последующие 15 лет жизни мы с женой могли бы прожить в радости и достаточно счастливо. Не говоря уже о Ростиславе…

Жизненное наблюдение

Естественно, в своей жизни мы часто становимся свидетелями большого числа неприятностей разной степени, которые происходят с другими людьми, не с нами. Журналисты очень помогают нам в этом, особенно любителям смотреть новости телевидения из раздела «ЧП».

Так вот, все это нас как бы убаюкивает, успокаивает, вселяет в нас веру в нашу недосягаемость для неприятностей, в нашу исключительность. В результате такой нашей «заколдованности» (все мы выросли на сказках) мы подсознательно считаем, что с нами ничего такого произойти никак не может. Это первое.

А второе – мы все и всегда стремимся к спокойствию. В моем случае этот звонок мастера нарушал мое спокойствие, спокойствие моей семьи, нес в себе угрозу, он предвещал беду. В таких случаях почти все мы ищем и находим для себя успокаивающие нас аргументы, как бы уговариваем себя, по-детски прячемся от беды, как тот страус прячем голову в песок, не предполагая, что мы уязвимы, да еще и как уязвимы! Мы охотно принимаем желаемое за действительное. А на самом деле наилучший способ подготовиться к будущему – реально осознать и принять настоящее таким, какое оно есть на самом деле.

Принимая ситуацию, обстоятельства такими, какие они есть на самом деле, мы тем самым в душе берем на себя ответственность за существующий момент, за будущее развитие событий. И это побуждает нас искать решение в ситуации, которую мы приняли безоговорочно, как факт.

Для формирования правильного решения очень важно правильно и, по возможности, спокойно понять сложившееся положение дел. А для того, чтобы его до конца понять, его нужно сначала, опять же в силу возможности, безоговорочно принять.

В голове не укладывается, как такое можно принять? Но каждый это должен преодолеть сам и в конечном итоге ответить, прежде всего себе, на непростой вопрос «Что делать?» в этой непростой ситуации.

Запоздалое прозрение

Ростислав окончил 10 классов, получил права, устроился на работу. Работа ему нравилась, и в начале все как будто бы шло нормально.

Однако через какое-то время у Ростика стали возникать некоторые проблемы с утренним подъемом, чего в начале трудовой деятельности не было. С его стороны все объяснялось просто: «Поздно лег, читал», «Допоздна слушал музыку». Тем же объяснял дневной сон после работы, опять же со ссылкой на то, что ночью не выспался. Постепенно сдвигался режим дня в сторону бодрствования в ночное время, разговоры на эту тему встречались «в штыки»: «Я уже не школьник, хватит меня опекать, я работаю, я сам решаю, когда мне спать, когда не спать». Иногда причина ночного бодрствования менялась: «Болел живот, ныл зуб, мучил насморк».

И, действительно, у Ростислава участились насморки, признаки гриппа типа «подламывания» мышц. На предложения измерить температуру он безропотно брал градусник, шел в свою комнату, затем сообщал, что температура 37,0 или 37,2. Причем эти «простуды» как-то быстро проходили, я относил это на молодость и хороший иммунитет.

Ростислав любил водить машину, делал это профессионально и всегда с большим удовольствием соглашался куда-то съездить. Со временем и тут начались проблемы: он или отказывался ехать, сославшись на то, что выпил пива, или по возвращении из поездки я обнаруживал, что за рулем машины был кто-то из его школьных товарищей, имевших права. Мне это, естественно, не нравилось, приходилось скандалить, но мириться с фактом.

В пристрастиях к еде тоже появились особенности. Раньше Ростик не был сладкоежкой, теперь же в чай он клал 4–5 ложек сахару. Сколько бы не покупали халвы, она съедалась в один присест или в одну ночь.

По телефону начали звонить незнакомые парни с сумрачными голосами. Если Ростислава не было дома, то на вопрос: «Что передать?» обычно отвечали: «Скажите, что звонил Саша (Леша, Роман и т. п.), он знает». Если же трубку брал Ростислав, то почти ничего не говорил, только отвечал на вопросы, отвечал односложно, междометиями, явно «шифровался».

Старые друзья понемногу стали исчезать из его круга, а новые в нашем доме не появлялись, во всяком случае тогда, когда кто-то еще был дома.

