Текст книги "Морские истории"

Шторм

Вы часто просыпались в невесомости? Я именно так и проснулся под утро той же ночи. Ощущение падения, вокруг – только воздух, темнота и вой в темноте, и потом резко – удар об подволок каюты лицом и раненой ногой. О-о-ой, что ж так больно-то! Сознание моментально включилось, на автомате схватился за поручень, и тут проснулось и подняло тревогу внутреннее чувство опасности. Что-то было не так. Опасно не так.

Беглый взгляд в иллюминатор – в свете палубного фонаря мечется и хлопает полотнище стакселя, облепив прижатую к борту человеческую фигуру. Опять волна в борт, да сильно как! Снова многоголосый вой, как ветер в трубе… Ветер! Мы попали в шторм! Накинуть ветровку и сбрую – секундное дело, обуваться дольше: саднит ударенная по больному нога, потом приковылять наверх. В открытую дверь тут же ворвался ветер, несущий хлопья пены, чуть не затолкал меня обратно в салон. Ого, а я вовремя: вокруг бушует и ревёт, в кокпит захлёстывает пена, Пол с видимым усилием вцепился в штурвал, и больше никого на кокпите нет. «Где Ник?» – он угадал мой вопрос, звук которого оборвал и унёс ветер, и только мотнул головой вперёд на палубу.

Вся палуба освещена мачтовым фонарём, так что оступиться мне не грозит. Враскорячку доплетаюсь до стакселя, дёргаю запутанные шкоты. Парус с фырканьем уходит за борт, освобождая Ника, который тут же садится на палубу, не обращая внимания на хлещущие волны. «С тобой всё нормально? Не ранен?» – он только улыбается и трясёт головой. Тащу его в кокпит, а навстречу мне уже ползут, пристегнувшись, Мэри-Лу и Питер. Отдав Ника им на попечение, остаюсь у мачты с Данилом: брать рифы на гроте, скручивать стаксель и закреплять всё по-штормовому.

Зимние шторма на Карибах налетают быстро, и почти без предвестников, ветер набирает полную силу за считанные минуты. Коварство стихии не было опасно для утренней вахты: опытный мореман Пол Джексон углядел приближение шторма за несколько минут. Ошибка его была в том, что, понадеявшись на свой морской опыт, он не стал будить команду, решив, что они с Ником справятся вдвоём. Дальше была заклинившая закрутка стакселя, сам парус, заполоскавший по ветру и прижавший Ника к леерам, да так, что еще чуть-чуть – и вытолкнет за борт и, в довершение всего – сдохший от перегрузки автопилот и гидроусилитель штурвала. Оказывается, я действительно успел вовремя.

Чуть отойдя от аврала, зашли в салон, и узрели там полтергейст в действии: все незакреплённые предметы под ударами волн встряхиваются в тесном пространстве салона как в огромном миксере. «Утюги за сапогами, сапоги за пирогами…»… Утюгов, к счастью, не было, но мне прилетело в затылок пластиковой канистрой с маслом, а за Мэри-Лу погнался увесистый лоцманский атлас, кровожадно щёлкая переплётом. Хорошо еще что посуду мы её стараниями моем после, а не до, еды, а то бы еще и «Федорино горе» проиллюстрировали, хотя мне уже виденного в салоне хватило с избытком. Да-да, уважаемый читатель, признаюсь честно, я сбежал от прыгучих бутылок и летучих полотенец, на волю, в кокпит, оставив Судовладельца и Мэри-Лу бороться с вещами и Ника – предаваться самолечению пуэрториканскими запасами. Снаружи всё так же выл ветер и били волны, но паруса были зарифлены, вещи закреплены, и Пол держал курс, с усилием, но ровно ведя катамаран наперерез волнам.

Тем временем настало утро, и невидимое за тучами солнце взошло, осветив небо у горизонта, и показалось мне, что это задник исполинской сцены. Кулисами здесь были дождевые шлейфы туч, а зрителями были мы. И на этой сцене шло представление – на ней танцевала нечеловечески гигантская фигура, похожая на куклу из палочек, но огромная, достигающая головой туч. Одетая в водяную пыль, она изгибалась, как в восточном танце.

− Твистер, водяной смерч – сказал мне в самое ухо Данил. Только сейчас я заметил, что он одет, как и все мы, в ветровку, жилет и сбрую.

