Текст книги "Книга о скудости и о богатстве"

И.Т. Посошков
Книга о скудости и о богатстве
1724 г.

Глава 3
О правосудии

Бог правда, правду он и любит. И аще кто восхотит Богу угодити, то подобает ему во всяком деле правда творити. Наипаче всех чинов надлежит судьям правда хранити не токмо в одних делах, но и в словах лживо ничего не говорити, но что прилично к правде, дабы ни Бога ни царя не прогневити.

<…> По моему мнению, надлежит судьям так учинить, чтобы не то что перед ними, но и в подьяческих столах никто бы без дела не шатался.

И подьячим всем надлежит приказать с крепким подтверждением, чтобы челобитчиков отнюдь долго не волочили. И о сем всякий судья за подьячими смотрел бы прилежно, чтобы они без подлиннаго повеления ничего бы не делали. И буде кому надлежит выписка или иное какое дело делать, то всякой бы подьячий своему делу срок положил и челобитчику велел бы на положенной срок приходить к себе, а до сроку отнюдь бы в приказе не шатался. И для верности давали бы подьячие челобитчикам рукописные ерлыки и в тех ярлыках писали бы имянно, к коему числу то ево дело он изготовит. И буде на тот срок он не зделает и челобитчик придет пред судью с срочным ерлыком, и по тому ерлыку судье надлежит призвать подьячего и спросить, чего ради он того дела по слову своему не зделал? И буде какое принесет о себе оправдание явное и прилучное, а не самоизвольное медление, и тому надлежит дать сроку. И буде и к тому сроку не зделает, то уже надлежит ему дать наказание и со штрафом.

И аще в коей канцелярии тако устроено будет, то в том приказе никогда людей много шататца не будет. А челобитчики вместо излишие волокиты будут управлятися – купецкия люди за купечеством, а мастеровые за рукоделием своим, и от того в народе пополнение будет.

А гостинцов у исцов и у ответчиков отнюд принимать не надлежит, понеже мзда заслепляет и мудрому очи. Уже бо кто у кого примет подарки, то всячески ему будет способствовать, а на другова посягать, и то дело уже никогда право и здраво разсуждено не будет, но всячески будет на одну сторону криво. И того ради отнюд почести ни малые судье принимать не годствует, дабы в неправом разсуждении пред Богом и царем не согрешити.

А кто пред судью придет и будет стоять молча, и такова человека надлежит судье самому спросить тихим гласом, какова ради дела стоит. И егда скажет он о деле своем, то надлежит дело ево паче докушливаго управить, потому что многие люди бывают самые смирные и гастинчивые и, аще и самая кровная нужда, помощника ему нет, а сам подокучить не смеет. И того ради всячески ему помогти, и буде ево есть правость, то и наипаче подать ему руку помощи, понеже таковых безсловесных многословные ябедники вельми изобижают и многоречием своим и правду их заминают. А буде кто бедной человек и на пути на кого либо побьет челом о обиде своей, а дело ево невеликое, вагою ниже рубля, то буде мочно, то тут бы ево и решил, а в приказ бы не волочить ево.

В канцелярии ж егда случится дел каковых слушать, то надлежит слушать ни одними ушми, но и самым умом, такожде и товарищи бы все слушали с прилежным вниманием. И во время слушания ни с каковым делом побочным не надлежит припускать к себе и ни с кем ни о чем не разговаривать, дабы от прилежнаго внимания ума судейскаго не отводили. Так надобно разсмотрительно судить, чтобы никакой судья последи того вершенья не мог перевершить. Наипаче ж того годствует страшитися, дабы Бог того суда пересуживать не стал, а за неправое суждение не отослал бы в вечное мучение.

И егда все то дело прочтут, то главному судье ни на кою сторону оговаривать не надобно, но токмо еже и уразумел, то держать в мысли своей. И егда товарищи мнения своя подпишут, то, высмотря их мнения, и свое объявить. И аще мнения их с его мнением согласны, то прочесть подьяческие оговоры, и буде и подьяческие оговоры сходны ж, то нечего много и разсуждать, но так ево и вершить.

