Текст книги "Нежные сети страсти"

Глава 13

– Этот случай не первый, когда нашу дочь приходится спасать от скандала.

Боу чувствовала, как горят ее щеки. Она с трудом сдерживала возмущение, выслушивая отца, перечислявшего ее прегрешения. Боу так и сидела в ночной рубашке, а Сэндисон – в грязных сапогах и покрытом дорожной пылью сюртуке. Отец как начал отчитывать ее с порога час назад, так все никак не мог остановиться.

Какой смысл напоминать ему, что во всем произошедшем с ней не было ее вины. Пытаться защищать себя или Сэндисона – лишь напрасно тратить время и силы.

– Однако я надеюсь, что теперь с глупостями покончено, – продолжал герцог. – Я готов решить проблему силой, если придется, но хочется верить, что вы не заставите меня пойти на крайние меры. Ее светлость хочет свадьбы, как и моя дочь. Полагаю, молодой человек, ваши желания с Боу совпадают, ибо в противном случае вы бы здесь не появились.

Сэндисон кивнул. Странное дело, он чувствовал себя вполне непринужденно. Чего не скажешь о Боу. Она сидела сжав руки в кулаки, так что побелели костяшки, и стиснув губы, словно едва сдерживала дерзкую отповедь. Сэндисон занял позицию стороннего наблюдателя. Он молча анализировал ситуацию и лишь время от времени кивал. Его спокойствие никак не могло передаться Боу, напротив, чем сдержаннее вел себя Сэндисон, тем сильнее хотелось ей сказать что-то в защиту их обоих.

– Вам не придется никого принуждать, ваша светлость. Но об этом вам было известно с самого начала. Любой мужчина, особенно мужчина моего положения, счел бы за честь получить в жены леди Боудисию.

Герцог пристально вглядывался в лица обоих, пытаясь уловить хоть какой-то намек на слабость.

– Согласен, – сухо сообщил герцог. – Хотя я не вполне уверен в том, что здесь уместен оборот «получить в жены». Насколько мне известно, согласия родителей вашей будущей жены на брак вы изначально получать не собирались. Я готов поверить в то, что на побег вас подбила моя дочь. – Герцог выразительно посмотрел на Боу, которая сидела, кусая губы. – Боудисия, – сказал он, смилостивившись наконец над своим чадом, – ступай приведи себя в порядок и иди к матери. Если ты сделаешь все быстро, то сможешь быть первой, кто сообщит герцогине, что она добилась своего и может начинать приготовления к свадьбе. А вас, Сэндисон, я попросил бы остаться. Нам еще многое предстоит обсудить.

Боу кивнула, решив на всякий случай рот не открывать, чтобы не сказать сгоряча лишнего, и вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью достаточно громко, чтобы известить присутствующих о своем раздражении, но не настолько громко, чтобы разозлить отца и пробудить у него желание устроить ей очередную выволочку.

В коридоре возле своей комнаты она встретила жену брата и едва не разрыдалась, когда Виола обняла ее.

– Пойдем скорее к тебе. – Виола потянула Боу за собой, но Боу из чувства противоречия уперлась ногами в пол. – Пойдем, у меня для тебя кое-что есть.

Любопытство пересилило упрямство. Закрыв за собой дверь комнаты, Виола достала из кармана маленькую книжку и протянула Боу. Та взяла книгу в руки и в недоумении на нее уставилась. Обтянутая тканью обложка была потертой и захватанной. Ни названия, ни автора. Боу раскрыла книжку. На пустой странице от руки было написано «Шедевр Аристотеля».

– Это философский трактат? – уточнила Боу и захлопнула книгу. С чего это Виола взяла, что Боу интересуется философией?

Виола загадочно усмехнулась.

– Можно сказать и так, но заумных рассуждений ты в нем не найдешь. Скорее практические советы, особенно полезные для будущей молодой жены.

Виола прошлась по комнате, села за туалетный столик и принялась перекладывать всевозможные флакончики и пузырьки. Боу села на кровать и открыла книгу на середине.

