Текст книги "Ручьевинами серебра"

прямое указание

 
возьми 12 свечей, зажги их на столе, затем, стоя лицом
к Востоку, схвати сей стих и читай:
 
 
встав объелись халвы лишились головы
Ч! Ш! защити
лесного отведи замотай укроти
Б! МН! Ваал шакалил крокодилил
напрасно тело илил
не хочу части врага, возлюбил белые берега
хоромы столпов седмь
святая заря дай царя
 

2008

* * *

 
Месть розы коралловой —
не красной, с неисчислимыми радиусами взглядов,
возлюбленной земнородными, распустившейся
чуть подрагивающими веками —
месть на самом краю цветущего зрения.
 
 
Сновидение розы
без единого пятна, укутанной в двенадцать слоёв,
опавшей сегодня
на алтари, в металлы и воду,
скрывающей взгляд свой между слов человеческих.
 
 
Излучение —
коралловой, напитанной гудящими каплями, перешедшей
из Луны в необъятное, непобедимое Солнце,
такой сильной! достигающей островов —
розы.
 

2008

душа императора

 
Сила сытых и толстыя лица
наполняли прихожие небесных столиц,
оттого-то гремит и злится
в поющей пустоте верхних этажей
и мороз низвергает на пыльную землю без снега. Так
думал сновидец прохожий,
вернувшись в Сокольники.
Боже, отсюда не убежишь.
В конце концов,
для жизни довольно и нескольких улиц,
ведущих между отвалов глины
зарослями домов. Прочь,
старость. Стой,
ярость. Я снова буду молодой,
и обновится государь – во мне, вернувшемся.
Сновидец бедный!
Не глядя, скорее к великой гробнице несётся по дну океана
воздушного,
и вот, припадает, молясь.
…………………………….Император
к нему на руках несёт пушистое животное.
О нет, зверок пушистый, это – сама душа,
переполняющая императора.
 

2008

голос доносится из ограды

Моей маме

 
Мы ходили смотреть время,
мы крошили пред его норою пшеничный хлеб,
прикармливали, как крысу.
Всё бесполезно. Нашим глазам
открывались воины, делившие добычу,
птицы, клевавшие поцелуй.
Премудрость танцует с ангелами,
о суде радуются жнецы.
 
 
Синие люди стояли свечками на столах,
и другие летали. Мiр дрожал,
падающие птицы видели пасти камней.
И вот, реки растекаются во весь свет,
великие реки равнин.
Мы ходили на красный берег стирать одежду.
Премудрость танцует с ангелами,
о суде радуются жнецы.
 

2008

летающие лесорубы

 
Прощайте, лесные жители – воспели всегласно
лебяжьи арфы и трубы.
Солнышко ваше зашло, танцуют в пьяных глазах
летающие лесорубы.
 
 
Прощай, зырянин, ловец усердный апокалипсического гада.
Лягушка о том квачет, что в реках подземных
темна твоя награда.
 
 
Прощайте! и йих потомки – гремят на каменных
берегах тулумбасы.
Издалека видать нам, тонет в лазурной хляби
Фаэтон златовласый.
 
 
Не корабли плавают днесь на Иордане,
плевки взмокают, скачут обратно в гортани.
 
 
Свобождается нищий от негодного платья.
В уста возвращаются людские проклятия.
 
 
Умолкнет каин гордый, чьи словеса грубы.
Правляют плоть летающие лесорубы.
 

2008

шуточник

 
Писатель Джнин садится за работу
писать пролегомены культа бо-ду.
Быть может, он взлетит,
увидит свет над ульем Петрограда,
какая надобна ему награда,
и от судьбы какой ещё кредит?
 
 
Счастливый сон нарушит разве кто-то,
прыгучий как подбрюшье анекдота,
уставит свой глазок.
«Вотще жевал ты вечности вощину,
не суйся, Джнин, в чужую боговщину».
И вздёрнет носик-помазок.
 
 
Оставим Джнина, примемся за Джненко.
Сегодня его любит уроженка
широколиственных широт.
Пожалуй, позабудешь о страничке,
когда мелькнёт случайно в электричке
красивый рот.
 
 
Страница требует своей словесной платы.
«Поэт что Аквилон» – твердят апофегматы.
Пристроченный к бумаге ветр.
Озёра в скалах, беглеца под елью,
предпостный бал и Фомину неделю
чередованьем охраняет метр.
 

