Текст книги "Королевская кровь. Огненный путь"

– А когда ты начала видеть эти сны? – поинтересовался Матвей.

Алина задумалась.

– Мне кажется, обрывками я их и раньше видела, после того как из общежития переехала. А так четко – второй раз. Первый раз у себя… во дворце, – смущенно добавила она. – Сейчас-то, когда вы рядом сидите, кажется, что зря пугаюсь, а во сне очень страшно. И очень все по-настоящему. Я головой сейчас понимаю, что увиденного не существует, но там все воспринимается абсолютно реально.

– Когда Эдик с Наташкой пытались энергию из нас сосать, мы все видели кошмары, – прогудел Матвей. – Мы с Димкой потом просмотрели литературу: массовые кошмары – один из основных признаков активизировавшихся темных.

Алина кивнула – она тоже это читала.

– А сейчас ты видишь их одна, – продолжил логическую цепочку Ситников. – Сегодня все нормально спали. Димка, ты видел?

Поляна мотнул головой.

– Спал, как младенец, прямо за столом. Вот что свежий воздух делает!

– Укатались, – согласился Матвей.

– Да и кто это может быть, даже если среди нас затесался темный? – продолжал рассуждать Дмитро. – Все, кто сейчас здесь, были с нами на твоем дне рождения, Сита. И все пострадали от Эдика, кроме нас двоих. Но это не я, – поспешно сообщил он и с нарочитым подозрением посмотрел на Матвея.

– Иди ты, – добродушно откликнулся тот и ткнул друга кулаком в бок. Алина тихонько засмеялась. Сидеть здесь, рядом с ребятами, было на диво уютно.

– Так что, просто плохие повторяющиеся сны? – задумчиво спросила она и с надеждой посмотрела на семикурсников.

– Скорее всего, – успокоил ее Поляна.

– Но с Александром Данилычем я поговорю, – Матвей погладил ее по спине, и Алинка засияла. – Он должен быть в понедельник в универе. Я не стал бы его беспокоить, но если есть подозрение, что рядом бродит второй Эдик, лучше перестраховаться. А если не появится в понедельник, то во вторник у нас занятия с Троттом.

– Ему не надо говорить, – испуганно потребовала Алина. – Он только гадость какую-нибудь выскажет. Что отнимаем его время на детские глупости или что-то подобное.

– Может, – согласился Матвей. Димка открывал вторую бутылку. – Но я это переживу, а если действительно есть основание для беспокойства, пусть лучше знает. Он крутой, Алин.

– Угу, – опустив глаза, протянула принцесса.

– Димыч, – Матвей забрал у друга бутылку, – хорош пить, семь утра уже, сегодня еще кататься.

– Я сто раз успею протрезветь, – проворчал Поляна. – Алина, и еще. Я могу не говорить Тандаджи, но если он потом узнает – уроет. Про демонов – это наши предположения, а вот про кошмары я обязан упомянуть.

Алина грустно кивнула и прислонилась к большому предплечью Матвея.

– Тогда я своим тоже расскажу. Лучше уж пусть от меня узнают, чем от Тандаджи.

Матвей приобнял ее.

– Согрелась?

– Ага.

– Спать хочешь?

– Теперь хочу, – призналась она и зевнула, закрыв рот ладонью. – Но боюсь.

– Я тоже завалюсь, – Дмитро с завываниями потянулся, почесал грудь. – Наши часов до одиннадцати продрыхнут, не меньше. Пойду к Юльке под бок. Что? – спросил он, увидев укоризненный взгляд Алины.

– Ничего, – пробормотала она смущенно.

– Алин, – сказал он почти трезво, – это Матюха к тебе прилип и не отлипнет уже, видимо. А я свободный мужик, и, если дают, – почему не взять?

– Да я ничего, – прошептала она, отчаянно заливаясь краской. – Дим, не обижайся.

– Дмитро, – предупреждающе прогудел Матвей.

– Какие обиды? – Поляна снова зевнул. – Я, может, тоже так хочу. Но, увы, свою принцессу я еще не встретил. Была Катерина Степановна, – он мечтательно вздохнул, – и та пропала. А я был уже в шаге от успеха, она даже запомнила мою фамилию.

– Иди спать, – рассмеялась Алинка. – Я посижу, потерплю.