Тут из-за кулис выплыла вторая извивающаяся колонна, и они начали медленный танец, обходя друг друга. А дальше, за пеленой дождя, виднелись ещё, и ещё. Свистел ветер, бушевали волны, а мы чувствовали себя детьми, которые попали на таинственный праздник неведомых существ и, не дыша, во все глаза смотрят на происходящее.

Жаркое из летучей рыбы

До полудня шторм стих так же быстро, как и налетел, оставив после себя несущиеся рваные клочья туч, ветер на шесть баллов с порывами и резкую короткую волну. Как объяснил Данил, к северу от нас большие океанские валы дробятся на рифах и рождают этакую рябь, с полутораметровыми злыми волнами. От их ударов катамаран гудел как барабан, но держался.

Мы подсчитали потери. Можно сказать, дёшево отделались: одна погнутая леерная стойка, подтекающие иллюминаторы на правом борту, ненадёжный автопилот. Ещё одну потерю обнаружила Мэри-Лу, собираясь готовить завтрак: не работал холодильник. Тридцать литров его были загодя набиты всяческой снедью, которую мы расходовали экономно, понемножку на все шесть дней пути. Теперь всё это богатство разморозилось и больше одного дня не проживёт. Ко всему прочему, перелечившийся Ник поставил обратно незакрытую бутылку, и она упала от качки. Теперь холодильник предлагал нам на выбор колбасу с ромом, сыр с ромом и проспиртованные сосиски. И колбаса, и сыр по американскому обычаю были куплены уже нарезанными, и поэтому сейчас в пищу годились весьма условно.

Ник, мучимый совестью и похмельем, вызвался сварить обед из сосисок и макарон, но плита, пыхнув желтым огнём, отказалась зажигаться. Дело житейское, кончился газ в баллоне, у нас было еще два, в Пуэрто-Рико заправленных доверху. Пол сноровисто поменял баллоны, но и с новым дело не заладилось: плита молчала и не зажигалась. Данил подключил третий – та же история. Похоже было, что какой-то шакал из яхтсменов ночной порой поменял наши заправленные баллоны на свои, пустые, очернив душу кражей и сэкономив себе двадцать долларов. В довершение всего наши запасы галет промокли натёкшей из иллюминатора морской водой.

Чипсы и сосиски (холодные), сосиски и чипсы! – вот каково было наше меню на оставшиеся два дня перегона. Надо сказать, что теперь, когда гидроусилитель штурвала не работал, вахтенному приходилось трудиться всерьёз, чтобы удержать наше судно на курсе. Четыре часа усиленной мышечной нагрузки, пусть даже и сменяясь – калорий уходит прорва. Сменившиеся с вахты молотили наше скудное меню так, что треск стоял, и даже заспиртованные помидоры уписывали с благодарностью во взгляде. Мэри-Лу, глядя на это, страдала всей душой. Порывшись в куче барахла, оставленного в рундуках с чартерных времён, она разыскала там блесну совершенно психоделического вида и, наживив, отправила за борт. Судя по окраске и дредам, блесна была предназначена для ловли раста-рыбы, которая так далеко от Ямайки не водится, поэтому разнообразить меню не удалось.

Тем временем мы уже прошли узость Багамского канала и повернули на север, к Флориде. Толкотня волн закончилась, нас подхватил на свои могучие плечи Гольфстрим. Цвет воды изменился, стал густо-синим, среди волн часто просверкивали косяки летучей рыбы. Ночью, когда мы с Питером стояли вахту, рыбки искрами проносились над палубой. То ли ходовые огни их привлекали, то ли еще что-то. Во время обхода я обнаружил, что палуба ближе к носу буквально кишит летучими рыбами. Вот так улов, сам идет к нам в лодку! Недолго думая, я собрал их в ведро и залил морской водой. Меня они не впечатлили: вылитая мойва, хоть и с крыльями.

На следующее утро Мэри-Лу действительно обрадовалась улову и, тщательно выпотрошив каждую рыбку, выложила их на противень. Среди оставленной от чартерных времён всякой всячины она обнаружила пакет с углем, а монументальных размеров гриль с тех же времён украшал наш кормовой транец. Ветер раздул огонь под решеткой, на краткое время превратив наше судёнышко в пароход, а еще через пять минут, привлечённая запахом, на кокпите собралась вся команда. Последним появился Данил. Узнав, что именно печется на углях, он скривился:

− Ой, напрасно вы это делаете. Гадость эта летучая рыба: костлявая, и пахнет рыбьим жиром. Давайте лучше сосисок запечём, всё ж разнообразие!