А буде же во оговорех чьих разнь явится, то надлежит наипаче потолковать, и хотя и в другой ряд прочесть, и разногласие разобрать, не торопясь, и кои приговоры правее явятся, то, высмотря гораздо, вершить.

И в вершении первее бы подьячие приговор закрепили, а потом товарищи судейския, а последи всех главной бы судья закрепил, чтобы уже ни прибавить ни убавить было невозможно.

А буде же кое дело спорно и к разсуждению не поемно, то надлежит подлинное дело отдать в другой стол, которой на то устроенной, и подьячие б в нем сидели самые свидетельствованные и ко всяким делам разумительные. И велеть ему зделать из подлиннаго дела выметку и, по выметке разобрав, зделать выписка полная, а другая перечневая, и под выпискою подписать ему свое мнение. И аще и по той выписке разобрать будет не мочно, то аще и отъречено в древних указех, еже по окончании суда в пополнение ни челобитен, ни доношеней принимать не велено, а мне ся мнит, не то что челобитен не принимать, но и неволею брать у них изъяснительные скаски, дабы незатменно мочно решить их дело, или пополнительные челобитные или и снова суд дать, дабы мочно без погрешения ево вершить.

А буде кой подьячей подпишет мнение свое неправо, станет праваго винить, а виноватаго править или какую фальш сочинять, правому ль к вине или виноватому к правости, то надлежит тонкостнее у него выспросить и с товарищи своими прилежно разсмотреть и выразуметь. И буде означитца ево неправость и коварство, то таковаго надлежит и в застенке распросить, чево ради так он делал.

А буде же объявил он самую правду, то надлежит ему жалованья прибавить и честию ево при иных повысить, понеже, чего судьи разобрать не могли, а он разобрал и ясно показал самую правду.

А буде кой истец или ответчик станет судейское вершенье спорить, а оправдания себе не сыщет, то на нем за неправой спор пошлины и проести въдвое доправить.

А буде и после втораго вершенья станет спорить, то взять уже на нем пошлины и проести въчетверо, а судьям доправить на нем безчестие.

Я по своему мнению судное дело и управление судейское вельми поставляю высоко, паче всех художеств, на свете сущих. И того ради никакому человеку, не токмо малосмысленному, но и самому разумному не подобает судейства или начальства искать, но всячески от него отрицатися, понеже весьма тяжелоносно оно.

Не великое дело, кажется, что из городов в уезды посылают солдат по дворян и по иных всяких чинов людей и дела прямого аще и на алтын нет. А по кого пошлют, то самое легкое дело, что рубля два-три убытку зделают, а иному рублев и десять учинат убытку, и тем людей божиих вельми убытчат.

Хотя малая какая справка приказная, то не хотят подождать до иного времени, но как здумаит, то и посылают безъсрочно. А того отнюд не чинят, чтоб послать о том, еже взять писменное ведение, или о чом ни надлежит взять на писме отповедь, но только то у приказных людей вытвержено, что поволоки со всякою отповедью в город. И аще кто живет от города верстах во сте-другом, то и тут рубля два-три убытку будет, а в роспутною пору, то будет рублев и пять-шесть исътраты, а кто сот в пяти-шти случится, то и десятью рублями вряд изънятца. А приказные люди людских убытков не исчисляют, они только свою тягость исчисляют, а людская ни во что, а естьли в деловую пору пришлют, то и без хлеба зделают.

И от таковых посылак вельми много пакости людям чинитца, а судьи о сем попечения ни малого не имеют, чтобы им людей государевых в чем поберечь и до убытка какова не допустить.

А кто хощет прямо его императорскому величеству парадеть, то людей ево паче себя надлежит беречи, чтоб во убожество не приходили и того ради ни малого бы убытку им не чинили. Всякому судье надобно недреманно смотрить за всеми и непрестанно то и смекать, како бы правда прямая учинить и чтоб никого не озлобить и не разорить. Истинно, не имеют не малого попечения, чтобы в чем людей от убытку поберечь. <…>

А на что бы того лучши, что в коем городе кто служил, то там бы их и щитать. И щитать бы не десять лет спустя, но приняв казну да приходные и росходные книги, да и щитали бы тутошные судьи безъотложно, то бы всякому служителю легко было служить и отчитатца не трудно, потому что всякое дело ис памяти еще не вышло. А десять лет спустя, я не знаю, какой щот правой будет, только приказным людям покормка. А в скором отчоте и разоренья бы ни малого служителем не было и, отьслужа, всякой бы за свой промысл принялся, и от такова управления никогда бы во всеконечное убожество купецкие люди не приходили б.

