Текст книги "Сварожий круг"

Уикэнд

Костик позвонил ей по мобильному и сказал:

– Я уже подъехал, спускайся. Машина за углом на остановке.

– Почему за углом? – растерялась Оксана.

– Тут припарковаться негде было. – раздраженно ответил он.

– У нас там всегда места полно, – удивилась девушка.

– Давай-давай, поторапливайся. – нетерпеливо оборвал ее Костик.

– У меня сумка тяжелая… – нерешительно произнесла Оксана.

– Ты что, на пару выходных чемодан вещей набрала? – сварливо поинтересовался тот.

– Да нет, – растерялась Оксана, – я вина купила, колбасу, консервы… Подумала, что пригодится…

– Ладно, сейчас подъеду. Поторопись. – Костик повесил трубку.

Оксана попрощалась с Маришкой, выключила компьютер, проверила бумаги, подхватила сумку и вышла. Костик посигналил и распахнул дверь.

– Давай, садись быстрей, потом, боюсь, пробки будут, застрянем.

– Можно я тебе сумку в багажник поставлю?

– Кидай на заднее сиденье.

В пробках они почти не стояли… Большой двухэтажный дом в коттеджном поселке оказался типовым и безвкусным строением из красного кирпича, верх которого венчали две конусовидные башенки. Впрочем, дополнительного шарма ему это не придавало. Зато отделку дома и его интерьер искусный дизайнер выполнил умело и со вкусом. Сдержанные тона, изящные драпировки, элегантная мебель, небольшой настоящий камин – хозяин явно не желал эпатировать публику нововведениями и не гнался за модой, а хотел отдыхать с комфортом… Стены гостиной покрашены в легкий размытый зеленоватый цвет, местами переходящий в перламутровый оттенок, толстые домотканые ковры в тон играют причудливым рисунком. В центре – овальный стол цвета вишни, легкие изящные диванчики и стулья. На стенах несколько картин – старые московские дворики дождливым утром в манере ранних импрессионистов. Единственным диссонансом, совершенно не вписывающимся в дизайн гостиной, был широкоэкранный плазменный телевизор, занимавший половину стены, правда, благоразумный дизайнер скрыл его за изящно расписанной китайской ширмой.

– Это дом моего друга, – пояснил Костик. – Нравится?

– Очень, – искренне ответила Оксана. – Можно я разгружу вещи? Где тут кухня и остальные помещения?

– Разгружай. Кухня прямо и налево, спальня на втором этаже. Я пойду, приму душ.

Оксана хозяйничала, пытаясь сервировать легкий ужин. Расставила тарелки и бокалы, зажгла в гостиной свечи, стоявшие на столе в огромных покрытых патиной старинных подсвечниках. До камина дотронуться не решилась, потому что даже отдаленно не представляла себе, как с ним управляться. Нарезая хлеб, услышала, как громко кричит наверху Костик, разговаривая по мобильному:

– Ну и что?.. Ну и что, я спросил!.. Скажи этой старой грымзе, что меня не волнует, сколько лет она член союза писателей! Мало ли кто дачу в Переделкино хочет! У нас таких членов, каждый второй! А дач всего ничего! Кому будем давать? Пока не знаю. Связи в министерстве? У Аркадия Ильича? Это у меня связи в министерстве, а не у этого старого пердуна! Все его однокашники давно коньки отбросили! Слушай, могу я отдохнуть хотя бы в выходные?! Подождет до понедельника. Подождет, я сказал! Что им ответить? Соври что-нибудь. Тебя еще учить надо? А за что я тебе зарплату плачу? Вот ты и разруливай! И не звони мне больше, понял? – Костик медленно спустился вниз. – О, ты уже все приготовила? Молодец! Меня так достали эти козлы, ты себе не представляешь!

– Не хочешь отключить телефон? Чтобы тебя никто не доставал?

– Хочу, но не могу. Мне должен министр культуры звонить.

– Бывает. Держись.

– Давай ужинать!

– Подожди меня, я тоже хотела ополоснуться с дороги. Вся пыльная. – лицо Костика тут же стало недовольным, но он сдержался. – Только побыстрее, я голодный как волк!