– Не нужно терпеть, – тихо сказал Матвей, – я не буду ложиться, присмотрю за тобой.

В результате она, краснея от неловкости, потребовала, чтобы он тоже лег с ней на нижнюю кровать, вжалась в стенку – и спокойно заснула, чувствуя большого, надежного Матвея за спиной. Но и на этот раз сон нельзя было назвать приятным, хотя там не было никаких огромных пауков. Зато был полуголый профессор Тротт в шортах, сидящий в бане, попивающий пиво и принимающий у нее экзамен по основам стихийных закономерностей. Алинка сердилась, потому что он ее валил, но все же сдала на «отлично» и очень гордилась собой. А еще ей было совсем немножко стыдно, и она даже не могла понять почему.

Глава 10

21 января, суббота, Инляндия

Василина

Королева Рудлога в сопровождении принца-консорта перешла в Глоринтийский дворец Инландеров ровно в десять, как и договаривались с Луциусом. У телепорта монаршую чету ожидал сам правитель Инляндии, как и они, просто одетый, что лишь подчеркнуло личный характер встречи.

– Прекрасно выглядишь, Василина, – суховато произнес Луциус, корректно целуя ее в щеку. Пожал руку Мариану, кивнул, приглашая следовать за собой. – Как я понимаю, наладки телепорт-сообщения с Песками нужно ждать со дня на день? – осведомился он любезно, пока они проходили по узким и низким коридорам дворца, украшенным зеркалами и старинными деревянными панелями.

– Я очень на это надеюсь, – Василина невольно переняла его полуофициальный тон. – И благодарю за поддержку твоей пресс-службы, Луциус. Вчера был нелегкий день. Полагаю, завтра-послезавтра тебе придет запрос на встречу от Владыки Нории.

– Я найду, что с ним обсудить, – хищно усмехнулся Инландер, остановился у своего кабинета и открыл дверь. – Прошу.

Внутри уже ждал его старший сын, Леннард. Элегантный, высокий, стройный, с характерными светло-рыжими «инландеровскими» волосами и блеклыми голубыми глазами, с благородной осанкой. Взрослый мужчина, чуть выше Луциуса ростом и чуть стройнее – но очень, очень похожий на отца. И лицом, и самообладанием. Он поднялся из кресла, сдержанно склонил голову перед Василиной.

– Ваше величество, спасибо, что согласились помочь мне.

– Я буду рада, если это действительно поможет, – тепло отозвалась королева, протягивая руку. Леннард взял ее, чуть сжал в знак признательности – и Василина увидела, как во взгляде этого поразительно спокойного мужчины полыхнула отчаянная надежда и неуверенность. Присмотрелась, все еще с трудом используя умение видеть ауры, и едва не вздохнула от сочувствия: воздушное сияние потомка Целителя было куда меньше и слабее, чем у его отца. Если сравнить с аурами Талии и ее дочери Антиопы или Хань Ши со старшим сыном – то отличие было разительным. Так, наверное, могли отличаться силы мамы и Каролинки.

Леннард пожал руку Байдека, мужчины обменялись положенными вежливыми приветствиями, и наконец собравшиеся приступили к делу. Мариан, немного хмурясь (к его чести, уловить это напряжение могла только супруга), вынул из чехла принесенный с собой тонкий серебряный нож. Василина потянулась к нему, но муж покачал головой.

– Лучше сядь.

Она послушно опустилась в кресло, и под внимательными взглядами присутствующих Инландеров Мариан склонился, взял ее ладонь и, закаменев лицом, сделал быстрый и неглубокий разрез.

Королева едва слышно выдохнула, сжала зубы и протянула руку Леннарду.

– Сколько глотков? – наследник аккуратно сжал наполняющуюся кровью ладонь. Подумал и уселся прямо на пол рядом с креслом. Луциус не моргнул и глазом, лишь скрестил руки и прислонился к столу.

– Сколько понадобится, – мягко проговорила Василина. – Не меньше… семи? – Она взглянула на мужа.

– Десяти, – ответил Мариан и улыбнулся ей.

Если бы кто-то посмел в эти минуты заглянуть в кабинет его величества, то увидел бы незабываемую картину. Слегка бледная королева Рудлога, откинувшаяся на спинку кресла. Принц Леннард, сидящий у ее ног и невозмутимо пьющий кровь из протянутой ладони – красное текло по его рукам, капало на грудь. Напряженный принц-консорт Байдек, внимательно следящий за супругой. И уставший, задумчивый король Луциус, в сомнении поджимающий губы.

