Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

4.7. Поддержка образовательных начинаний

Трудно переоценить вклад Великой княгини в поддержку многообразных образовательных начинаний столицы.

В ряду больших событий, связанных с укреплением сферы образования в Москве, следует отметить развитие целого комплекса высших и средних специальных учебных заведений. Среди них Великий князь Сергий и его августейшая супруга выделяли своим вниманием и неоднократным посещением Шелапутинские училища.

18 января 1904 г. состоялось торжественное освящение ремесленных училищ имени Григория Шелапутина, которые своим возникновением были обязаны щедрому дару П. Г. Шелапутина, который решил создать их в память о своем безвременно скончавшемся сыне.

Главное торжество было сосредоточено в одном из трех училищ, расположенном на Миусской площади и украшенном по случаю этого события национальными флагами. После прибытия августейшей четы, гости и хозяева училищ проследовали на второй этаж училищного здания, где Преосвященный Трифон, епископ Дмитровский, отслужил водосвятный молебен перед особо чтимыми иконами Спаса Нерукотворного и Иверской Божией Матери. На молебне, наряду с августейшей четой, присутствовали гофмейстерина Великой княгини графиня A. A. Олсуфьева, начальник Главного управления по делам печати сенатор H. A. Зверев, помощник августейшего генерал-губернатора гофмейстер А.Г Булыгин, управляющий канцелярией генерал-губернатора церемонимейстер A. A. Воронин, вице-губернатор А. П. Сабуров, состоящий при Ее Высочестве гофмейстер H. A. Жедринский, ректор Московского университета профессор A. A. Тихомиров, московский городской голова – князь В. М. Голицын, директора императорских училищ: Технического – С. А. Федоров и Инженерного – Ф. Е. Максименко, профессора университета, председатель строительной комиссии по возведению Шелапутинских училищ В. Ф. Давыдовский, директор народных училищ B. C. Новицкий, директор Промышленного училища А. П. Докторов, директор Комиссаровского технического училища С. Д. Исаенков, директор Строгановского художественно-промышленного училища Н. В. Глоба, правитель канцелярии попечителя учебного округа Е. М. Михайлов, строитель здания архитектор Р. И. Клейн и многие другие[242]242
  Московские ведомости, 1904, 19 января, № 19. С. 2.


[Закрыть]. На молебне присутствовали все учащиеся трех Шелапутинских училищ.

После завершения молебна Их Высочества осмотрели столовую и кухню, прекрасно оборудованные мастерские, хорошо оснащенные классные комнаты. Здесь Великий князь и Великая княгиня расписались в Книге почетных посетителей. В светлом коридоре, прилегающем к классным комнатам, был расположен портрет сына П. Г. Шелапутина – Григория Шелапутина в лавровом венке.

Из трех училищ два – мужские, одно – женское. В мужском училище на Миусской площади в течение четырех лет готовили ремесленников по слесарному, слесарно-художественному и медно-давильному делу. В мужском училище на Калужской улице обучали портняжному ремеслу и изготовлению изделий из кожи.

Столичные жители с глубокой благодарностью отнеслись к новому дару П. Г. Шелапутина, который только в Москве пожертвовал в короткое время свыше миллиона рублей на просветительские цели. После речей высоких правительственных чиновников, ученых, деятелей образования и традиционного шампанского Их Высочества отбыли из училища, выразив П. Г. Шелапутину глубокое удовлетворение по поводу отлично организованных учебных заведений ремесленного образования[243]243
  Там же.


[Закрыть].

Создание и освящение трех Шелапутинских училищ не осталось незамеченным ни с христианской, ни с гражданской точек зрения, заняло свое достойное место в значимых духовных, образовательных и культурных акциях города. Безвременная смерть сына побудила П. Г. Шелапутина создать нечто значительное, соответствующее христианскому смыслу земного служения во имя идеи Воскресения, которая лежала в основе великих творений русской культуры. Создание известным меценатом трех училищ для юных москвичей являло собой силу, реально противостоящую неустроенности какой-то части людей, становилось важным аргументом в пользу умножения добрых дел в Москве, неизменно встречая отклик и поддержку со стороны Великого князя и его Августейшей супруги.