– Я быстро. – Оксана побежала наверх.

У нее не шел из головы телефонный разговор Костика. Неужели он так всегда? Это ужасно. Видеть в человеке не человека, а средство достижения цели, оценивать, что тебе может дать контакт с тем-то и тем-то, а остальных просто отсекать… Брать за основу не меру таланта, а связи и знакомства… Получается, что у подобных людей настоящих друзей нет вообще, раз мерки их такие… своеобразные…

Ополоснувшись под душем, Оксана надела теплый халат и спустилась вниз. В доме имелось центральное отопление, поэтому напяливать на себя кучу одежек нужды не было. Костик сидел за столом и уплетал ужин.

– Извини, не дождался, есть хотел страшно и просто смотреть на все это великолепие, не смог. Присоединяйся. Давай выпьем. За нас! – он поднял запотевший бокал.

– За нас, – улыбнулась Оксана.

– Ты прелесть! Все очень вкусно! Я тут тоже кое-что припас. Голодными не останемся. – и Костик опять налил вина. – Этот тост я хочу произнести за самую красивую женщину, с которой я когда-либо встречался, и я счастлив, что сегодня она сидит рядом со мной. До дна!

Оксана послушно выпила и почувствовала, что вино ударило ей в голову. Поесть на работе она не успела, и на голодный желудок два бокала подряд опьянили ее мгновенно. Она положила себе на тарелку салат и пару кусочков буженины и только собиралась поесть, как Костик опять налил вина.

– Давай выпьем за мою книгу. Я надеюсь, что она станет бестселлером. В этом году ее должны выдвинуть на пару престижных премий, а там глядишь, и до Нобелевки доберусь. В конце концов, Бунин тоже интриговал, чтобы ее получить. Все в наших руках.

Костик подошел к Оксане и присел рядом на небольшой диванчик. Поставив бокал, он повернул ее голову к себе и властно впился в губы, развязывая пояс ее халата и раздвигая ноги. Подняв девушку резким движением, развернул спиной и резко вошел в нее. Оксана протестующе замычала, но Костик только наклонил любовницу с силой вниз и начал активно двигаться. Почувствовав резкую боль, она закричала и уперлась руками в спинку дивана. Он щипал ее грудь, резко выворачивал соски и кричал на ухо непристойности. Постепенно ритм стал медленнее, и Оксана подумала, что скоро этот ужас закончится, как вдруг спину обожгло болью. Костик захохотал.

– Нравится? – хрипло спросил он. – Горячий воск. Это так эротично. Можно еще поэкспериментировать с другими предметами.

– Ты сошел с ума! Немедленно отпусти меня, чудовище! – закричала Оксана.

– Мне нравится, как ты мне подыгрываешь! Да ты горячая штучка, моя девочка! У нас одинаковые вкусы! То ли еще будет!

– Идиот! Я не шучу! Я не играю! Мне больно! Отпусти или я позвоню в милицию!

– Ого! Нападение маньяка на школьницу! У тебя есть школьное платьице и беленький фартучек? А гольфики? Твою мать, Ксюха, ты извращенка! Хочу тебя!

– Нет! Нет! Остановись! – кричала она, рыдая.

– Еще! Давай, кричи! Нас никто не слышит, громче! Давай, сука! – Он распалился не на шутку, громко задышал и кончил. – О боже! Какой кайф! Ты неподражаема! – Он устало развалился на диванчике.

Оксана медленно укуталась в халат и, не отвечая, пошла наверх, в душ. Открыв горячую воду, яростно стирала с себя прикосновения его рук, пот и сперму, думая, что это дежавю и уже когда-то было. Нет, не дежавю, после первого визита Костика, когда они пьяные ввалились в ее квартиру, она так же смывала с себя его, отчищая кожу и душу… Как случилось, что она решилась на продолжение этого безумия? Ведь тогда ей было противно! Не иначе бес попутал. Надо срочно собирать вещи и бежать отсюда. Наверняка можно поймать попутку или вызвать такси. Она не останется тут ни минуты! Ни за что! Выберется отсюда, чего бы это ни стоило! В конце концов, это коттеджный поселок, а не ледяная пустыня Антарктиды!

