Текст книги "Камикадзе"

27 сентября. День

– За последнее время мы провели несколько акций. Если точнее, то пять различных акций. Например, на Невском проспекте мы провели сбор подписей за канонизацию нынешнего президента страны.

У докладчика были длинные сальные волосы, прыщи и очень крысиная физиономия. Он хихикал и обводил слушателей взглядом.

– Суть акции состояла в том, что на Невский вышел одетый в поповскую рясу наш активист Николай. Размахивая кадилом, Николай агитировал прохожих подписаться за то, чтобы президента прямо при жизни причислили к лику святых. Президент столько для нас сделал! на него давно пора молиться! церковные специалисты выяснили, что он не человек, а новая инкарнация ангела Рафаила! Подписались почти две тысячи тупоголовых. Некоторые целовали Коле ручку.

…Утром Гребень предложил посетить собрание легального крыла «Прямого действия».

– Чего такого? Пойдем, Писатель, приколемся. Там, между прочим, тетки. Ты знаешь, какие там тетки? С сиськами!.. U2 слушают!.. И вообще, как бы, не стоит нам, Писатель, отрываться от партийных масс!

У легальных активистов «Действия» в городе имелась легальная штаб-квартира. Сами они называли ее «наш бункер». На самом деле речь шла об обычном подвале в центре города.

Несколько лет назад подвал удалось за недорого взять в аренду у продовольственного магазина. Потом магазин разорился. Подвал оказался полностью в распоряжении «Действия».

Теперь по четвергам здесь проходили партийные собрания. В остальные дни партийцы распивали в штаб-квартире дешевые алкогольные напитки. Если сил добраться до дому не было, оставались переночевать.

Улица, на которой располагался бункер, была тиха. Она упиралась в парк, и черные деревья смотрелись на фоне опавшей листвы как кариес на нечищеных зубах.

Со времен, когда в подвале квартировал магазин, вокруг постоянно ошивались облезлые бездомные собаки. Парочка сидела и в тот момент, когда к штабу подошли Даниил с Гребнем.

Псы увидели их издалека. Поджав хвосты, они отбежали чуть в сторону. Подвыпившие партийцы пинали псов под ребра коваными армейскими ботинками. Те усвоили: не стоит мешкать на пути затянутых в черную кожу парней.

Последний раз Даниил был в штаб-квартире, когда собирал материалы для книги. С тех пор она не изменилась. Полки с кустарно переплетенными трудами Мао. В углу – магнитофон. Сейчас по причине партсобрания он был выключен.

– Еще одна акция была проведена на прошлой неделе. Несколько наших активистов обратились в городскую администрацию с заявкой на регистрацию «Общественного движения в защиту слова „хуй“». Литературный язык – это продукт идеологизированной тоталитарной власти. Человеку с детства внушают, что мат – это нечто непристойное. Целый пласт лексики загоняют в подсознание. Мы приняли решение бороться с Системой и на этом фронте. Как только народ начинает не стесняясь использовать непечатные слова в беседе с друзьями… при объяснении дороги прохожему… во время сдачи экзаменов… происходит мощная революция сознания. Люди избавляются от страха переступать через запреты. От революции слова, через революцию сознания – к революции дела!

Следующим выступал стеснительный паренек с аккуратной стрижкой и в футболке с Че Геварой. Этот рассказывал о политике движения в области отношений с массмедиа.

В нынешнем обществе, сказал он, пропаганда более тоталитарна, чем в любом «недемократическом» обществе. Когда у власти были капээсэсники, они, конечно, врали, но – в меру. Бояться им все равно было некого.

Ложь нынешних олигархов чудовищна. Телевизор и газеты выливают на головы обывателя тонны зловонной лжи. Они не оставляют правде – НАШЕЙ правде – ни малейшей лазейки. И мы не можем позволить уродам из телевизора безнаказанно дурачить народ.