Поскольку содержанием и смыслом земной жизни Великой княгини было служение России, она особое внимание обращала на всестороннее рассмотрение характеристик тех лиц, которые приглашались на работу в качестве ее секретарей и помощников. Достаточно пристально рассмотреть материалы ряда архивных дел, чтобы ощутить это. Так, несмотря на то что А. П. Гжельский уже был хорошо знаком семье московского генерал-губернатора, тем не менее в соответствующие организации направляется запрос, нет ли препятствий к перемещению его на новую должность.

В деле содержится формулярный список о службе ст. делопроизводителя Канцелярии московского генерал-губернатора и секретаря Совета Московской практической академии коммерческих наук статского советника Гжельского, где сообщалось следующее. Александр Павлович Гжельский, 45 лет, родился 14 января 1860 г., вероисповедания православного. Ордена русские: св. Владимира 4-й степени, св. Анны и св. Станислава 2-й степени. Иностранные ордена: Черногорский – Князя Даниила 1-го 4-й степени, Болгарский – св. Александра 4-й степени, Персидский – Льва и Солнца 3-й степени, Бухарский – Золотой звезды 2-й степени. Медали: золотая – в память окончания строительства и освящения храма Христа Спасителя; серебряная – в память Императора Александра III и в память коронования Николая II. Взысканиям не подвергался. Окончил полный курс наук в Московском Заиконоспасском Духовном училище. Много работал в Российском обществе Красного Креста[244]244
  ЦИАМ,ф. 16, оп. 204, ед. хр. 139. Л. 1, 11.


[Закрыть].

Внимательно изучив послужной список, составленный в феврале 1905 г., и не усмотрев никаких препятствий для приглашения А. П. Гжельского на работу, генерал-адъютант Козлов, начальник Канцелярии Великой княгини, направляет в Петербург к начальнику Канцелярии императорского двора телеграмму и просит ускорить перемещение А. П. Гжельского на работу в Москву. 4 августа 1905 г. издан приказ о переводе[245]245
  Там же. Л. 7, 10.


[Закрыть].

Обращая внимание на этот весьма важный штрих в формировании деловой среды московского генерал-губернаторского дома, необходимо понять, где в данном случае проходит грань между неизбежной бюрократической процедурой и заботой о качественных культурно-деловых характеристиках людей, способных обеспечить результативность работы административного аппарата великокняжеской четы.

В московской жизни Великого князя и его супруги постоянно возникал еще один деликатный вопрос, связанный с постоянными просьбами различных людей, желавших получить дарственные фотографические изображения Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны.

Весьма осторожно и серьезно относилась августейшая чета к просьбам о дарении их фотопортретов. Однажды к Великому князю с такой просьбой обратился житель фабрики Высоковской мануфактуры Клинского уезда Московской области Г. С. Дерягин. Он просил выслать ему фотографии Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны, чтобы поместить их «в золоченых рамах, в священном углу» небогатой его хижины[246]246
  ЦИАМ, ф. 16, оп. 88, ед. хр. 188. Л. 1 об.


[Закрыть]. Канцелярия генерал-губернатора сделала секретный запрос на фабрику, в котором, не компрометируя человека, просила все же сказать, какого он поведения.

Великий князь получил ответ, что Дерягину более 70 лет, проживает он при двух своих сыновьях, уже не работает, поведения и нравственных качеств хороших, хотя «изредка предается запою, коим страдал и ранее»[247]247
  Там же. Л. 3.


[Закрыть]. Представитель Канцелярии на запрос Великого князя сообщил свое мнение – поскольку этот человек страдает запоем, он «едва ли заслуживает исключительной милости (подарка портрета)»[248]248
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. Вопрос был решен отрицательно.

Не без сожаления давая такие ответы на искренние просьбы людей, Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна прежде всего принимали во внимание, что они представители правящего Царственного рода и не имели права дарить свои портреты человеку, который в течение многих лет страдал тяжким пороком. Ведь подобный подарок был своеобразным знаком, символом награды. В то же время их портреты неоднократно дарились людям, которые вели большую социально и культурно значимую работу.

