Электронная библиотека » Ирина Оловянная » » онлайн чтение - страница 12

Текст книги "Самурай"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 21:11


Автор книги: Ирина Оловянная


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

За столом Виктор с восторгом расписывал мой Тулон[19]19
  Тулон – первая победа Наполеона – взятие Тулона в 1793 году. Тогда он из капитанов был произведён в бригадные генералы. Эта история произвела колоссальное впечатление на всех честолюбивых молодых людей той эпохи. Например, князь Андрей дважды вспоминает эту историю (перед Шенграбеном и перед Аустерлицем). Энрик, очевидно, не только хорошо знает биографию Наполеона, но и читал «Войну и мир».


[Закрыть]
. Синьора Будрио, кажется, смирилась со своим поражением. Хорошо, если так: этот парень уедет через три месяца на свою Новую Сицилию, и там ему придется одному противостоять родительскому давлению. А может, наоборот, она не смирилась, а выжидает. Что бы такого сделать, чтобы она смирилась? Надо подумать.

– Что, действительно такой серьёзный противник? – поинтересовался проф.

– Марио в четырнадцать лет, – пояснил я, – только ведёт себя странно.

– Герой, – сказал проф. – Цел?

– Он меня только один раз всерьёз достал, так что цел.

Глава 25

Незадолго до тренировки проф через интерком вызвал меня к себе в кабинет. Я пришёл. Ого, опять у нас в гостях синьор Мигель. И повод какой-то очень серьёзный, потому что выглядит он как на собственных похоронах. Капитана Стромболи, по привычке всех оперативников СБ устроившегося в тёмном углу, я заметил не сразу (ну и лох, между прочим, а в серьёзной ситуации – покойник).

Ну раз в кабинете такая компания, значит, мне предстоит работёнка. Скучно не будет.

– Новостями ты сегодня не интересовался? – спросил проф.

– Нет.

– На Селено, – начал синьор Мигель, – на одной шахте произошел обвал. Сегодня утром. Сейчас там работают спасатели, но вытаскивают они в основном трупы. Сейсмологи зарегистрировали два толчка. И утверждают, что перед обвалом был взрыв. За двести лет это первый взрыв на селенитовой шахте. Нечему там взрываться. Так что это, вероятнее всего, диверсия. А через два часа – сводки ещё только легли на стол к начальнику отдела добывающей промышленности – в новостных лентах наших врагов уже появилась информация об этом и комментарии о жутких условиях на кальтаниссеттовской каторге. Ещё один аргумент в пользу диверсии.

Капитан Стромболи едет туда расследовать официально. А ты с ним в качестве младшего брата, – слабо улыбнулся синьор Мигель.

– Плохая легенда, – возразил я, – младший брат должен жить с родителями и учиться в школе. Слишком много вопросов, слишком много вранья, слишком подозрительно. Да и не похожи мы на братьев.

– Я же говорил, – сказал капитан из своего угла – Вы не опер и врать не умеете, – заметил он наследному принцу.

– Тогда сочиняйте сами, – фыркнул синьор Мигель, – но уедете вы ещё сегодня ночью. Это срочно, парни, и очень важно! Поэтому там и нужен Энрик, это даёт целый спектр замечательных возможностей.

– Ну тогда я буду обзаводиться коллекцией дядюшек, – предложил я. – Пусть будет так: у капитана Стромболи погиб или умер старший брат, а вдова с упрямым сыночком не справляется, он учиться не хочет, хулиганит… Ну и вообще… Приходится возить его с собой по командировкам. Да, и последнюю букву к моему имени надо приделать, а то оно слишком уникальное. «Энрико». Партнёров найду на месте, если понадобится. Таскать с собой домашних любимцев – это уж слишком. Ещё таком вопрос: где-то там роют селениты четверо парней из Алькамо и ещё трое наших из университета. Я на них не наткнусь?

– Из университета – уже не роют, – ответил синьор Мигель, – как я ни ценю твою особу, больше трёх месяцев за такое – это слишком. Так что они уже дома. А парни из Алькамо работают на других шахтах, капитан Стромболи проверил.