Даниил подумал, что паренек скажет что-нибудь об их послезавтрашней акции, и начал прислушиваться внимательнее. Докладчика повело в другую сторону:

– В нашем филиале движения возникла идея учредить особую структуру – «Лигу журналистов». Сокращенно «Лижу». Почетными членами этой организации становятся журналисты, отличившиеся в запудривании мозгов населению… те, кто за бабки олигархов внушает людям, что на самом деле они классно живут. Таких журналистов мы будем премировать почетным значком Лиги. На нем будет написано «Член Лижу».

Чтобы до слушателей дошло, потребовалась почти минута. Потом партийцы захихикали.

– Однако олигархи не всегда доверяют задачу пудрения мозгов журналистам. Некоторые не прочь выступить по ящику сами. Это так называемые «вершители судеб народных»: депутаты, банкиры, политологи. Таких деятелей мы предполагаем объединить в особую структуру – «Союз Судьбоносцев». Сокращенно «Сосу». Это будет что-то вроде актива нашей Лиги. Им мы будем вручать значок с надписью «Член Лижу и Сосу».

Сидевший рядом с Даниилом смутно знакомый паренек в ободранной куртке из кожзаменителя прекратил грызть ногти и попытался поаплодировать. Даниил давно забыл, как звали паренька. Но помнил, что тот рассказывал, как, пытаясь закосить армию, целых двенадцать лет пролежал в психушке.

Потом Даниил сказал, что здесь жарко, и они выбрались в коридор. Сели на здесь же стоящий диванчик. Закурили.

Вокруг висели плакаты и объявления. «Заплати налоги и умри спокойно, мерзкое насекомое!», «Убей мента» (ниже мелкими буковками – «в себе»), «Сбросимся на киллера для мировой буржуазии?»

На большом листе ватмана было написано:

«Товарищи студенты! Вам не платят стипендии? Вы не получаете деньги на проезд в транспорте? В этом виноват ректор университета Владимир Константинович Щербаков, который недавно отстроил себе загородный коттедж и купил новую иностранную машину для своей дочери Светланы Щербаковой.

Позвоните ему поинтересуйтесь, сколько все это стоило и где он взял деньги. Его домашний телефон 246-14-48. Звонить лучше с 2 до 3 ночи. Вместе победим!»

Даниил спросил у Гребня, какие планы. Чем вообще тот думает заняться?

– Чем угодно и чем угоднее.

– Дай угадаю: мы напьемся, да?

– Почему напьемся? Пошли куда-нибудь музычку послушаем… пива выпьем…

Опять?

– У тебя другие предложения?

– Да нет.

Они помолчали. В зале громко смеялись над следующим, тоже очень веселым докладом.

– Какое сегодня число?

– Двадцать седьмое.

– Через два дня?

– Через два дня.

Гребень вытащил новую сигарету.

– Страшно?

– Еще как! Можно подумать, тебе не страшно! Умничай не умничай, а, бывает, проснешься ночью… и думаешь: какого хрена?., как бы, рано мне, молодому и красивому, умирать.

– Да-а-а…

Они снова помолчали.

– Кстати, Писатель. Давно хотел с тобой поговорить. У меня к тебе, Писатель, есть мужской разговор.

– Мужской? Ну давай.

– Ты ничего странного в Лорке в последнее время не замечал?

– Странного? Вроде нет. А что?

– Да ничего… Просто… Как сказать-то? Пока вас не было, она все время про тебя спрашивала.

– У кого?

– Что – «у кого»?

– У кого спрашивала?

– У меня, конечно, – у кого ей, кроме меня, спрашивать?

– А чего она спрашивала?

– Да вроде ничего особенного… Просто спрашивала…

– Не понимаю.

– Ну спрашивала, и всё. Когда, говорит, Писатель наш, интересно, приедет? Я ей: «Завтра приедет». А она снова: «Эх, мол, скорей бы Писатель приехал…»

Даниил внимательно посмотрел на Гребня:

– Издеваешься?

– Почему? Нет, не издеваюсь.

Даниил еще раз подумал и снова посмотрел на Гребня:

– Ты это, вообще, к чему?

– Я, как бы, думаю, что нравишься ты ей, Писатель.

– То есть?

– Не понимаешь?

– Не понимаю.