Одевшись, Оксана побросала в сумку разложенные вещи, застегнула молнию и медленно спустилась вниз.

– Я уезжаю, – холодно сказала она. – Вызови мне такси.

– Ты чего рехнулась? – удивленно спросил Костик.

– Нет. Судя по всему, рехнулся ты, раз позволил себе так со мной обращаться. Мне это не подходит.

– Так ты серьезно? Ну, прости. Я думал, ты шутишь.

– Как видишь, нисколько.

– Ладно, я же сказал, извини. В следующий раз все будет по-другому.

– Следующего раза не будет, – отчеканила Оксана. – Вызови мне такси или скажи как добраться до дороги. Поймаю попутку.

– Какую попутку? Какое такси? Это же у черта на куличках! Тут машины не ходят, а до нормальной трассы пешком будешь добираться часа три.

– Ничего, пройдусь.

– Уймись. Я сказал, что ошибся. Больше не буду. Возьми, выпей. – он налил ей бокал виски, и Оксана выпила его залпом, потому что ее всю трясло от пережитого, и эта противная дрожь никак не унималась.

– Я тут не останусь.

– Ну, как хочешь. Скатертью дорога. – ответил он равнодушно. – Если тебя на дороге трахнет парочка маньяков или бандюков, пеняй на себя.

Оксана заплакала. Она не могла представить себе, как пойдет одна ночью по пустой и страшной дороге, но и оставаться рядом с этим человеком такое же безумие… Где найти выход? Нащупав в кармане джинсов машинально сунутый туда телефон, она достала его и, поколебавшись, набрала номер Маринки.

– Мариш…

– Что случилось? – всполошилась подруга, едва услышав потерянный и отчаянный голос Оксаны.

– Мариш, ради бога, забери меня отсюда, умоляю!

– Ты где?

– Понятия не имею, где-то далеко за городом, часа два езды от Москвы.

– Как до тебя добраться? Сейчас я возьму Леху, и мы приедем. Держись. Что произошло?

– Все потом, ладно? Не могу сейчас… Адрес… Какой здесь адрес? – обратилась она к Костику. Тот равнодушно объяснил, как доехать и деланно зевнул.

Оксана старательно продиктовала адрес Маришке и добавила:

– Ты только поторопись. Мне, правда, надо отсюда уехать.

– Жди. Уже выезжаем. – ответила Маришка и повесила трубку.

– Никогда не думал, что ты такая недотрога и паникерша. Тебя что обучали трахаться исключительно в миссионерской позе? – спросил Костик.

– А тебя обучали в школе для извращенцев? – парировала Оксана.

– Вижу, ты приходишь в себя. Может быть, передумаешь и останешься?

– Ни за что.

– Тогда пару фрикций на посошок?

– Ты еще издеваешься?

– Я? Нисколько. Только предлагаю приятно провести время.

– Время, проведенное с тобой, приятным я назвать не смогу.

– Да? Кажется, позавчера ты была другого мнения. Или я ошибаюсь?

– Считай, что у меня временно помутился рассудок, но теперь я пришла в себя.

– Значит, в этом есть и моя заслуга.

– О да! Разумеется. Благодарю. Я у тебя в неоплатном долгу!

– Слушай, Савенкова, ты что и впрямь не знаешь, что такое настоящий будоражащий секс? Так давай научу! Пригласим гейшу, тайского массажиста… Тебе понравится…

– Я тебе объясняю, тупица! Не желаю больше иметь с тобой ничего общего! Понял?

– Не хочешь, не надо, была бы честь предложить…

– Какая честь? У тебя? Да ты же ненавидишь всех, с кем общаешься. Я удивляюсь, как тебя жена терпит!

– Ей со мной удобно, вот и терпит.

– Скажи мне честно, раз уж у нас все равно все кончено… Ты соврал, что хочешь уйти от жены ко мне?

– Боже мой! Откуда такая наивность в твои-то годы? – удивился Костик. – Всем бабам нужна сказка. Я просто говорю то, что вы хотите слышать. Светик меня полностью устраивает. Трахаться она не любит, зато и не контролирует меня, а я полигамен, как любой нормальный мужик. То есть, каждый из нас получает то, что ему нужно. Я – связи, деньги и свободу, она – замужний статус, деньги и меня. Все по-честному. Если мы и соблюдаем друг перед другом некий этикет, так в глубине души прекрасно знаем, что происходит.