– Капитан, а как вас зовут? – спросил я.

– Я теперь буду дядя Маттео, и на «ты», договорились?

– Договорились. Кстати, учусь я через Интернет, и ты, дядюшка, меня каждый день проверяешь долго и занудно.

– Между прочим, – заметил проф, – там ещё снег лежит, детективы.

– Здорово! Никогда не видел.

– Армейские ботинки с утеплением, тёплую куртку, пару свитеров, перчатки и шапку иди смотри по каталогу, умник.

– А вам, между прочим, – не менее ехидно произнёс я, – надо сочинять, что вы будете врать сестре и племяннику, или вам подсказать?

– Хм, – кашлянул проф, – капитан, вон в том ящике лежит довольно хороший ремень, не хотите взять с собой? Раз уж ваш племянник такой хулиган, лентяй и раздолбай.

Я надулся. Проф обнял меня покрепче:

– Не лезь на рожон! Понял?!

– Угу. И все-таки что вы будете врать? Я должен знать, чтобы подтвердить.

– Ничего. Есть вещи, которые их не касаются. И всё. Вместо тренировки я подбирал себе тёплую одежду и снаряжение. Ноутбук, конечно – раз уж я учусь через Интернет, и всякие полезные мелочи: диски с программами для взлома, фонарик, отмычка, десантный нож. Сюрикены я подержал в руках и с сожалением положил обратно в ящик – слишком экзотическая штука. Часы «бизнесмен на отдыхе» с вставленным внутрь новейшим жучком, который я стащил из вазочки у профа в кабинете. Теперь придётся признаваться. Ну не убьют же меня за это: полезная получилась вещь. Куртку, которую я выбрал, доставят только через пару часов, остальное раньше. Значит, мы ещё поужинать успеем. Я вздохнул и пошёл признаваться в краже.

М-мм, в присутствии синьора Мигеля… Никак они не понимали мои прозрачные намеки! Когда я кончил рассказывать, от моих ушей можно было спички зажигать, а синьор Мигель развеселился почти по-настоящему.

– Этот парень ещё хуже меня! – заявил он.

– Это комплимент? – спросил проф.

Если синьор Мигель был в детстве вроде меня, то почему сейчас он такой?.. Почему он никогда не смеётся?

– Ладно, – смирился проф, – сейчас мы твой жучок активизируем. А свой комм оставь дома. Возьми новый. И не звони никому, кроме капитана и меня.

– Понял, – вздохнул я.

В этот момент к нам присоединился капитан Стромболи, для меня теперь – дядя Маттео. Часы он не одобрил:

– Слишком дорогая вещь.

– Пусть это будет отцовский подарок к двенадцатилетию. Умер он давно, чтобы мне не приходилось сверкать скупой слезой.

– Ну хорошо, пусть будет, легенду я тебе расскажу в катере.

Лейтенант Доргали подал нам свой «Сеттер», когда одежду ещё не доставили, и мы собирались идти ужинать. Я надеюсь, что теперь летчики Третьего истребительного будут стараться прилетать к нам почаще: тетушка Агата превзошла саму себя, спасибо ей.

За ужином пришлось говорить о пустяках: за столом посторонние, к тому же то, что интересовало лейтенанта, нельзя обсуждать в присутствии дяди Маттео (именно так!), а то, что волновало дядю Маттео, нельзя обсуждать при лейтенанте. Хм, неплохой у меня «реальный допуск». Вот и нечего меня по сетям ловить!

Виктор, впрочем, догадался, что происходит что-то важное. Он подмигнул мне и увёл мамашу сразу же, как только все встали из-за стола. Лейтенант пошел тестировать катер.

Надо прощаться.

– Берегите вашего племянника, капитан, – слабо улыбнулся синьор Мигель.

– Может, лучше я поберегу своего дядю? – ехидно предложил я. – У меня это лучше получается.

– Генерал, – сказал Стромболи серьёзно, – кажется, вы собирались дать мне одну вещь…

– Я не дамся, – заявил я так же серьёзно. Дядя Маттео поднял брови:

– Для поддержания легенды, если будет надо, ты не только дашься, но и будешь вопить и хныкать, если я кому-нибудь скажу, что ты плакса, понял?

