Электронная библиотека » Инесса Свирида » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 1 сентября 2015, 02:00


Автор книги: Инесса Свирида


Жанр: Изобразительное искусство и фотография, Искусство


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В России начало этому было положено при Петре I[404]404
  Относительно более раннего периода предполагается, что общественные сады могли быть при приходских храмах. См.: Черный В.Д. Типология и эволюция русского средневекового сада // Русская усадьба. 2002. № 8 (24). С. 33.


[Закрыть]
. В Летнем саду «есть длинная галерея, или зал, где царь ежедневно бывает с 11 до 12 часов дня; туда всякий имеет свободный доступ, и царь принимает прошения от своих подданных всех сословий», записал П.Г. Брюс[405]405
  Цит. по: Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 162–191.


[Закрыть]
. В 1735 г. К.Р. Бёрк хвалил расположенный там же екатерининский сад, отметив однако, что «горожане весьма редко могут [там] повеселиться. В дни Комедии, когда действуют также водометы, некоторому количеству простого народа дозволяют войти в сад; в куртаги – лишь обычным придворным лицам, а в остальное время – никому, так как императрица (Анна Иоанновна) желает гулять со своими наперсниками в тишине»[406]406
  Берк К.Р. Путевые заметки о России // Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. Введение. Тексты. Комментарии. СПб., 1997. С. 165–166.


[Закрыть]
. С 1722 г. по указанию Петра I доступными стали сады московского Лефортова[407]407
  Федоров-Давыдов А.А. Русский пейзаж XVIII – начала XIX в. М., 1953. С. 12.


[Закрыть]
. Анненгоф, преобразованный «в улучшенном вкусе», был открыт для публики Екатериной II[408]408
  Stählin J. Rußland // Hirschfeld C.C.H. Theorie der Gartenkunst. Leipzig, 1785. Bd. 5. S. 291.


[Закрыть]
. «Галерея или амфитеатр для общественных гуляний», украшенная надписью на русском, французском и немецком языках «Для всех честных людей», существовала в 1780-е гг. в Петербурге на Каменном острове. Общедоступными были так называемые воксалы, где устраивались концерты, балы.


Версаль. Вид на Большой канал от Фонтана Латоны


Для развлечения публики владельцы предоставляли некоторые усадебные сады, одни для всех, другие – для избранных. К числу наиболее примечательных садов принадлежала Красная мыза А.А. Нарышкина под Петербургом. У видевших ее вырывался возглас «Ба-Ба», так ее и называли. И.Г. Георги среди прочего сообщал о ней:

«Сад… открыт в летнее время по воскресениям для почетной публики; гостеприимчивый знатный владелец оного приглашает даже к прогулкам в оном и увеселяет приезжающих туда музыкою, танцеванием, качелями, кегельною и другими играми; в сии дни раздается также большое количество прохлаждающих напитков и лакомств. В прекрасные летние дни многочисленные дорожки в саду прогуливающимися всех классов, а большая площадь перед садом экипажами, так сказать, покрыты».

Карамзин, полагая, что «в больших городах весьма нужны народные гульбища», в таких словах мечтал о реализации этой идеи:

«…если бы можно было сломать… Кремлевскую стену, гору к соборам устлать дерном, разбросать по ней кусточки и цветники, сделать уступы и крыльцы для всхода, соединить таким образом Кремль с набережною и внизу насадить аллею». Тогда можно было бы видеть вдали Воробьевы горы, леса, поля… Вот картина! Вот гульбище, достойное великого народа!»

Популяризации городских садов способствовала пятитомная «Теория садового искусства» К.К.Л. Гиршфельда. Любимой идеей этого автора был Volksgarten, народный сад. Его он предназначал не только для отдыха, но и для учения – каждый должен найти тут «eine gute Lehre». Здесь место не дорогим произведениям искусства, а зданиям, украшенным картинами из национальной истории, памятникам важнейших событий, надписям, напоминающим о деятельности патриотов[409]409
  Hirschfeld C.C.H. Op. cit. Bd. I. S. 70.


[Закрыть]
. Спустя несколько лет Гиршфельд констатировал, что в Европе нелегко найти город, который бы «не заключал в себе или не имел в соседстве места для публичных прогулок»[410]410
  Ibid. Bd. 5. S. 68.


[Закрыть]
. Городские сады, маня людей на природу, должны были, по его мнению, отвлекать их как от дорогостоящего, так и от «неблагородного» времяпрепровождения. О желании наполнить садами все свободное место в городе свидетельствовало сочинение «Соображения о городских садах, или Сведения о возможностях использовать пространство за и между зданиями»[411]411
  Так называлось приложение к кн.: Bouché C.P. Der Zimmer– und Fenstergarten. Berlin, 1822. S. 320.


[Закрыть]
. В данном случае речь шла о небольших садах, которые особенно культивировались в годы бидермейера (с. 189–196).