Узнав, что сосисок больше нет, тяжело вздохнул:

− Вот вечно так: как ни возьмусь перегонять, фунтов пять сброшу.

Мэри-Лу тем временем выложила рыбу на бумажное одноразовое блюдо. Действительно, пахло от рыбы странно: если бы я сам собственными руками не ловил её этой ночью, подумал бы, что она «спит» уже третий день.

− Э-эх! – сказал Данил, открывая пакет с чипсами – А ведь совсем недалеко от нас была Куба.

− И что, Куба? – забеспокоился Судовладелец – нам на Кубу нельзя! Судно-то американское.

− Видите ли, – улыбнулся Данил – тут есть тонкости. Дело в том, что весь Багамский канал находится в пределах территориальных вод Кубы. Так что, хочешь не хочешь, а все суда проходят через них. С другой же стороны, кубинские рыбаки, наловив, к примеру, лангустов, чуть-чуть отплывают от берега, и вот они уже в судоходной зоне.

Глаза его прикрылись Данил размечтался.

− Идешь, бывало, Багамским каналом, чуть принял к югу – и вот они, рыбаки. Кричат: «Лангуста! Лангуста», и на вытянутых руках показывают во-от таких зверюг! – тут Данил развёл в стороны руки. – И валюты никакой не надо, сплошь бартер: ты им пива, они тебе лангуста, расходимся довольные!

− И тем самым нарушаете закон о торговом эмбарго Кубы – в голосе Пола Джексона сквозило ехидство – А если кто узнает?

− Вот потому американские яхтсмены строго блюдут законы, и никогда не меняют на пиво этих вкусных, только что выловленных, мясистых лангустов – сказал сурово Данил и решительно пододвинул к себе тарелку с летучей рыбой.

Земля!

Ну вот и последний, шестой день нашего путешествия. Удивительно спокойный, надо сказать. Разношерстная наша команда втянулась в ритм, мы уже не стучимся об углы, даже в ночной темноте салона, и без будильника просыпаемся на вахты. Ветер как был так и остался, почти семь баллов, но мы к нему уже привыкли. Нам помогает течение, и Пол с гордостью уже дважды выводил в журнале скорость в девять узлов. Мы приспособились-таки кипятить воду на гриле, и я соорудил на обед макароны по-флотски, правильные, с тушенкой. Даже раны, полученные в плаваньи, у всех зажили, несмотря на влажность и постоянную нагрузку. Только я шкандыбаю на хромой ноге как Джон Сильвер.

Под вечер шестого дня появилась сотовая связь, первым у Данила на старомодном, но до жути мощном аппарате с внешней антенной. К нему тут же выстроилась очередь «на позвонить». Я тоже дождался и обменялся счастливыми репликами с семьёй. Слышно было всё еще плохо, но радость в голосе родных было не скрыть. Почти сразу же забеспокоился Пол: ему могли звонить заказчики по поводу многочисленных его проектов, включил свой телефон и отправился на левый борт, как будто разница в четыре метра могла помочь.

Близость берега чувствовалась в воздухе, несущем запах пальм и бензина, в криках чаек и снова изменившемся ритме волн. Все наши распаковывали сумки, вывешивали сушиться или клали под матрас «гладиться» рубахи. В гальюнах брились, расплёскивая неприкосновенный запас воды. Мэри-Лу в салоне сосредоточенно красила ногти, и от ударов волн дребезжала на столе косметика.

Мы с Данилом обходили катамаран вдвоём, составляя список поломок для страховой компании. Список получался длинный, но всё по пустякам.

− Не стоит это предъявлять страховщикам – рассуждал вслух Данил – Они, конечно, выплатят, но потом страховой взнос задерут. Мы лучше сами.

С этими словами он полез в машинное, откуда через минуту вернулся озадаченный.

− Иван, попробуй запустить второй дизель! – попросил он. Я нажал кнопку, повернул ключ… Дизель не запускался!