– Точно, – подтвердил синьор Мигель, – однажды один парень позволил себе руку отпилить, чтобы никто не догадался, кто он такой на самом деле.

Капитан слегка покраснел.

– Ладно, – проворчал я, – только не вздумай ляпать, что я плакса.

– Я никогда не ляпаю, в отличие от некоторых, – отрезал капитан.

Синьор Мигель улыбнулся. Как крокодил.

Понятно, оперы тоже не слишком почтительны. И как этот мир ещё не развалился из-за нарушения субординации?

Проф опять прижат меня к себе.

– Не лезь на рожон! – в очередной раз велел он.

– Хотел бы я знать, где находится этот самый рожон, – ответил я, – слазал бы один раз, и все.

– Разбойник, – ласково сказал проф.

– Как тебя зовут? – внезапно спросил дядя Маттео, как только катер взлетел в небо.

– Энрико Стромболи, – ответил я.

– Хорошо. Твоего отца звали Либеро, погиб он в автокатастрофе два года назад, через два дня после твоего дня рождения, часы – его подарок, ты их не снимаешь. Ясно?

– Ясно. А чем он занимался?

– Сейчас я всё скажу. Он был владельцем программистской фирмы, поэтому ты, при всем твоем нынешнем раздолбайстве, недурно программируешь. Вразнос ты пошёл недавно, месяца три назад, когда перестали действовать увещевания: «Папе бы это не понравилось».

– Хорошо. А в чём заключается раздолбайство?

– Прогуливаешь уроки, слишком агрессивен, часто дерёшься, причём всегда выступаешь в роли зачинщика. Дерзишь взрослым. Завалил тренировочные экзамены – ты же у нас в восьмом классе. Да, папа был хороший и всё понимал, а дядя Маттео – так себе. Ты его побаиваешься и откровенничать с ним не будешь.

– Понятно. Хорошо, что с плаксой это не согласуется. А почему я пошёл вразнос?

– Ну-у у тебя отбили девочку. Ты зверски избил её нового парня, он в больнице лежал.

– Слишком много ты обо мне знаешь, – проворчал я, – но если бы у меня отбили девочку, я бы его не в больницу уложил, а в морг. Может, лучше, он её сильно обидел?

– Нет, не лучше. Пойми, Энрико, там, на Селено, несколько тысяч мужчин и всего десятка три женщин. Там только каторжники и охранники, причём охранники тоже проштрафившиеся. Это считается очень серьёзным наказанием, год в охране на Селено, поэтому жену и детей туда никто не потащит. А каторжники тоже, многих бросили жены, и они из-за этого совершили что-то противозаконное, или, наоборот, они туда попали, и их уже не ждут. Так ты будешь вызывать сочувствие.

– Э-э, где ты видел парня, который признается, что его бросила девочка?

– А тебе и не надо кричать об этом на всех углах, просто держи это в голове, пока не ощутишь как факт своей биографии. А может, и пригодится пооткровенничать.

– Бр-р, нельзя так. Нельзя этим пользоваться для расследования.

– Энрико, мальчик, мы едем подглядывать и подслушать, ясно? В этом состоит наша работа. Ты считаешь, что её не надо делать?

– Нет. Ладно, я понял, – сказал я обречённо.

– Там засыпало сто сорок семь человек. Тридцать пять тел уже выкопали к тому моменту, как мы с синьором Мигелем поехали в Лабораторный парк. И шестнадцать живых, но медики за них не ручаются.

– Понятно, и от повторения никто не застрахован.

– Если мы с тобой не поймём, что случилось. Как тебя зовут?

– Энрико Стромболи.

Он меня ещё погонял по моей легенде. Потом показал мне карту посёлка третьей шахты, предупредил относительно всяких опасностей, там ещё зима и мороз (хоть узнаю, что это такое). Наконец удовлетворённо вздохнул:

– Ладно, подремли, что ли. Лететь ещё больше часа.

Глава 26

Через час дядя меня разбудил:

– Переодевайся, скоро прилетим. Жарко и неудобно во всей этой амуниции.