– Это какое-то безумие… Вы же нелюди!

– Знаешь, дорогая, не стоит бросаться такими словами, можно и по морде схлопотать. Тем более, всего пару дней назад тебя совершенно не волновало, что ты можешь увести мужика из-под носа у его законной жены.

– Я думала – ты ее не любишь!

– А вдруг она меня любит до беспамятства? Не выдержав такого горя, она могла покончить жизнь самоубийством.

– Из-за такого сокровища? Сомневаюсь. Ладно, мне все понятно. Не хочу с тобой дискутировать. Давай просто помолчим.

Оставшееся до приезда Маришки время Оксана просидела не проронив ни слова, разглядывая лепнину на потолке. Аппетит у нее пропал полностью, и еда взывала отвращение. Запихнуть в себя хотя бы один кусочек съестного она не могла, хотя в животе урчало от голода. Когда Маринка позвонила на мобильный и сказала, что они уже подъехали, Оксана стояла у окна, вперившись в темноту ночи. Не обернувшись, она подняла сумку и шагнула к двери.

– Познакомишь с подругой? – насмешливо протянул Костик.

– Открой дверь, – спокойно сказала Оксана.

Костик подошел и услужливо распахнул дверь.

– Благодарю за приятно проведенное время, мадмуазель, – с пафосом дурного актера продекламировал он и демонстративно что-то сунул в карман ее пальто.

– Подлец! – сказала Оксана, доставая смятую купюру в сто долларов, и швынула бумажку ему лицо.

В машине она позволила себе расплакаться, уткнувшись Маришке в плечо и ничего толком не объясняя. Подруга гладила ее по голове, как маленькую и, обняв, тихо покачивала.

– Не надо, милая. Все пройдет, обещаю. Расскажи мне, что случилось?

– Не могу, – Оксана показала глазами на спину знакомого Маришки, который вел машину и делал вид, что он ничего не слышит.

– Он тебя обидел?

– Костик решил, что я шлюха, и со мной можно не церемониться!

– И как тебя угораздило с ним связаться?

– Я тебе рассказывала… он писатель… Мы были знакомы… когда-то давно я была в него влюблена…

– Помню-помню… Леха тоже писатель… Но он хороший. Правда, Леха?

– Правда. А как зовут вашего… гм… друга?

– Константин Кудрявцев.

– Да, девушка, вам крупно не повезло. О его репутации шепчется вся литературная тусовка. Это сволочь самого крупного ранга, насколько я знаю.

– Что теперь об этом говорить… Я это уже поняла…

– Ксюш, не расстраивайся ты так, все будет хорошо, – попыталась ободрить подругу Маришка.

– Постараюсь. Это пройдет. Мне уже лучше… Не люблю разочаровываться в людях… Так противно…

– Конечно, противно, но это случается довольно часто. Чтобы не разочаровываться, нужно от них не ждать слишком многого, вот и все.

– Хочешь, я тебе найду хорошего парня?

– Спасибо, пока воздержусь. – немного успокоившись, ответила Оксана.

Маришка с Лехой проводили девушку до самой двери в квартиру, и только убедившись, что с ней все более-менее в порядке, уехали. Оксана разделась, швыряя вещи как попало, приняла две таблетки снотворного и завалилась в кровать. Закуклившись в одеяло и прижав коленки к животу, она провалилась в мутную и тягучую дрему, без сновидений.

Харакири на закате солнца… отменяется.