− Сдохла пусковая схема, причём, где-то закоротило – поставил неутешительный диагноз Данил. – Пусковые аккумуляторы разряжены в нуль.

− Да уж… Выходит, мы дойдем на одном только дизеле…

− И если он заглохнет, его больше не запустить.

Как-то мне фатально не везёт на двигатели в пути. Не первый, между прочим, случай.

− Land ahoy!! – выкрикнул Пол с борта, и кокпит над головой задрожал от топота бегущих ног. Вылезли и мы. Право, на это стоило посмотреть: на фоне закатного солнца прямо из океана вставали небоскрёбы Майами.

− Ну вот, мы у цели – сказал Данил – Еще четыре часа – и дома.

Четыре часа мы шли вдоль постепенно меркнущей линии заката и разгорающихся огней. Фары машин, вспышки рекламы, линии фонарей вдоль улиц – а мы, похоже, отвыкли от всего этого. К причалам Форт-Лодердейл мы подошли уже поздно, в самый отлив. Данил пригласил Судовладельца к штурвалу.

Маневрировать в тесном канале против отливного течения – дело и так не простое, в порывистый ветер, да на одном дизеле – сложнее в разы. Мы чудом разминулись с буксирами, волокущими плавучий док, потом долго нацеливались под мост. Данил, кажется, пожалел о своём опрометчивом решении. На лбу Судовладельца выступили крупные капли пота. Остальные могли только сочувствовать и стоять по бортам с кранцами, на всякий случай.

В очередной раз промазав мимо створа, Судовладелец не выдержал и взял рацию.

− Pan-pan, pan-pan. Катамаран…, маневрирую в канале против сильного отлива, имею проблемы с двигателем. Прошу помощи.

В ответ рация чихнула и сказала сонным голосом:

− Катамаран, вы к первому пирсу сами причалите, или вам нужна помощь?

− Причалим, причалим! – сказали, показалось мне, мы все хором.

− Хорошо, чальтесь там. Эту ночь забесплатно. Пришлю к вам таможенника, а завтра посмотрим что и как.

Дважды просить нас было не надо. Катамаран был немедленно притёрт бортом к свободному месту на пирсе № 1. Тут же был прокинут электрокабель и шланг с водой (бесплатно же!), и мы, будто не было долгого стояния с кранцами, зашуршали по судну со швабрами, отмывая его от сантиметровой толщины соляной корки. Заправившись водой под пробку, сошли на берег.

Как же это странно, быть на берегу после недели в море! Земля стоит под тобой и совсем никуда не двигается, а вокруг всё какое-то пёстрое, быстрое и маленькое. Даже голова кружится с непривычки. Решил пройтись вдоль пирса и адаптироваться, Данил присоединился к прогулке.

Первый пирс Форт-Лодердейла – это ярмарка тщеславия, выставка напоказ воплощённой американской мечты. Наш кораблик (сорок пять футов длина, двадцать метров мачта) не просто потерялся среди стоящих громадин: его невозможно было разглядеть! И ведь все эти суда – чьи-то частные яхты, буквально, лодочки для покатушек. «Я говорил» – продолжает разговор Данил – «Тузик надо брать самый большой, который только можно упихнуть на палубу. Вот смотри!» – и показывает на одну такую яхту. Там на кормовой шлюпбалке висит тридцатифутовый катер. Хмм, а на верхней палубе вообще вертолёт: «Предводитель команчей живёт в пошлой роскоши». Дошли до ночного кафе, посмотрели в меню, разглядели ценники, крякнули. Что ж теперь, возвращаться к нашим с пустыми руками? «Зачем же с пустыми?» удивился Данил – «У меня здесь машина на стоянке, прокатимся». На даниловой машине, старом пыльном джипе с брезентовым кузовом, мы посетили пару магазинов и, вернувшись, устроили настоящий пир, первый на твёрдой земле. На следующий день нас ждал ремонт, перегон на финальную стоянку, а меня – обратная дорога.

Эпилог

Я вернулся домой загорелый до черноты, хромой, привезя для маленькой дочки красивую розовую раковину. «Хорошо походил?» – спросила меня жена, и на мой утвердительный кивок загадочно прищурилась: «Это важно, потому что следующие полтора года у тебя не получится». Так я узнал о грядущем прибавлении в семействе.

