Книга: У тебя иное имя - Хуан Хосе Мильяс

"Магического" в этом реализме ни грамма, разве что редкие слуховые галлюцинации главного героя. От самого текста ждала большей фантазийности и игры - увы, тут их почти нет, за исключений некоторых экспериментов с совмещением слов в дневниках Лауры.

Если бы сразу было ясно, что читаю мелодраму с героями тонких душевных настроек (издалека сильно напоминающих тяжелые психические расстройства), так и спрос был бы не тот. Простая история в основе - мужчина, женщина, муж женщины, дальше рассказывать? Снаружи всё обыденно. Приятной "водевильности" добавляет факт, что муж женщины еще и психоаналитик мужчины. Тут-то и появляется нужный угол для "фантастического ракурса повседневной жизни" (с). Симулякрствуй, Мильяс, показывай, что такое "культура копии".

Но вместо магического реализма автор показал шизофренический реализм.

– Вам известно, что такое бред?

– Это то, что я вам сейчас рассказываю.

Подстраховался, молодец. Но самоирония не спасает текст от посюсторонности. Хотя есть много охотников в болезненном внутреннем мире шизофреников искать откровения бытия. Мне это претит.

Герой романа отвратителен и психически болен. Слуховые марксистские галлюцинации - самый безобидный из симптомов.

Он извращает понятие любви.

Он полагал, что любовь есть в своем роде спектакль

Влюбляется только в чужих женщин. Сильнее чувствует, если и сам занят (женой, воспоминанием о мёртвой любовнице). Описание того, что его привлекает в женщинах, похоже на отрывок из учебника по психопатиям:

Я влюбляюсь в женщину, когда думаю, что в ней есть нечто, чего нет у меня, но на что я тем не менее имею право. На самом деле мне кажется, что каждая из женщин, на которых я смотрю, обладает фрагментом чего-то, что принадлежит мне. И если случайно в одной из них обнаруживается сразу несколько таких фрагментов – я влюбляюсь. Само собой разумеется, они и понятия не имеют, что владеют моей собственностью.

Собственность, конечно, нужно присвоить - жёсткий секс, здравствуй. Есть еще сильная фиксация на женской груди при непереносимости внимания со стороны матери - фрейдистам на заметку.

Но доминантность сексом не исчерпывается, самая большая власть проявляется в желании и возможности убивать. Этот человек постоянно думает о чужой смерти. И хотя сам убивает только птичку, но вдохновляет других на бОльшее. Причем его жажда убийства столь велика, что он даже присваивает себе автокатастрофу, в которой погибла Тереса. Если это то самое размытие границ между реальным и вымыслом, возможным и желаемым, так на фиг оно надо?

Пугает еще одна странность (автора!) - отождествление живого с мертвыми.

потом снова закрывала глаза, как закрывают крышку собственного гроба

отбросил одеяло тем же испуганным жестом, каким мертвец сбросил бы с себя саван.

несколько холодных, как помада на губах трупа, блесток

– Этот шкаф для бумаг похож на гроб.

– Но он очень удобный.

Естественно, что такой аморальный и патологический образ мыслей подавляется и вытесняется особенно сильно. Поэтому у Хулио (да и у Лауры, но о ней позже) в голове компот, где он мнит себя оригинальным и талантливым, возвышающимся над толпой.

Я сижу пишу и становлюсь все мудрее и мудрее. Так я себя вижу. И это помогает мне справиться с повседневностью.

Надо ли говорить, что лишь в воображении, ибо

Слова Хулио собирались в сгустки и комки, которым мозг отказывался придать хоть какой-нибудь смысл.

К тому же он настолько талантлив, что страшно завидует другим писателям, не чурается плагиата, использует свое положение в издательстве, чтобы закрыть дорогу начинающим авторам (я всё ждала, когда он прикончит О.А. и присвоит себе его рассказы, но кишка тонка).