«Странно наблюдать, как по причине своей обыденности умаляются вещи, достойные самого серьезного рассмотрения. И это в полной мере относится к теме, которой я посвящаю эту главу. Что необыкновенного в процессе зачатия детей? И есть ли в мироздании нечто более чудесное, чем сотворение новых жизней вдохновенным ваятелем – природой? Ибо всему живому присуще естественное влечение, побуждающее всех тварей земных производить себе подобных. И все же, когда влечение удовлетворено, настает время самого таинственного из чудес, и подсмотреть, как творится это таинство, способен лишь тот, кто способен заглянуть в святую святых природы – в темноту и мрак материнской утробы, где формируется эмбрион. Начало всему – божественное повеление: «Плодитесь и размножайтесь». Естественное влечение обоих полов друг к другу вкупе с ваятельной мощью природы суть энергия первого благословения, которое с начала времен и до сей поры удерживает в своей власти человечество».

Боу громко захлопнула книгу и, подняв глаза, встретилась со смеющимся взглядом Виолы.

– Я знаю, что это не самый традиционный подарок невесте, – сказала Виола, – но слово даю – он куда полезнее того, что принято дарить вступающей в брак девушке. Учти, писал его мужчина, и среди всей этой научной и анатомической зауми ты найдешь немало по-настоящему полезных сведений. Особенно если вдруг ты уже носишь ребенка. – Интонация последнего предложения была скорее вопросительной. – Или если ты захочешь отсрочить беременность ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы исчезли сомнения в том, что обстоятельства вынуждают тебя к вступлению в брак.

Боу бросила взгляд на маленькую зачитанную книгу.

– Насчет этого не беспокойся. Мистер Сэндисон настоял: не создавать предпосылок для наступления беременности.

Виола прикусила губу, борясь с желанием рассмеяться.

– Ты как-то невесело об этом сказала, Боу. А ты хочешь, чтобы он оставался джентльменом?

Боу наморщила нос.

– Нет, не слишком. Не больше, чем тебе хотелось бы, чтобы мой брат вел себя как джентльмен.

– Я выходила за твоего брата при несколько иных обстоятельствах, – с нажимом в голосе сказала Виола. – Кроме того, куртизанка и дочь графа имеют абсолютно разные представления о том, что позволительно и что непозволительно делать джентльмену.

– Я бы предпочла, чтобы у него не оставалось выбора, чтобы обстоятельства вынудили его на мне жениться и чтобы он хотя бы отчасти был виноват в том, что не оставил себе выбора. А сейчас я поневоле чувствую себя так, словно это я загнала его в капкан, заставив сделать нечто такое, о чем он будет жалеть. Он ничего плохого не сделал, по крайней мере по отношению ко мне, а я перевернула с ног на голову всю его жизнь, превратив его лучшего друга в заклятого врага.

Боу навзничь упала на кровать, устремив взгляд на собранный рюшами балдахин над головой.

– Я знаю, что никто из вас мне не верит, но Сэндисон не злодей, он не замышлял ничего плохого – лишь пытался меня спасти.

– И выбрал на удивление странный способ для спасения.

– Это я во всем виновата. Ты же знаешь нас обоих. Он никогда бы не поступил так, если бы не я. Репутация моя была погублена, и я это прекрасно понимала. Я увидела шанс спастись и поспешила им воспользоваться. И я действительно боюсь, что в конечном итоге он меня за это возненавидит.

Виола прищелкнула языком и, с легким укором глядя на Боу, покачала головой.

– Ты увидела шанс спасти свою репутацию или возможность приобрести то, что хотела? – Вопрос Виолы завис в воздухе как ястреб над добычей.

Боу тяжело вздохнула, но ничего не сказала. У Виолы была досадная способность видеть то, на что следовало закрывать глаза.

– Я спросила, потому что давно уже задаюсь вопросом, что между вами с Сэндисоном происходит, – сказала Виола и пересела к Боу на кровать, глядя на будущую невесту, пожалуй, даже с жалостью. – Твой брат считает, что у меня не в порядке с головой, но я-то знаю, что с головой у меня все даже слишком хорошо. Вы с Сэндисоном, хоть и делали вид, что не хотите друг друга замечать, продолжали ходить один вокруг другой. Может, тебе стоит задуматься над тем, так ли чисты и невинны его мотивы?