Это воскресенье обещало быть похожим на самое плохое воскресенье в ее жизни. Оксана уныло рассматривала свое опухшее от слез лицо в зеркале, стоя перед умывальником. Мысли разбегались в разные стороны, и ни одна из них не тянула на позитивную. Следы ржавчины на раковине, плитка, забрызганная зубной пастой, круги от стакана на полочке… Ну и ладно, ну и черт с ними… Для кого стараться? – подумала девушка и вздохнула. Надо что-то менять, так больше жить невозможно. Зачем я живу? Для кого? Даже нельзя сказать, что для себя. Работу терплю с трудом, любимого человека нет, детей тоже, а теперь, похоже, что и себя люблю не очень… Квартира… я прихожу сюда спать, у меня даже нет желания сделать ремонт, как-то обустроиться, чтобы самой нравилось… Потолок вон пошел трещинами, скоро штукатурка на голову сыпаться будет, да и обои вверху отклеиваются… Машину пришлось поставить на стоянку – за ремонт насчитали такую сумму, что страшно сказать… Зайти что ли к Зине? Нет, не хочу пока… Надо же что-то рассказывать, улыбаться, а у меня похоже мышцы лица занемели, даже нервный тик начался… Красотка, блин… Хорошо бы кому-нибудь поплакаться, так, чтобы тебя пожалели… Но кому? Мама уехала на полгода в Индию, в ашрам Сатьи Саи Бабы.

С тех пор как Ксана выросла, Анастасия Федоровна сочла свою программу воспитания выполненной и со вкусом занялась собственной жизнью: сдала квартиру, доставшуюся ей после смерти мужа, Ксаниного отца, и стала ездить по миру. Ну что ж, имеет право, – рассудила Оксана, – никто и не говорил, что она должна сидеть со здоровой девицей рядом и вытирать ей сопли, только потому, что та все никак не удосужится наладить личную жизнь. К тому же, между ними никогда не существовало той любви и взаимопонимания, которые должны быть между матерью и дочерью в идеале. Анастасия Федоровна всегда вела себя словно императрица, казня и милуя по-своему усмотрению. Пустые и холодные глаза, в которые заглядывала маленькая Ксаночка, не испускали тепла, от них можно было ждать осуждения, снисходительного презрения, и лишь иногда – удовлетворения от проделанной работы. Мать не любила прикасаться к дочери, не тетешкала ее на руках, не зацеловывала, не прижимала к себе – позволяла только аккуратно поцеловать в щеку на ночь или при отъезде – в неурочное время. Но недостаток тепла восполнял папа. Именно с ним она ездила на море, его звала на утренники в детском саду и школе, с ним ходила покупать платье для выпускного вечера, обсуждала прочитанные книги, смеялась и плакала… Когда он умер, Оксана поняла, что ушел самый дорогой человек в ее жизни, единственный, которому она могла доверить практически все…

Теперь ей приходилось выживать самой. Диагноз: «внутренняя несовместимость» с матерью продолжал работать, смерть отца не смогла сблизить двух родных и чужих одновременно женщин. Отчужденность временно ослабевала при разговорах по телефону, особенно если звонки раздавались раз в полгода. Тогда они болтали весьма дружелюбно и, положив трубки, одновременно испускали облегченный вздох от того, что повинность исполнена.

Оксана давно простила мать за неумение любить. Хотя раньше, видя, как приголубливают ее подружек-одноклассниц их родительницы, девочка испытывала мучительное и болезненное чувство ревности, обездоленности и обиды, хотя любовь отца сглаживала ситуацию, не доводя ее до опасной черты.

Теперь она стала задумываться, что, может быть, где-то на генно-молекулярном, химическом уровне ей передалось это неумение любить, и сама природа не дает ей выйти замуж, поскольку Оксана не сможет стать полноценной матерью?

Меланхолические перемещения Оксаны из ванной на кухню, а потом в комнату и обратно на кухню прервал длинный непрекращающийся звонок в дверь. Девушка вздрогнула. «О нет, – тут же пронеслось в голове, – только не это! Ради бога!» На цыпочках, чтобы не шуметь, она как заправский воин на тропе войны подкралась к двери и глянула в дверной глазок. Там нетерпеливо приплясывала Маринка.

– Открывай! Это я! – закричала она. – Ты же дома!

– Сейчас, – отозвалась Оксана и открыла дверь. – Ты меня напугала.

– Думала, что это Костик? – проницательно догадалась подруга. – Не переживай, насколько я понимаю мужиков, он еще долго не решится тебе позвонить.

– Хорошо бы… Пусть не решается до конца жизни!

– Ты как?