Подружку Х. нашел себе идеальную. У нее тоже явные проблемы с психикой и моралью. Но главное, болезненная внушаемость и жажда подчинения. Сначала ее подавил муж, сделал "ноющей домохозяйкой". Она-то была ого-го, с высшим образованием, а он вот женился и "умело сужал круг моих занятий и интересов". Я еще могу представить, как сузить круг занятий, но интересы насильно слить... Талант! Даром, что психолог. Жаль, манипуляции его не коснулись жениных издевательств над словами. Днями напролет человек якобы трансформирует реальность путем перестановки слогов в словах.

На самом деле я открыла дневник, чтобы записать в нем: „Любовь и секс“ дают „себовь и люкс“, „Принсипе-де-Вергара“ – это „Версипе-де-Прингара“, „милый Хулио“ – это „хилый Мулио“, „тайная любовь“ – это „лайная бюмовь“, а „истовная любория“ – это „любовная история, а „стайная тасть“ есть „тайная страсть“, и „бребовный лед“ есть „любовный бред“.

Если бы я писала почаще, то, думаю, сплетала и расплетала бы слова с такой же легкостью, с какой вяжу и распускаю вязанье. Вязать и писать – занятия совершенно разные, но требуют одинаковой степени сосредоточенности, а еще для них необходимо желание расследовать и искать. А я, как мне кажется, наделена этими качествами в значительной степени. Суди сам: „Мсе волчат в гящем спороде дука я помаю о любе, темимый…“»

В жанре магического реализма этот бред засиял бы радугой и переливался пятью этажами смысла. Представляю, какую конфетку из этого сделал бы Горан Петрович (в "Атласе" было что-то похожее). Но в данном случае это просто выписка из карты пациента психушки.

Опасного пациента! Из-за дара внушаемости (расследовать и искать, ага) эта скучная домохозяйка совершает идеальное преступление. Можно, конечно, размышлять о границах вымысла, но человек "кровавых четыре буквы - умер". Без всяких выводов. а зачем? Для сюжета? Для чьего-то счастья? В соответствии с логикой повествования? Оригинальный ход? Везде ответ - нет. Просто так. Как бы жизнь. Без справедливости, без замысла и расчета.

И не так уж важно, что из этого произошло на самом деле, что написано в книге, что осталось в голове героя, в уме автора, что придумалось читателем, что было не написано вообще. Потому что во всем сквозит патология, годная скорее для триллера, чем для мелодрамы или тем более магического реализма. Впрочем для годного ужастика маловато действия. При большом воображении "У тебя иное имя" можно считать интеллектуальным триллером. Но это явно не мой жанр))

Одиночество, осознаваемое безумие, беспричинная, безнадёжная тоска, наваливающаяся, когда заканчивается день, грусть воспоминаний, обесцвечивающая жизнь - каждодневная печаль героя. "Вернулся домой, поставил книгу на полку и сел ждать когда закончится жизнь" - с таким настроением действительно пора посетить психоаналитика, только вот тому психоаналитику, также ощущающему некоторое сумасшествие, самому нужна консультация коллеги. Толика горького безумия повседневной жизни, как слуховая галлюцинация, доносится с каждой страницы романа Мильяса.

Тайная жизнь героев, которую те питают и растят, всеобщее двойничество и отрицание уникальности отдельного человека усиливают шизофреничность происходящего. Герой хочет занять место своего психоаналитика, а тот идентифицирует себя со своим пациентом. Места двух людей в мире - взаимозаменяемы, "люди легко могут поменяться ролями, достаточно одной случайности", и даже автор и герой в определённый момент меняются местами и опровергают то, что "нельзя быть одновременно писателем и персонажем". Герой расщепляется на себя-писателя и себя-персонажа романа, который пишет сам-писатель, "он ложится и наблюдает за воображаемым писателем, который, сидя за его столом, писал его роман, роман под названием "У тебя иное имя". Таким образом, читатель тоже вовлекается в эту постмодернистскую игру, в ходе которой герой романа, становясь собственным автором, "пишет" роман, который читатель в этот момент держит в руках.