Сомнения уже рассеялись, когда он залечивал рану Василины, а Леннард аккуратно протирал лицо и руки салфеткой.

– Луциус, посмотри! – волнуясь, будто это был ее сын, попросила королева. Инландер обернулся и просветлел лицом. Аура наследника на глазах наливалась силой и, пусть медленно, но увеличивалась, пульсируя, и в сердцевине ее, словно подогревая белое сияние, крутился, сплетаясь и играя языками и лентами пламени, крошечный огненный шар.

А вечером во дворец Рудлогов вернулась Алинка, розовощекая и уставшая после катания на санях. Заглянула в покои к старшей сестре, не нашла ее и потопала в детскую.

Там стояли бедлам и визг. Няню во второй половине дня, как обычно на выходных, если не бывало мероприятий, отпустили отдохнуть, и королевская семья превратилась в совершенно обычную многодетную и шумную.

Василина, домашняя и немного растрепанная, сидела на укрытом цветастым ковром полу и придерживала за ручки Мартинку, которая улыбалась во все восемь зубиков и пританцовывала, приседая и повизгивая. Со спины родительницу обнимал младший сын, Андрюшка, смеялся и дул ей в ухо, и королева мотала головой, а старший, Василь, лазил по спортивной стенке и ежеминутно кричал:

– Мама, папа, посмотрите, как я умею!

– А подтянуться десять раз можешь? – спрашивал у него Байдек, и белобрысый Василь с готовностью лез выше, повисал на перекладине и начинал быстро-быстро подтягиваться.

– Не до конца! – тоненько и вредно кричал Андрей, ревнуя.

– Ты и так не можешь! – дразнил его старший брат.

Алинка посмотрела на все это – и вдруг вспомнила свое детство, когда они с Пол были еще малявками и так же сходили с ума в этих покоях. И ей стало неловко отрывать сестру в такую минуту.

– Альина! – к ней помчался Андрюшка. – Ласкажи интелесное!

Он не выговаривал пока букву «р» и очень переживал из-за этого. Зато в свои четыре года уже читал и очень любил слушать Алинку и задавать ей бесконечные «почему».

– Сейчас, только с мамой твоей поговорю, – пятая Рудлог взяла племянника за руку и повела к Василине. Старшая сестра дунула на упавшую на лицо прядь, подставила щеку для поцелуя. Она была совсем расслабленной, улыбающейся, и Алинку опять кольнула совесть.

– Что такое, Алиш? – ласково спросила Василина.

Алина тоже уселась на пол, пощекотала Мартинке спинку. Та взвизгнула, захохотала.

– Помнишь, мне приснился кошмар и я проснуться не могла, Вась? – выпалила пятая Рудлог поспешно, чтобы не передумать. – Мне сегодня опять такой приснился. Хорошо, Матвей облил холодной водой, а то никак не получалось открыть глаза. Я боюсь, что это неспроста.

Королева посерьезнела, взглянула на мужа. Тот подошел ближе.

– Я вообще думала, что это опять демоны рядом находятся, насылают морок, но ведь мне снятся эти сны и во дворце, и вне его, – от волнения Алина перешла почти на докладной язык. – Так что вряд ли. Я не понимаю, что происходит, и боюсь, Вась, – продолжила она жалобно.

Сейчас, рядом с носящимися детьми, внимательным Марианом и сочувственно вздыхающей сестрой, все увиденное казалось нереальным, а ее волнения – глупыми и не стоящими внимания.

– А помимо снов какие-то еще настораживающие вещи не происходят? – поинтересовался Байдек. Алинка покачала головой.

– Нет. И это только со мной, я спрашивала у тех, кто был с нами на курорте. Может, и правда усталость, а? – с надеждой спросила она, глядя то на Василину, то на Мариана.

– Скорее всего, – королева посадила Мартинку, прижав к себе спиной, и погладила младшую сестру по колену.

– Но проверить надо, – хмуро добавил Байдек, и Василина кивнула. – Исключить версию о том, что где-то около тебя крутится еще один активный темный. Сообщу Тандаджи, пусть работает. Проверим, и хорошо, если не подтвердится. А пока лучше бы тебе побыть дома.