Иногда, придя с работы, мы с женой чувствовали запах уксуса, но у Ростислава и на это находилось объяснение, а мы наивно верили.

Он и раньше-то не был ласков, а теперь стал грубить бабушке, матери, мне. Его настроение менялось по принципу маятника.

Баня и сауна Ростислава больше не интересовали, появилось нежелание принимать душ. Сметана с большим количеством сахара, сладкий десерт из перетертого творога стали любимой едой Ростислава. Все это было подозрительно. Это продолжалось достаточно долго, наша подозрительность все усиливалась, вспоминался звонок мастера производственного обучения.

Несколько раз поздно вечером или ночью Ростислав приходил домой явно в состоянии легкого опьянения, но запаха алкоголя не чувствовалось. Утром хмуро отвечал, что выпил пива: «А что нельзя? А ты никогда не выпиваешь?» Обычно такие разговоры заканчивались на высоких тонах и безрезультатно. Между нами и раньше-то не было хорошего душевного контакта, а теперь он совсем был потерян…

Главный нарколог предупреждает:

Главный симптом, который требует серьёзного отношения родителей, – это слом привычного стереотипа поведения. У ребенка меняются привычки, вкус, появляются жалобы на здоровье.

Однажды ночью я проснулся, проходя мимо его комнаты, услышал храп и заглянул в комнату. Ростик сидел на кровати, в странной очень неудобной позе и крепко спал, рядом с ним на простыне лежал пустой шприц с остатками темно-коричневой жидкости, смешанной с кровью. Все стало предельно ясно. Приехали!

Не нужно, наверное, объяснять мое состояние в этот момент, не хочу вспоминать, что я передумал в ту бессонную ночь… Помню одну основную, очень обидную и горькую мысль: «Какой стыд! Какой позор! Как это пережить? Мой сын – наркоман!» Никому не пожелаю такого открытия!

Утром началось дознание, отпираться было бесполезно, в шприце была «чернушка» («ханка»). У меня появились неопровержимые доказательства наркотической зависимости Ростислава.

Ростислав признался, что в самом начале курил только «траву», что тогда, в истории с мастером производственного обучения, они «баловались «травкой». Если бы я тогда поверил этому мастеру! Но, увы, дверь в прошлое была уже закрыта!

А «травка», правда, звучит мило? Семнадцатилетний «мальчик» побаловались «травкой», а баловство это вылилось в многолетнюю наркотическую зависимость, разрушение личности, лишение этой личности счастливого будущего, превращение здорового парня с отличными генами в вялого, усталого, беззубого мужчину с нарушенным, возможно навсегда, сном и частыми депрессиями. Когда произошло это признание, я уже знал, что «трава» (план, шмаль, анаша, хэш) – это марихуана, конопля и ее производные. Итак, все началось с «травы», конопли, марихуаны.

Ростислав признался, что сначала «баловался травкой», потом без нее уже было плохо, а потом и очень плохо. Но «травку» не всегда удавалось достать. Наступило лето, и кто-то его надоумил. Ростислав с бывшим одноклассником по кличке «Бай» ездили на маковые поля, подрезали головки мака, собирали сок (опиумное сырье), примитивно его обрабатывали и кололись «по вене». Кто-то их убедил, что чистый, свежий сок («молочко») не дает привыкания, физической зависимости, это их успокаивало. Скоро они поняли, что это совсем не так, постепенно узнали, что такое абстиненция («кумар»), и освоили изготовление «чернушки» (производная опиума) из маковой соломки, которую широко используют наркоманы. По словам Ростислава, кололся он не каждый день, а 2–3 раза в неделю, когда мог найти «соломку» и когда были деньги.

Я так и не добился от Ростислава, кто этот «кто-то», который первый раз предложил покурить «травку». Кто этот «кто-то», который научил собирать маковый сок, варить и обрабатывать соломку. Знаю только, что первый раз во время «варки» ребят «кто-то» консультировал заочно по телефону.

Вы, мой читатель, должны знать, что всегда найдется этот «кто-то», кто формирует спрос на наркотики, кто заинтересован в увеличении на них спроса, потому что это бизнес. Кто-то этим живет или благодаря этому получает ежедневную дозу наркотика.