Интенсивная деятельность Великого князя и Великой княгини в Историческом музее, Императорском Православном Палестинском обществе, в работе Епархиального дома, московского археологического общества, участие в организации многообразных выставок и других культурных акциях Москвы, жизнь в состоянии постоянного творческого поиска помогла установить деловые и дружеские связи с духовно-культурной средой города, а через нее более глубоко ощутить поэтический образ Руси и России.

В отношениях здоровых сил Москвы и великокняжеской четы было нечто большее, чем взаимная приязнь и совместное совершение значимых культурных деяний. Всеми силами отстаивая и поддерживая право Москвы на поиск исторических истоков своей национальной культуры, великокняжеская чета совершала подвиг общерусского, общеславянского масштаба.

Именно так оценивали деятельность Великого князя и его супруги представители московской интеллигенции в телеграммах по случаю 10-летия самоотверженного служения генерал-губернатора Москве. Его поздравляли генерал-адъютант Арсеньев, Тайный Советник Иван Забелин, который отмечал высоко благотворное управление древней столицей. Графиня Уварова приносила искреннюю благодарность Великому князю за его бесстрашие в борьбе за сохранение памятников старины. Сергея Александровича поздравляли граф С. Д. Шереметьев, сенатор Кутайсов и многие другие[249]249
  РГИА, ф. 554, оп. 1, д. 6, 7, 9, И, 12, 14, 18, 22, 28, 33.


[Закрыть] (см. Приложение № 2. «Поздравительные телеграммы от представителей русской интеллигенции в связи с 10-летием генерал-губернаторства Великого князя»).

Тяготение к многоплановой деятельности в духовно-культурной сфере, погруженность в атмосферу московского радушия не прекращались даже в пору летнего отдыха в подмосковном Ильинском, где таился один из источников огромных сил, столь необходимых Великому князю и Великой княгине, Москве и России.

С самых первых дней в Москве Великая княгиня уделала огромное внимание благотворительным акциям во время народных гуляний, проведения лотерей на балах и в ходе постоянного приема посетителей с их нуждами.

«Моя дорогая бабушка! – пишет Элла – Я очень занята. Все утро – прием людей и различные более важные дела, касающиеся благотворительных учреждений. Мы встретились с мисс Марстон, которая скоро едет искать "своих прокаженных". Какая она замечательная женщина…»[250]250
  Цит. по: Маерова В. Указ. соч. С. 151.


[Закрыть].

Уже теперь Елисавета Феодоровна начинает напряженные поиски своего угла зрения на проблему благотворения, свое место в этой сфере жизнедеятельности. Приближался долгожданный отдых в Ильинском, но вопрос этот продолжал глубоко волновать Великую княгиню.

А. Пич. Александрийский дворец на Калужской дороге. Холст, масло. 1850-е гг.

Великий князь Сергей Александрович. Начало XX в.

Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография. 1900 г.

Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Дореволюционная фотография

И. Крамской. Александр III. Холст, масло. 1882 г.

Интерьер Александро-Сергиевского храма в генерал-губернаторском доме. 1890-е гг.

Успенский собор Московского Кремля. Середина XIX в.

Портретная галерея Парадного зала генерал-губернаторского дома. Современная фотография

Синодальное училище (ныне Рахманиновский зал) на Большой Никитской улице, 11. Современная фотография

Ж. Баркау Дом генерал-губернатора. Хромолитография. 1840-е гг.

Ф. Рерберг. Портрет Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Холст, масло. 1900-е гг.

Б. Серов. Портрет И. Л. Забелина. Холст, масло. 1892 г.

Сообщение Александра III о присоединении к православной вере Великой княгини Елисаветы Феодоровны. 13 апреля 1891 г. ЦИАМ. Ф. 16. Oп. 190.Ед.хр.408.Л.2

Торжественный выход с Красного крыльца по случаю пребывания Императора в Москве. Фотография «К.Е. фон Ган и Ко». 1903 г.

Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография. 1891 г.

Первая страница записки Великого князя Сергея Александровича относительно правил управления Императорским Российским Историческим музеем. 1887 г.