2008

беседа неуверенности с глупостью

 
ГЛУПОСТЬ
И в начинаньях неизбежных,
и при конце усталых сил
посеребрённых веков прежних —
не позабудь пути восвояси.
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Мои пенаты без голов.
Скорее удалюся в город Шклов
на берега славянской боговщины.
Твои слова тяжелы,
а глазки востры и злы.
 
 
ГЛУПОСТЬ
Не пукай!
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Во времена царя Буонапарта
ты бабочкой порхал над картой,
перелетал с кружочка на квадраты.
Тогда ли полюбил тирады?
От наказующих словес пью мудрости росу,
так обрати на мя свой гнев-грозу.
Жажду правды.
 
 
ГЛУПОСТЬ
Юдоль колебля, ветры свищут,
ломают кедры на хворост.
Когда планеты зиму ищут,
познает ужас астрогност —
уже приблизилось, темнея.
О сын блаженных северян,
к чему на праздник Гименея
ты звал и дружек, и пирян?
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Иди ты.
Гляжу налево, камни блещут,
едва прозябла мурава,
там – насекомые трепещут
и плещут крылья воробья.
Сия вселенная моя.
 
 
ГЛУПОСТЬ
Отшельник! разве посещеньем
обогатил ты дряхлый мiр?
Напрасно мнишь.
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Бич на хребте моём.
Лежу во прахе.
 
 
ГЛУПОСТЬ
Теперь, настигнутый каким-то чудным мщеньем,
загляни за окоём.
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Ужели там – бесплотных пенье?
Единство первое?
 
 
ГЛУПОСТЬ
Там – ждут тебя сластящись яства,
жаркое, студень и пирог,
пищеварительные средства
и всяких изобилий полный рог.
Там – наслаждение.
 
 
НЕУВЕРЕННОСТЬ
Жир свинский или мартовское пиво?
Что лучше: робкий раб
иль дети мятежа? крапива
жигучая иль дикий храп
коня, побившего сорняк заматорелый?
По этой-то дороге белой
теперь пойду, мне всё равно:
 
 
хрипливый нищеброд, великий логофет
да счастия исполненный буфет!
 

2009

1—3. revolucionarismo

 
1
Сюда, в хаос безымянных историй.
В смешение знаков.
Здесь старый овощ и знаменитое выеденное яйцо.
Шедевр ювелира – муха,
изумрудная мишень в арабесках тюля,
в обрезках водопроводной трубы,
веди нас.
Расщелинами меж чёрных мешков.
Вскрывайте!
Вскрывайте их как письма, запечатанные
в конвертах.
Ворошите маленькие и большие секреты.
Освободите силу
отвергнутого излишка жизни.
 
 
2
воевать воевать
абсолютное принуждение
молекула насилия
или вины
слияние с именем собеседника
слияние с именем врага
с пейзажем
идеей
радиопередачей
тошнит от венгерских колбасок
от мясной армии
ругательств
людей
деревьев
беззвучное злодейство
говорящего по телефону
и вновь молекула гнева
 
 
3
Ведомая потоком вод!
Прекрасна стать твоя, машина.
Я мыслю, глядя в низкий рот колеблющийся.
Смотри-ка на меня стрекочущим зрачком,
не умолкай, сердечко
моих желаний, города опора.
Гидрополь
взрастил тебя как солнце новое.
Не сахарные щёки
и не губные радости, но рёв
технической воды! И стон твоих узлов.
Индеец перья вещие сюда принёс,
и славянин
воды крещёной ковш, и сладостные речи —
тосканский ангел. Бей
шумом сильным в стены тюрем.
Пускай тревожит голос твой
детей мохнатых,
мужчин и женщин, любящих старьё.
 

2009

стремнины

 
…Однажды высветит восток
и душу спросит ум:
– К чему стремительный поток
подъемлет пенный шум?
Бывали реки.
Безграничные реки
в светлом пространстве географических карт
и в подземной полночи.
Разрывали тканные вязи,
очищали сердца, увлекая от предметов.
Теперь у них железное терпенье,
безграничная воля отнять уворованное,
себе вернуть.
Ручьевинами серебра
потоки желанья огибают квадратные кладбища,
за стеной на земле ларов, в аллеях есть камень,
освящённый кенотаф ВРЕМЕНИ.
 

2009

III

одноцветная комната[1]1
  Основой стихотворения послужили записи

...

конец ознакомительного фрагмента