На Селено сейчас ночь. И снег идёт. На перчатке снежинки остаются лежать, а на голой ладони превращаются в капельки воды.

Нас уже ждали. Встречающие были совсем заснежены.

– Майор Рольяно, – представился старший. – Начальник охраны третьей шахты.

– Капитан Стромболи. Следователь второго отдела СБ. А это мой племянник Энрико, приходится возить с собой, – извиняющимся тоном сказал дядя Маттео.

Я опустил голову и смутился: сейчас он будет на меня жаловаться.

– Не могу сказать, что рад вас видеть, повод уж больно… – резко заявил майор.

– Я понимаю, – ответил капитан, – со мной всегда так.

А ведь майор не поэтому так резок. Он старше по званию, но он здесь – значит проштрафившийся и наказанный. А у этого капитана слишком много полномочий. И майор себя уважает, значит, изо всех сил будет не подлизываться.

Второй встречающий оказался водителем вездехода, он забрал из катера наши сумки и закинул их в свою машину. Доргали небрежно козырнул и улетел. Хм, а летели-то мы с эскортом, вон там в небе бортовые огни ещё двух катеров.

Ха, нетоптанный снег лепится гораздо лучше, чем мокрый песок.

– Первый раз видишь? – спросил майор.

– Да, здорово! – ответил я. Майор слегка улыбнулся.

– Энрико, в машину, – позвал меня вредный дядя Маттео.

Мы с майором понимающе посмотрели друг на друга. Вздохнули. И пошли в машину.

– Я думаю, мальчику надо лечь спать, – заметил майор, – а у нас сейчас слишком много работы, ничьи руки лишними не будут.

– А мои? – вклинился я в беседу взрослых.

– Энрико! – рявкнул дядя Маттео. – Вы правы. Оставим его там, где вы собираетесь меня поселить, и пойдём.

Вездеход остановился рядом с небольшим двухэтажным домом.

– Служебная гостиница, – пояснил майор, – больше никаких нет.

То, что здесь называют люксом, по крайней мере, состоит из двух спален и гостиной, могло быть хуже.

Уходя, дядя незаметно сунул мне в руку индикатор жучков.

Ого! Три штуки, в каждой комнате по одному. Спрятаны неплохо, но с моим сверхновым не сравнить: его индикатор не словил. Ну люкс тут один, ясно, что следователь будет жить в нём. И что расследовать аварию будут, тоже ясно. Я сел за ноутбук и написал дяде письмо о трёх жучках.

Потом очень тихо оделся, взял фонарик, открыл окно и по водосточной трубе слез на землю. Как говорит Алекс, пошел искать приключений на свою…

Итак, что же тут происходит, пока я мирно сплю?

Я спрятался в тень и огляделся: довольно широкая, не совсем прямая улица, освещена хилыми фонарями и покрыта утрамбованным снегом. Напротив гостиницы – здание штаба, над ним висит флаг, и часовой спиной к стенке прислонился, чуть в стороне стоит пара вездеходов, уже сильно припорошенных снегом. Вправо и влево уходят ряды почти неотличимых в темноте двухэтажных домов: общежития для охраны и для тех каторжников, которых считают неопасными. Дядя говорил, что днём после работы они имеют право ходить где хотят, только к определённому часу обязаны являться в свою комнату. Здесь ценится даже такое жалкое подобие свободы. Если пойти вправо, будет тюремный блок и рядом с ним вход в шахту. Оттуда раздаётся какой-то шум. А налево, через несколько сотен метров уже хвойный лес – «тайга» называется. Весной там ставят сигнализацию, чтобы каторжники не бегали пофилонить пару рабочих дней. Сбежать с Селено нереально. Зимой ходить в тайгу опасно, дядя предупреждал: заблудишься, замёрзнешь и погибнешь. Как-то странно этот часовой стоит на посту. Я бегом пересек улицу у него на глазах, а он даже не шелохнулся. В этот момент в штабе взревела и затихла сигнализация, и он опять не отреагировал. Я подобрался к нему поближе: дышит, но по голове ему дали как следует, вон шапка свалилась, и кровь у него в волосах. Хм, а где его сменщики? Где разводящий? На такую сирену должны прибежать толпы народу! За дверью прозвучали шаги, ну наконец-то. Шестое чувство заставило меня спрятаться за будкой. Правильно, что они там делали, не знаю, но помогать раненому они не собирались. Трое в теплых форменных куртках побежали к лесу. Мешок у одного из них килограммов десять, не меньше. Интересно, но сначала раненый.