– Один экзамен! – воскликнула Алинка, умоляюще глядя на Мариана снизу вверх. Голос ее задрожал. – Мне только сдать его, и все! Появиться и уйти! Я поэтому и не хотела говорить, – закончила она потерянно.

– Усилим охрану, и сдашь, – пошел навстречу Байдек, с сомнением качая головой. Пятая принцесса с благодарностью шмыгнула носом.

– Малышка, – Василина так и продолжала поглаживать ее по коленке, – чтобы ты не боялась, можно оставлять у тебя в гостиной горничную на ночь. И с утра обязать ее тебя будить. А если вдруг не сможет – распоряжусь, чтобы тут же звала меня. Хорошо?

– Да, – обрадовалась Алинка. – Спасибо, Вась. Мне так будет гораздо спокойнее.

Тот же день, Блакория

– Нет, – простонал барон фон Съедентент, открыв глаза и обнаружив рядом с кроватью Алекса. – Данилыч, скажи, что ты мне снишься!

– Сказать я могу что угодно, – насмешливо ответил Свидерский и поставил на столик чашку кофе. Вторая осталась у него в руке. – Вставай, разнеженное существо, по недоразумению родившееся не ленивцем. Я звонил тебе, но ты не отвечал.

– А, это ты был, – злобненько пробурчал блакориец, пошарил под подушкой и вытащил оттуда телефон. – Выключил, – сказал он с удивлением, – надо же, и не помню.

– Если ты проваляешься тут еще пять минут, пропустишь удовольствие от побудки Макса, – применил Алекс запрещенный прием. – Он тоже не отвечает на звонки.

Барон заинтересованно приподнялся и тут же рухнул обратно.

– Спорим, он уже встал и варит свои зелья, зловеще похихикивая? Может, ты обойдешься им, мой жестокосердный друг? – Мартин протянул руку за кофе, припал к чашке, пытаясь разлепить глаза. Посмотрел на часы – семь утра. – Так, – сказал он почти разумно, – а с чего праздник-то, Алекс? Зачем тебе мы?

– Вот это правильный вопрос, – удовлетворенно кивнул Свидерский. Сел в кресло, отпил из своей кружки. – Одна из камер Макса наконец-то засекла провал. Он еще растет, на удивление устойчивый, и, к счастью, никакая дрянь из него не лезет. Мне сообщили из центра наблюдений, а я решил поднять вас. Если не схлопнулся еще, то попробуем его закрыть, потренируемся. Понадобится на будущее, судя по тому, как растет их число.

Мартин уже сел и уныло шевелил босыми ногами по полу. Потер щеку, взлохматил пятерней волосы.

– Две минуты, – сказал он обреченно. – И пойдем издеваться над Малышом. Я должен увидеть, что я не самое несчастное существо на Туре.

В спальне открылось еще одно Зеркало, и оттуда появилась бодрая, свежая и прекрасная Виктория. В теплых ботинках с опушкой, зимнем костюме. Тоже с кофе.

– Долго еще? – спросила она недовольно.

– Вот, – жизнерадостно проговорил Мартин, – вот кто должен был меня будить. Привет, Кусака. Давно не виделись.

Она все же отвела глаза. После памятной битвы в вулканической долине и Викиного бдения у кровати Марта прошло больше трех недель. Волшебница тогда ушла до того, как он проснулся. И с тех пор они виделись лишь мельком – на встречах своих королей, на похоронах королевы Магдалены. Виктория ушла, потому что понимала: останься она до утра – останется навсегда. Через ее привычное равнодушие пробивалось нечто болезненное, невыносимое и, казалось, давно спрятанное, и она боялась рассыпаться и умереть – или забраться к Мартину в постель, прижаться и плакать в спину, потому что он спас их всех, а она его едва не потеряла.

Март ни слова не сказал ей и не вспомнил об этом. И не пришел выяснять отношения, хотя она ожидала этого. И сейчас просто осмотрел ее с головы до ног, остро глянул в глаза, тряхнул волосами – и пошлепал к ванной.

Макс, хмурый и уже проснувшийся, с неудовольствием вышел из лаборатории на вибрацию сигналки. Друзья, только что перенесшиеся в его гостиную, с любопытством наблюдали, как он застегивает рубашку, заправляет ее в брюки.