В этой игре того, "кто нас пишет, кто нас рассказывает", открывается другое измерение, то, "что скрыто от нас за событиями повседневной жизни". Происходит некое расслоение пространства и времени. Пространство превращается "в самостоятельную единицу, далеко отстоящую от тех мест, где происходят события", вещи обретают пугающую автономность, становятся фрагментами утраченной целостности, даже слова становятся "круглыми и тяжёлыми, словно шары, до отказа наполненные смыслом". Время же, клочками, ветхое, истёршееся, ограниченное и безымянное, "длится и воспроизводится в пространстве само по себе". Тогда-то герой, в ознобе повышающейся температуры, и входит в контакт с этой обратной стороной вещей, перекраивая реальность на своё усмотрение. Реальность вдруг становится похожа ни глину, которой он, подобно демиургу, может придавать различные формы.

И всё это - чтобы заполнить пустоту, чтобы то, что происходит, и то, что не происходит, то есть пустота, составляли бы единое целое, чтобы вернуть тот незримый восхитительный космос, исчезающий в эрозии отношений между двумя людьми, чтобы на фоне повышений по службе, адюльтеров, болезней и убийств добраться до сути, до бездны.

Самое главное достоинство книги, за которое, как мне кажется, её и удостоили премии - это психологизм. Он просто на высоте! Была практически на сто процентов уверена, что автор либо психолог, либо имеет соответствующее образование. Но нет, Мильяс оказался журналистом, что меня слегка удивило, но от этого ему только еще больше уважения. Автор прямо-таки залазит в головы своих персонажей, выворачивает их души и демонстрирует читателю. Видно все: от мелких привычек, присущих почти каждому, до самой глубокой сути каждого героя. Мысли, желания, мотивы поступков, причинно-следственные связи, знаковые воспоминания - всего этого огромное множество на протяжении всего повествования. Вообще, очень рекомендую книгу тем, кто интересуется психологией, поведением людей, задается вопросам, почему человек поступает так или иначе в какой-либо ситуации, как вообще формируется личность, что на нее влияет и многое-многое другое. Немного встречала таких книг, сама очень их люблю.

Так, теперь надо бы упомянуть о персонажах. Всегда стараюсь спойлерить по минимуму, чтобы люди не теряли интерес. Итак, что мы имеем? Несостоявшийся писатель с комком внутренних противоречий, женщина, сама загнавшая себя в ловушку, мать, топящая себя и всех близких в своей заботе, психолог, напоминающий "сапожника без сапог" и многие-многие другие( на самом деле нет, всего пара человек). Судьбы всех этих людей хитро переплетены, а как именно, вы можете узнать, если прочитаете книгу.

Дальше хотелось бы сказать, что не смотря на довольно скромный объем около 200 страниц - книга очень наполнена мыслями, эмоциями, анализом, всякими сюжетными хитросплетениями. Кладу руку на сердце - нет ни одной лишней сцены. Все нужное, связанное между собой, в общем - отлично.

Идем дальше. Последний плюс - слог. Лаконично, быстро погружаешься в книгу, приятно читать, в конце цитаты будут. Думаю, на этом можно закончить с этим пунктом.

А теперь мы подошли к тому самому минусу, который как ложка дегтя в известной бочке. Концовка! Это уже какое-то книжное проклятье - у книг, которые меня цепляют, в 9 из 10 случаев странные или дурацкие концовки. Мильяс, так сказать, не подвел статистику, кхм. Как могу, стараюсь не спойлерить, но конец я лично не понимаю. Возможно, вся беда в том, что слишком хорошо и интересно все шло, в таком случае ждешь такую концовку, которая превзойдет все твои ожидания, но случается такое совсем не часто, к сожалению. Где-то слышала, что закрутить сюжет - это еще половина успеха, надо уметь еще и хорошо выкрутиться из него. Воистину! У автора, я считаю, вышло не очень хорошо, за это и сняла заветную звездочку. Но это лишь мое субъективное мнение, читайте и оценивайте сами, книга в целом очень стоящая.