Ну где караул-то? Ох-ох-ох, ничьи руки не лишние! Раздолбай ты, майор Рольяно, и островом Селено это не лечится. Я схватил часового за воротник (э-э, это не куртка, это пальто, наверно) и потащил его к вездеходу. Тяжелый, чёрт. Бластер я перевесил себе на шею. Уф, наконец-то. Устроив раненого на заднем сиденье, я принялся отпирать пульт отмычкой. Ключи у них механические, это я заметил. Оп! Спасибо Марио, а то бы этот парень просто умер, волоком я бы его не дотащил. Так, где у нас тут реально найти врача? Ну понятно, спасатели развернули госпиталь поближе к шахте.

Через пять минут я быстренько сдал пострадавшего санитару и удрал, пока меня не запомнили. Вездеход я оставил там же, где взял. Дальше придётся пешком и хоронясь от всех встречных. Все честные люди сейчас разбирают завал, вытаскивают раненых и убитых, а врачи стараются спасти тех, кого можно спасти. Вот именно, майор и одного часового мог бы не оставить. Самое хорошее время для кражи. А что тут можно украсть, ребенку ясно. Селениты. Самые дорогие драгоценные камни в Галактике. Не синтезируются, между прочим. Мешочек тот, килограмм на десять.

Как хорошо, что эти фонари такие хилые, они меня не заметили. Но и я их не разглядел. Возвращаются. Ага, без мешка. Бегом по следу. Ох, только бы они не заметили, что часового у штаба не хватает. Ну не мог же я его там оставить! Он бы замёрз насмерть. Хорошо они подгадали: через несколько часов снег полностью спрячет следы. А пока по ним можно идти. Снега по колено. Я читал, что по снегу надо ходить на лыжах. Что это такое, я, правда, понял приблизительно – ни описания, ни картинки там не было. Но эти тоже шли пешком. Далеко они не уходили. Пережидал я, пока они отойдут, минут пять, раненого тащил минут десять, ещё пять разбирался с пультом, ещё пять ехал туда, две на разговор с санитаром, пять на возвращение к штабу – около получаса. Почему я время не засёк ещё тогда? Болван! Зато дальше все ясно: через семь минут после того, как я пошел к лесу, я встретил этих типов, ещё через две минуты уже вошёл в лес. Вывод: в лесу они тоже провели чуть больше получаса, по пятнадцать минут туда и обратно, это если мешок они спрятали очень быстро. Оп, след кончился. Мешок где-то рядом. Натоптали они здесь – ничего непонятно. Чем это место отличается от других? Им ведь придется его отыскивать. Жучка они здесь не оставили. Я внимательно осмотрел окрестные деревья. Сосна с седлом – мечта любого мальчишки, одно удовольствие посидеть наверху. Я забрался по стволу. Они здесь были: на коре царапины от кошки, утратили вы былые навыки. Так, и что? Где наши селениты? Вот они. Тут ещё и дупло – действительно уникальное дерево, небось в округе больше таких и нет. Тяжёлый мешок и утрамбовали его на совесть. Вылез. Отлично. Спускаемся – и бегом обратно, пока я и в самом деле не заблудился, не замёрз и не погиб, как предрекал мне дядя Маттео.

Пробежал я по снегу километра два, а устал так, словно марш-бросок был километров на двадцать. Правда, мешок тяжёлый, и как рюкзак его нести не получилось. И куда я теперь это дену? Хм, ладно, ночь проведу с ним в обнимку, а утром, когда смертельно усталые взрослые будут спать, как медведи, перепрячу. Вряд ли спасательная операция не закончится к утру… А если не закончится? Тогда тем более будет безлюдно. О чёрт! Окно я оставил открытым и теперь на полу небольшая гора снега, сугроб называется. Хм. Энрико Стромболи должен попытаться замести следы, значит так тому и быть. Уверенности, что расследование закончено, у меня нет.