В начале 90-х годов в бывшем Союзе среди потребляемых наркотиков самым распространенным наркотиком были кустарные препараты опия. Именно в этот период времени я однажды видел, как на импровизированном рынке, не в центре города, конечно, не в «людном» районе, но на троллейбусной остановке одна старушка продавала маковую «солому» стаканами. Я поинтересовался, что это такое, старушка мне ответила: «Это не для вас, вы не знаете». Рядом стоящий парень мне пояснил, что это такое. Тогда эта проблема еще меня не коснулась, и я спокойно пошел своей дорогой.

В общем, из объяснений Ростислава я понял, что стадия первого знакомства с наркотиками им уже пройдена. С учетом сегодняшнего опыта мне теперь понятно, на какой стадии наркотизации он тогда находился. Это была уже зависимость.

Психологическая зависимость и патологическое влечение к наркотику подкрадываются незаметно, с каждым приемом постепенно увеличивая свою силу и влияние. Человек начинает смутно осознавать, что он уже не может обходиться без наркотика, а в один «прекрасный» момент он наконец понимает, что попал, как зверь в капкан. Кроме того, сама по себе добровольно приобретенная зависимость для молодого человека стыдна и унизительна, он долго не признается в этом сначала даже себе, и, конечно, окружающим.

К этому времени у молодого человека уже сформировались элементы психологии наркомана. Он верит «барыгам» и наркоманам со стажем, у него появляется внушение, незыблемая вера в химические препараты, обезболивающие, снотворные, вообще в лекарственные препараты. Формируется рефлекс на прием наркотиков, на среду наркоманов.

Комментарий специалиста

Опиоиды

К ним относятся морфин, кодеин, опиатоподобные соединения: метадон, героин, фентанил. Наиболее распостраненные наркотические вещества после каннабиодов. Для пациентов этой группы характерно асоциальное поведение и асоциальные черты до начала заболевания. Употребление с вредными последствиями и синдром зависимости

Именно в начале девяностых годов прошлого столетия бывший Советский Союз и накрыла эта беда. Позднее мне попали в руки статистические данные по болезненности, с диагнозом наркомания, национального Научного центра наркологии Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию Российской Федерации по Екатеринбургу за этот период. Эти данные можно, с большой долей уверенности, распространить на любой промышленный город бывшего СССР.

Из приведенных данных можно сделать вывод, что из школьников тех лет, с большой долей вероятности, 5–10% стали наркоманами, из них половину составили девочки.

И сейчас ситуация не изменилась в лучшую сторону. Я лично не понимаю, как могут спокойно жить, спокойно спать, наслаждаться жизнью родители сегодняшних школьников, если в их дом стучится такая беда. Или они не представляют, что это за беда для родителей и их детей? Или они надеются, что они и их дети «заколдованные»?

В Советском Союзе у журналистов был на вооружении такой излюбленный прием – помещать какой-то материал с очень нужными, но реально не очень выполнимыми предложениями под рубрикой «Если бы я был министром».

Воспользовавшись этим приемом, я некоторые свои предложения решил помещать в этой книге под рубрикой «Если бы я был президентом».

Если бы я был президентом

Я бы инициировал пересмотр всех программ профилактики наркомании в стране и перед их утверждением обеспечил бы их всенародное обсуждение, чтобы все неравнодушные к этой проблеме люди могли оценить их и принять участие в их формировании.

Я бы обязал правительство:

а) Ввести в каждой школе должность врача-нарколога.

б) Разработать учебники и в программу обучения школьников 4-х, 7-х, 10-х классов ввести предмет: «Основы наркологии». Кроме теоретической части, в программу ввести и практическую часть, куда включить посещение палат интенсивной терапии наркоманов и алкоголиков в наркологических отделениях, а также палаты сосудистой хирургии. В учебном процессе использовать видеоматериалы наркологов, отснятые при работе с наркоманами и алкоголиками, после соответствующей профессиональной обработки.

в) Обеспечить всеобуч родителей каждого учащегося, которому 10 и более лет, по специальной программе наркологии и сдать зачет по этому предмету.

Возможно, эти меры временные, но сегодня нет проблемы важнее, чем эта, для сохранения генофонда нации и безопасности страны.