– Ну как объяснить? Вот раньше я ей говорил: «Давай, как бы, Лорка, делать секс! Орально!» А она мне: «Виртуально! Хитрый ты, Гребень!» В общем, по-разному у нас получалось… А последнее, как бы, время я ей иногда говорю: «Давай, Лорка, делать оральный секс!» А она говорит: «А, давай!» Понимаешь? Нет? Короче, странное с ней чего-то творится.

– Это и есть твой «мужской разговор»?

– Это, как бы, и есть мой мужской разговор.

– Что я должен ответить?

Гребень пожал плечами. Они достали еще по сигарете. Потом Даниил сказал:

– Знаешь что? Культурную программу на сегодня мы выполнили. Партийный долг тоже.

Может, действительно пива? Прямо сейчас, а? Я тут на Шпалерной знаю миленький джаз-клубик. Там бы и поболтали…

– Что сегодня за программа?

– Заодно и выясним. Ты любишь свинг? Лично я терпеть не могу свинг! Но пиво там точно есть. Холодное и недорогое.

– Холодное?! Недорогое?! Ты доведешь меня до обморока!

Они с кряхтеньем выковырялись из дивана и зашагали по направлению к двери.

Ночь на 28 сентября

– Лора, ты боишься послезавтра?

– Нет.

– Совсем-совсем нет?

– Сейчас же не послезавтра.

Они лежали рядом под одеялом, и он был здорово пьян… в затылке все кружилось… а она лежала слишком близко, и там, где соприкасались их ноги, ему было жарко… но сказать, чтобы она отодвинулась, было неудобно… он злился все сильнее, а в затылке кружилось… да еще она положила голову ему на грудь… голова была тяжелая как гиря.

– Я такая пьяная.

– Серьезно?

– Протяни руку, дай сигареты.

Он протянул руку и дал ей сигареты. Выключать радио на ночь они не стали. В динамиках надрывался психопат Marilyn Manson. Из-за занавесок выглядывала большая и плоская морда луны.

Она щелкнула зажигалкой, огонек лизнул лицо, шею и голую грудь. Грудь у Лоры была некрасивая, маленькая, Даниил такие не любил.

В темноте огонек ее сигареты был похож на странное насекомое. Она докурила, встала с постели и прошлепала к окну выкинуть сигарету. На фоне окна Лора смотрелась тоненькой… похожей на молодое дерево.

Она прыгнула обратно под одеяло и опять прижалась к нему:

– Как холодно! Тебе холодно?

– Мне жарко.

– Хочешь, я отодвинусь?

– Да нет, лежи.

– Серьезно, если тебе жарко, я отодвинусь.

– Лежи.

Она поворочалась, устраиваясь удобнее, и снова положила голову ему на грудь.

– К чему ты спросил про послезавтра? Боишься?

– Боюсь.

– Зря. Не бойся. Не думай об этом. Я тоже боюсь. Все боятся, не ты один.

Даниил закрыл глаза. Под веками тут же завертелось, принялось уплывать вбок… глаза пришлось открыть.

…

Вечером они с Лорой сидели в «Бодрой Корове». Свободных мест было мало. Сидеть пришлось в проходе.

Артем с Гребнем задерживались. Мимо столика постоянно ходили. Один раз Даниила задели сумкой по голове.

Лора сняла куртку и откинулась на стуле. Под курткой у нее была полупрозрачная футболка, а лифчик она не носила принципиально.

У нее была длинная шея, татуировка в виде зеленой ящерицы на плече и длинные, не умещающиеся под столом ноги. Мужчины в баре повернули головы в ее сторону и сглотнули.

Даниил чувствовал себя… так, как давно не чувствовал… он забыл, что может так себя чувствовать. Он острил, много и не пьянея пил, держал сигарету, по-гангстерски зажав ее в пальцах, и пускал красивые кольца.

К пятой кружке пива (второй бутылке вина… двумстам пятидесяти граммам водки) душа лбом ударяется о бесчувственность этого мира… самого бесчувственного из миров… и тогда душе нужна поддержка… ей хочется опереться о теплого живого человека. Если в процессе поучаствует и тело, душа обычно не возражает.