В немецких землях вельми людей берегут, а наипаче купецких, и того ради у них купецкие люди и богати зело. А наши судьи нимало людей не берегут и тем небрежением все царство в скудость приводят, ибо в коем царстве люди богаты, то и царство то богато, а в коем царстве будут люди убоги, то и царству тому не можно слыть богатому. Я сего не могу знать, что то у наших судей за разум, что ничего в прок государству не прочат, только прочат имение себе, и то на час, а царству так они прочат, что ни за что многие тысящи рублев теряют. Буде по какой причине возмут пожитки чьи на государя, то взяв власно, что в огонь бросят, ибо, взяв, положа их в полату, да держав възаперти год или больши, да станут ценить, то кая шуба соболья была рублев сот в пять, ажио вымут гной один, что и пяти рублев не стоит. И естьли бы о сем предел положить сицевый, аще у кого под судом тако учинят, то згноеные пожитки доправить на тех начальниках, кои то учинят, то стали бы беречь и не хотя. И такова ради их управления те пожитки с сего света губят напрасно в невозвратну погибель.

А надобно судьям вельми сего смотрить, чтобы ничто ничье нигде даром не пропадало, понеже все, что есть в народе богатства – богатство царственное, подобие и оскудение народное – оскудение царственное.

Я и сего не могу разуметь, чево ради бурмистров и иных зборщиков весьма турбуют и недочеты безъвременно правят. Буде кой человек каким недоразумием неколико казны утратит или и на свою потребу взял и у отчоту в платеж не достанет, то, мне мнитца, надлежит у него взять скаска, как он те деньги заплатит. И буде скажет, что вскоре заплатит, то и добро так, а буде скажет в год или в два или в три, то безъвремянно разорять ево не надобно, но веять на нем на те деньги по указу процент.

И от того великому государю пополнение интереса, а люди будут целы и промыслов своих не отбудут. А безъвременные правежи яко на крестьян, тако и купечеству явное разорение и царству истощение, а не собрание.

Царския собрания не истощатся, аще и не круто будут собиратися, всячески свое место наполнят, а крутое собрание не собрание, но разорение. И буде на ком и недочет какой явитца, то только для известия надлежит писать в коллегию, чтоб там явно было, на ком что останетца недочотные казны.

И от такова порядка казне великаго государя будет великое пополнение и царственное украшение, понеже никто разорен не будет и в нищету пригнан не будет же и дом ево цел будет. А по прежнему уставу за доимку двор и пожитки оберут, да оценив впол или в треть или и в десятую долю, да и продадут и тако совсем ево и разорят. <…>

Сего судьям вельми прилежно надлежит смотрить, буде дело важное и вельми нужное, а буде и не важное, да к скорости не нужное, то мочно ему и посрочить. Во всяком деле надобно смекать, чтобы ему, великому государю, прибыток был, а напрасно б ничто не пропало.

А буде кто похочет коликаго числа на промысл денег, то по требованию надлежит и из казны дать, только того смотрить, чтоб мочно ему верить, и на такую дачу учинить особливая книга. <…>

Мне ся мнит, паче всякого дела надлежит старатися о правом суде, и, аще правосудие у нас уставится, то все люди будут боятися неправды. Всему добру основание праведный и нелицеприятный суд, тогда и собрание царския казны будет сугубо. И того ради надлежит сочинить правосудную книгу с подлинным разсуждением на всякие дела.

А буде не сочинить на решение всяких дел новаго изложения, то и правому суду быть невозможно, понеже у всякого судьи свой ум и како кому понравитца, так и судить, а надобно так ево усидеть, чтоб и невесьма смысленной судья мог право судити.