Боу приподнялась на локтях. Виола смотрела на нее сверху вниз неожиданно серьезно и вдумчиво.

– И тебе стоит прочесть эту маленькую книжку, – продолжила Виола, – в особенности часть, посвященную зачатию, исполнению супружеского долга и профилактике внутриматочных разрастаний, что можно с успехом использовать и для предупреждения нежелательной беременности, а также несколько приемов и техник, которым ты, возможно, захочешь научиться. Если возникнут вопросы, обращайся ко мне. Ты знаешь, где меня найти.

Глава 14

Гарет не дал лавине праведного гнева, которую обрушил на него герцог со своим семейством, погрести его. За годы отцовской муштры он научился сносить оскорбления молча. Возражения, попытки найти себе оправдание – все, что могло быть расценено как проявление слабости, – лишь усугубляло ситуацию.

Кроме того, Гарет считал, что потерпеть стоит хотя бы потому, что в итоге он получит лучшую из наград – леди Боудисию Вон. И пусть уж герцог выплеснет все на него. Боу наказывать не за что. Ей и так пришлось немало пострадать, и пострадать безвинно.

– Я написал вашему отцу, – сказал герцог, резко сменив тему.

– И что же?

– Что и всем прочим: вы давно питали друг к другу симпатию. Вы просили ее руки, но, получив отказ, с извинительной горячностью молодости решили бежать. Ни к чему прятать улыбку, мой мальчик. Я прекрасно понимаю, как лицемерно звучит осуждение вашего поступка в устах того, кто в свое время решил прибегнуть к той же мере. Как бы там ни было, вам придется поддержать эту версию.

– Да, ваша светлость.

Герцог прочистил горло, при этом локоны с одной стороны его парика затряслись. Гарет не мог сказать с уверенностью, что это было – гневный рык или сдавленный смешок. Герцог оставался непроницаемым.

– Само собой, – продолжал отец Боу, – мы оба, я и мать Боудисии, смилостивились над влюбленными и теперь готовы позволить Боу поступить так, как она того желает. – Последнюю фразу он произнес с кислой миной, словно проглотил изрядную порцию горькой микстуры.

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

Лицо герцога немного прояснилось.

– Осталось уладить некоторые проблемы меркантильного свойства. Я неплохо знаю вашего отца, и потому смею утверждать, что у вас средств на содержание жены нет.

Судя по всему, герцог не мог отказать себе в удовольствии указать Гарету на его место.

– Вы правы. На содержание такой жены, как леди Боудисия, средств у меня явно недостает. Я имею около тысячи фунтов годового дохода…

– Чего не хватит ей на булавки.

– И живу в холостяцкой квартире на Хафмун-стрит.

– Одним словом, у вас нет ни дома в городе, ни загородного поместья, ни даже перспективы обзавестись недвижимостью. Я правильно вас понял?

Гарет ответил нервным смешком.

– Вы абсолютно правы, ваша светлость.

У Гарета не было ни единого шанса получить хоть что-нибудь. Все должно перейти старшему сыну – наследнику титула. Урезать долю старшего сына ради младшего – такое графу и в голову прийти не могло, и он счел бы опасным безумцем любого, кто посмел бы предложить ему это сделать.

Герцог что-то невнятно промычал, порылся в бумагах на столе сына, потом отложил их в сторону, словно неожиданно вспомнил, что он не у себя дома.

– Ну что же, нам придется подумать, что можно сделать…

Стук в дверь предварил внезапное появление отца Гарета. Граф был в ярости. Первый удар стихии принял на себя дворецкий Лео, впустивший отца Гарета в дом. Очевидно, главное, что стремился выяснить граф, это во сколько обойдется ему «выходка» незадачливого младшего сына.

Гарет стиснул зубы. Отец, по своему обыкновению, думал только о деньгах.

Герцог поприветствовал его куда вежливее, чем мог бы, учитывая обстоятельства. На фоне сдержанного достоинства герцога истеричность графа выглядела особенно удручающе.