Прошло время, и за это время много интересного и разного случилось в моей жизни. Из той моей команды только Судовладелец подаёт о себе весточки: из Вальпараисо, Гонолулу, Сиднея… Судя по всему, дела у него идут неплохо. Данил устроился на работу, опять по специальности, только уже без командировок в Россию. Мои детки подросли достаточно, чтобы самим читать (и сочинять!) истории про пассаты, шкоты, кильблоки и прочие жвакагалсы. Этой весной мы с ними решили пройти по Карибам. Я думаю, нам будет о чем написать.

Пиастры! Пиастры!

Разбирать сумки после отпуска – занятие для многих скучное и неинтересное. Подумать только, сколько всего можно измазать, порвать и растерять всего за неделю! Из сумки раскладываешь по кучкам: не пользованное, в починку, на выброс.

…Спасательный жилет Сашки, условно чистый…

…Спасательный жилет Владьки, весь в соли, стирать…

…Кинжал, всю неделю пролежал в ножнах, смазать – и в ящик…

…Блесна, помята чьими-то зубами и крючок разогнут. На выброс…

…Рубашка шёлковая, дырявая. Постирать и зашить…

Монотонные движения, открытые сумки. Поздняя ночь, дом спит, только одинокий ночник горит в прихожей, бросая по углам длинные тени. И кажется мне на границе сна и яви, что кто-то другой задолго до меня так же откладывал на деревянный пол кинжалы и шёлковые рубахи, улыбался воспоминаниям и прикусывал ус. И вот уже ночник обернулся шандалом, а кусочки перламутра на дне саквояжа заблестели старым золотом.

Предисловие
Из тебя выйдет прекрасный юнга, Хокинс

Дети и увлечения родителей: сколько по этому поводу сломано копий, сколько слёз тайно пролито в подушку! Детям свойственно увлекаться и остывать, а потом придумывать свои занятия. Им трудно часами ковыряться в железках, даже зная, что из них выйдет настоящий мотоцикл. Они пищат, тихо и не очень, идя с рюкзаком по горной тропе. А рядом с ними идёт взрослый, и каждый шаг его – неустойчивый баланс. Показать трудности, не отпугнув. Заразить интересом и поддержать его. Отличить каприз от усталости. По-другому не выйдет, если хочешь, чтобы сын или дочь тебя поняли и, даже не следуя твоим путём, познали радость увлечения. Точно так же когда-то учили тебя самого.

Был случай, мы возвращались с недельной регаты по Эгейскому морю (в команде были я и моя дочь Сашка). На подходе к Афинам усилился ветер, раздуло волну. И вот, уже почти у самой гавани, мы заметили вдалеке среди волн какие-то треугольнички. «Детки тренируются» – объяснил шкипер. Треугольники оказались парусами швертботов, и управляли ими дети, по одному в лодочке. Они плыли среди волн, почти скрываясь за ними, отпуская паруса на порывах, их лица были веселы и сосредоточены. Они перекрикивались, кто-то брызгался, кто-то лихачил на гребне волны, а за ними чуть поодаль, чтобы не мешать, следовал тренер на моторном катере. Санька махала рукой деткам, а я запомнил взгляд тренера, бдительный, оценивающий риск, со знанием и верой в подопечных. Сколько раз потом я беспокоился за детей: когда поднимал Сашку на мачту, чтобы она распутала снасти, когда отправлял Владьку вперёдсмотрящим на нос, лавируя среди мелей и рифов, когда отдавал Егору вахту на длинных переходах! Тогда я вспоминал малышей в швертботах, взгляд тренера, и мне становилось легче.

Часть 1
Каждый был готов помочь мне, едва узнав, что мы едем за сокровищами

− Эй, Детки, хотите отправиться в плаванье?

− Хочу-хочу-хочу! – мгновенно ответила Сашка.

− Конечно! – отозвался Егор.

− А акулы там будут? – поинтересовался Владька – А то в прошлый раз не было!

− Хорошо! – обрадовался я – а теперь берём бумагу и пишем, чем мы хотим заниматься в плаваньи.

Список получился внушительный. Там были и Санькины рисунки, и «сокровща» (это Владька), и фотография, надводная и подводная, и разговор с дельфинами, да много чего еще. Экзотику, вроде «битв с пиратами», трезво оценив семейные возможности, решили исключить.