Лора была очень красивой… с каждым глотком она становилась еще красивее. Какая разница, если она – девушка Густава? Она ведь здесь. Сегодня она почти ЕГО девушка.

Потом он даже сказал Лоре:

– Хочешь, мы будем вместе?

– Вместе?

– Ты и я. А остальные – в задницу! Хочешь?

– Зачем?

– Не хочешь?

– Писатель, тебе плохо?

– А что?

– С какой стати мы должны быть вместе?

– Я тебе… э-э-э… не нравлюсь?

– В каком смысле?.. Писатель, о чем мы говорим?

Она засмеялась. Он посмотрел на свою сигарету… очень по-гангстерски зажатую между пальцами… и далеко отшвырнул ее от себя. Почти сразу после этого к их столику подошел тот тип.

Здоровенный, вдрабадан пьяный, бессмысленно водящий по сторонам глазами. Именно такие типы обычно сидят в вонючих окраинных заведениях с названиями вроде «Бодрая Корова». Он навис над их столиком и принялся рассматривать Лору.

Даниил знал сценарий на пару ходов вперед. Если приятели сейчас не утащат общительного собутыльника в сторону он просто рубанет ему промеж рогов, и тут же появится охрана.

В таких местах всегда есть охрана. Пьяная, ленивая, редко выползающая из подсобных помещений, но есть.

Берясь рукой за кружку, он дал типу последний шанс:

– Проблемы?

– Сзади еще двое.

Точно – двое. Утаскивать собутыльника в сторону они не собирались.

– Чего ты с ним разговариваешь? Бери бабу, и пошли!

– Ты спрашиваешь, нет ли у меня проблем? У меня проблем нет, а у тебя?

«Лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в гробу», – повторял им Густав. В случае если дело дойдет до драки, он советовал не сомневаться в выборе средств. Ударить молотком в висок… ткнуть карандашом в глаз… разбить стекло и полоснуть осколком по лицу…

(убить вы его не убьете, чтобы убить здорового парня голыми руками, нужна выучка)

– О! Жирный! Ты видел? – удивился, входя в кафе, Гребень, – Стоило на минутку опоздать! Наша Лорка пользуется спросом у пролетариата. Это хорошо. Пролетариат нам, как бы, классово близок. Правда?

Артем расправил необъятные плечи… улыбнулся. Он никогда не отказывался от хорошенько подраться.

Тип, нависший над столом, поднял глаза и посмотрел на парней. Голос его был пропитан угрозой, как ром-баба сиропом:

– Что-то забыли?

– Жирный, ты как думаешь, мы чего-нибудь забыли?

– Ага! В пиздюлятор кой-кому накатить! Мужик, ты не против?

Приятели типа так и не успели выбраться из-за стола. Когда на голову одному из них опустилась тяжелая

(их делают такими тяжелыми специально, да?)

пивная кружка, упал он не на пол, а прямо на стол… лицом в очистки рыбы, которую только что грыз.

Выходя из зала, Лора успела наступить одному из них тяжелой подошвой на лицо. Если хозяева и стали вызывать милицию, то забирать, кроме троих залитых кровью потерпевших, было некого.

Какое-то время они пили пиво возле станции метро. Парни предлагали вместе поехать в только им известный модный дансинг на Лиговке.

Они отказались и решили вдвоем пойти в заведение неподалеку.

Было слышно, как скрипят, шатаясь под осенним ветром, ржавые уличные фонари. Лора была обута в ботинки на толстой подошве. Не глядя под ноги, она шагала прямо по лужам.

Припозднившиеся граждане жались к освещенным участкам дороги. Иногда мимо проезжали патрульные машины. Даниил видел, как, расплющивая нос о стекло, милиционеры разглядывали их с Лорой. Лишний раз останавливаться и вылезать из машины милиционерам было лень.

Дойдя до заведения, они заказали по пиву. Даниил трогал набухающую разбитую губу и большими глотками пил из кружки. После адреналиновой инъекции руки дрожали.