– Ты там голым, что ли, работаешь? Новое слово в науке, Малыш? – поинтересовался Мартин.

– Инъекцию делал, – буркнул Тротт. – Что вам нужно?

– Как всегда, любезен, – продолжал издеваться барон. Макс посмотрел на него как на говорящую букашку. Выслушал Алекса, посмотрел на часы.

– У меня двадцать три минуты. Думал потратить их на завтрак, но прорывы важнее. Координаты есть?

– Есть, – кивнул Свидерский, открывая Зеркало. – Двадцати минут хватит, Макс.

Они вышли в морозной горной долине рядом с установленной на треноге камерой, – тут уже толпились научные сотрудники, о чем-то переговариваясь. Было еще темно, скрипел снег – и друзья, все, кроме Вики, не озаботившиеся верхней одеждой, задвигали руками, создавая вокруг себя тепловые коконы.

– Вот там, Александр Данилович, – один из ученых, к которому подошел Свидерский, показывал рукой на светлое пятнышко чуть выше по склону. – Метров сто до него. Уже закончил расти, но еще держится. Даже сняли поблизости. Так долго еще ни один из замеченных не оставался стабильным.

– Потом пришлите мне копию, – попросил Свидерский. Макс, не дожидаясь остальных, направился к порталу, Март галантно пропустил вперед Вики.

– Лучше я буду сверлить тебе спину взглядом, чем ты мне, – объяснил он деловито. – Пойдем быстрее. Я еще надеюсь сегодня выспаться.

У «цветка»-перехода они были через пять минут. Макс застыл, не подходя близко, его лицо казалось совсем бледным.

– Смотрите, – тихо произнес Алекс, – то, о чем я говорил в прошлый раз. Стихийные потоки его огибают, словно он их расталкивает. А если попробовать укрепить вокруг потоки – что получим?

– Главное, чтобы не вырос, – Виктория нервно повела плечами. Она слишком хорошо помнила чудовищ из лавовой долины. – Жутковато здесь. Давайте поскорее, а?

– Бу! – гаркнул у ее уха Март, и она взвизгнула, подпрыгнула и долбанула в его сторону Тараном – барона со всеми щитами отшвырнуло шагов на пятнадцать, протащило по снегу.

– Идиот!

– Хорошая реакция, – Мартин, веселясь, поднялся, начал отряхиваться от снега. Виктория дернула головой и отвернулась.

– Тихо вы, – напряженно приказал Тротт. – Смотрите.

От ударной волны стихийные потоки заплясали, приходя в норму, и портал, словно воспользовавшись этим, еще немного вырос.

– Так, – протянул Мартин, подходя ближе. – Принцип понятен. Любая неустойчивость – и он увеличивается.

– В долине не сильно-то он вырос, хотя там был стихийный хаос от боя, – заметил Александр. – Может, у них есть предельный размер устойчивости?

– Скорее всего, – сухо сказал Тротт. – Алекс, сам попробуешь, или вместе?

– Сначала сам, – Свидерский сощурился, фокусируя спектральное зрение. – Надо понимать, какой минимальный объем энергии нужен, чтобы закрыть. Смотрите, если что – уходите.

Он шагнул еще ближе, замер. Вокруг «цветка» замерцали, уплотняясь, потоки и стали видимыми, стягиваясь, будто кто-то штопал дырку в носке.

– Извини, – смешливо покаялся Мартин, встав рядом с Викторией. Коснулся ее пальцев, но она сердито отняла руку.

– Что ты дурочку из меня постоянно делаешь, Март?

– Не могу удержаться, – сказал он серьезно. – Ну не дуйся, Кусака.

Тротт кинул на них раздраженный взгляд, поднял глаза к небу и выругался. Они послушно затихли, наблюдая за порталом.

Утолщающиеся «канаты» потоков сжимали его все плотнее, и он начал смыкаться, заворачиваясь внутрь себя. Все происходило очень медленно, и чем больше уменьшался и сворачивался уничтожаемый «цветок», тем жестче становился, отталкивая питаемые энергией потоки.