– Отвратительно. Думаю сделать харакири сейчас или на закате солнца! – съязвила Оксана.

– Ого, судя по манере выражаться, ты уже приходишь в себя.

– Как тебе мой писатель?

– Ничего, мужик как мужик. Я вчера его не особо разглядывала, ты понимаешь…

– Слушай, думаю, тебе надо куда-нибудь выбраться. Пойдем, прогуляемся?

– Не хочу.

– Я понимаю, что не хочешь, естественно. Но надо, подруга! Считай это курсом реабилитации!

– Мариш, давай лучше попозже, а? Я, правда, не в состоянии, посмотри на мою рожу! Как я с ней на люди выйду?

– Сейчас придумаем… Косметический салон на дому. Так… давай по порядку. У тебя ромашка есть?

Марина начала деловито колдовать на кухне. Сначала достала из картонной пачки ромашку, заварила ее в кастрюльке и поставила настаиваться под крышкой. Заглянула в чайник и, увидев остатки заварки, скомандовала:

– Тащи ватные диски и ложись на диванчик. – пришлепнула их на Оксанины опухшие и покрасневшие веки и произнесла, – Лежи-лежи. Сейчас тебе маску сделаю. – Достала из холодильника сметану и мед и быстро нанесла получившуюся массу на щеки и лоб подопечной.

– Спасибо, Мариш, это так приятно.

– Угу, это еще не все. Ромашку я тебе сцежу через ситечко. Формочки для льда есть?

– На полке в холодильнике пустые должны быть.

– На ночь умоешься, застынет уже. И утром тоже. Голову яйцом помоем, как бабки в старину мыли. Одна моя знакомая маски для волос из табака изготавливает. Уж не знаю, как она его настаивает, но волосы у нее – диво дивное. Но экспериментировать не будем. Там как-то сложно. Нужно пачку сигарет распотрошить полностью, а потом чуть ли не неделю настаивать табак то ли вместе с водой, то ли с водкой, то ли еще с чем… Давай, думай, куда гулять пойдем.

– Не хочу я гулять…

– А что хочешь? Валяться в постели и жалеть себя? Не выйдет. Думаешь, я ничего не понимаю? Я тоже вон без мужика, и семьи у меня нет, однако, не опускаюсь. Живу, радуюсь жизни.

– Мариш, я, наверное, по-другому устроена…

– Не обольщайся, мы, бабы, все одинаково устроены.

– Ты красивая, уверенная в себе, можешь любого заполучить, если захочешь… А я…

– Приехали! Во-первых, любого мне не нужно. Среди тех, с кем я встречаюсь, столько быдла, не поверишь. Смысл их заполучать? Семью строить? Чтобы он потом также как свою жену и меня бросил ради какой-то фифы, которая позволит себе под юбку заглянуть? Уволь! Во-вторых, я не такая уж и красавица. Просто умею себя подать, держать себя умею, мужики именно на это ведутся, а не на длину ног, размер груди и узкую талию. К тому же мне приходится скрывать свой могучий интеллект, так сказать, прикидываюсь блондинкой…

– А что писатель Леха? Он же тебя нашел? Позвонил…

– Позвонил… Не моего романа… Так… на безрыбье… Ты не подумай, он хороший парень, просто они все повернутые на своем творчестве, как дети малые, а мне нужен настоящий мужчина, который бы решать что-то мог, на место меня иногда поставить… Иди маску смывай. Руку давай, упадешь! Диски снимай. Не бойся, открывай глаза, чай же не щиплет! Вот так. Хорошо. Теперь голову. Наклоняй.

– Ай, вода горячая!

– Сейчас. Так нормально?

– Угу. Так ты его бросишь?

– Леху? Он и сам понимает, что это интрижка… Не бойся, сердце ему не разобью, если ты об этом… Ну вот, другое дело! Теперь и смотреть на тебя не так страшно! Не брызгайся!

– Не так страшно! И это говорит та, которая прикидывалась моей подругой!

– А кто тебя вчера спас?

– Ты. Спасибо.

– Не за что. Выкини из головы. Тебе надо взять отпуск и съездить отдохнуть. Работы сейчас не так много, так что отпустят.