Глава 5
Жизнь в подмосковном Ильинском

С момента встречи с Великим князем в Елисавете Феодоровне вызревает и пробуждается нечто более драгоценное, чем образованность и воспитанность, приобретенные в юные годы. Пробуждение это предвещает восторженная встреча Елисаветы Феодоровны русским народом, когда она впервые посещает Россию. При всем многообразии встреч с древними обителями России, музеями, картинными галереями, с радушными людьми ее круга постепенное пленение новой отчизной совершалось в долгие летние дни в окрестностях Звенигорода, в имении Великого князя Ильинском. Здесь, вдали от городской суеты происходило вхождение Елисаветы Феодоровны в православную веру, здесь она постигала тайну души русского крестьянина. Ежегодный продолжительный летний отдых в Ильинском с 1884 г. до трагической гибели Великого князя в 1905 г., совместное чтение православной литературы, помощь деревенским детям, создание для них школы, церковные службы, дружеские спектакли, складывающаяся общность запросов, привычек, желаний, интересов – все это формировало великокняжескую семью, отмеченную многозначным понятием «единство». Здесь Елисавета Феодоровна с Сергеем Александровичем совершали продолжительные прогулки, собирая цветы, в особенности васильки, и лесную клубнику.

Великая княгиня Елисавета Феодоровна по дороге в деревню Насоново. Фотография. ГАРФ

Жизнь в Ильинском протекала в стабильном ритме, с однажды установленным распорядком дня. Начало большому сбору на обед давали часы, привезенные со всемирной Лондонской выставки. Элла любила смотреть на механизм часов, где приведенные в движение молоточки методично отстукивали по серебряной чашечке положенное время.

После обеда музицировали или читали вслух. Однажды Великий князь Константин Константинович предложил читать «Бедных людей» Достоевского. Он говорил, что эта книга когда-то потрясла его до слез. Но Сергей возразил, так как считал, что Достоевский слишком тяжел для Елисаветы. Константин был готов немедленно достать «Идиота» на французском языке. Однако Сергей отклонил и это предложение. Тем самым Великий князь Сергий обозначал темы, которые ранимая душа его жены не осилит. Он проявлял таким образом внимание к душе Эллы, которую рассматривал как самостоятельную безусловную ценность.

Вечером обычно с гостями пили чай[251]251
  Маерова В. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть].

Примечательны в этом отношении фрагменты из дневника Великого князя Константина Константиновича о пребывании в Ильинском в сентябре 1884 г.: «Какая тишина, какое спокойствие… Все веселы, довольны… На душе у меня было так тихо… Холодная погода, но ясно. Странно, здесь, в Ильинском, я чувствую себя более дома, чем летом на Дудергофской даче… После завтрака до 6 часов была репетиция. Потом мы с Сергеем вдвоем вышли погулять. Солнце садилось, освещая холодными, румяными лучами оголенную осенью природу и золотя желтые верхушки деревьев. Мы разговорились. Он рассказывал мне про свою жену, восхищался ей, хвалил ее; он ежечасно благодарит Бога за свое счастье»[252]252
  ГАРФ. Ф. 660. Оп. 1. Ед. хр. № 24. С. 35.


[Закрыть].

Усадебный дом в селе Ильинском. Вид со стороны Москвы-реки. Фотография. 1900-е гг.

Далее Великий князь Константин Константинович дает яркую зарисовку крестьянского праздника на Воздвижение Креста Господня, который великокняжеские семьи после обедни помогали организовывать. Это был настоящий народный праздник, инициатором которого был Сергей Александрович. В празднике участвовали и зажиточные, и бедные крестьяне, а также множество детей. Победителям в детских состязаниях Елисавета Феодоровна вручала призы. Играли в лотерею, получая из рук Великой княгини выигрыши на каждый билет: байковые одеяла, платки, ситец на платья и рубахи, самовары, сапожный товар, фарфоровые чайники и чашки с блюдцами. Запускали бумажный воздушный шар. Елисавета Феодоровна дарила детям игрушки. Здесь были волчки, деревянные мельницы, трубочки, дудочки. В толпу детей летели пригоршни конфет, пряников, орехов.