Он молчал. Разговаривать о том, что вот, мол, если бы… да, эх, жалко парни подошли, а то бы я… и вообще, мало мы им… было глупо, а чего еще говорить, он не знал.

– Ненавижу! – наконец сказала Лора.

– Кого?

– Как кого? Их…

Даниил подумал:

– Парней, которые машут кулаками в пивнушках?

– Мужиков, воняющих как бесплатный туалет!

– Что они тебе сделали?

– Они козлы! Вот что они сделали!

– За это и выпьем!

– Ты даже не представляешь, что такое мужики!

– Как это я не представляю, что такое мужики?

– Ты пришел, пожрал, сделал секс и спать лег. Никогда не пробовал представить, что чувствует женщина, когда все, что ее окружает, замешано на «делать секс»?

Даниил промолчал.

– Ужасно – бояться надеть платье, которое тебе нравится, потому что ты выйдешь на улицу и тебя начнут трогать. Потными руками… Ты выходишь из дому, и мудень, который душ принимал еще в прошлой жизни, тут же начинает тебя трогать!

Даниил вздохнул. Подобных разговоров он не любил.

– Странная у них в баре музыка играет.

– Когда Густав рассказывает об этих штуках… об освобождении… о том, что человек не должен использовать другого человека… ты понимаешь… я не о fucking пролетариате и буржуазии думаю. Я о девчонках думаю.

– О красивых? Давай думать о них вместе?

– Я читала, что у нас в стране половина женщин – фригидны. Знаешь почему?

– Ты веришь газетам?

– Потому, что мужики – козлы. И мир, который они построили, – козлячий мир. Хочешь сидеть дома – делай секс с кретином мужем. Хочешь делать карьеру – с кретином начальником. Знаешь девиц из высотных зданий? Они оформлены секретаршами и офис-менеджерами. А нужны, чтобы, когда босс… с брюхом, как бочка… решит отжигать, ему не нужно было покупать проституцию на улице. Эта девица приносит родителям зарплату… а те радуются, что дочурка нашла себе хорошую работу…

– Мы тоже козлы?

– Чего с вас взять? Вас всех убьют через два дня. А эти останутся. Вы хоть после этого благодетелей из себя не строите.

– А как же любовь?

– Любовь?

– Ну да. Читала «Ромео и Джульетту»? Есть такая книжка.

– Последний раз я произносила это слово в девятнадцать лет. Два года назад.

– А потом?

– Потом перестала произносить. Потом все поняла.

– В смысле – нет никакой любви?

– Типа того. То есть любовь – это, конечно… как сказать?., это важно. Иногда мне жалко, что все так устроено. Что эти скоты сделали так, что сегодня уже нету никакой любви. Только – «делать секс». Причем лучше оральный… чтобы не напрягаться.

Даниил допил пиво. Подумал, стоит ли покупать следующее? Потом спросил:

– Хочешь вина?

– С чего бы это?

– Тебе не кажется, что именно сейчас имеет смысл купить бутылку молодого красного вина? Терпкого на вкус? Очень бы, знаешь, под разговорчик о любви хорошо пошло вино.

– Не знаю. Ну хорошо. Давай выпьем вина.

Он заставил барменшу выставить на прилавок все вина, какие у нее были, и долго читал надписи на этикетках.

– «Хванчкара». Урожая прошлого года.

– Стоило столько времени умничать, чтобы купить такое говно.

Он налил себе полный стакан, выпил и налил еще один. Все как-то так совпало… Он все-таки стал рассказывать ей о Полине. Хотя и не собирался.

Он выдавливал гнойник, а в этом деле спешить нельзя. Так что «Хванчкару» пришлось покупать еще несколько раз. Он рассказывал ей о всемирном заговоре, который ему удалось раскрыть. О том, что раньше у него все было нормально. Как у всех. Нормальная работа. Нормальные приятели. Его любили девушки… самая важная девушка. А потом мир, брызгаясь, захохотал ему в лицо, и оказалось, что не бывает на свете ничего НОРМАЛЬНОГО. Не бывает «самых важных девушек». Вернее, бывают, но только в кино. Ведь откуда мы можем знать, как «у всех»? Не исключено, что когда наступает ночь, «все» ложатся в постели и принимаются грызть подушки… сгрызают их до дюжины за ночь.