Закрыв окно и убрав сугроб в ванну (лужа высохнет сама), я рухнул спать, бросив бластер и мешок под одеяло, а одежду на пол. Э-э, нет, не стоит отогревать своим телом десять килограммов ледяных камней и стальной боевой бластер, пришлось забросить их под кровать. Проснулся я около полудня: дядя Маттео пришел и слегка хлопнул дверью. Я скатился с кровати и выскочил в гостиную, держа палец у губ. Он утомленно кивнул.

– Все ещё не встал? – спросил он устало, но сварливо.

– Ну мы же ночью приехали, – начал оправдываться я.

– Ладно. Я – спать. Сходи в столовую для охранников, позавтракай и садись учиться, лентяй! Вечером проверю.

Проворчав что-то невразумительное, я вернулся к себе, умылся и оделся. Оставив бластер под кроватью, я забрал мешок (хорошо, что не слишком большой, хоть и увесистый) и вышел на улицу через чёрный ход. На заднем дворе гостиницы намело немаленькие сугробы, и я намеревался этим воспользоваться. У нас тут будет небольшой снежный домик – прятаться от вредного дядюшки. Через полчаса, довольный своей работой, я отправился завтракать: заслужил, и ещё две добавки, пожалуйста!

Я вернулся домой, убедился, что никаких следов, кроме моих, к моей крепости не ведет, и сел «заниматься», проще говоря, писать отчет о моих ночных приключениях. Потом я написал для Стромболи «пьесу» – дядя проверяет нерадивого племянника, точнее вопросы и правильные ответы (он, наверно, не все помнит), остальное сымпровизируем.

Спал дядя Маттео всего-то часов пять, а потом появился в гостиной:

– Ну как?

– Занимаюсь, – процедил я сквозь зубы.

– Не обедал?

– Нет.

– Тогда пошли.

И зачем я писал отчёт? Можно же все по дороге рассказать. Так я и сделал. Ответить дядя Маттео не успел: мы пришли в столовую. Обедал он, как я завтракал. В моём интересе к делам на шахте нет ничего подозрительного, наоборот. Поэтому я спросил прямо здесь.

– Всех вытащили. Кого можно спасти – спасут, но человек семьдесят погибли сразу.

– Понятно.

На обратном пути дядя Маттео сказан:

– Ты умница! Но когда мы вернёмся, генерал нас убьёт: ты же мог погибнуть!

– Не мог. Я всё рассчитал. За час следы не исчезли бы, а в перестрелке, если бы они меня заметили, у меня преимущество, может, у них и были бластеры, но не боевые.

– Так, для публики оставляем из твоих приключений спасение часового. Бластер-то у тебя, и его будут искать. Кроме того, тебя мог запомнить санитар, ты – единственный мальчишка на многие километры вокруг. А сейчас злой дядя всыплет тебе за плохую учёбу и за лужу под окном. Больно не будет, не беспокойся. Тогда завтра к тебе подвалит кто-нибудь жалостливый с предложением отомстить. Если у дяди пропадут служебные документы или вещественные доказательства, он год, не меньше, проведет на Селено, а тебе тогда уже стукнет пятнадцать, большой парень. Ясно?

– Не совсем.

– В шахте, конечно, никаких улик не осталось, не до них было, там завал разгребали. Но преступники этого не знают наверняка. Я тут делал умный вид, будто что-то нашёл, собрал кое-какие камешки. Говорить мне, что ты спас человека, ты не будешь. Но завтра об этом уже будут знать все, а ты бродишь такой бедный и побитый. Тогда преступник не будет выглядеть слишком уж подозрительно в твоих глазах: ты такой молодец, а с тобой так плохо обращаются.

– А если тут и впрямь найдется идиот, который захочет мне помочь?

– Возможно. Слушай его внимательно. Идиоты не расставляют жучки по люксам. Соответственно он не может знать за что тебе влетело, ну и так далее.