В XIX в. активное развитие городских садов связывалось как с урбанистикой, так и широкими социальными программами. Теперь общедоступные сады появлялись не только благодаря щедрости частных владельцев, но и по инициативе городских властей и создавались в основном на месте средневековых городских стен, которые сносились, чтобы не мешать застройке и жизни городов. Так произошло в Кракове, где были разбиты бульвары (Планты. 1818–1822). В Москве первый бульвар, Тверской, на месте укреплений XVI в. был устроен в 1796 г. В 1820-е гг. образовалось Садовое кольцо. Во второй половине 1860-х гг. в Вене обустраивался Ринг. Подобные садовые композиции реализовалось и в других городах Европы и Америки. Впоследствии Маяковский напишет о Чикаго, что там «самая лучшая система бульваров во всем земном шаре – ходи по бульварам, обходи Чикаго, не выйдя ни на какую улицу» («Моё открытие Америки». 1925–1926). Однако и в Варшаве, где не было кольцевых бульваров, до сих пор можно проделать «садовый путь» от Королевского замка до Лазенок вдоль возникшей в XVIII в. так называемой Станиславовской оси, по которой располагались многие наиболее известные варшавские сады того времени.

Первый коммунальный публичный парк был создан в Ливерпуле (Birkenhead Park. 1847). В 1857–1871 гг. на болотистом каменистом пространстве Фредерик Олмстид разбил Центральный парк Нью-Йорка, живописно соединив равнинную, пасторального характера местность с более диким, холмистым ландшафтом, что давало посетителям возможность по-разному организовывать досуг. В 1864–1867 гг. в Париже появился парк Бютт-Шомон, позднее так описанный Жюлем Роменом: «Это изумительный парк, где мы находим склоны горы, настоящие овраги, гроты, озера, карусель, толпу очень тесную, с трудом передвигающуюся; большую усталость от солнца и от воскресного дня» («Люди доброй воли»). Еще создатели естественных парков мечтали превратить все окружающее пространство в «Эдем, в единый сад» (Делиль). Того же хотел владелец Вёрлица князь Франц Ангальт-Дессау, создавая свою «садовую империю» (Gartenreich). Подобную идею в 1815–1845 гг. осуществлял князь Герман Пюклер-Мускау, пока не пришел к полному финансовому краху, все же заложив самый большой в Европе парк площадью в 3,6 кв. км. (Мускау и современный Мужаков. ФРГ, Польша).

Город-сад ХХ века

На рубеже XIX – ХХ вв., в ситуации кризиса больших городов, начала разрабатываться идея города-сада, реализовывавшаяся на всех континентах, однако не означавшая решения проблемы[412]412
  Howard Е. Tomorrow: A Peaceful Path to Social Reform. Написана в 1880-е гг., опубл. в 1898 г., переработ. в: Garden cities of tomorrow. L., 1902; рус. изд.: Говард Э. Города будущего. СПб., 1911; см. также: Иконников А.В. Современная архитектура Англии. Л., 1958; Кириченко Е.И. Усадебное начало в градостроительстве России 1830-1910-х годов // Искусствознание. 2001. № 1.


[Закрыть]
. Эбенезер Хоуард писал: «Город и деревня должны сочетаться воедино, и от этого радостного единения родятся новые надежды, новая жизнь, новая цивилизация»[413]413
  Говард Э. Города будущего. С. 13.


[Закрыть]
. Как и авторы утопических сочинений, он представлял свой город-сад в виде идеального круга. В центре архитектор разместил не храм, а площадь-парк с расходящимися от него лучами-бульварами. Вокруг города должен был простираться общественный парк. Первым воплощением этой идеи стал Лечуорт (заложен в 1902 г. Архитектор Р. Ануин).


Бруно Таут. Лист из серии «Альпий ская архитектура». 1918


Иначе взаимосвязь города и сада осуществилась в Германии. Там особую роль играл сад при доме (Hausgarten), продолжающий его жилое пространство, что восходило к традиции бидермейера. При этом «не правила или философские рассуждения… должны определять вид домашнего сада, – писал один из авторов, – в большей степени его особенности должны вытекать из потребностей и желаний застройщиков»[414]414
  Цит. по: Wolschke-Bulmahn J., Gröning G. Der kommende Garten // 1887–1987. Hundert Jahre Deutsche Gesellschaft für Gartenkunst und Landschaftspflege. Berlin, 1987.


[Закрыть]
. «Kommende Garten» (Грядущий сад), согласно терминологии 1920–1930-х гг., виделся как единый газон, на котором спокойно цветут маргаритки. Этот «маленький мир» следовало «обязательно оградить от соседей» – в годы национал-социализма сад понимался как убежище, где человек «может хозяйничать свободно и без помех».

Однако мир представлялся и в другом облике. Ранее родилась «утопия прозрачного города», развитая Паулем Шеербартом, Бруно Таутом, а параллельно с ними – Велимиром Хлебниковым («Мы и дома». 1915)[415]415
  Вязова Е. Утопия прозрачности // Пинакотека. № 10/п. (1999. № 3/4).


[Закрыть]
. Еще Одоевский, сидя «в прекрасном Доме, на выпуклой крыше которого огромными хрустальными буквами изображено: Гостиница для прилетающих», сочинял свои утопические «Петербургские письма». «Здесь такое уже обыкновение, – сообщал он, – на богатых домах крыши все хрустальные или крыты хрустальною же белою черепицей, а имя хозяина сделано из цветных хрусталей. Ночью, когда дома освещены внутри, эти блестящие ряды кровель представляют волшебный вид». Из хрусталя строил свой утопический дом Н.Г. Чернышевский.