Гарет вежливо поклонился отцу, который предпочел делать вид, что не замечает сына. Стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, Гарет наблюдал за битвой титанов. Впрочем, два пожилых господина скорее напоминали ему двух бойцовских петухов, выпущенных на ринг.

– Графиня приехала с вами? – спросил герцог и, обойдя стол, протянул гостю руку. – Нет? Жаль. Но я уверен, что ее присутствие на свадьбе обеспечено.

Гарет наблюдал, как лицо родителя сделалось багровым.

– Ничего не могу обещать, ваша светлость, – сквозь зубы процедил граф. – Моя жена дама болезненная, и из-за волнений, что доставил ей наш непутевый младший сын, здоровье ее еще больше пошатнулось.

– Да, дети создают нам проблемы, – ответил герцог. – Впрочем, я убежден, что их можно решить. Мы ведь не хотим, чтобы в обществе создалось превратное представление о происходящем, верно?

Если до сих пор явное замешательство отца Гарета забавляло, то теперь ему стало не до шуток. Герцог не даст им отделаться малой кровью. Старый черт будет медленно поджаривать их обоих до тех пор, пока из них не выйдут все соки. И наслаждаться процессом.

Граф бросил на Гарета злобный взгляд, перед тем как вновь переключить внимание на Лохмабена. Граф и герцог были непримиримыми политическими противниками, и матримониальный союз не воспринимался ни одной из сторон. Выгоды были весьма сомнительными. Деньги водились и у графа, и у герцога, а вот влияния в обществе ни тому ни другому недоставало.

– Не в укор вашей дочери, Лохмабен, но то, что она решила броситься на шею младшему сыну, говорит не в ее пользу. Насколько я понимаю, она ваша наследница и на это даже документ есть?

Гарет болезненно поморщился. Граф не пощадил ни Боу, ни собственного сына. Выходило, что дочь герцога готова броситься в объятия первому встречному, а собственный сын не кто иной, как нищий проходимец – охотник за приданым. Но обиднее всего истинная причина досады графа – приданое невесты не пополнит его казны; младший сын – отрезанный ломоть.

– Наверное, вы забыли, милорд, как и многие до вас, что мы с женой тоже в свое время обвенчались без благословения родителей. И посему никаких актов распоряжения имуществом в пользу кого-либо из наших детей нет и быть не может. Однако леди Боудисия, – с нажимом в голосе продолжил герцог, – имеет приданое в пятьдесят тысяч фунтов. Деньги лежат в банке под три процента годовых. И я не стану проявлять мелочность и урезать ее приданое в наказание за плохое поведение.

Гарет наблюдал за отцом. Посторонний заметил бы лишь, что у старика дергается щека, но для Гарета частота и продолжительность этого нервного тика говорила о многом. Он видел, какая из владевших отцом эмоций превалировала: удивление, тревога, отвращение, зависть.

– Каков прохвост! – сказал граф, не потрудившись даже взглянуть на Гарета. – Я бы сказал, что эта его глупая прихоть слишком дорого вам обходится. Особенно учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Обстоятельства, которые семья невесты предпочла бы не предавать огласке, – вмешался Гарет, не сумев сдержать раздражения. Что бы сделал его отец, если бы у него самого были дочери? Смог бы он справиться с патологической жадностью и скрепя зубы снабдить дочерей приличным приданым? Или не упустил бы выгоды, выдав дочерей за состоятельных простолюдинов, прельщенных возможностью породниться с аристократами?

– Именно, – сказал Лохмабен, буравя графа взглядом. – Все должно пройти вполне прилично, пусть и без лишнего шума. Когда они поженятся, скандал постепенно утихнет. Примеров немало. Хотя замять скандал будет трудно, если в обществе заметят, что родители жениха были и остаются против этого брака.

Граф усмехнулся. Это самодовольное выражение Гарет знал слишком хорошо.

– Не стану утверждать, что я против их брака, ваша светлость, но не уверен, что могу оправдать их проступок, оказав им поддержку.