− Теперь давайте посмотрим на карту и скажем, где всё это у нас получится.

Да, слабовато у девятилетних с географией! Абстрактно потыкав пальцами от Жёлтого моря до Антарктиды, меньшие свалили решение на старших: меня и Егора, а сами убежали куда-то.

− Да, кстати, ты узнавал, чего хочет мама? – спросил меня Егор.

Мама хотела, чтобы было «тепло» и «красиво». Еще она хотела купаться и, если получится, танцевать. Вроде бы, простые желания, но Чесапик и всё, что севернее Вирджинии-Бич ими отметались, равно как и Западное побережье. До июня там слишком холодно.

− Может быть, Флорида? – вслух думал я – Тёплое море, рыба, губки всякие… Представляешь, швартуемся в Санкт-Петербурге, и сразу с борта яхты – в музей Дали! А вечером – танцы, Тампа рядом.

− А что мы остальную неделю будем делать? – включился в роль скептика Егор – Вокруг мели, особо никуда не причалишь. Так и бегать вокруг Тампы?

− Тогда мыс Гаттерас! Песчаные дюны, хищные растения, ящерицы. Двести километров диких песчаных пляжей – и никого вокруг!

− И ближайший магазин тоже миль за двести. И ветер семь баллов каждый день. Пап, ты не на регате!

− Что ж тогда остаётся? Только Средиземка и Карибы…

− Карибы! – подумали мы хором. Это часто получается с детьми: хором громко думать.

− А что! – подумал дальше я – В этом есть благородная безуминка. Островов много, все они разные, переходы небольшие. Яхтенных агентств много, лодочки на выбор.

− На каждый остров нужны визы. Приехал, и сразу в таможню – возражал Егор, но уже скорее по обязанности. Идея, похоже, его захватила.

− А мы поедем туда, где виз не надо! Смотри, вот Американские Виргинские острова. Сент-Томас, Сент-Джон, Сент-Круа. Вот Пуэрто-Рико с Моной и Кулебрами. Выбирай, что хочешь!

Последующие события показали, что я был не совсем прав, но об этом – несколько позже.

Следующие две недели прошли в неторопливом поиске чартерных агентств. Их на моё удивление оказалось гораздо меньше, чем через пролив в британской виргинской колонии. Ценами они тоже не радовали, а узнав, что я планирую обойтись без наёмного капитана, вообще поднимали до потолка. Явно здесь был какой-то риск, о котором мы не знали.

Беседы на форумах и чтение путевых журналов приоткрыли тайну. Наветренные острова действительно расположены очень компактно и, как правило, достижимы за пару-тройку часов под парусом. Если разыграется непогода, всегда есть где спрятаться. Путь же от Сент-Томаса до Кулебры занимает полдня, а в ненастную погоду и при волне – даже больше. Если с яхтой что-то случится, спасатели могут элементарно не успеть на помощь. Теперь представим себе типичного офисного «яхтсмена», вышедшего из уютных внутренних вод в океан. Похоже, чартерным агентствам было чего опасаться.

Отказавшись от посредников, стал звонить в агентства напрямую. На третьем звонке меня внимательно выслушали, не испугались русского акцента, запросили резюме на шкипера и членов команды. «Хотите резюме – получите!» – обрадовался я, и послал данные о себе, Егоре и Сашке. Сашкино-то резюме с восемьюстами милями, ночными вахтами и починкой такелажа их, как потом оказалось, и добило. Цену мне назначили гораздо ниже, «как для своих», хотя страховой взнос запросили наличными.

Оставалась последняя забота: авиабилеты. Я, конечно, знал, что в пасхальную неделю дешевых рейсов не жди, но всё равно действительность ошарашивала. Авиакомпании, похоже, решили, что мы отправляемся за золотом Флинта и уже знаем, где его искать. Тут на помощь пришла моя профессия. Каждую неделю летая на проекты, я накапливаю в год весьма приличную сумму в авиамилях, за которые можно приобрести билет, и не один. Только вот ни в одной системе миль для всего семейства не хватало. Пришлось менять мили на билеты поодиночке, и выходило, что все мы прилетаем в Сент-Томас разными рейсами, по одному, как революционеры-конспираторы. Самый длинный и нестандартный рейс оказался у меня с младшими. Пускай, так даже интереснее.