Мифологема прозрачности, связанная с идеей света в целом, восходила к образу Небесного Иерусалима, который был подобен «драгоценнейшему камню», «яспису кристалловидному», «чистому стеклу» (Откр 21: 11, 18). Таут в проекте города-сада («Корона города». 1918), вознеся его центральную часть на пологую гору, увенчал ее прозрачной кристаллической крышей. Благодаря этому сверкающий город как бы спускался с неба. В листе из серии «Альпийская архитектура» (1918) тот же архитектор достиг прямого слияния архитектуры и природного ландшафта, минуя опосредующую роль сада, – прозрачным куполом он предлагал перекрыть верх альпийской горы Резегон, придав всей композиции динамику и энергию, позволяющие вспомнить о барокко.

Иное предназначение прозрачного города у Мандельштама, связавшего его с подземными садами Аида (с. 207):

 
В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем, —
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
 

В дистопиях и антиутопиях ХХ в. природа, подвергнутая насилию, уже не выступала как благотворное начало[416]416
  Софронова Л.А. Культура сквозь призму поэтики. М., 2006. С. 599, 615, 623–625.


[Закрыть]
. Вместе с тем метафизическая забота о гармонии с природой соединялась с социально-гуманитарными концепциями, что вело к возникновению новой парадигмы архитектурно-урбанистического мышления. Френк Ллойд Райт проектировал город как открытое пространство, где нет различия в стиле городского и сельского существования (Broadacre City, 1932. От англ. broad – широкий, совершенный, acre – акр, земли, поместье, acred – раскинувшийся на много акров). Райт предполагал раздать будущим жителям земли площадью 1–4 акра. Такой город становился частью окружающего ландшафта, а его постройки врастали в природное окружение благодаря открытости композиции и использованию естественных материалов[417]417
  И. Бродский в «History of the twentieth century» посвятил Райту, в частности, такие строки:
  Цит. по: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Fiction/Brodsk/Hist_Centur.php. Там же: «Вольный перевод для домашнего чтения» Е. Финкеля, включающий такие строки: «…городскую забудьте давку: невысокий заборчик, кирпич и стекло, плюс зеленый паркет под травку.»


[Закрыть]
.

Совершенно иначе видел свой «Лучезарный город» Корбюзье (1935), подняв его на опоры, под которыми планировалось создать сплошной садовый массив. Сады, также восходя, заполняли плоские крыши-террасы – этот прием стал одним из «Пяти пунктов новой архитектуры», провозглашенных архитектором[418]418
  См.: Фремптон К. Современная архитектура: Критический взгляд на историю развития. М., 1990. С. 266.


[Закрыть]
. Лучшими формами для создания построек он считал многогранники, конусы, шары, пирамиды, цилиндры, что, по его словам, делает искусство плодом чистого разума[419]419
  Le Corbusier. Toward a New Architectur. 1976. P. 20–21.


[Закрыть]
. Если проекты Райта позволяют вспомнить о композиции естественного сада, то формы, предложенные Корбюзье, – о регулярных садах барокко[420]420
  О связи с той эпохой авангардных течений см.: Смирнов И.П. Барокко и опыт поэтической культуры начала ХХ в. // Славянское барокко. Историко-культурные проблемы эпохи. М., 1979.


[Закрыть]
. Интерес к ним возродился в культуре модерна, такие сады предпочитали поэты-символисты и русские художники «Мира искусства»[421]421
  См.: Свирида 2006. С. 35–40; Нащокина М.В. Русские сады. Вторая половина XIX – начало ХХ века. М., 2007.


[Закрыть]
. (По воспоминаниям А. Бенуа, при первом посещении Версаля его «особенно поразили черные конусы и кубы стриженых туй»).

«Висячие сады» проекта Корбюзье заставляют вспомнить еще об одном типе пространственных взаимоотношений город – сад, а именно идею легендарных садов Семирамиды. Ее использовал Ренессанс – не только Филарете, но и Леонардо (с. 135). В верхнем ярусе планировавшегося им двухуровневого города, имевшего также подземную, сугубо утилитарную часть, он предлагал разместить протяженные дороги для прогулок и висячие сады (1484)[422]422
  См.: Гарен Э. Указ. соч. С. 222–224. Далее тексты Леонардо цитируются по этой книге (с. 216, 222).


[Закрыть]
. В XVII в. такие сады появились в московском Кремле, а в ХХ в. Ильф и Петров с иронией описали плоские крыши нью-йоркских небоскребов. Там был помещен «небольшой одноэтажный домик с садиком, чахлыми деревцами, кирпичными аллейками, фонтанчиком и дачными соломенными креслами».

В послереволюционной России обнаружились разные подходы к проблеме города-сада – от ретроспективных, предполагавших, в частности, распространение пейзажных композиций и домов усадебного типа[423]423
  Кириченко Е.И. Указ. соч. С. 299–308.


[Закрыть]
, до авангардных (в названном «Лучезарном городе» Корбюзье, который предназначался для Москвы, от ее старой застройки должен был остаться только Кремль). Идея города-сада имелась в виду и при создании плана «Большого Петрограда» как системы городов-спутников (руководитель И.А. Фомин. 1919–1921)[424]424
  Первый проект города-сада, оставшийся нереализованным, предусматривал создание на острове Голодай «Нового Петербурга» (1899).