В переписке управляющего двором Великого князя с разными лицами, сохраняемой в ГАРФе, много прошений о помощи, об устройстве на работу, немало телеграмм, благодарений, просьб о жертвовании на воспитание сирот. Великокняжеская чета с любовью занималась решением этих вопросов не только в городе, но и во время отдыха в Ильинском. В массиве сохранившихся бумаг можно встретить имена множества детей, которым Великий князь оказывал систематическую материальную помощь для их обучения в гимназиях, училищах, музыкальных школах – таких, например, как Александро-Мариинское училище, лицей цесаревича Николая, училище при церкви Святого Михаила, школа в Свято-Варваринском сиротском доме, в Императорском техническом училище и т. д.[253]253
  ГАРФ. Ф. 648. Оп. 1. Ед. хр. 150.


[Закрыть].

Есть здесь также искренние и бескорыстные предложения о помощи в любом качестве. В их числе – предложение о профессиональном описании усадьбы Ильинское со всеми ее архитектурными и историческими достопримечательностями. В ряду подобных обращений привлекает внимание письмо к Сергею Александровичу и Елисавете Феодоровне от девушек-наборщиц частной типографии Гербек Елизаветы Константиновны, которые очень хотели бы пропеть литургию в церкви Ильинского в присутствии Великого князя и Великой княгини. В письме сообщается, что в хоре 25 девушек. Регент – певчий хора Чудова монастыря Золотницкий. Хор поет в Москве в храме Адриана и Натальи. Сергей Александрович и Елисавета Федоровна с радостью приняли это предложение[254]254
  Там же.


[Закрыть].

Жизнь в Ильинском, сотканная из любви и ежедневной милостыни, приближала великокняжескую чету к первотворческим основаниям мира, сообщала полноту и цельность бытию, показывала, что мир держится идеальными связями людей. Становилось все более очевидным, что необходимость этих связей важна не только для тех, кто доверчиво пишет прошение, но и для тех, кто с радостью оказывает помощь. Ежедневное творение добра через невидение собственных достоинств выводило на путь, соответствующий смыслу человеческой жизни. Усердная милостыня, как избавление от гнета богатства, указывала на подлинный источник переживаемой благодати.

Показательным актом снятия обременительных для души ограничений было непосредственное общение, особенно в праздничные дни, с крестьянскими детьми и молодыми непрофессиональными хористами. Юные поклонники великокняжеской четы при встрече радовались, что не ошиблись в своем ожидании.

В этот первый год совместной жизни великокняжеской четы раздавалось немало злобных голосов в адрес Великого князя. Как бы отвечая всем на клевету, Елисавета Феодоровна просила брата говорить о ней что угодно, но не прикасаться грязным словом к Сергею. Она просит брата сказать всем, что она обожает мужа и Россию. И таким образом научилась любить религию этой страны, называя православие самой высокой религией. В другом письме она сообщает бабушке, королеве Англии, что очень хочет повидать ее, но занятость мужа не позволяет ей предпринять это путешествие, которое она не мыслит без «драгоценного Сергея».

Великая княгиня никогда не смогла бы учить людей этикету семейной жизни, если бы не сумела достойно выстроить свое бытие. Абсолютные ценности-святыни жили в ее сердце нерасторжимо от образа Великого князя. Такой уровень отношений означал прорыв горизонта общечеловеческого и выход к вышемирным ценностным истокам.

5.1. В окрестностях Саввино-Сторожевского монастыря

Великий князь и его августейшая супруга, давая свой человеческий ответ Богу, более всего реагировали на почитание их усадебной Ильинской церкви. Осознавая, что церковь есть, по слову св. Феофана Затворника, «вместилище сосудов благодати», а также понимая, что церковь – это мир Таинств, через посредство которых происходит Бого– и человекообщение, они пристально вглядывались в образы посылаемых им духовных почитателей.