– Это труднее, чем я думал, – сквозь зубы проговорил Свидерский. – Сейча-ас… – он шагнул ближе, задвигал руками, будто закручивая вентиль, – и разноцветные стихийные жилы вокруг «цветка» тоже закрутились спиралью и очень медленно, с большим трудом «сожрали» портал; он с глухим хлопком всосался внутрь себя и исчез. Александр опустил руки, и стихии стали выравниваться, потекли размеренно, как будто и не было ничего.

– Все увидели? – поинтересовался он, оборачиваясь. – Один маг средней силы с таким не справится, нужна группа. Я еще отсмотрю запись, вдруг что-то нужное увижу. И подожду тут полчасика: вдруг он на том же месте появится и все закрывания окажутся бесполезны.

Макс посмотрел на часы.

– Я пойду. Данилыч, я бы потренировался закрывать, так что если появится возможность – имей меня в виду. Я первый на очереди.

– Вики, позавтракаешь со мной? – небрежно предложил Мартин, когда истаял переход в Инляндию.

– Я уже завтракала, Март, – ответила она спокойно.

– Тогда обед? – иронично и понятливо предложил он, открывая Зеркало и предлагая ей пройти.

Она пожала плечами с неловкостью и шагнула в переход. Мартин сумрачно посмотрел ей вслед, потер пятерней макушку. Дернулся за ней, развернулся на месте, пнул носком снег и схлопнул Зеркало.

– Ничего не говори, – предупредил он Свидерского.

– Не буду, – сочувственно согласился Алекс. – Если понадоблюсь, я у камеры.

Уже общаясь с группой ученых, Свидерский оглянулся и увидел, как вспыхнуло Зеркало – и тут же погасло, закрывшись за фон Съедентентом.

Вики едва успела переодеться в домашнее платье, когда у нее в спальне вспыхнуло серебристое полотно перехода, и оттуда вышел злющий Мартин. Даже взбешенный: всегда, когда он злился, у него появлялось именно такое выражение лица – опасное и безбашенное, с темной безуминкой в глазах и едва заметной вызывающей улыбкой. Еще когда они учились, было понятно: если Кот набычился, засверкал глазами и улыбается криво – жди драки. Вот и сейчас очевидно стало, что он не кофе попить пришел и не о погоде разговаривать.

Волшебница метнулась в сторону, пытаясь выиграть пространство для маневра и, чего греха таить, для защиты – слишком знаком был этот пылающий решимостью темный взгляд. Но Март всегда был быстрее. Перехватил ее, сжал за плечи – не больно, но и не вырвешься.

– Я что, собачка, бегать за тобой, Вика? – очень ровно поинтересовался он. – Что ты издеваешься надо мной?

– Отпусти, – процедила она. Он сжал сильнее – и Виктория скривила губы, застыла.

– Можно подумать, я тебе не обед предложил, а домогаться начал. Саше бы тоже отказала, если бы позвал? Или он для тебя безопасен, а я нет? – продолжил он так же неестественно спокойно. – Мне что, нужно умирать каждый раз, чтобы ты обратила на меня внимание?

Он попал в точку – и от страха, от того, что не могла вырваться, Виктория дернулась, крикнула ему в лицо:

– А что нужно сделать мне, чтобы ты отстал, Март? Может, переспать с тобой? Может, тогда ты угомонишься?

– Отстал? – спросил он, усмехнувшись; глаза потемнели сильнее, появился в них лихорадочный блеск. Посмотрел на свои руки – и отпустил ее, шагнул назад. – А давай, – заговорил он насмешливо и потянул с себя футболку, – переспать так переспать. Вдруг я успокоюсь? Вдруг я только этого от тебя хочу, да, Вик? Такая вот я похотливая свинья, зациклило меня, что ты мне не даешь, вот и придумал себе любовь. Правда, Вик?

Он расстегнул ремень, молнию, потянул вниз брюки.

– Не дури, Март, – сказала она дрожащим голосом.

– Я не дурю, – ответил он жестко. – Ты предложила, я согласился. «Нет» – завтраку и обеду, «да» – здоровому сексу. Раздевайся.

Сбросил ботинки, следом полетели брюки.