[Закрыть]
, а также «Новой Москвы», в котором архитекторы надеялись реализовать актуальные идеи, сохранив радиально-кольцевую структуры (И.В. Жолтовский, А.В. Щусев. 1918–1924)[425]425
  См.: Chan-Magomedov S.O. Gartenstädte und Probleme des Arbeiterwohnungsbaus // Avantgarde I. Stuttgart, 1991; Иконников А.В. Архитектура ХХ века. Утопии и реальность. М., 2001. Т. 1. Раздел «Революционный романтизм „бумажной архитектуры" и архитектурные утопии авангарда».


[Закрыть]
. В поисках идеального пространственного решения архитекторы начали отводить максимально возможную роль транспорту как связующему элементу дезурбанизованной, вынесенной в ландшафт застройки (М.Я. Гинзбург, М.О. Барщ. Проект Зеленого города на севере Москвы. 1930).


Филарете. Дворец идеального города Сфорцинда. 1461–1464


Еще до революции родилась мысль о создании зеленых рабочих поселков. Один из проектов для завода «Богатырь» был задуман в марте 1917 г., но построен этот «великолепный поселок» был только «на канцелярской бумаге», как в мае 1922 г. писал об этом М.А. Булгаков в маленьком газетном очерке о закладке другого такого поселка в Перловке под Москвой[426]426
  Булл М. Рабочий город-сад (Закладка i-го в Республике рабочего поселка) // Газ Рабочий. 30 мая 1922 г. http://bulgakov.niv.ru/bulgakov/proza/rasskaz/gorod-sad.htm. Объясняя, что такое в данном случае город-сад, Булгаков писал: «На 102 десятинах земли на средства, собранные путем взносов рабочих… будут построены домики по образцу английских. Будет собственная электрическая станция, школа, больница, прачечные». Это и в дальнейшем оставалось роскошью. Сам Булгаков в это время голодал и в Дневнике в феврале того же года записал: «Есть на(дежда.) в газете „Ра(бочий)"» – речь шла о перспективе получить работу в той самой газете, где опубликована эта заметка (см.: Из Дневника Булгакова 1922 г. Публ. Г.С. Файмана. http://bulgakov.niv.ru/bulgakov/). Еще в 1910 г. был заложен поселок Кратово.


[Закрыть]
. У Маяковского в «Рассказе Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» (1929) есть «город-сад», который «будет». В дальнейшем при сокращенном цитировании этого стихотворения его образ абстрагировался от реальности, в которой он создавался[427]427
  Обычно опускались строки: «Сидят в грязи рабочие, / сидят, лучину жгут. / Сливеют губы с холода, / но губы шепчут в лад»


[Закрыть]
. Превратившись в метафору прекрасного будущего, он переместился в пространство мифа, где и закрепился. Однако на протяжении 1930-х гг. архитекторы все же продолжали создавать проекты, рассчитывая на их реализацию, о чем говорят «Город-парабола» Н.А. Ладовского и «Зеленый город» К. Мельникова.

Взаимоотношения города и сада в европейской культуре – столь же незавершенный и незавершимый процесс, как и взаимоотношения природы и культуры, частью которых они являются. В противопоставлении города и сада природа всегда скрывалась за образом сада как ее метаморфозой. Именно с природой слит образ города у Мандельштама:

 
Природа – тот же Рим и отразилась в нем.
Мы видим образы его гражданской мощи
В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,
На форуме полей и в колоннаде рощи.
 

Подобный совершенный синтез доступен лишь мифопоэтическому сознанию, такой синтез продолжают искать архитекторы. Чем более город удалялся от природы, тем более явным становилось стремление превратить его в сад, наполнить зеленью, слить с природным пространством, сделать «немного Эдемом». Город и сад нераздельны как выражение противоречивого отношения человека к миру – желания создать для себя счастливое пространство обитания и вместе с тем постоянно включаться в ситуацию риска, реализуя свои креативные возможности.


Филарете. План идеального города Сфорцинда. 1461–1464


Глава 4
Метаморфозы естественного сада: от просвещения к романтизму и бидермейеру

Сад Просвещения и естественность. – Парадоксы естественности. – Садовые полемики, поиски истоков. – Полистилизм эпохи. Классицизм.

Рококо. – Романтичный и романтически. – Естественность глазами романтика. – Возрождение регулярного стиля. – «Малые романтики», или бидермейер.


Джакомо Кваренги. Царское Село. Китайская деревня. Акварель


Английский сад был воплощением идеи естественности – одной из тех, которые определили сущность Просвещения как культурной эпохи. Естественное начало было признано мерой вещей, а нецивилизованная природа – эстетическим образцом изощренного галантного века. Идея естественности объединила поэтику пейзажного сада, его морально-философскую программу, образ идеального обитателя, садовый быт, пространственно-временные и функциональные характеристики, т. е. весь тот круг явлений, который конституирует тип каждого сада, делая его художественным и шире – культурным феноменом своей эпохи. Именно в годы Просвещения сады поднялись как никогда высоко в иерархии искусств, стали предметом всеобщего интереса, острых дискуссий, полем рождения новых художественно-эстетических идей, объектом изображения в разных областях творчества. Садовый образ служил излюбленным источником поэтических тропов и кодов, посредством него метафорически излагалось множество вопросов – морально-нравственных, политических, идеологических. Распространившись по всей Европе и за ее пределами, естественный сад стал жизненным пространством человека и составляющей национального ландшафта, влияя на его облик в целом. Лишь в Италии, земля которой сама была садом, рельеф сопротивлялся созданию масштабных английских парков, а ранее и французских. Как бы компенсируя это, в середине XVIII в. возникла Казерта, в которой дворец и трехкилометровый канал соединились с пейзажным парком, что произошло в предгорном ландшафте. В результате возник особый природно-культурный феномен, в качестве такового признанный памятником мирового культурного наследия.