Вполне ожидаемо. Готовая отговорка, чтобы не делать того, что сделал бы любой на его месте. Мол, любишь кататься, люби и саночки возить. И ведь немало людей сочли бы, что он прав.

Герцог приподнял брови. Губы его вытянулись в упрямую тонкую линию. Гарет, избрав привычную для себя позицию стороннего наблюдателя, смотрел, как двое немолодых мужчин угрюмо буравили друг друга глазами. Напряжение достигло крайней точки. Будь они моложе, без драки точно бы не обошлось.

– Я поддержу ваш проект по строительству канала, – сказал герцог, – если вы обеспечите сына усадьбой с доходом по меньшей мере пять тысяч в год.

У Гарета от удивления приоткрылся рот. Отец лет семь пытался протолкнуть этот проект. Дешевый и легкий доступ к рынку для угля, который добывали в графских владениях в Ньюкасле, сделал бы их куда более прибыльными.

– У меня есть маленькое поместье в Кенте. Доход там приносит выращивание хмеля. Рынок неустойчивый, должен признаться. Иные годы доходность доходит тысяч до пяти или даже шести. А бывает, что и двух тысяч не наберется.

– Тогда плюс ежегодное пособие в тысячу фунтов, – сказал свое слово герцог.

– Которое будет выплачиваться только в те годы, когда доход от поместья ниже трех тысяч.

– По рукам. – Герцог ударил по столу, словно заканчивая торг на аукционе. – Письменный договор составим завтра, а свадьба состоится, как только мой старший вернется с лицензией.

Глава 15

Боу ждала окончания судьбоносных переговоров в спальне на втором этаже. Дверь в комнату она оставила приоткрытой, чтобы слышать, что происходит. Боу готова была смириться, что права голоса у нее как у женщины нет, но выставлять ее за дверь было совсем не обязательно. Обида, гнетущее чувство неопределенности овладели ею настолько, что даже подаренная Виолой маленькая книжка не могла отвлечь от тяжелых мыслей. Впрочем, это не совсем так. Кое-что прочесть Боу все же успела и даже почерпнула из книги кое-какую полезную информацию в области анатомии. Теперь она знала латинские названия некоторых частей тела, о которых вслух говорить не принято. Услышав шаги Сэндисона в коридоре, Боу выбежала из комнаты.

– Ну как? – тревожно спросила она.

Сэндисон поднял голову. Вид у него был несколько рассеянный.

– Я чувствую себя призовым жеребцом на аукционе.

– Так тебя только что продали, да?

– Не меня, а нас с тобой. Твой отец торгуется как цыган на ярмарке. У меня такое чувство, что я должен пересчитать себе зубы.

Боу усмехнулась.

– Герцога еще никому не удавалось перехитрить.

– Мой отец уверен, что именно он остался в выигрыше.

– И это хорошо, верно? – Боу стиснула плечо Сэндисона. Было приятно ощущать мускулы и знать, что этот мужчина теперь всецело принадлежит ей. Восторг обладания будоражил кровь, заставляя забыть, что продажа Сэндисона с потрохами состоялась не без ее участия.

– Пойдем в сад, спрячемся в беседке, – прошептала она, потянув его к двери.

– Думаешь, стоит? – неуверенно спросил Сэндисон, замедлив шаг. Боу схватила его за руку и потянула за собой. Повозившись немного с дверью, она вывела Сэндисона из дома.

– Тебе не кажется, что нам уже поздно думать: стоит или не стоит? Есть одна вещица, которую я хочу тебе показать.

– Что-то мне не нравится твоя улыбка, детка.

– Проводи меня до павильона и расскажи, до чего там договорились наши просвещенные папаши.

Сэндисон держал ее за руку; большим пальцем он вырисовывал круги на ее ладони. Садовники усердно работали, перекапывая клумбы и подрезая растения.

– Я получил больше, чем надеялся, – сказал Сэндисон. – Пятьдесят тысяч от твоего отца и небольшое поместье недалеко от Кента от моего. – Сэндисон криво усмехнулся. – Представляю, чего стоила ему эта уступка. Десяти лет жизни, а то и больше.