– Может быть… Я думаю… Меня тут в одно место пригласили…

– Ну-ка, ну-ка… Почему я не в курсе?

– Да случая не было рассказать…

– Теперь есть.

– Я как-то на экскурсию ездила, в конце апреля… В славянское поселение, недалеко от Можайска. Там праздник проводили языческий, Ляльник называется… Там так красиво! Душа поет. И их жрец пригласил меня к ним приехать в отпуск.

– Ты что же, местного жреца совратила?

– Ну почему сразу совратила? Я на него смотрела…

– Ага, а он на тебя…

– Он просто понял, что мне у них понравилось, ну и пригласил…

– Просто так только кошки родятся.

– Мариш… Думаешь, я ему приглянулась? Хоть чуть-чуть?

– Думаю – да. Иначе, зачем пригласил?

– У них скоро еще один праздник будет – Ивана Купалы…

– О! Возьми меня с собой, а? У меня прямо мурашки по коже! Языческие боги, жрецы…

– Эй! Жреца не трожь!

– Да ладно, я на голову платочек надену, глазки в землю… и стороной, стороной… Он же там не один мужик на все поселение, надеюсь?

– Вроде еще были, – ответила с сомнением Оксана.

– Вроде, – передразнила Маришка, – теперь понятно! Ты кроме него больше и не видела никого. Как зовут-то? Красивый?

– Иван. У него такие глаза… а там золотые искорки пляшут…

– Так что же ты на этого дурня Костика время тратила? Надо было руки в ноги и вперед, жрецу навстречу.

– Вдруг я ему там не нужна?

– Приехала бы, разобралась на месте. Ты как маленькая, честное слово! Короче, я поняла, надо брать тебя в охапку и везти на праздник. Без меня ты еще туда долго собираться будешь. Когда у нас Иван Купала?

– Двадцать второго июня вроде или двадцать четвертого…

– Ага… Совсем скоро… Как туда добираться?

– Я прошлый раз через турагентство ездила… «Русколань» называется…

– Ладно, позвоню завтра с работы, закажу им два места. И не вздумай отнекиваться!

– Мариш, а вдруг он подумает, что я навязываюсь?

– Вот там и увидим. Не прогонит же! Если понравилась – сам подойдет, если нет – проигнорирует… Тебе даже ничего делать не придется…

– Ну, если так, то ладно… Давай съездим.

– Фуф! Тебя пока уговоришь, семь потов сойдет. Давай теперь в твоем гардеробе разберемся! Люблю шмотки рассматривать! Голову высушила?

Маринка распахнула дверь платяного шкафа и стала перебирать Оксанины вещи. Тут же понеслись комментарии. То и дело слышалось: «Отстой!», «На помойку!», «Клево!», «Дашь поносить?», «Прошлый век», «Прабабушкино платье сохранила?», «Детский сад, штаны на лямках», «Убиться веником» и так далее. Произведя ревизию, Маришка обернулась к подруге и заявила:

– Короче, ты как хочешь, но похода по магазинам тебе не избежать! Надо менять жизнь и начать вполне можно и с одежды. Одевайся!

Оксана покорно стала натягивать первые попавшиеся джинсы и свитер.

– Ты даешь! Разве можно так к себе относиться? Скрываешь такую обалденную фигуру под мешковатыми шмотками, словно из деревни под Усть-Забубенском приехала!

– Да, подходящее все в стирке, – попыталась оправдаться Оксана.

– Походящее все в магазине! – отрезала Маришка. – Отсюда половину надо на помойку отнести! И это как минимум! Я еще сегодня добрая! Кстати, ты что-то бледная. Давай еще по пути в солярий заглянем. Только учти, тебе нужно минимум пять сеансов и крем для загара, чтобы превратиться из бледной поганки…

– В мухомор… – закончила Оксана.

– Почему в мухомор? – удивилась Маришка. – Он же в пятнышках?

– Не знаю, так ляпнулось…

– В мухомор не надо, лучше в эффектную и сексапильную барышню.

– Угу, барышня из меня… как… как… как балерина из Барака Обамы…

– Ты скажешь! И что вы все к нему бедному привязались? Нормальный мужик. Вполне даже ничего…

– Я против него ничего не имею, просто надоело наших упоминать, о них и так каждый второй сплетничает.