Идея естественности вышла за хронологические границы Просвещения. Парки времени романтизма даже стали «естественнее», чем ранее. Однако это была естественность не в том контексте, в котором она выступала в садах Просвещения. В XIX в. они уже не наполнялись «чертогами, вратами, / Столпами, башнями, кумирами богов / И славой мраморной, и медными хвалами». Все это оказалось по преимуществу в сфере воспоминаний. Пейзажность вытеснила программные элементы садов, хотя не одновременно в разных странах, неокончательно и не полностью – мемориальная функция садов всегда способствовала сохранению в них исторических и танатологических мотивов и ассоциаций. То обстоятельство, что естественность стала феноменом «большого времени», перешла границы культурных эпох, осложнило адекватную интерпретацию взаимоотношений естественного сада с романтизмом[428]428
  Исследователи предпочитают говорить о внестилевом характере пейзажного парка (Е.И. Кириченко), его открытой в стилевом отношении архитектурной системе (Д.О. Швидковский). А. Буттлар понятие романтизм отнес лишь к немецким садам, отмеченным духом историзма (Лёвенбург Г.Х. Юссова, 1793–1798, Бабельсберг К.Ф. Шинкеля и П.Ю. Ленне, 1834–1849), описав французский материал начала XIX в. как выражение утопических идей, английский – с точки зрения соотношения picturesque и gardenesque (Buttlar A. von. Der Landschaftsgarten: Gartenkunst des Klassizismus und der Romantik. Köln, 1989). В.С. Турчин распространил на архитектуру русской усадьбы термин З. Гидиона романтический классицизм (Турчин В.С., Шередега В.И. В окрестностях Москвы. Из истории русской усадебной культуры XVII–XIX вв. М., 1979; С. 328). М.В. Нащокина в разделе «Парки классицизма и романтизма» посредством рассмотрения сквозных мотивов избежала необходимость акцентировать границы эпох (Нащокина М.В. Русские сады XVIII – первая половина XIX века. М., 2007). Наиболее расширительно понятием «сады Романтизма» пользовался Д.С. Лихачев, объединив им всю историю естественного парка, исключая период рококо (Лихачев 1991. С. 198–311). Д. Вибензон и Дж. Д. Хант обозначили сады XVIII в. понятием picturesque (Wiebenson D. The picturesque Garden in France. Princeton, 1979; Hunt J.D. The Picturesque garden. L., 2004). Термин picturesque garden (от лат. pictûra – живопись, картинное изображение, picturesque – живописный, питореск в старом русском употреблении) в дословном переводе – живописный сад. О его семантике см. также с. 170 (ср. русск. пейзажный).


[Закрыть]
. Его трактовка «всегда была мучительной для истории искусства и истории культуры», по словам А.В. Михайлова.


Франческо Беттини. «Великолепный английский сад». Гравюра из «Nouveaux Jardins …» Ж.Л. Ле Ружа. 1776–1778


В России на представления о естественных садах повлияло их преимущественное рассмотрение в контексте усадьбы, ее истории, романтизированного усадебного мифа. В результате в позднейших интерпретациях реалии естественных садов, свойственные просветительской эпохе, соединились под знаком романтизма с реалиями садов следующего века. Этому способствовали особенности самого русского романтизма, не давшего ярко выраженных форм, а также его сосуществование с Просвещением в первые два десятилетия XIX в. В данном отношении русская ситуация была иной, чем западноевропейская, в которой различия двух эпох носили более определенный характер. Присутствовавшая в садах нового века «романтическая меланхолия» не была меланхолией романтиков, она досталась от XVIII в. с его сентиментализмом.

Сад Просвещения и естественность

В представлениях XVIII в. природа, сенсуалистски воспринятая, не походила на картезианский, подчиненный математическим законам геометризованный универсум XVII в., визуализацией которого был французский регулярный сад. Ориентиром садового искусства и его естественной утопии выступила античная Аркадия, превращенная Вергилием и всей мифопоэтической традицией в прекрасный ландшафт. От этой идилличной природы были неотделимы обитатели Аркадии. В садах XVIII в. просвещенные владельцы также старались вести аркадийский образ жизни.

Естественность в разных проявлениях становилась не только основным признаком сада, но и его мифологемой. Вопреки всем условностям, сад воспринимался действительно натуральным — такое определение относили к нему современники, хотя употребляли его не так часто, как можно было бы предположить[429]429
  См., например, тексты в антологиях: The Genius of the Place. The English Landscape Garden 1620–1820 / Ed. J.D. Hunt, P. Willis. L., 1975; The English Garden: Literary sources and documents / Ed. М. Charlesworth. Mountfield, 1993. Vol. I–III.