– В самом деле?

– О да, детка. Тебе еще предстоит познакомиться с феодальными устоями графов Роксвелл. На первом месте всегда интересы и желания самого графа, на втором – его сына, наследника, а все остальные лишь для того, чтобы обслуживать этих двух. Отдать пусть мало-мальски доходное имение младшему сыну означает нарушить вековой закон. Отец на это никогда бы не пошел по своей воле.

– В вашем роду младшим сыновьям не позволяют жениться?

– Никто нам жениться не запрещает, но младшие должны понимать – содержать семьи им придется на собственные средства. Считается, что младшие сыновья должны заниматься политикой. Традиционно граф использует «карманный округ», чтобы посадить их в палату общин.

– Где младший сын обязан лоббировать интересы отца или старшего брата.

– Именно так. Только если старший не сможет произвести наследника, одному из младших сыновей надлежит жениться. Пятый граф и был-то как раз таким вот младшим сыном и женился, когда ему было под шестьдесят. Не сомневаюсь – всю жизнь мне будут напоминать, что все, чем я владею, по сути – еда, вырванная из глотки детей старшего братца.

– Если кому-то из твоих родственников придет в голову сказать что-то такое при мне, клянусь – они пожалеют, – покраснев от гнева, сказала Боу.

– Так ты собираешься меня защищать? – со смешком уточнил Сэндисон.

– Да, если понадобится. Ты ведь меня защитил!

Гримаса боли, исказившая его лицо, была мимолетной, но то, что увидела Боу, заставило ее задуматься. Она не настолько хорошо его знала, чтобы читать в его душе как в открытой книге, но его боль передавалась и ей.

Боу остановилась возле павильона. Сэндисон прислонился спиной к стене павильона и, удерживая ее взгляд, обнял Боу за талию. Он держал ее бережно, как хрупкую статуэтку. Боу вдруг и сама ощутила себя нежной и хрупкой. Опасное ощущение. Сэндисон привлек ее к себе.

Не желая ждать, пока страсть возьмет верх над подобающей джентльмену сдержанностью, Боу прижала его к себе и поцеловала.

Ответный поцелуй Сэндисона был пылок. Ладони его неспешно заскользили вниз, к ее бедрам, пальцы прощупывали плоть сквозь несколько слоев одежды.

– Пойдем наверх, – сказала Боу, схватив его за особенно шаловливую руку, и потащила за собой. – Какой оттуда вид!..

– Вид что надо, – подтвердил Сэндисон, следуя за ней по винтовой лестнице.

Боу оглянулась через плечо и улыбнулась. Сердце ее колотилось, но отнюдь не от крутого подъема. Слова и мысли, почерпнутые из маленькой книги, обжигали голову.

Лестница вывела их на парапет с искусно украшенной зубцами стеной. Оттуда открывался прекрасный вид на лужайку, речку и дальнюю рощу. Боу смотрела на мирно пасущихся на лужайке овец, притворяясь, что притащила сюда Сэндисона только ради этого. Иных мотивов у благовоспитанной дочери герцога и быть не могло.

Он стоял у нее за спиной и прикасался к ней всем корпусом – от плеч до бедер, – упираясь широко расставленными ногами в каменный пол, так что ее ступни находились между его ступнями. Губами он прокладывал тропинку от ее уха вниз к затылку. Боу прислонилась к нему, для устойчивости опираясь ладонями о его бедра.

– Брат может застать.

Сэндисон негромко рассмеялся. Рука его медленно заскользила вверх, приподнимая нижние юбки.

– Лео не до нас. Герцог послал за ним лакея, когда закончил меня распекать.

Пальцы Сэндисона гладили обнаженное бедро. Боу с трудом держалась на ослабевших ногах. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось опереться на руки. Боу почувствовала, как под ладонями напряглись мышцы его ног.

– Кроме того, – лаская губами ее ухо, прошептал Сэндисон, – разве не для этого ты меня сюда привела, маленькая распутница?

«Да» застряло в горле, когда рука Сэндисона скользнула между ее бедрами и палец коснулся маленького бугорка. Теперь она знала, как он называется. Клитор. Гнездо страсти. Трон желания.