– Пошел к черту! – выдохнула она и застучала по его спине кулаками – он за мгновение до этого вжал ее в себя, в горячее мужское тело. Поцеловал – и губы его были одновременно жадны и нежны, будто он и атаковал, и спрашивал разрешения. И язык был ласкающим. И запах, и вкус – знакомыми, давно впечатавшимися в память, родными. С университета Вики не могла находиться рядом с ним: стоило услышать этот теплый, чуть терпковатый мужской запах – и она слабела и умирала от тоски. Поэтому и держалась подальше. И его держала – словами и делами.

– Ничего кроме секса, да? – с насмешкой пробормотал барон, глядя ей в глаза, потянул платье вверх – и Виктория наконец-то очнулась, толкнула его в грудь, дернула головой. Умела она и стегнуть словом, и охладить, но что делать сейчас? Когда Март этим своим взрывом, своим безобразным поведением навсегда разрушал тихое перемирие, установившееся между ними, с обозначенными границами и ролями?

– Отпусти! – голос был похож на рычание больного зверя, и Мартин отодвинулся, продолжая сжимать пальцы на ее запястье. Вики отвернулась, прижала ладонь к лицу, с силой потерла его. Врезать бы ему как следует, но ведь бесполезно. Если у нее и получалось попасть в него, то только потому, что он позволял.

– Посмотри на меня, Вик, – попросил Мартин удивительно мягко.

Она неохотно, устало взглянула на него – черноволосого, полуголого, мрачного. Как же ей плохо. Зачем он так поступает с ней, с ними обоими?

– Если бы я только понимал, что не нужен тебе, – сказал Март очень ровно, будто в его глазах не полыхало то же возбуждение, что и в ней, и не кривила бы губы та самая опасная улыбка, – если бы ты не давала мне надежду. Если бы не вспыхивала все эти годы рядом со мной! Ты говоришь одно – но я не вчера родился, Вики, и я знаю теперь, что слова – это всего лишь слова. Я долго был дураком, долго верил словам, долго пытался забыть тебя, выкинуть из головы. Но не вышло, понимаешь, не вышло! Я очень старался, иногда мне казалось, что получилось, но нет! И не выйдет уже. И мне не двадцать четыре года, как тогда, – я не уйду, не попытавшись убедить тебя. Но и бегать за тобой больше не стану. Достаточно. Я сто лет могу так бегать, и не будет толку, поэтому решим все здесь и сейчас.

От его слов и от напора осколки давно разбитого пришли в движение и начали резать изнутри так, что в глазах помутнело и запульсировало чернотой.

Как не похож он был сейчас на Мартина-разгильдяя, Мартина-весельчака и как напоминал себя самого – голодного, жесткого, экспрессивного. Готового зубами выгрызать то, что ему нужно. Тот Мартин и раньше периодически прорывался сквозь маску, в которую всех заставил поверить, – и тогда Вики терялась, не зная, как вести себя с ним. И сейчас растерялась.

– Ты ведь любишь меня, Вики, – продолжил он серьезно, всматриваясь ей в глаза – жадно, требовательно. – Ты не девочка уже, хватит обманывать себя. Почти шестьдесят лет мы изводим друг друга – сколько можно? Выходи за меня, Вик. Будь со мной. Я так люблю тебя.

Если бы она могла, то закрыла бы уши. Потому что только на мгновение представила, что скажет «да», – и страх, укоренившийся так глубоко, что она и забыла о нем, вдруг заполонил ее всю.

«Да» – и она снова будет плакать, «да» – и опять будет унижена, «да» – и будет больно. Уже больно. Все это пронеслось за какой-то миг. «Да» – и она умрет.

И Вики все-таки нашла в себе силы.

– Мартин, – проговорила она с сожалением, пытаясь, чтобы голос звучал ровно, – пожалуйста, уходи. Мне жаль тебя, но я не буду с тобой только потому, что тебе так хочется. Можешь мне не верить, но прошу: уходи. Я не знаю, что ты себе придумал, но ты мне не нужен. И я тебя не люблю. Прости.

Он все-таки дернулся, и пальцы вцепились ей в запястье так, что еще немного – и сломает. Закрыл на мгновение глаза.

Можно сто раз повторить себе, что слова не значат ничего, можно знать, что не нужно им верить, – но они не перестанут ранить страшнее любого оружия, двадцать тебе лет или восемьдесят, юнец ты или один из сильнейших магов в мире. Можно открыть сердце, получить в ответ ложь – и уйти, потому что нет больше сил добиваться правды.