[Закрыть]
. Однако оно было важно для таких авторов, как Хорас Уолпол в Англии, Жан Мари Морель во Франции[430]430
  Walpole H. The Modern Taste in the Gardening. L., 1771; Morel J.-M. Theorie des jardins. P., 1776.


[Закрыть]
, А.Т. Болотов и Н.А. Львов в России. Этот архитектор и создатель многих садов использовал по отношению к ним также примечательную для эпохи формулировку – во вкусе натуральном. Она не абсолютизировала естественность и свидетельствовала, что в реализации этой идеи предполагалась достаточная свобода, как и в определении самого понятия вкус[431]431
  Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (Эстетические и художественные искания. М., 1994. С. 93–105; Хачатуров С.В. «Готический вкус» в русской художественной культуре XVIII в. М., 1999. С. 18–30.


[Закрыть]
. Как писал Эдмунд Бёрк, влиявший на садовые теории, «чувствительность и рассудительность – качества, составляющие то, что мы обычно называем хорошим вкусом… недостаточное развитие первого из этих качеств ведет к отсутствию вкуса; слабость второго – к неправильному или дурному вкусу»[432]432
  Бёрк Э. Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного. М., 1979. С. 59.


[Закрыть]
.

Эта эстетическая категория была связана с индивидуализацией образно-эстетического мышления, отходом от жесткой нормативности господствующих стилей. В ту эпоху вкус, подобно моде, впервые оказал столь активное влияние на искусство, в том числе садов, выступая «организатором» творчества и художественного бытия. За ним признали право быть разнообразным, учась ценить «божественный энтузиазм» (Шефтсбери) и «прелести воображения» (Джозеф Аддисон). Однако вкус имел тенденцию конвенциализироваться. Ш. де Линь, возражая против однозначной приверженности естественным и регулярным садам, утверждал, что, вкус бывает только хорошим или плохим, поэтому не выбирал однозначно между Ленотром и Кентом (с. 271). Львов, возможно знакомый с сочинением принца, проектируя сады канцлера А. Безбородко, аналогично писал, что хотел бы «согласить учение двух противоположных художников». Д. Юм же в принципе полагал, что о вкусах не спорят, что не означало действительной свободы эстетического суждения. Тем не менее XVIII в. стал временем рождения и эстетики, и художественной критики[433]433
  Верещагина А.Г. Русская художественная критика середины – второй половины XVIII века. Очерки. М., 1991; Она же. Русская художественная критика конца XVIII – начала XIX века. Очерки. М., 1991; Polanowska J. «Lettre d'un etranger sur le Salon de 1787» Stanisława Kostki Potockiego – tekst z pogranicza sztuki i polityki // Ikonoteka. T. XIV. W., 2000.


[Закрыть]
.

В последние десятилетия XVIII в. речь впервые зашла о программировании в садах национального вкуса. К.К.Л. Гиршфельд желал, чтобы появились немецкие сады. Болотов мечтал разбивать российские сады «собственного своего вкуса, и такие, которые бы, колико можно, сообразнее были с главнейшими чертами нашего нравственного характера»[434]434
  Болотов А.Т Некоторые замечания о садах в России // Экономический магазин. 1786. Ч. XXVI. С. 6о; см. также: Нащокина М.В. Русское в русском садово-парковом искусстве //Архитектурное наследство. 2007. № 48. С. 435–437.


[Закрыть]
. Однако это происходило и независимо от теоретических установок. Сады Болотова, как и его рисунки, изначально обладали национальными и индивидуальными признаками. Они проявлялись во всей деятельности этого талантливого автодидакта (c. 125).

Отойти от английской модели успешно старались и французы, сады которых не были просто «недоразвившимся» пейзажным стилем (способность следовать ему показал Жирарден в Эрменонвиле). Кармонтель, предворяя публикацию гравюр с изображениями Монсо (с. 340), писал, что в этих заметках о современных садах (nouveaux), он хотел бы только показать, что если французские «судьбы, нравы, вкусы, наш климат иные, чем у англичан, то и сады не должны быть рабской имитацией их садов, но быть основаны на иных принципах»[435]435
  [Carmontel L.C. de]. Jardin de Monceau… P., 1759. P. 2.


[Закрыть]
. Особенностями отличались сады всех стран, что не оставалось незамеченным людьми той эпохи, о чем свидетельствуют, в частности, описания садов, сделанные Ш. де Линем под влиянием его многочисленных путешествий (III.3).

Тем не менее И.Г. Гердер полагал: «Есть идеал красоты для любого искусства. Существуют, правда, народы, которые вносят в свои представления об этом идеале национальный оттенок… но можно и отучить себя от этого врожденного или навязанного извне своеобразия… и в итоге уже не руководствоваться вкусами нации, эпохи или личности, [а] наслаждаться прекрасным повсюду… Блажен тот, кто постиг подобное наслаждение»[436]436
  Цит. по: Памятники эстетической мысли. М., 1964. Т. 2. С. 575.


[Закрыть]
. Такое универсальное понимание красоты в первой половине XVIII в. позволяло в качестве комплимента сравнить чью-либо резиденцию с Версалем, а во второй – с работами Ланселота Брауна (как это произошло относительно Царского Села).