– А о Бараке Обаме каждый первый. Отстань от него, пусть делом занимается.

– Я к нему и не приставала…

– Зубы мне не заговаривай! Сколько можно одеваться? Считаю до десяти и вытаскиваю тебя в подъезд в том виде, в каком застану! Копуша! Раз… Два… Три… Восемь…

Оксана быстро застегнула джинсы, пригладила волосы и схватила сумочку.

– Я готова! – довольно бодро заявила она и добавила, – Я не копуша.

Вечером Оксане пришлось признать, что Маришка лучший реаниматор несчастных брошенных девиц, собирающих осколки любовного романа в мусорный совок… Конечно, особо брошенной Оксана не была, поскольку сама сбежала от Костика, но тем не менее, чувствовала себя обманутой и несчастной – вполне достаточно для наплакивания озерца слез размером с Байкал, пусть и в миниатюре.

Шопинг удался: подружка заставила купить льняной сарафан в русском стиле с вышивкой, убедив, что для праздника Ивана Купалы это просто необходимо, жемчужно-серое платье для коктейлей, слегка приоткрывающее колени и выглядящее скромным, пока не глянешь на полностью открытую обнаженную спину (бюстгальтер там явно не предусматривался), юбку, несколько кофточек, босоножки и новую суперудлинняющую тушь для ресниц. Кроме того, Маришка затащила ее в солярий и взяла торжественное обещание, что Оксана непременно сходит туда еще раза четыре. Проще было согласиться…

Разобрав покупки, Оксана завалилась в постель. Несмотря на усталость, заснуть она не могла, в голову лезли разные мысли. Вон Зина, взяла себя в руки… Ей тоже страшно было жизнь менять, и Ваську жалко, а она смогла… Чем я хуже? Я же мечтаю художественные романы переводить, а не всякую чепуху… Надо разослать резюме по издательствам, вдруг получится… Можно же не бросать сразу работу, а в свободное время попробовать… Компьютер дома есть и на работе «окна» случаются… Надо еще купить абонемент в бассейн… Плавать я люблю… Оксане вспомнились слова компьютерщика о том, что ей надо уехать на Алтай, чтобы не мучить технику, ломающуюся от одного ее взгляда… В Сварожи никакой техники нет, – подумала она проваливаясь в дрему.

Ночью ей снился Иван. Он стоял на пригорке и показывал в сторону Сварожьего круга. «Это сакральное знание, – объяснял он, – улитка времени, спираль. Время изначально появилось от слов «верть мя», то есть «вертит меня». Когда рождается ребенок, время кружит его, задача человека – дойти до центра Сварожьего круга, чтобы мир стал крутиться вокруг него. Социум очень вредит душе человека, не дает убрать поверхностное, наносное, ту ненужную шелуху, мешающую ему, которая нарастает и нарастает год от года… Помнишь пословицу: «Хочешь изменить мир – начни с себя»? Изменив себя, ты действительно начинаешь менять мир, он останавливается и подстраивается под тебя. Сначала это кажется удивительным, но потом понимаешь – это правильно, так и должно быть. Родноверие – это сила наших предков, гармония человека и природы. Их единство. Символы Сварога[5]5
  Сваро́г – по наиболее распространенной версии славянский бог-кузнец, отец Даждьбога.


[Закрыть] – серп и молот. Да-да, это не от коммунистов пришло, корни значительно глубже. Молот – сила Рода, мужское начало, серп – сила Родины, женское начало. Их единство – гармония…»

Карие глаза Ивана с теплотой и участием смотрели на Оксану. Они проникали в душу, и девушке становилось легко и спокойно, а внутри разливалось умиротворение. Ей хотелось прижаться к нему, почувствовать прикосновение рук к своей коже… И в этом желании прятался не сексуальный подтекст, но нечто иное: осознание…

«Я так хочу это вспомнить, когда проснусь, – подумала она, – ну пожалуйста, можно я вспомню?»

Перед тем, как провалиться в глубокий без картинок и видений сон, Оксана услышала: «Приезжай…»