И правосуднаго ради уставу надлежит древняго суда Уложение и новоуставные гражданская и военные, печатные и писменные, новосостоящияся и древние указные статьи собрать и по приказам из прежних вершеных дел выписать такие приговоры, на которые дела ни в Уложенье, ни в новоуказных статьях решения не положено. И к таковым вершениям применялся, надлежит учинить пункты новыя, дабы впредь такия дела не наизусть вершить и в Санат бы не взносить, но на всякия б дела были указные статьи ясные с совершенным расположением.

И к тем руским разсуждением, прежним и нынешним, приложить и из немецких судебников, и кои статьи и из иноземских уставов будут к нашему правлению пригодны, то тыи статьи и взять и присовокупить к нашему судебнику.

И лутшаго ради исправления надлежит и турецкой судебник перевести на словенской язык и прочия их судебныя и гражданскаго устава порятки управительныя преписать, и кои сличны нам, то бы тыя и от них принять. Слышно бо о них, яко всякому правлению расположено у них ясно и праведно, паче немецкаго правления. И того ради и дела у них скоро и право решат и бумаги по нашему много не тратят, а и хлеба напрасно не теряют, а наипаче купечество праведно хранят.

И к сочинению тоя судебныя книги избрать человека два или три из духовнаго чина самых разумных и ученых людей и в божественном писании искусных, такожде н от гражданства, кии в судебных и во инных правительных делах искусных, от высокаго чина, кои не горды и ко всяким людям нисходительны, и от ниских чинов, кои не высокоумны, и от приказных людей, кои в делах разумны, и от дворянства, кои разумны и правдолюбивы, и от купечества, кии во всяких делах перебывались, и от салдат, кии смыслены и в службах и в нуждах натерлися и правдолюбивые, и иа людей боярских, кии за делы ходят, и из фискалов. А мнитца мне, не худо бы было выбрать и из крестьян, кои в старостах и в соцких бывали и во всяких нуждах перебывались, и в разуме смысленые. Я видал, что и в мордве разумные люди есть, то како во крестьянех не быть людем разумным? И написав тоя новосочиненныя пункты, всем народом освидетельствовати самым вольным голосом, а не под принуждением, дабы в том изложении как высокородным, так и нискородным, и как богатым, так и убогим, и как высокочинцам, так и нискочинцам, и самым земледельцам обиды бы и утеснения от недознания коегождо их бытия в том новоисправном изложении не было.

И, написав с совершенным общесоветием, предложить его императорскому величеству, да разсмотрит его умная острота. И кои статьи его величеству угодны, то тыи тако и да будут, а кои непотребны, тыи да извергнутца или исправить по пристоинству надлежащему. И сие мое речение мнозии вознепщуют, якобы аз его императорскаго величества самодержавную власть народосоветием снижаю. Аз же не снижая его величества самодержавия, но ради самыя истинныя правды, дабы всякой человек осмотрел в своей бытности, нет ли кому в тыих новоизложенных статьях каковыя непотребныя противности, иже правости противна. И аще кто узрит какую неправостную статью, то бы без всякаго сумнения написал бы, что в ней неправости и, ничего не опасаяся, подал бы ко исправлению тоя книги, понеже всяк рану свою в себе лучши чует, нежели во ином ком. И того ради надобно всяким людям свои бытности выстеречи, дондеже книга не совершитца, и егда она совершится, то уже никто не может помогти. Того бы ради и дана свободность, дабы последи не жаловались на сочинителей тоя новосочиненныя книги, то того ради надлежит ее вольным голосом освидетельствовати, дабы всякая статья ни от кого порочна не была, но всяк бы себя выстерег и чтобы впредь никому спорить было не мочно, но во веки веков было бы оно нерушимо.

Правосуднаго установления самое есть дело высокое и надлежит его так разсмотрительно состроити, чтобы оно ни от какова чина незыблимо было. И того ради без многосоветия и без вольного голоса никоими делы невозможно, понеже Бог никому во всяком деле одному совершеннаго разумения не дал, но разделил в малые дробинки, комуждо по силе его, овому дал много, овому ж меньше. Обаче несть такова человека, ему ж бы не дал Бог ничего, и что дал Бог знать малосмысленному, того не дал знать много смысленному. И того ради и самому премудрому человеку не надлежит гордитися и умом своим возноситися и малосмысленных ничтожить не надлежит, но и их в совет призывать надобно, понеже малосмысленными человеки многащи Бог вещает, и того ради и наипаче ничтожить их душе вредно есть.