В зеленых глазах Леры стояли большие слезы:

– Бедный…

– Ага. Практически нищий. Духом. И мое есть Царствие Небесное.

– Остришь?

– А что, смешно получилось?

– Попробуй забыть об этом.

– Ты думаешь, я чем последние несколько месяцев занимаюсь?

– Просто ты еще не знал, что для этого нужно…

– А что для этого нужно?

– Я покажу тебе, что для этого нужно.

Она притянула его к себе за кожаный лацкан. Он увидел ее губы рядом со своим лицом и услышал, как она произносит:

– На самом деле для этого нужно очень немного.

28 сентября. Первая половина дня

Если пить не долго, а ОЧЕНЬ долго, то никогда не знаешь, чем это кончится.

Кто-то решает поразговаривать с Богом. Кто-то слышит, как зеленые черти разговаривают с ним. У Артема все было проще. С утра он почесал щетинистый подбородок и сообщил:

– Желудок расстроился – не поверите! Дальше десяти метров от туалета отходить не рискую.

Они с Гребнем ввалились посреди ночи, поспали всего несколько часов, а потом разбудили их с Лорой:

– Одевайтесь, романтические влюбленные!

– Да! Одевайтесь! Башка трещит! Сдохну сейчас!

«Отстаньте, остолопы», – стонала еле живая Лора. Они не отставали. Они заставили их одеться и выволокли-таки из дому.

Заплетаясь ногами, они брели по пустой улице. Парни водили по сторонам незрячими глазами и хихикали. Час был ранний. Пива попить было негде.

На одном из ларьков висела очень длинная вывеска: «Пиво-Сигареты-Мясо-Водка-Сыр-Чипсы-Кока-Кола». Гребень сказал, что если добавить сюда же «Девушки», то он попросит в ларьке политического убежища.

Артем страдал и штурмом брал заведения, в которых имелся туалет для посетителей.

Они подолгу его ждали. Лора злилась:

– Сначала реши свои проблемы, а потом буди! Какого хрена вы нас разбудили?

Потом Гребень сказал, что в центре, неподалеку от Казанского собора, есть клуб… вернее бар… он работает круглосуточно… там есть пиво, поехали, а?

В метрошной надписи «Канал Грибоедова» не хватало стартовой «К». Они поднялись по эскалатору и вышли на осенний Невский. На тротуаре лежали сухие, как мартини, листья.

Скучавший без дела уличный фотограф навел на них фотоаппарат, заулыбался и затянул:

– Простите-за-беспокойство-можно-вас-на-минуточку-давайте-сделаем-отличную-фотографию…

– О! Давайте, действительно… это самое… Вы как? Когда еще представится случай?

– Не майся дурью. Далеко до твоего бара?., в смысле клуба?

– Недалеко. За углом. Сколько стоит групповое, как бы, фото?

– Смотря чем снимаем. Вам, наверное, на «Полароиде»? Чтобы сразу?

– Гребень! Посмотри на Артема. Нам сейчас придется мыть тротуар.

– Не хами!

– Давайте, давайте, встаем! Нет, не так… Писатель… Лорка… Мы готовы, ты готов? Cheese!

Покривлявшись, будто ищет удачный ракурс, фотограф щелкнул камерой и выдал влажный серый квадратик.

– А где это… В смысле – где мы?

– Деревня! «Полароидом» никогда не снимался? Надо подождать. Сейчас проявится.

Они сунули фотографу деньги и, чуть не стукнувшись головами, нависли над карточкой. Силуэты на снимке проступали постепенно.

– М-да, – сказала Лора.

– Может, фотографу рожу набить?

– Знал, что плохо выгляжу. Не думал, что настолько.

В помещении Артем потрусил к двери с мужским силуэтом. Бестолково толкаясь у стойки, они долго выясняли, кто что пьет, заказывали и разбирались, кто будет платить.