И, как обещала, парочка цитат.

Хулио потом часто думал о том, какая странная штука любовь: возникает из необходимости того, из-за отсутствия чего по истечению отпущенного ей срока исчезает.

Сначала он немного помечтал о возможном скором повышении по службе, поздравив себя с тем, что правильно рассчитал все шаги, которые и привели к успеху. Его несколько огорчало, правда, что новость не вызвала у него той радости или тех бурных эмоций, которые, как ему всегда казалось, он должен был испытывать в подобной ситуации. Он - собственными силами! - достиг вершин власти в большом издательстве, но не чувствовал никакого удовлетворения от этого, словно самые заветные мечты, сбываясь, тут же теряют для нас всякую привлекательность.

Лауре было неприятно слушать мрачные прогнозы относительно ее будущего, потому что она понимала: мать права. на самом деле мать облекала в слова те мысли, которые Лаура гнала прочь. Она почувствовала себя окруженной невидимыми, но несокрушимыми стенами, возведенными за многие годы: сначала её родителями, потом мужем, дочерью и другими людьми и событиями, в которых она сама играла двойную роль: была одновременно их вдохновительницей и их жертвой. "Как я могла, - вслух произнесла она, - желать для себя такой жизни".

Он спрашивал себя, любит ли он сына. Он знал, что раньше любил его, как любят в себе самое слабое и незащищенное, но что с некоторых пор - приблизительно с того времени, как он расстался с женой, - стал игнорировать сына, как, начиная с определенного возраста, люди пытаются игнорировать и забыть свои поражения.

И последняя, написанная Мильясом будто для него же самого:

Писатель - хороший писатель - обязан иметь какую-то трещину, изъян, слабость, которые ставили бы под сомнение его собственный трюмф.

«Что так, что эдак дальше будешь; у семи нянек дитя в мутной воде; в тихом омуте не суйся в воду; будь как дома, а табачок врозь; тише едешь людей насмешишь; любишь кататься готовь сани летом; сколько веревочке ни виться, а провожают по уму; всяк кулик и швец жнец…»

В пользу же авторской задумки говорит, например, следующий отрывок, в котором герой замечает сходство между собой и другими:

— Откуда у вас это желание — вы уже много раз об этом упоминали, — чтобы все вас любили и все вами восхищались? — Потому что, как мне кажется, это лучший способ скрыть то глубокое презрение, которое я испытываю к людям. Звучит возмутительно, согласен. Но тут я должен пояснить: я презираю в людях то, что мне не нравится в самом себе: пошлость, противоречивость, запах изо рта, тупость, перхоть, запоры, холестерин — вот несколько примеров из разных областей.

Тем не менее, представляется, что если мысль об авторской недоработке все-таки возникает в голове у читателя там, где он должен был усмотреть лишь художественный замысел, недоработка имеет место быть и замысел не совсем удался. Несложный стиль повествования, предсказуемость сюжета, схожесть персонажей, топорность реплик в диалогах неизбежно вызывают ассоциации с дешевым сериалом, сводя на нет все прелести приемов магического реализма и постмодернизма, интересное построение и необычность идеи автора. Так мы сталкиваемся с еще одной проблемой и еще одним противоречием. Неподготовленный читатель, привыкший к поверхностному чтению, увидит здесь лишь захватывающую увлекательную историю, которая поможет приятно скоротать время. А читатель разборчивый, привыкший вдумчиво относиться к литературе, может быть разочарован или даже раздражен посредственностью изложения и неестественностью описываемых героев и событий. Интересно, что свое мнение о последнем утверждении сам автор высказывает в романе, но звучит оно почему-то как оправдание:

«Жизнь полна невероятных происшествий, которые являются отличным материалом для газетных репортеров, потому что, насколько бы невероятными они ни казались, они являются свершившимся фактом. Однако те же самые происшествия в романе будут выглядеть фальшиво. Законы правдоподобности различны для реальности и для художественной литературы».