Пальцы его ласкали заветный бугорок смелее, настойчивее, но вдруг… все прекратилось.

– Что ты сказала? – Судя по тону вопроса, Сэндисон был в шоке.

– Ничего, я не…

– Я не ослышался, детка? – Он сделал пальцами что-то такое, отчего Боу вскрикнула и вжалась в него спиной. – Клитор? Гнездо страсти? Это тебе невестка рассказала?

– Она дала мне книгу, – задыхаясь, проговорила Боу. Сэндисон возобновил ритмичные движения пальцев. – И я читала стихи лорда Рочестера, но тогда не знала, что означают некоторые слова.

– Ах ты, маленькая глупая распутница! В этих стишках нет ни грана смысла.

Боу накрыла волна оргазма, и ноги подкосились. Сэндисон поддерживал ее, одной рукой обнимая за талию, а другой продолжая ласкать скользкую дрожащую плоть.

Вскоре она судорожно выдохнула и, сомкнув пальцы на его запястье, заставила прекратить сладострастную пытку.

– Теперь они уже не кажутся мне бессмысленными.

– Продолжаю стоять на своем, – с довольным смешком сказал Сэндисон. – А теперь покажи мне эту свою книжку.

Гарет листал ту самую маленькую книжку – Боу вынула ее из кармана, после того как встряхнула юбки и отдышалась. Жена Лео не переставала удивлять. Как, впрочем, и его будущая жена. «Трон желания»!

– «Эти любовные игры не следует повторять часто, – вслух читал Гарет, – и жениху стоит лишний раз напомнить о том, что не следует слишком щедро растрачивать свой ресурс, поскольку женщины обычно бывают более довольны, получив желаемое один раз, но выполненное на совесть, чем много раз, и сделанное спустя рукава». Что скажешь, маленькая распутница?

Боу кокетливо улыбнулась; Гарет возбудился мгновенно.

– Не в обиду автору данного опуса будет сказано, но думаю, что большинство женщин предпочитают получать желаемое как можно чаще и чтобы количество не шло в ущерб качеству, – проворковала Боу.

Гарет с улыбкой вернул ей книгу. Боу с загадочной улыбкой сунула ее обратно в карман.

– Виола сказала кое-что.

Гарет вопросительно приподнял брови. На что еще способна бывшая куртизанка?

– Она сказала, что я, возможно, не захочу забеременеть слишком скоро. В противном случае люди могут подумать, что тебе пришлось жениться из-за того, что сделал мне ребенка. Или что мне пришлось выйти за тебя по этой причине.

– Леди Леонидас абсолютно права. Я в первый же вечер тебе говорил.

– Но она также сказала мне, что существуют способы предотвратить зачатие.

– Ну, – сказал Гарет, чувствуя себя довольно глупо из-за необходимости объяснять подобные вещи, – есть методы, которые уменьшают вероятность зачатия, но единственный по-настоящему надежный способ – это потерпеть до свадьбы.

– Нет. – Боу тряхнула кудрями. – Еще несколько месяцев? Я не согласна!

Гарет засмеялся и привлек ее к себе.

– Я разделяю твои чувства, детка. Пусть мы и вступаем в брак на условиях взаимной выгоды, выгоды в том, чтобы соблюдать воздержание, я не вижу никакой.

– Вот оно, значит, как, – убитым голосом сказала Боу. – Брак по расчету. Пожалуй, я… Я не совсем так все себе представляла.

Гарету стало немного стыдно. Не стоило этого говорить. Все девушки, включая Боу, предпочитают романтические иллюзии правде жизни.

– Не придирайся к словам. Брак по расчету подразумевает рациональный подход к жизни, а в тебе так же мало рациональности, как и в целибате.

В глазах ее сквозили сомнение и обида. Она судорожно сглотнула. Гарет сделал глубокий вдох. Лучше бы он молчал: надеясь исправить положение, он лишь его усугубил.

– Все это не так, детка.

– Прекрати меня так называть. Мне уже не двенадцать лет, – отрывисто бросила Боу.