И того ради во установлении правосудия вельми пристойно изъследовати многонародным советом. И аще и с самым многотрудным многосоветием учинена она будет, обаче вскоре печатать их {не} надлежит, но первее попробовать на делах и, буде никакой вредности в правлении том не будет, то быть ему так, а буде в какой статье явитца некакая неисправность, то о ней надлежит поразсудить и поправить ее. И того ради не худо бы годы два-три посудить по писменным или и по печатным маленьким тетраткам, и донележе тая новосочиненная книга строитца многия бы статьи и опробавались.

И аще и иное какое дело с таковым смирением нисходительным будет строитися, то сам Бог при таковом деле имать быти и помощь свою ко исправлению подаст, понеже всегда Бог со смиренным пребывает, а от гордых и высокоумных отвращается.

А правосудное дело самое святое и богоу{го}дное и того ради всячески надлежит потщитися, дабы суд царев был яко Божий. Бог бо всем нам судья есть праведный и на суде его несть лицеприятия, тако и на цареве суде не требе быть лицеприятию. Бог есть правосудец, того ради и в человецех требует правого суда. И аз о правосудии тако мню, еже царю не тако полезен пост и молитва, яко правосудие.

И аще его императорское величество укажет правосудное изложение, избрав из старого Уложения и из иных многих примеров, сочинить новое и пространное по своему природному глубокоумию и по данной ему от Бога Благодати, благоволит и моего малосмыслия объявленныя дела разсмотрити, и аще, кии угодны явятца, прияты будут, то по пробе, аще оной за многие дикие дела не вредно будет, то напечатать их великое множество, дабы не токмо в городех, но и в селех без того бы судебника не было, чтобы всяк его читал и волю его императорскаго величества ведал и ничего бы противно его величества воле не делал и от всяких неправых дел отъдалялися бы.

И впереди тоя книги надлежит зделать всем делам изъявление и разобрав их по азбуке и по чину дел разноличных, чтобы всякой человек без труда на всякое дело указ и совершенное решение мог во едину минуту обрести. А аще суду и всякому правлению, како его правити, совершенного основания писменного не учинить и в том правлении самые неподвижные твердости не устроить, то {к}олико о правом суде не старатися, а правосудия прямаго уставити будет невозможно.

А и основание положа, мнитца мне, надлежит утвердить его жестоким указом и недвижимым. Аще кто великородной или и худородной вышъшаго суда или и нижняго в коем городе или и в уезде главной камисар или подчиненой или и иной какой правитель или и посыльщик, наипаче же аще сыщик или фискал, не против того нового изложения станет что чинить своим вымыслом и хотя малую статью нарушит, то казнить ево неотложно, как о том уложено будет.

И ради самыя твердости надлежит судьям и прозьбы ни от каковых лиц не принимать, дабы правосудию ни малого нарушения не было. И аще кто и вельми заслужил и возънадеяся на заслуги, да по прежнему обыкновению учинит какую кому обиду, аще и самому мизирному человеку, то и тому суд был бы неотменен и за вину чинить указ неизменный по изложению, чему он подпадет, а заслуг ево в зачисление вины ево не зачислять, чтоб тот правосудный устав ненарушим был.

А аще кой человек нехитростно вине какой подпадет и от надлежащего наказания или и казни аще надлежит послабить ему, то таковому на руке наложить знак, да аще паки в таковой же вине явится, то уже без всякаго милосердия учинить ему указ надлежащий неизменно.

И аще в таковой твердости неподвижно правосудие годов пять-шесть постоит неизменно без нарушения, то вси яко малочинцы и худородные, тако и великочинцы и великородные и заслуженые люди будут страшны и не токмо по прежнему обиды чинить, но и от неправд будут остерегатца и со всяким тщанием будут делать правду.

И ради самые твердости в судах и во всяком правлении, чтобы от правосудия ни много, ни мало судьи не колебались, надлежит учинить особливая канцелярия, в которой бы правитель был самой ближней и верной царю, еже бы он был око царево, верное око, иже бы над всеми судьями и правительми был вышний и за всякими бы правительми смотрил.

Публ. по: Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. М., 2003.