Та эпоха любила давать «чужие» имена – «второй Версаль», «Новая Венеция» и т. п., что способствовало классификации явлений[437]437
  Свирида И.И. Сады в иностранных описаниях России XVIII в.: древнерусская традиция и Версаль // ЦС XII; Она же. Чужое имя в искусстве и «три Версаля» // Культура сквозь призму идентичности. М., 2006.


[Закрыть]
(с. 60–61). Вместе с тем XVIII век обнаружил потребность и способность к творению терминологии. Об этом свидетельствует емкое и адекватное самоназвание эпохи – Просвещение (с. 371). Термин естественный сад (или натуральный – двойственность, возможная в русском языке[438]438
  Определение натуральный, в отличие от слова натура, которое в XVI в. было заимствовано из латинского языка, пришло в русский язык в XVIII в., вероятно, из польского языка (см.: Шанский Н.М. Этимологический словарь русского языка. М., 1963).


[Закрыть]
) также оказался соответствующим, акцентируя суть[439]439
  Свирида 1994. С. 13–14; Hunt J.D. The Picturesque garden. P. 9–10.


[Закрыть]
.

Чаще, чем естественными, сады называли английскими. Первоначально под понятием English garden имелись в виду регулярные сады Англии предшествующей эпохи. В этом смысле его употреблял Аддисон, отмечая специфику этих садов по сравнению с садами Франции и Италии. Стефен Свитцер как английский сад описывал Кенсингтон времени правления королевы Анны (1707–1714)[440]440
  The Spectator. 1712. N 414; Switzer S. Ichonographia Rustica.. L., 1715. Vol. 1. P. 83; см. также: Ogden V.S., Ogden M.S. English Taste in Landscape in the Seventeenth Century. Chicago, 1955.


[Закрыть]
. Однако определение английский быстро переросло рамки национального признака и начало выступать как типологическая характеристика в одном ряду с ранее сложившимися понятиями итальянский и французский сад. Все они говорили о генезисе этих садов, их семантике, а также пространственных признаках, связанных с типом естественного ландшафта соответствующих стран (c. 62). Подобно итальянскому и французскому, английский сад мог появиться в любой стране. Английский парк – таково было имя собственное пейзажного парка в Петергофе (1770-е гг. Д. Кваренги и Д. Медер), в дальнейшем переименованного в Александровский парк – «чужое» имя сменилось на «свое». Englische Garten в Мюнхене сохранил это название до наших дней (Ф.Л. Скелл, 1804).)[441]441
  Papillion-Piller A. Der Englische Garten in München als „Volksgarten": die Ziele seiner Initiatoren und die Reaktionen der Bevölkerung bis 1830. München, 2000.


[Закрыть]
.

Возникновение естественных садов, определяясь общим интеллектуальным климатом эпохи, происходило не стихийно. В XVIII в. садовая теория получила как никогда широкое развитие[442]442
  The Genius ofthe Place. P. 138–260; The English Garden: Literary sources and documents. Vol. II; Докучаева О.В. Опыт западно-европейской теории пейзажного паркостроения и отечественная садоводческая литература последней трети XVIII в. // Россия-Европа: Из истории русско-европейских художественных связей XVIII – начала ХХ в. М., 1995; Соколов Б.М. Английская теория пейзажного парка в XVIII столетии и ее русская интерпретация // Искусствознание. 2004. № 1.


[Закрыть]
. Идея естественности была привнесена в нее поэтами и философами. Они писали о величии и прелестях дикой натуры, философичности уединенных прогулок, гении места (слова А. Поупа «Consult the Genius of the Place in all» воскрешали этот образ Петрарки, забытый в столетия регулярных садов) и хотели в садах «большого разнообразия», свободы для растений и для развития личности – идея свободы в не меньшей степени, чем идея естественности, определяла концепцию новых садов. Для ее достижения первоначально казалось достаточным отказаться от симметрии, употребления шнура при планировке посадок, ножниц для стрижки растений и сделать незаметными ограждения. Как должна выглядеть окружающая природа, а следовательно и сад, говорила поэзия:

 
Овец курчавых по траве росистой
Алексис гнал вдоль Темзы серебристой.
Шурша листвой, зеленая ольха
Прохладой овевала пастуха.
 

Так писал тот же Поуп в одной из своих четырех «Пасторалей», посвященных временам года (1704)[443]443
  Поуп А. Пасторали / Пер. В.Потаповой // Поэмы. М., 1988. С. 35.


[Закрыть]
. Теоретикам оставалось осмыслить, как это превратить в садовые пейзажи. Путь оказался не столь быстрым, и цель была достигнута к середине века.

Стремясь к нерегулярности композиций, в садовых планах первоначально не столько нарушали принципы регулярности, сколько усложняли узоры цветочных посадок и прогулочных дорожек. Свитцер описал «natural and rural Way of Gardening». Этот естественный путь он предлагал только для садов, расположенных в сельской местности, полагая, что в городе они должны сохранить регулярность. Естественным садовником он называл мастера, который в своих композициях следует не правилам геометрии, а естественной природе[444]444
  Switzer S. Ichnographia Rustica. L., 1715. Vol. 1. P. XV; см. также: Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 134.


[Закрыть]
. Свитцер также ввел в садовые планы извилистые дорожки. Лангли рисовал лабиринты и цветочные узоры, очертания которых напоминают такие дорожки (с. 150).