Произведение выглядит недотягивающим до нужного уровня, высокохудожественным скорее потенциально, чем действительно.

Как бы то ни было, взрослеет современный человек, если это и происходит в принципе, довольно поздно, что, безусловно, нашло своё отражение и в современной литературе. Вот типичные герои «новых романов» периода инфантилизма: ОН (тут надо отметить, что романы пишутся исключительно от первого лица, и как правило, лица мужского) - за сорок, высшее образование и интеллектуальная профессия (может быть служащим, но рабочим - никогда), разведен или вдовец, имеет ребенка, как правило, одного. ОНА – его ровесница или чуть младше, замужем, но в браке несчастлива, не работает или работой не удовлетворена, при этом «живет богатой внутренней жизнью». И кроме неустроенной личной жизни и неудовлетворенности жизнью профессиональной объединяют героев ещё сложные отношения с собственными родителями. Банальный кризис среднего возраста, скажет кто-то. Это, конечно, самое простое объяснение, только оно ничего не объясняет.

Поскольку мы уже достигли нулевой степени, не только в искусстве - литературе, живописи и музыке, но даже… в военном деле, насколько можно считать такой степенью создание и распространение атомной бомбы; то с большой долей вероятности можно ожидать – вот-вот грядёт нечто Новое. Нет, «У тебя иное имя» - ещё не новое слово в литературе, но как представляется, слово характерное для литературы уходящей.

Вернёмся к нашим героям, в центре сюжета – конечно, знакомство: ОН встречает ЕЁ… История любви, можно подумать? В мире, где нет места рыцарским поступкам, а рыцари ещё (да-да, в этом я уверена) остались, история любви, заслуживающая быть сюжетом романа, неотвратимо превращается в трагедию. Нет, это вечная история лукавства, иными словами, как женщина использует своего любовника, чтобы или избавиться от мужа, или полюбить его (мужа то есть) снова… Совершенно в духе женского (т.е. непризнаваемого и самоотрицаемого – ни в коем случае, как можно подумать?) коварства, пределы которого, как известно, «не изведаны и по сей день». Или в терминологии Ремарка – использование мужчины в качестве «костылей», которые нужны или чтобы наконец-то уйти от мужа, или снова стать ему верной (а нередко и сам муж был тем "костылем", что помог уйти от родителей или осуществить Великую мечту - родить ребенка). История коварства, поскольку так уж ещё со времен Каренина повелось: муж, пусть и со всеми своими недостатками, но жену, как выясняется, всё-таки любит, а вот она - никогда и не любила вовсе. Подобная история и здесь, но более «запутанная»: кто ещё кого использует, пытается продемонстрировать нам автор!

Роман «У тебя иное имя» напоминает фабулой (именно фабулой, не сюжетом и тем более не композицией) книгу Грэма Свифта «Свет дня» , напоминает лишь отчасти, более того, Мильяс - гораздо более искусный постмодернист. Роман его – настоящая металитература, когда писатель «отождествляется» с главным героем, а сама книга оканчивается написанием романа под названием… совершенно верно, «У тебя иное имя». И поскольку, обязательное явление постмодернизма – присутствие в романе если не самого психоанализа в чистом виде, то по крайней мере психоаналитика в качестве персонажа – здесь это врач главного героя, то с большой долей вероятности можно предположить, что значительная часть событий романа скорее вымышленная… Или по крайней мере представлена в искаженном виде, вовсе не так, как это происходило в действительности.

И несколько слов о заглавии романа: имя имеется в виду героини, и имя это непростое – Лаура, хрестоматийный символ возлюбленной и музы Художника, но в то же время символ любви «придуманной», поэтичный, идеализированный образ. А почему иное – ответ на этот вопрос в романе, и будет над чем поразмышлять.