В первый же год совместной жизни великокняжеской четы они посетили находящийся поблизости Саввино-Сторожевский монастырь, куда самого Сергея Александровича привезли, когда ему было 4 года. Монастырь всегда занимал особое место в жизни русских государей, в строении монаршей семьи. Высокопреосвященный Леонид, архиепископ Ярославский, вспоминает об одном из посещений Саввино-Сторожевского монастыря Великой княжной Марией Александровной и Великим князем Сергеем Александровичем. «Мы остановились в роще у самой лестницы, ведущей к пещере. Резко запели малые здешние колокола. Внизу Великого князя братия встретила с крестом и святой водою. Я ввел в пещеру князя и княжну, рассказал им, что сюда преподобный удалялся на молитву, что здесь молились их родители, помолился с ними и дал им по иконе "Преподобный в пещере". Отсюда взошли в церковь, где я прочитал перед храмовою иконою молитву преп. Саввы. Строгость византийского рисунка и изящность отделанного иконостаса из орехового розового дерева очень им понравилась… Я спросил Великую княжну, как нравится ей здешняя местность. Она… сказала: "Здесь лучше Ильинского"»[255]255
  Из записок высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. 1866 г. Московские церковные ведомости. 1911.


[Закрыть].

Неудивительно, что первое же посещение святой обители Великой княгиней стало для нее событием огромной важности, ибо в центр духовной жизни этого монастыря были поставлены смыслообразующие основы бытия, выраженные, в частности, в высоких образцах древнерусской богослужебной практики. И если Саввино-Сторожевскому монастырю суждено было стать многовековой резиденцией и ядром царского паломничества, единственной обителью, где были построены и царевы, и царицыны палаты, то дело здесь не в самом обычае гостеприимства, свято соблюдавшемся в монастырях нашими предками, и не просто в уникальности уголка природы, где расположен монастырь. Государи тем охотнее посещали Саввино-Сторожевский монастырь, чем очевиднее становилось внутреннее единство обители в верности основным ценностям, Отечеству и престолу, незримо укрепляемое преподобным Саввой и его святым учителем преподобным Сергием Радонежским.

Храм св. Ильи Пророка в Ильинском. Фотография. 1890-е гг.

Именно здесь, вдали от столичной суеты, Великая княгиня начинала осознавать, что промысел Божий незримо вершил свое дело в России, где государи в виде простых богомольцев ходили от монастыря к монастырю, покаянно, вместе с народом стояли у подножья Креста Господня. Смиренными подвигами русских святых и непрестанной молитвой государей охранялась и укреплялась земля.

Русские монастыри и русские государи в деле православного служения имели общее оружие: крест, Евангелие и молитву. Монастырь спешил дать опору государям, поднять любовь к Отечеству на уровень религиозного служения.

Живя летом в окрестностях знаменитой обители, Великий князь Сергий подводил Великую княгиню Елисавету к пониманию главного. С устроением хорошего монастыря связана подлинная основа самосознания и русского народа, и русских государей. Монастырь был тем более привлекателен для Великой княгини, что он испокон веку складывался как уникальный центр культуры.

Во время съемок небольшого сюжета о Саввино-Сторожевском монастыре, который был показан по РТР в программе «Сад культуры», режиссер передачи задала вопрос: «Каково культурное значение монастыря?» Отвечая на этот вопрос, можно было бы рассказать о традициях церковного пения и колокольного звона, об уникальной архитектуре, о необыкновенной библиотеке, культуре монастырского сада, о том месте, которое занимала обитель в жизни русского духовенства, известных деятелей культуры. Однако в конечном счете ответ на этот вопрос зависит от того понимания культуры, которое мы избираем. Поэтому по телевидению прозвучал следующий ответ: «Если культуру понимать как обретение опыта богообщения, то Саввино-Сторожевский монастырь – это самый плодоносный сад духовной культуры».

Обитель, в свое время названная «небесным раем», играла незаменимую роль в жизни династии Романовых. Богомолье в ее стенах, щедрые жертвования стали для великокняжеской четы необходимым этапом к подготовке и совершению в ближайшем будущем духовных и гражданских подвигов.

С момента назначения Великого князя Сергея Александровича генерал-губернатором Москвы подмосковное Ильинское занимает еще более прочное место в жизни великокняжеской четы.