Заведение было маленькое. Десяток деревянных столов, жестяные пепельницы с ажурными краями, пиво в дешевых кружках из толстого стекла. Наверное, вечерами здесь случались веселые массовые драки. Зачем было ехать в центр, чтобы усесться в этой дыре, Даниил не понимал.

Гребень закурил сигарету и сказал:

– Я тут пару недель назад домой заезжал. С сестрой разговаривал. Она мне анекдот рассказала.

– Большая сестра?

– Нет, как бы, маленькая. На одиннадцать лет меня младше.

– О! Мой любимый размерчик! Симпатичная? Познакомь!

– Значит, так. Еще раз услышу – убью. Это не шутка.

– Да ладно. Я ж так. Что с анекдотом?

– Да нет, анекдот-то, как бы, говно. Просто мне понравилось, как она его рассказывала. Было, говорит, у царя три сына: русский, немец и еврей.

Они посмеялись.

– Это еще не все. Было, говорит, у царя три сына: русский, немец и еврей. И сказал им царь: «Кто достанет для меня молодильные яблоки, тому я, как бы, отдам в жены свою дочь…»

Из туалета вернулся Артем. Он схватил кружку, присосался к ней и на стол поставил уже пустую. На секунду зажмурился:

– Не ту эмоцию назвали оргазмом!

Они тоже допили первое пиво, потом купили еще по одному и стянули кожаные куртки.

– Девчонки – это на самом деле, как бы, очень важно. Потому что все орут: «Мы! Мужчины!» А если разобраться, что такое мужчина?

– Да! Что такое мужчина?

– Мужчина – это, как бы, тот, у кого есть женщина. Если у меня такая тетка, что, когда я вхожу в клуб, все, как бы, сознание теряют, значит, я крутой. А если девушка моя, как бы, лошадь безгрудая, то и сам я – чмырь. Незачем пацанам нормальным при встрече подавать мне руку…

Артем задумался.

– А мне с девчонками не везет. Они всегда меня обманывали. А мне так хотелось… ну, понимаете… невинность потерять. Приятели-уголовники мне даже в постель теток запихивали. Все равно не получалось!

– Почему?

– Я же говорю: не везет! Бывало уже лежим… целуемся. И вдруг она начинает рассказывать, что сейчас не может… ну просто никак! Давай, говорит, завтра! Завтра все будет супер… а сегодня никак. Я каждый раз им верил. А они больше на свидания ни разу не приходили.

– Как же ты? В смысле в первый раз?

– Не скажу. Это личное.

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать.

– Ха! Я в семнадцать лет уже сам девушек невинности лишал!

– Многих лишил?

– Очень. Больше десяти. Лорку, например. Да, Лорка?

– Гребень, ты идиот!

– Не обижайся, Лорка. Ты же нам родимая. Как пятно.

– Ты самый идиотский идиот из всех, которые…

– Зря обижаешься.

Я не обижаюсь. Купи сигарет. У меня кончились.

– Тебе надо, ты и купи.

– Не ссорьтесь, – вылез из-за стола Артем. – Я схожу.

Даниил пил пиво, тер руками глаза и вспоминал. Она сказала, что полюбить – это не сложно… он сказал, что не знает, что такое любовь… она сказала, что сможет любить его, если он… нет, это было еще до этого.

Shit!

Когда он учился в университете, преподавательница психологии рассказывала на лекции об интересном феномене.

Один англичанин, работавший курьером, нес важный пакет. По дороге он напился и потерял его. Причем абсолютно не помнил где. С горя он решил не ходить на работу, а снова напиться. Выпив первый же виски, он все вспомнил, забрал пакет, донес до адресата, и потом у него все было о’кей.

История запомнилась. Иногда Даниил надеялся, что, чуть-чуть выпив с утра, обязательно вспомнит то, что навсегда ушло за грань последней порции вчерашнего алкоголя.

Ничего не вспоминалось. Следующим утром он снова чего-то не помнил. Так повторялось каждый день.

От стойки вернулся Артем:

– Говно бар. Туалетной бумаги в туалете нет. Сигарет тоже нет. На хрена мы сюда пришли? Пришлось купить японские папиросы.