Даже такой теоретик, как А.Ж. Дезалье д’Аржанвиль, главный пропагандист регулярных садов, внес свой вклад в развитие пейзажных принципов. Популяризируя создание «естественных перспектив», он описал прием, называвшийся ha-ha, а у англичан также sunken fence (утопленная ограда)[445]445
  [Dezallier d'Argenville A.J.] La Theorie et la Pratique du Jardinage. P., 1709. P. 9. В 1712 г. трактат был издан в Лондоне (John James. Theory and Practice of Gardening). Джеймс уделил в переводе специальное место такой ограде, отдав ей предпочтение перед железными решетками. Позднее о «ha-ha» писал Свитцер (Switzer S. Op. cit. P. XV). Оба приведенные выше названия скрытой ограды фигурируют в сочинении Уолпола, приписавшего его изобретение Чарлзу Бриджемену, который в реальности лишь успешно применял такие ограждения.


[Закрыть]
. Это устройство упоминалось еще Кресценцием (с. 84), в Англии со времен нормандского завоевания оно применялось в оборонительных сооружениях, также постоянно служа военному делу у французов. Однако именно в XVIII в. этот элемент композиции был концептуализирован как художественный и семантический, что означало не просто преобразование ограды, а метаморфозу ее символической функции и взаимоотношений садового пространства с окружающей природой.

Андре Леблон, делавший таблицы к сочинению д’Аржанвиля, во время работы в Петергофе предложил снять ограды в Верхнем саду, «дабы вид не был заслонен» (с. 110). Позднее Ф.Б. Растрелли все же установил там решетки, что в российских условиях было лишь следованием традиции регулярных садов, а не полемикой с формировавшимися принципами естественного сада.

Его признаком стала живописность. В 1727 г. К. Хансен издал сочинение «On the picturesque elements of landscape» (picturesque — живописный, от лат. pictūra – живопись, картинное изображение). В современной англоязычной литературе, как отмечалось, термином picturesque garden (живописный сад) определяется целая эпоха в его развитии (с. 414)[446]446
  Wiebenson D. Op. cit.; Hunt J.D. Op. cit.


[Закрыть]
. Он отражает сложившееся в XVIII в. представление о живописности садов как важнейшем выразительном свойстве, а также характерную для первого этапа в истории английского сада особую роль живописных полотен в построении садовых видов (c. 205). Это понятие говорит также о «живописании» природными материалами садовых картин природы, что умели делать пришедшие в садовое искусство живописцы – У. Кент («отец» английского сада, по выражению Уолпола), Г. Робер, театральные художники Л. Кармонтель, П. Гонзага. Относительно Робера может даже возникнуть сомнение – воспроизводит ли он в картине вид разбитого им сада или в саду – вид, изображенный им в картине. С этим было связано и появление соответствующей лексики в садовом деле: «Художниками быть пристало садоводам!.. / Округлые холмы и резвые ручьи – / Вот кисти с красками и вот холсты твои!


Гюбер Робер. Павильон Аполлона и обелиск. 1801


Природы матерьял в твоем распоряженье», – писал Делиль (перевод И.Я. Шафаренко). Это были не метафоры, а практические рекомендации. «Живописная» лексика пришла и в Россию[447]447
  Веселова А.Ю. Язык и стиль садовых трактатов конца XVIII – начала XIX века // Царицынский научн. вестн. М., 2005. Вып. 7/8.


[Закрыть]
.

«Живописание» природными материалами, а также оперирование природным пространством, а не только пространством холста, позволило Уотли отдать садовому искусству первенство перед живописью (ср. с. 185):

«Садоводство, в том его совершенном состоянии, до которого оно недавно было доведено в Англии, заслуживает выдающегося места среди свободных искусств. Оно настолько же выше пейзажной живописи, насколько реальность выше ее изображения… будучи ныне освобожденным от ограничений регулярности и перерастая задачу создания обыденных удобств, оно сделало своим достоянием самые красивые, самые простые, самые благородные сцены природы».

Благодаря Бёрку расширилось понятие естественность, оно было связано с понятиями возвышенного (sublime), а также ужасного (scenes of terror, согласно Уильяму Чемберсу). Юведейл Прайс поставил в один ряд живописное, возвышенное и прекрасное, а по контрасту с ними необходимым в садах считал дикое и безобразное[448]448
  Burkes E.A. Philosophical Inquiry into the Origin of Our Ideas of the Sublime and Beautiful… L., 1757; Price U. An Essays on the Picturesque, As Compared with the Sublime and the Beautiful.. L., 1794; Chambers W. A Dissertation on Oriental Gardening. L., 1772.


[Закрыть]
. Теоретики учили восторгаться «ужасными дикостями» природы. Образец видели уже не в аркадийских полотна Клода Лоррена, как первоначально, а в бурных и мрачных пейзажах Сальватора Розы. Меценаты хотели от художников изображений разбушевавшейся грозы и «дикой» природы, в чем специализировался модный Жозеф Верне. Подобные виды имитировались в садах. Там действительно появились водопады, скалы, огнедышащие вулканы, которые извергались в честь гостей (Вёрлиц). Они воспринимались как наиболее полное выражение естественности, имея и символический смысл (вулкан – знак огня, одной из четырех стихий).


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации