Книга: Групповой портрет с дамой - Генрих Бёлль

А теперь пора сказать, что при первом взгляде на первый стул Лени, который сестра Рахель должна была обследовать, она впала в своего рода экстаз, что удостоверено самой Лени и Маргарет.

Это вот что было? Безумная монашка, гадающая на какашках? И зачем мне эта информация? Она может рассказать о характере героини? Или что? Кто - то с кем - то спит, кто - то хотел с кем - то спать, но не смог/не успел/не осилил. И опять вопрос - это должно было вызвать во мне интерес? Не вызвало. И именно после этой книги Бёлль получил Нобелевскую премию? Ну... значит, у меня не только с автором недопонимание, но и с теми, кто выдал автору сей приз.

Это намеренно тщательно выхолощенный текст, подделывающийся не то под журналистское расследование, не то под какую-то второразрядную биографию - причина, по который текст принял такую форму, остаётся для меня загадкой. Если это что-то вроде пародии, то ее объект и назначение от меня начисто ускользнули. Да и какой-то особой иронии автора по отношению к этой форме я не почувствовал (а ироничным он быть умеет). Не знаю, посчитал бы Ролан Барт сей текст образчиком "нулевой степени письма", однако читать это было по большей части нудно и скучно. Это, разумеется, не значит, что написано плохо - просто неинтересно. Впрочем, уже упомянутая ирония всё же придает книге некоторую живость. Есть определенный круг текстов, представляющих из себя стилизацию под какие-то не очень художественные жанры: справки, отчеты, бортовые журналы, богословские тексты и так далее. Обычно это какие-то эпизодические включения в основной, вполне себе художественный текст, призванные его оттенять, разноображивать и придавать ему ощущение достоверности. Но обычно эти сухие, перегруженные специальной лексикой, тяжеловесные по стилю и композиции тексты контрастируют с важным содержанием, своим непониманием его они подчеркивают его глубину, а иногда и трагизм. Но здесь другой случай. Опять же, никакого ощущения новизны, чисто формального эксперимента (да и вряд ли этот роман можно назвать экспериментальным) я не почувствовал. С таким же успехом это мог бы быть эпистолярный роман, роман-дневник и так далее. В общем, я бы назвал выбранный стиль неадекватным содержанию. Усугубляет это впечатление то, что изредка этот монотонный фактологический бубнеж все же перемежается достаточно лиричными пейзажными зарисовками или удачными характеристиками тех или иных персонажей, а также отдельными абсурдистскими вставками, но об этом отдельно. То есть может, но не хочет. Заканчивая говорить про это, для меня является загадкой и композиция - то, что при всем своем вольном отношении к хронологии автор посчитал уместным начать именно с самого конца истории, самолично (и безосновательно) лишив себя возможности создать хоть какую-то интригу, а читателя (меня) - крох интереса. А потом уже на протяжении всей книги подводить нас к этому уже известному нам положению вещей.

Здесь будет уместно сказать про персонажей. Увидев такую композицию, я было подумал, что по ходу повествования нам дадут принципиально новую точку зрения на уже заявленных персонажей, раскроют в новом контексте, придадут глубины. Да и зачем, в принципе, еще писать книги? Из этой формы это само напрашивалось. Да, это не очень оригинально, но действенно. Один центральный персонаж, множество знакомых, очевидцев - все они постепенно помогают с разных сторон осветить жизнь выбранного автором центрального персонажа. Но автор как будто бы совсем о нём забывает. Он отвлекается на второ- и третьестепенных персонажей, подробно рассказывает их биографии, воззрения и встречи с ними, которые иногда вообще ничего к картине Лени (дамы) не добавляют. Единственный мотив описывать то, что было описано: "Почему бы и нет?". И это тоже вполне интересно и законно - жизнь людей, объединенных каким-то общим обстоятельством: семья и знакомые, жители одного дома или деревни. Возможность показать людей разных судеб, взглядов, социальных положений и так далее. Но всю книгу так упорно педалируется желание авт. узнать всё о судьбе Лени, что все-таки поневоле тоже начинаешь принимать ее за центрального персонажа. Действительно, ее не забывают, авт. так или иначе возвращается к перипетиям ее судьбы, по крайней мере на время войны (после войны и до настоящего для авт. времени почти целиком пропущен кусок в каких-то двадцать пять лет). Итак, можно почти с уверенностью сказать, что Лени на конец книги тождественна Лени на ее начало. Это и не удивительно, ведь она немного юродивая. Никаких существенных перемен не произошло. Более того, за всю эту книгу нам так толком и не раскрыли ее внутренний мир, почти все ее высказывания (немногочисленные) - через вторые и третьи руки. Большинство персонажей проходят к ней по касательной. Опять же, само по себе это тоже интересно - вроде "Приближения к Альмутасиму", - но только в том случае, если это обогащает образ, а то и вовсе его для читателя изменяет. Усугубляет всё еще то, что в живость и возможность (даже сам авт. и персонажи часто сомневаются в этом - запомните и это моё замечание) Лени верить не удается. Как я уже говорил, в этой книге есть достаточно много абсурдистских, магических или просто гротескных кусков - в контексте их Лени достаточно органична. Но в рамках большей частью реалистичного текста она неуместна и непонятна - и как персонаж, и как объект расследования авт., и как объект для написания книги. Это, на самом деле, касается и большинства других персонажей. Они достаточно статичны, не очень интересны или плоски. Автор также вводит много (и такое ощущение, что иногда не намеренно, а по недосмотру) "двойников", полных или частичных. Есть несколько бесед, которые даются в виде вопросов и ответов трем лицам параллельно, где они повторяются почти слово в слово. Это забавно. Однако и прочие персонажи с претензией на индивидуальность часто заимствуют фразы друг у друга, а иногда и у авт.-рассказчика (что было бы уместно в каком-нибудь навороченном солипсическом романе, но не здесь). Вообще прямая речь тоже зачастую выглядит довольно однообразно и блекло - это наводит на мысль о том, что это не интересные персонажи и события достались в руки неумелого авт., а просто автор не умеет писать.

Сюжет тоже не радует какой-то осмысленностью и завершенностью. Персонажи начинают в одной исходной точке, заканчивают в другой - и всё. Второстепенные персонажи, на которых расточалось столько слов, заканчивают скомканно, в духе каких-нибудь пошлых эпилогов: "Они простили злую мачеху и взяли ее во дворец садовницей, Добрый Рыцарь, тепло попрощавшись с новыми друзьями, все же отправился на поиски своего Неведомого Счастья, а третий сын мельника открыл свой маленький трактир, как и мечтал". Автор тоже это чувствует и мямлит что-то про то, какие тут прекрасные хэппиэнды. Что это, самоирония? Об этом позже.

Как и во многих других книгах, лишняя прослойка в виде рассказчика тоже вызывает сомнения. Так и остается непонятным, зачем авт. взялся за эту галиматью, что он из нее для себя вынес (помимо некоторых изменений в личной жизни). Опять же, почти никаких затруднений в добывании сведений и общении с интервьюируемыми он не испытывает. Почти все говорят с ним охотно на любые темы, включая довольно личные. Ни мотивы, ни источник денег на длительные и разнообразные по географии поиски нам в итоге почти не раскрываются. Сам авт., впрочем, довольно приятный персонаж, его рассуждения и ремарки - яркие мазки на беспросветно сером тексте. В самом конце, надо сказать, когда авт. выбирается из блужданий по закоулкам прошлого и возвращается в настоящее, происходит небольшое оживление и динамика, но это всё быстро стухает.

Идейная подоплека хоть и чувствуется, но никак в итоге особенно не раскрыта. Автор недаром поминает часто диалектизм. Все распадается на довольно простые дуалистические концепции: формальное (капитализм, фашизм, бюрократия, клерикализм) против нутряного (бессеребренничество, любовь, настоящие чудеса). Кто-то скажет, что и форма, о которой было уже так много сказано, как бы взрывается изнутри жизнью, но, увы, нет. Глобально однако это тоже никакого развития не получает. Просто автор не мудрствуя лукаво делает несимпатичных ему персонажей носителями "плохих" идеологий, а симпатичных - "хороших". Даже какой-то сатирой не назовешь, все довольно примитивно.