– Японские? Никогда не курил японских папирос.

– Наверное, такие пахитоски курили «сёкигуновцы».

– Кто курил?

– Парни из «Рэнго Сёкигун». Японские революционеры. Я тебе рассказывал.

– Ты? Мне? Не помню.

– Ты, как бы, никогда ничего не помнишь! Лет двадцать назад в Японии была организация «Рэнго Сёкигун». Переводится – «Красная армия Японии». Как-то парни угнали стратегический бомбардировщик и собирались разбомбить Пентагон. Представляешь? Только их поймали. Об этом даже наш Писатель писал. Да, Данила?

Даниил покивал. Как же, как же. Писал что-то такое.

– Пентагон взорвать… не хухры-мухры.

– Взорвать Исаакиевский собор – тоже не хухры-мухры.

– Чего хорошего – взорвать собор? Памятник архитектуры – кому он мешает? И потом… ты сначала взорви. Убьют нас всех послезавтра, и делу конец.

– Да-a. Ко-не-е-ец… Еще по пиву?

Они выпили еще по кружке, поболтали еще о японцах и о том, какие ботинки Гребень видел в «Солдате Удачи». Вообще-то он предпочитал английскую обувь. Но эти, хоть и испанские, были тоже ничего.

Народу становилось больше. За соседним столом нарисовалась парочка крашеных блондинок. Девушки внимательно читали меню.

(так бы внимательно им читать мою книгу)

Гребень страдал долгих сорок секунд. Потом забрал свое пиво и ушел к блондинкам. Не садясь, он что-то сказал им, девушки посмеялись, и Гребень отправился покупать им алкоголь.

Артем страдал:

– Умеет же, гад!

Он вытащил из японской пачки папиросу и прикурил. Пачка была зеленая с желтым. У папирос был запах тлеющего мусора.

Вернувшись за стол к блондинкам, Гребень затянул одну из своих историй. Истории у него были длинные, с множеством отступлений и очень смешные. Всего их было три.

За время, пока Даниил болтался с ним по клубам, фазы обольщения девушек он успел выучить наизусть. История. Четыре кружки пива. Лаконичный оральный секс в ближайшем подходящем месте. Желательно безлюдном… хотя необязательно. На прощание Гребень платит за такси подвыпившей возлюбленной.

Блондинки закатывали глаза под жирно накрашенные веки и интересовались, почему Гребень так странно выглядит?

– Странно?

– Ну, в смысле необычно. Вы так интересно одеты.

– Ну, как бы, что могу сказать? Это длинный разговор. Не дать ли слово коллеге? Коллега!

Гребень махнул рукой. Чуть не выронив сигарету, истосковавшийся Артем побежал на зов.

Даниил проводил его взглядом

(да-да… знакомьтесь!., это Артем… а это… э-э-э… напомните, как вас зовут?..),

вытащил из пачки новую папиросу и поднял глаза на Лору.

– Как ты?

– О’кей. А ты? Зуб болит?

– Уже нет.

Даниил разглядывал истрепавшийся рукав куртки. Драная подкладка торчала наружу прямо из-под кожаного рукава.

– Лора, знаешь… Давай…

– Что?

– Давай уйдем отсюда?

(знаешь, что самое ужасное? то, что я не могу вспомнить, о чем мы с тобой договорились, лежа в постели)

– Куда?

– Не знаю. Домой. Куда-нибудь…

Она смотрела на него. Он добавил:

– Не хочу с ними… С тобой хочу…

За соседним столом Гребень переходил от первой истории ко второй. Блондинки хихикали и прикрывали ладошками отсутствие некоторых коренных зубов.

Лора притронулась к руке, в которой Даниил держал пивную кружку.

– Хорошо. Давай уйдем. Только знаешь что? Давай я пойду первая, а потом мы встретимся. Просто чтобы вопросов не возникало.

– Давай.

– Где встретимся?

– Все равно где. Давай дома.

– Хорошо, – сказала она.

– Дождись меня.

Она пошла к выходу и, уже уходя, обернулась:

– Я дождусь… Приезжай…