– Понятно. И несколько раз действительно сильно, иначе завтра я обязательно забуду, какой я выпоротый, и засыплюсь. Ты что-то такое предполагал ещё вчера? – спросил я.

– Воспользоваться противостоянием между симпатичным всем мальчиком и его солдафоном-дядюшкой? В общем, да. Ясно было, что приходить по следам спасателей бессмысленно.

– Мало того что я играю роль червяка на крючке, так ещё и побитого червяка.

– Да, и из здания напротив можно наблюдать за нашими окнами. Так что – полный театр.

– Понял, так вы думаете…

– Не «вы», а «ты»! Конечно, думаю: часового сняли – это уже ему должно быть известно, так проверь, что пропало. А тревоги нет.

Мы вернулись в гостиницу.

– Мне надо поработать, – отрывисто сказал дядя.

Маттео, – твоими делами мы займемся попозже. Можешь ещё позаниматься пока.

– А можно я пойду погулять?

Дядя воззрился на меня с подозрением:

– А заниматься кто будет?

– Ну я уже всё сделал!

– Ладно, иди. Через час чтобы был здесь, и далеко не уходи.

– Да я только разомнусь во дворе, – ответил я и побежал проверять свой сейф. Он того стоит: как минимум двести миллионов сестерциев, это если все камешки по одному карату, не больше, и если продать на Этне. Да и размяться надо.

Я проверил домик: всё в порядке, бросил куртку и шапку на снег и позанимался кемпо. Час – это, конечно, несерьёзно, а что делать? Зато опоздаю к назначенному сроку, дополнительный повод для недовольства.

– Ты опоздал, – констатировал дядя Маттео, когда я вернулся в номер, – посиди тихо, я ещё не закончил.

Мой ноутбук стоял раскрытый, и к нему шёл сетевой провод от компа дяди Маттео. Я сел за клавиатуру и прочитал:

«В номере побывали посторонние, обыскивали аккуратно, но непрофессионально. Бластер они, скорее всего, видели. Это во-первых. А во-вторых, нам повезло, санитар назвал неверное время твоего появления у госпиталя. Часовой выживет, он теперь у спасателей, майор до него так просто не доберется. Так что, когда тебя завтра кто-нибудь спросит, отвечай, что лёг спать, почему проснулся, не понял, выглянул в окно, поза часового показалась тебе неестественной, ну и так далее, дяде ничего не рассказал, потому что, во-первых, потерял ключ от пульта вездехода, а во-вторых, не знал, что делать с бластером, надо было у санитара оставить, а ты с собой уволок. А дядя такой формалист… И так влетело, а было бы ещё хуже. Рядомс твоим компом лежит наш новый жучок. Возьми его, завтра утром будешь метаться по комнате с бластером, не зная, куда его деть. Засунешь жучок в щель у зарядника. Когда к тебе подвалят, попроси помочь тебе избавиться от бластера. Тебе с удовольствием помогут. На чердаке напротив – наблюдатель с электронным биноклем или видеокамера».

«Ясно. Занавески тут хлипкие, чтобы жизнь ревизора протекала на глазах ревизуемого. Я, конечно, не Шекспир, но пьесу „Проверка знаний“ написал, сейчас кину. Завалюсь на географии, не так подозрительно. Про лужу на полу буду просто молчать. Или что-нибудь ляпнуть?»

«Согласен. Начали».

Дядя Маттео просмотрел мою пьесу и незаметно погрозил мне кулаком: обиделся на ответы. Я хмыкнул.

– Играешь? – спросил дядя Маттео. – Закрой ноутбук и иди сюда.

Если он ещё немного потренируется, сможет убедительно изобразить воспиталку из приюта. Я громко вздохнул и поплёлся неправильно отвечать на простейшие вопросы. Впрочем, позориться на математике и физике в глазах, точнее ушах, подслушивающего я не стал. На дурака я не похож даже внешне. А вот география… Это на Земле шесть материков и два десятка других важных объектов. А на Этне два материка и примерно три сотни островов и архипелагов, достаточно больших, чтобы о них следовало кое-что знать. Чтобы не запутаться на глазах у недоброжелательного экзаменатора, надо иметь железные нервы и мою память. Энрико Стромболи этими свойствами не обладает.