Кратко всё же упомяну и художественные достоинства текста. Они лежат в области уже упомянутого абсурда и вообще фантастических элементов, а иногда символизма или текстуальной игры. Этого здесь не очень много, но читается иронично и интересно. Однако в общем тоне повествования они смотрятся обычно неуместно. Очередная загадка - зачем это было включать, как можно не чувствовать, что ты пишешь такие разностилевые куски, что они не могут нормально ужиться на пространстве текста, точнее, что ты как автор не справляешься с тем, чтобы они смотрелись органично. Например, авт. для справки о том, что такое плач, смех и страдание дает выдержки из энциклопедии. Далее он пользуется сокращениями С1 и С2 (Смех и Страдания). Само по себе это прекрасно. Но это никак не вяжется с личностью авт., человека достаточно чувствующего, умного, социализированного, описанного (опосредованно самоописанного) без особого гротеска или иронии. Или он иронизирует над обществом, которое само не может разобраться, что чувствовать, что говорить? Да нет. И такого здесь навалом. Разумеется, в хороших цельных произведениях того же абсурдизма или магического реализма такого не происходит - там все странности и парадоксы вскрывают глубинные закономерности, бьют в самую цель с удвоенной силой. Несовпадения, несоответствия. Эту, как и многие другие проблемы (Лени неинтересна, но портрет-то групповой!), автор как будто чувствует (где-то в середине книги один герой говорит про другого, что его подпортило неуемное чтение таких полярных авторов, как Брехт и Кафка) и иногда оговаривает, а раз он их замечает, раз держит фигу в кармане, то он уже как будто бы в домике, то это не его косяк, а так и задумано - но нет.

Однако эта наглядность достаточно тяжела для восприятия. Героев нам представляют только в начале (или в определённом отведенном для этого моменте), кратко и анкетно. Дальше мы будем иметь дело с их высказываниями и некоторым раскрытием характеров, однако повторять, кто кому кем приходится, нам не будут. Запоминать, кто есть кто, надо сразу и быстро.

Все события перечисляются с определенной хронологией, однако моментами случаются скачки по времени и в истории. Тут тоже ориентироваться придётся быстро. История отдельной личности может одномоментно перерасти в историю целой страны. Повествование о нелёгкой судьбе женщины по имени Лени сменяется судьбой военнопленных. Рассказ одного героя обрывается, предвещая рассказ другого. Это даёт полное представление о жизни в Германии военного и послевоенного времени, но в то же время вносит некий сумбур, не всегда укладывающийся в цельную историю. Хотя, если вдуматься, жизнь - тот ещё сумбур.

Бёлль замечателен тем, как он описывает свою страну. Не отрицая произошедшего, позволяет увидеть историю с разных ракурсов. Заставляет видеть в людях именно людей, а не их принадлежность к определенной социальной группе. В его романах поражает, как легко решает судьбу других тот, в чьих руках власть.

И вот закончилось моё знакомство с романом 1972 года "Групповой портрет с дамой". Признаться, мне иногда требовалось усилие воли, чтобы пробраться к финалу. Нет, не могу сказать, что книга не интересная или скучная. Здесь не было описания военных действий, лишь жизнь в лагере и захваченном городе. Но произведение довольно объёмное и сложное на восприятие. Повествование ведётся от лица, которое берет интервью у людей, так или иначе соприкасающихся с судьбой главной героини, той самой дамы, Лени Пфейффер. Любопытный приём: Лени появляется в повествовании лишь в самом конце. А до этого читатель составляет по кусочкам портрет этой молчаливой и потерявшей много дорогого её сердцу женщины. Она не теряет, несмотря ни на что, лишь свою правдивость, себя настоящую, свое достоинство - даже сплетни этого не отнимут. До последнего она верна себе и поступает искренне, пусть иногда наивно, но как считает правильным, даже когда это опасно. Она не лицемерит и за это многие её осуждают.

Мы знакомимся также с огромным количеством людей, разной природы, пола, возраста, воспитания, статуса, разных характеров и нравов. Если честно, сбилась со счету - сколько всего героев встречается на страницах романа.

Таким образом, мы составляем не просто портрет персонажей и Лени, а некий срез общества того периода, охватывающего полвека истории Германии.

Часто я ловила себя на мысли - какое же счастье, что мы живём в мирное время. Как меркнут проблемы нашей тихой жизни по сравнению со всем ужасом, который был когда-то реальностью наших предков.

Давайте жить дружно, друзья!