Барон наконец-то разжал пальцы – заныла ее рука, запустил пятерню в волосы и улыбнулся понимающе:

– Да, я пойду. Извини, Вик. Я больше не побеспокою тебя. Не потому, что поверил, конечно.

Прикоснулся теплыми губами к ее щеке, повернулся, создавая Зеркало. Вики закрыла глаза.

Всего пару мгновений перетерпеть. Пару мгновений.

Раз. И два.

Портал со звоном рассыпался, Мартин едва успел отскочить. Повернулся к Виктории, напряженно выпрямившейся и поправляющей рукава, насмешливо поднял брови.

– Меня не обязательно убивать, я все и так понял, Вик. Или я тебя настолько достал, что ты решила развеять меня по подпространству?

От этих вот шуточек в такой момент, от снова появившейся интонации весельчака, которому ничто не важно, с глубин души хлынуло что-то настолько тяжелое и темное, что она задохнулась от злости. Она одним движением сказала ему больше, чем Мартин за все выступление, – а он и тут язвит? Снова рискнула – потому что из Зеркала, открытого Мартом, на нее глянуло вековое одиночество, годы и десятилетия ровного, вежливого общения, десятилетия пустоты, потому что Мартин больше действительно не побеспокоит ее. И не повернется к ней, если она все-таки решится.

Рискнула, умирая от страха, – а он смеется?

– Ненавижу тебя! – крикнула Виктория сквозь слезы, схватила попавшийся под руки кувшин с прикроватного столика. – Как же я тебя ненавижу, Мартин! Зачем ты все портишь? Ты всё всегда портишь!

Кувшин со звоном разлетелся на осколки далеко за спиной блакорийца. Следующей пострадала толстая «Энциклопедия виталиста» – Вики читала ее на ночь. Врезалась в грудь барона – он не успел или не захотел уклониться. Захохотал, и она возненавидела его еще сильнее.

– Тебе всего лишь нужно было подождать! – стакан осыпался осколками у его ног, разбившись о щит. – А не лезть напролом! Дать мне еще немного времени! А ты опять все испортил! Я не умею мгновенно переключаться, Март, я не ты. Это ты меняешь баб, как перчатки, а я привыкла к одиночеству, мне хорошо и спокойно в нем! Ты все эти годы показательно трахал всех подряд, а теперь хочешь, чтобы я поверила тебе за какие-то месяцы? Я что, похожа на идиотку?

– Ты очень умная, – не стал спорить барон, отклоняясь от несущегося в лоб телефона, – но не очень меткая, если честно.

Она зарычала от оглушающей ненависти и швырнула в него столик. Столик с грохотом обрушился на границе щитов.

– Каждый раз, когда мы виделись, ты рассказывал о своих девках! От тебя несло сексом! – Вики оглянулась, не нашла ничего бросательного и ударила разрядом – Март поймал его, скрутил и швырнул куда-то за спину. Там грохотнуло, потянуло дымом. – Да ты даже помаду не трудился стирать! И сейчас ты имеешь принцессу и хочешь параллельно меня? И ты смеешь говорить мне о любви?!

– Да у меня секса уже черт знает сколько не было! – крикнул он в ответ почти радостно. – Вики, клянусь, с Мариной у нас очень нежная дружба!

– Лжец!

– Да клянусь! – Он, широко улыбаясь, поднял руки, шагнул вперед, схватил ее, поцеловал куда попал и с недоумением – как она может не верить? – проговорил ей в лицо, снова превращаясь в до жути серьезного Мартина: – Вики, я всю жизнь сохну по тебе как сумасшедший. Я устал от других женщин. Мне нужна только ты.

– А-а-а, – откликнулась она ядовито, прерывающимся голосом, – не прошло и ста лет. И как мне тебе доверять, Мартин? Откуда мне знать, что ты не поиграешь и не пойдешь дальше?

– А никак, Вик, – сказал он тихо, продолжая ее обнимать – волшебница сердито, напряженно, но все же позволяла ему это. – Что бы я ни сказал, ты будешь сомневаться. Вопрос только в том, готова ты осознанно пойти на риск или нет.

– Не готова, Март. Не хочу больше рисковать.

– Ты же смелая, Вики. Ты ничего не боишься.

– Неправда, – Виктория вытерла ладонями мокрые щеки. – Я притворяюсь смелой.