– Очень плохо, – резюмировал дядя Маттео. – И ещё объясни, зачем ты ночью открывал окно.

– Я не открывал!

– Не ври! Ты имеешь дело с профессионалом. Здесь деревянный пол, он пропитался водой.

Я переминался с ноги на ногу и ждал, когда это кончится. И упорно молчал.

– Ладно, это неважно, – сказал дядя Маттео после минутного молчания, снимая с себя ремень и складывая его вдвое.

Сердце привычно ёкнуло. Хм, сегодня не всёрьез. Всё равно не нравится мне это, дошутились вчера, не зря я обижался. Я огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно прилечь.

– На диван, – скомандовал дядя Маттео.

После двух сильных ударов начался легкий массажик, и губу я закусил, чтобы не хохотать. Хм, может, этот самый Энрико Стромболи и не гений, но он определенно очень терпеливый ребенок. Я немного подрыгал ногами, просигналить, что уже хватит. И так тебя, дядюшка, ненавижу лютой ненавистью, особенно ближайшую неделю. Ну что я такого ужасного сделал?

Так, интересно, виден я из окна в доме напротив? Похоже на то. Значит, играем дальше. Медленно поднимаюсь и медленно тащусь в свою спальню, включаю свет, как раненый боец ползу в ванную. Уф. Вот здесь нет жучков и никто не видит, можно отсмеяться.

Между прочим, шутки шутками, а играть эту пьесу придётся ещё как минимум день. И если я провалюсь, это может стоить нам жизни. Так что придётся обидеться по-настоящему. И как это делается? Ну, во-первых, содержательная сторона дела. Ну не наказывают так за плохие отметки! Не стоит оно того. Открытые окна и двухминутные опоздания – тем более. Нет, разумные рассуждения обидеться не помогают. Надо вспомнить и растравить какую-нибудь старую обиду. Сам я так никогда не делал, но в книгах иногда встречается: человек сам себя доводит до слёз, зачем – не знаю, но, может быть, кому-нибудь от этого легче становится. Он не может без этого «проехать».

Ладно, попробуем. Приют: в сознательном состоянии никогда ни на кого не обижался. Ненавидел, боялся, презирал, когда понял, что это такое, кого-то жалел, был там один парень, гораздо старше меня, которым я восхищался, на него я мог бы обидеться, но он нетвёрдо знал о факте моего существования. Дальше, Бутс. Обидел он меня один раз очень всерьёз, но сейчас смешно вспомнить. Не годится. Дальше генерал, он же профессор, Галларате, великий и ужасный. Сколько угодно… Чёрт, нет, не надо, между нами до сих пор стоит мой драгоценный Тяпа, но не надо вспоминать об этом ради театрального представления.

Театр пусть существует сам по себе, за счёт внутренних ресурсов. В рамках легенды. О! Что произошло в рамках легенды? Суровый и неэмоциональный дядя-солдафон решил заняться моим воспитанием. Я должен удовлетворять ряду стандартных критериев, как катер, чтобы мог взлететь. Никакие «посторонние» соображения в расчёт не принимаются. Подумаешь, спас человека, зато не можешь найти на карте Пантеллерию. А спасти было непросто. Здоровенный тяжелый мужик, его надо было протащить по глубокому снегу, взгромоздить в вездеход (от холода, наверное, мозги замерзают: можно же было подогнать вездеход к нему), надо было разобраться с управлением, догадаться, где можно получить помощь, довезти его туда. Конечно, за это время на полу гостиной появился сугроб. А отвечал я плохо (только географию!), потому что не выспался! И бластер, лежащий под кроватью, не даёт жить спокойно. К концу этого рассуждения я уже чуть ли не рыдал от жалости к себе. Вот, а теперь надо успокоиться и на самом деле пойти выспаться: завтра будет тяжёлый день. Бластер я спрятал сразу, незачем ждать до утра, не мудрствуя лукаво, в свою сумку: туда не заглянет горничная при уборке.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации