Электронная библиотека » Кассандра Клэр » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 21 сентября 2014, 15:05


Автор книги: Кассандра Клэр


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Кассандра Клэр
Адские Механизмы. Книга III. Механическая принцесса

Copyright © 2013 by Cassandra Clare, LLC

© Е. Фоменко, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Посвящается семье Льюис: Мелани, Джонатану и Хелен


 
Я твердо верил, как и тот,
Кто лире вторит и поет,
Что каждый может по пути
От смерти к небесам пройти.
 
Альфред, лорд Теннисон, «Памяти А. Г. Х.»

Пролог

Йорк, 1847 год


– Я боюсь, – сказала маленькая девочка, сидевшая на кровати. – Дедушка, не уходи.

Алоизий Старквезер раздраженно кашлянул, придвинул стул ближе к кровати и уселся на него. Раздражение было не вполне искренним: внучка так доверяла ему, что частенько лишь он один мог ее успокоить, и старику это льстило. Девочка даже не боялась его грубых манер, хотя была очень чувствительна.

– Бояться нечего, Адель, – сказал он. – Вот увидишь.

Она посмотрела на деда огромными глазами. Обычно церемония первого нанесения рун проходила в одном из просторных залов Йоркского Института, но из-за слабого здоровья Адели обряд решили провести у нее в комнате: так девочке будет спокойнее. Она сидела на краешке кровати, очень напряженно и неподвижно. Мягкие светлые волосы были стянуты красной лентой под цвет парадного платья, в которое девочку облачили для церемонии. Глаза ее казались огромными на худеньком лице, ручки – совсем тоненькими. Адель была хрупкой, как фарфоровая чашка.

– Безмолвные Братья, – прошептала она. – Что они со мной сделают?

– Дай мне руку, – велел Алоизий, и девочка доверчиво протянула ему правую руку. Он развернул ее ладонью вверх, глядя на бледно-голубые ниточки вен под кожей. – Они возьмут стило – ты ведь знаешь, что это такое, правда? – чтобы начертать на тебе Метки. Обычно начинают с руны ясновидения, о которой тебе потом расскажут на занятиях, но в твоем случае первой станет руна силы.

– Потому что я слишком слабая?

– Она нужна, чтобы укрепить твое здоровье.

– Как говяжий бульон, – поморщилась Адель.

Алоизий рассмеялся.

– Надеюсь, она будет не такой противной. Будет немножко жечь, но будь смелой и не плачь, ведь Сумеречные охотники не плачут от боли. Потом жечь перестанет, и ты почувствуешь себя лучше, станешь сильнее. На этом церемония закончится, и мы пойдем вниз, где для нас уже приготовят пирожные с глазурью.

– И будет праздник! – нетерпеливо подхватила она.

– Да, и праздник. И подарки. – Алоизий похлопал по карману, где была спрятана маленькая коробочка, завернутая в тонкую голубую бумагу. В коробочке лежало крошечное фамильное кольцо. – Я уже кое-что для тебя приготовил. Ты получишь это, как только церемония завершится.

– Раньше в мою честь никогда не устраивали праздников!

– Но ты ведь становишься Сумеречной охотницей, – объяснил Алоизий. – Ты понимаешь, насколько это важно? Первые руны сделают тебя нефилимом – таким же, как я и как твои мама с папой. Ты войдешь в Конклав. Станешь воительницей, как и все мы, – и даже лучше. Ты будешь лучше всех!

– Лучше всех, – медленно повторила она, и тут дверь ее комнаты отворилась.

Вошли двое Безмолвных Братьев. Адель отдернула руку, и Алоизий заметил, как в глазах девочки мелькнул страх. Дед нахмурился: ему не нравилось, когда его потомкам недоставало отваги, но все же нельзя было отрицать, что Братья внушают ужас своим молчанием и странными, подчеркнуто плавными движениями. Они подошли к кровати Адели, и дверь открылась снова: вошли родители девочки. Ее отец, сын Алоизия, был в алой тунике, мать – в красном платье с широкой юбкой-колоколом. На шее у матери красовалось золотое ожерелье с подвеской в форме руны энкели. Родители улыбнулись дочери, и та робко улыбнулась в ответ, хотя Безмолвные Братья уже подошли вплотную.

– Адель Люсинда Старквезер, – прозвучал у нее в голове голос первого Безмолвного Брата, брата Кимона. – Ты достигла положенного возраста. Настало время начертать на тебе первую из Меток Ангела. Понимаешь ли ты, какую тебе оказывают честь, и пойдешь ли на все, чтобы оправдать доверие?

Адель покорно кивнула.

– Да.

– Принимаешь ли ты Метки Ангела, которые навсегда останутся на твоем теле как напоминание обо всем, чем ты обязана Ангелу, и о твоем священном долге перед миром?

Она снова послушно кивнула. Сердце Алоизия наполнилось гордостью.

– Принимаю, – сказала Адель.

– Тогда приступим.

В длинной белой руке Безмолвного Брата блеснуло стило. Он взял дрожащую руку девочки и прижал острие к ее коже.

Из-под кончика стило потекли и закружились черные линии, и Адель завороженно глядела, как на бледной коже предплечья постепенно проступает изящный узор. Тонкие линии сплетались друг с другом, пересекая вены, опутывая руку. Все тело девочки напряглось, зубы впились в верхнюю губу. Адель вскинула глаза на деда, и тот вздрогнул, поймав ее взгляд.

Боль. Когда наносят Метку, всегда бывает немного больно, но в глазах Адели читалась настоящая мука.

Алоизий вскочил, едва не опрокинув стул.

– Стойте! – крикнул он, но было слишком поздно.

Руна была завершена. Безмолвный Брат отстранился, рассматривая ее. На стило блестела кровь. Адель всхлипывала, помня наказ деда не плакать в голос, но вот ее окровавленная, изрезанная кожа стала расползаться, чернея и сгорая под руной, словно в огне, и девочка, не в силах больше сдерживаться, откинула голову и без стеснения зарыдала…


Лондон, 1873 год


– Уилл? – Шарлотта Фэйрчайлд приотворила дверь зала для тренировок. – Уилл, ты здесь?

В ответ раздалось лишь приглушенное ворчание. Управительница Института распахнула дверь настажь и вошла в просторную комнату с высоким потолком. Сама она все детство тренировалась здесь и знала как свои пять пальцев и каждую щель в паркете, и старую мишень, нарисованную на северной стене, и квадратные окна с древними, просевшими рамами. Уилл Эрондейл стоял посреди зала с ножом в правой руке.

Он повернулся к Шарлотте, и та в очередной раз подумала, какой же он странный ребенок – да, в сущности, уже и не ребенок, хотя ему всего двенадцать. Он был очень хорош собой. Густые темные волосы, слегка вьющиеся на концах, сейчас промокли от пота и липли ко лбу. Когда Уилл впервые появился в Институте, кожа его была обветренной и смуглой от деревенского солнца, но за полгода городской жизни побледнела, и теперь на его скулах то и дело проступали пятна румянца. Синие глаза светились удивительным светом. Однажды этот подросток превратится в красивого мужчину – если, конечно, избавится от привычки хмуриться.

– Что такое, Шарлотта? – бросил он, вытирая рукавом пот со лба.

Он по-прежнему говорил с легким валлийским акцентом, растягивая гласные, и это было бы мило, если бы не раздраженный тон. Шарлотта остановилась на пороге, не решаясь подойти ближе.

– Я тебя уже несколько часов ищу! – Слова ее прозвучали резковато, но Уилла этим было не пронять. Его вообще сложно было чем-то пронять, когда он бывал не в духе, а не в духе он бывал практически всегда. – Разве ты не помнишь, о чем я говорила вчера? Сегодня мы встречаем нового ученика.

– Помню, конечно. – Уилл метнул нож и снова нахмурился, когда тот вошел в стену за границей мишени. – Просто мне это неинтересно.

Мальчишка, стоявший за спиной у Шарлотты, издал какой-то сдавленный звук. Ей показалось, что это смех, но с чего ему было смеяться? Ее предупреждали, что у мальчика, который должен был прибыть в Институт из Шанхая, проблемы со здоровьем, но она все равно замерла от неожиданности, когда он вышел из экипажа – бледный, шатающийся, как травинка на ветру, с подернутыми сединой темными волосами. Казалось, ему лет восемьдесят, а никак не двенадцать. Лицо у него было узкое, с точеными чертами, а глаза – огромные и серебристо-черные, красивые и в то же время пугающие.

– Уилл, будь повежливее, – велела Шарлотта, пропуская мальчишку вперед и слегка подталкивая его в спину. – Не сердись на Уилла, он просто не в настроении. Уилл Эрондейл, позволь познакомить тебя с Джеймсом Карстерсом из Шанхайского Института.

– Джем, – сказал мальчик. – Все зовут меня Джемом.

Он шагнул глубже в комнату и встретился глазами с Уиллом, глядя на него с дружеским любопытством. К удивлению Шарлотты, Джем говорил безо всякого акцента. Впрочем, отец его – то есть покойный отец – как-никак был британцем.

– И ты можешь меня так называть.

– Ну, раз тебя все так зовут, вряд ли это можно считать моей особой привилегией, правда? – резко бросил Уилл. Для мальчишки своего возраста он грубил с невероятной изобретательностью. – Думаю, вскоре ты поймешь, что для нас обоих будет лучше, если ты, Джеймс Карстерс, оставишь меня в покое.

Шарлотта едва слышно вздохнула. Она надеялась, что этот мальчик, ровесник Уилла, сможет смягчить его, но Уилл, похоже, не шутил, заявив, что ему нет дела до новых Сумеречных охотников, которые приезжают в Институт. Ему не хотелось ни с кем дружить, в друзьях он не нуждался. Шарлотта взглянула на Джема, ожидая, что тот моргнет от удивления или обиды, но мальчик лишь улыбался, как будто Уилл был котенком, который попытался его укусить.

– Я не тренировался с того дня, как покинул Шанхай, – сказал он. – Мне бы не помешал партнер для спарринга.

– Мне бы тоже не помешал партнер, – ответил Уилл. – Но мне нужен боец моего уровня, а не какой-то слабак, который выглядит так, словно уже одной ногой стоит в могиле. Хотя, думаю, из тебя получится прекрасная мишень.

Зная о Джеймсе Карстерсе кое-что, чего не знал Уилл, Шарлотта ужаснулась. «Одной ногой стоит в могиле, о боже!» Что там говорил ее отец? Жизнь мальчика, кажется, зависела от какого-то наркотика, который продлевал его дни, но не мог спасти его. «Ох, Уилл…»

Шарлотта сделала шаг, чтобы встать между мальчишками, как будто могла защитить Джема от жестоких слов Уилла, которые на сей раз угодили точно в цель, о чем он сам и не догадывался. Но затем она остановилась.

Ни один мускул не дрогнул на лице Джема.

– Если ты хочешь сказать, что я похож на умирающего, то ты прав, – произнес он. – Жить мне осталось года два, а если повезет – три. По крайней мере, мне так сказали.

Даже Уилл не смог скрыть удивления. Щеки его вспыхнули.

– Я…

Но Джем уже подошел к нарисованной на стене мишени и вытащил нож из дерева. Затем он вернулся обратно и остановился в шаге от Уилла. Несмотря на хрупкое сложение, он был с ним одного роста.

– Можешь использовать меня вместо мишени, если хочешь, – продолжал Джем так спокойно, словно речь шла о погоде. – Но мне, похоже, нечего бояться, ведь с меткостью дела у тебя довольно плохи.

Он развернулся, прицелился и метнул нож. Тот воткнулся в самый центр мишени и остался торчать, слегка покачиваясь.

– А можешь, – добавил Джем, снова повернувшись к Уиллу, – можешь позволить мне кое-чему тебя научить. Ведь у меня, как видишь, с меткостью все в порядке.

Шарлотта с удивлением смотрела на мальчиков. Уилл полгода отталкивал любого, кто пытался с ним сблизиться, – учителей, ее отца, ее жениха Генри, обоих братьев Лайтвудов, – умело сочетая ненависть с прицельной жестокостью. Если бы она, единственная из всех, собственными глазами не видела, как Уилл плачет, она бы, наверное, тоже давно потеряла надежду, что он сможет поладить хоть с кем-то. Но вот он смотрел на Джема Карстерса, который казался таким хрупким, словно был сделан из стекла, и жесткое выражение его лица постепенно сменялась неуверенностью.

– Ты же не умираешь на самом деле? – наконец спросил он таким странным тоном, какого Шарлотта от него никогда не слышала. – Или умираешь?

– Насколько мне известно, умираю, – ответил Джем.

– Прости, – сказал Уилл.

– Ничего, – мягко ответил Джем. Он сбросил куртку и вытащил еще один нож из-за пояса. – Не будь как все. Не извиняйся. Лучше потренируйся со мной.

Он протянул нож Уиллу рукояткой вперед. Шарлотта затаила дыхание, боясь пошевелиться. Она чувствовала, что на ее глазах происходит что-то очень важное, хотя и не могла сказать что именно.

Уилл протянул руку и, не отводя взгляда от лица Джема, взял нож. Их пальцы соприкоснулись, когда он забирал оружие. Впервые Шарлотта увидела, как Уилл по собственной воле прикоснулся к другому человеку.

– Хорошо, – сказал он. – Давай потренируемся.

1
Жуткий скандал

Свадьба в понедельник – будет вам здоровье,

Под венец во вторник – будет вам раздолье,

Если свадьба в среду – дня лучше не сыскать.

В четверг жениться – быть беде,

А в пятницу – вам жить в нужде,

Ну а в субботу свадьба – и счастья век не знать.

– Народная присказка

– Декабрь – удачный месяц для свадьбы, – сказала портниха, которая за годы работы прекрасно научилась разговаривать с полным ртом иголок. – Говорят ведь: как в декабре снежок пойдет, женись – любовь не пропадет. – Она вколола в платье последнюю булавку и отступила назад. – Готово. Что скажете? Я его скроила по одной из моделей самого Уорта!

Тесс взглянула на свое отражение в высоком трюмо, стоявшем у нее в спальне. Платье было сшито из темно-золотого шелка, как того требовал обычай Сумеречных охотников. Они считали белый цветом траура, не подходящим для свадьбы, – вопреки моде, которую задала в день своего бракосочетания сама королева Виктория. Тугой корсаж и рукава были отделаны тонким кружевом.

– Прелестно! – Шарлотта хлопнула в ладоши и подалась вперед. Ее карие глаза сияли от радости. – Тесс, тебе так идет этот цвет!

Тесс повертелась перед зеркалом. На фоне золота щеки ее казались не такими бледными. Корсет в форме песочных часов подчеркивал и округлости фигуры, и тонкую талию, а на шее мерно и успокоительно тикал механический ангел. Чуть ниже спускалась цепочка с нефритовой подвеской, которую подарил ей Джем. Тесс носила их вместе, не желая расставаться ни с одним из украшений.

– Вам не кажется, что кружева многовато?

– Вовсе нет! – Шарлотта откинулась на спинку стула и сама не заметила, как положила одну руку на живот, словно защищая его. Она всегда была слишком худенькой – даже чересчур, – чтобы носить корсет, а теперь, ожидая ребенка, и вовсе стала выбирать платья с завышенной талией, в которых походила на маленькую нахохлившуюся птичку. – Это ведь твоя свадьба, Тесс! Когда еще наряжаться, как не на свадьбу? Только представь все это!

Тесс частенько мечтала об этом ночами. Она все еще сомневалась, поженятся ли они с Джемом, ведь Совет еще не принял окончательного решения по их вопросу. Но это не мешало ей мечтать. Она всегда представляла, как идет по проходу под руку с Генри, не глядя ни направо, ни налево, – устремив взор только на своего суженого, как и положено настоящей невесте. Джема она видела в тунике, но не боевой, а праздничной, как парадная военная форма: черных с золотыми полосами на запястьях и золотыми рунами, пущенными по воротнику и планке.

Он так молод. Они оба так молоды. Тесс понимала, что семнадцать и восемнадцать – это рановато для брака, но у них каждая секунда была на счету.

Каждая секунда утекающей жизни Джема.

Тесс поднесла руку к шее и почувствовала знакомую дрожь механического ангела. Крылья царапнули ей ладонь. Портниха озабоченно посмотрела на Тесс. Она была из простецов, но обладала особым Зрением, как и все, кто служил Сумеречным охотникам.

– Хотите убрать кружево, мисс?

Не успела Тесс ответить, как в дверь постучали. Раздался знакомый голос:

– Это Джем. Тесс, ты здесь?

Шарлотта тут же выпрямилась.

– Ох! Он не должен тебя видеть в этом платье!

Тесс уставилась на нее с недоумением.

– Почему?

– Таков обычай Сумеречных охотников. Плохая примета! – Шарлотта поднялась на ноги. – Быстрее! Спрячься за шкафом!

– За шкафом? Но…

Тесс не удалось договорить: Шарлотта схватила ее за запястье и потащила к шкафу, как полицейский тащит особенно упрямого преступника. Когда хватка ослабла, Тесс отряхнула платье и выразительно посмотрела на Шарлотту, но все-таки осталась в укрытии. Портниха вытаращила глаза, но промолчала и пошла открывать дверь.

Показалась серебристая шевелюра Джема – немного растрепанного. Пиджак сидел на нем криво. Озадаченно покрутив головой, он наконец заметил прячущихся за шкафом Шарлотту и Тесс, и взгляд его просиял.

– Слава богу, – сказал он. – Я никак не мог понять, куда вы обе подевались. Там, внизу, Габриэль Лайтвуд – и он устроил жуткий скандал.


– Напиши им, Уилл, – попросила Сесили Эрондейл. – Пожалуйста. Всего одно письмо.

Уилл откинул назад влажные от пота темные волосы и свирепо уставился на сестру.

– Встань в стойку, – только и сказал он и указал кончиком кинжала на ее ноги. – Одну – сюда, другую – туда.

Сесили вздохнула и передвинула ноги. Она знала, что стояла неправильно, и делала это специально, чтобы позлить Уилла. Это было несложно. Сесили прекрасно помнила это еще с тех пор, когда ему было двенадцать. Когда его подначивали сделать что-нибудь опасное – например, залезть на крутой скат крыши поместья, – реакция всегда была одна: в глазах Уилла вспыхивали сердитые синие огоньки, подбородок выдвигался вперед… и дело иногда кончалось сломанной рукой или ногой.

Само собой, этот Уилл, почти уже взрослый, был вовсе не тем мальчишкой, которого Сесили помнила с детства. Он стал куда более раздражительным и замкнутым. Красота матери сочеталась в нем с отцовским упрямством – и, надо полагать, с отцовской же склонностью к пагубным пристрастиям, хотя об этом Сесилия могла только догадываться на основании слухов, ходивших среди обитателей Института.

– Подними клинок, – велел Уилл так же холодно и подчеркнуто профессионально, как обычно разговаривала ее гувернантка.

Сесили подняла оружие. Она не сразу привыкла носить боевое облачение – брюки и свободную тунику, схваченную поясом на талии, – но теперь двигалась в них так же легко, как в самой простой ночной сорочке.

– Не понимаю, почему ты не хочешь им написать. Всего одно письмо!

– Не понимаю, почему ты не хочешь вернуться домой, – парировал Уилл. – Стоит тебе самой вернуться в Йоркшир, как ты сразу прекратишь волноваться за наших родителей, а я смогу устроить…

– Уилл, может, пари? – перебила его Сесили, которая слышала эту гневную тираду уже в тысячный раз.

Она одновременно обрадовалась и огорчилась, заметив, как вспыхнули глаза Уилла. Точно так же вспыхивали отцовские глаза, когда кто-то вызывал его на спор. Мужчины так предсказуемы!

– Какое пари?

Уилл сделал шаг вперед. Сесилия видела метки у него на запястьях и руну памяти на шее. Поначалу все метки казались ей уродливыми, но теперь она привыкла к ним – как привыкла и к боевой одежде, и к гулкому эху, гулявшему в просторных залах Института, и к его своеобразным обитателям.

Она махнула рукой в сторону старинной мишени, нарисованной на стене: черное яблочко было заключено в круг побольше.

– Если я трижды попаду в яблочко, ты напишешь письмо маме с папой и расскажешь, как у тебя дела. А еще обязательно упомянешь о проклятии и объяснишь, почему ты уехал.

Лицо Уилла стало непроницаемым – так случалось всегда, когда Сесили обращалась к нему с этой просьбой. Но он все же ответил:

– Ты ни за что не попадешь трижды.

– Что ж, Уильям, тогда ничто тебе не мешает принять вызов.

Сесили умышленно назвала брата полным именем. Она знала, что его это раздражает, хотя когда так поступал Джем, лучший друг Уилла – нет, его парабатай (а это, как выяснила в Институте Сесили, было нечто совершенно особенное) – Уилл, похоже, принимал это за выражение приязни. Возможно, дело было в том, что он все еще помнил, как сестра ковыляла за ним на нетвердых ногах, выкрикивая с валлийским акцентом: «Уилл! Уилл!» В детстве она никогда не называла его Уильямом – только Уиллом или, совсем уж по-валлийски, Гвиллимом.

Темно-синие – такие же, как у самой Сесили, – глаза Уилла опасно сузились. Когда мама говорила, что Уилл подрастет и разобьет немало сердец, Сесили всегда смотрела на нее с сомнением. Уилл тогда был кожа да кости – тощий, растрепанный и вечно грязный. Но теперь она поняла маму. Когда она в первый раз вошла в столовую Института и брат в изумлении вскочил на ноги, у Сесили в голове пронеслось: «И это Уилл? Не может быть!»

Тогда он обратил на нее эти глаза – точь-в-точь как у матери, – и Сесили прочла в них ярость. Брат совсем не обрадовался встрече. Но главное, она помнила его худеньким мальчиком со спутанными, черными, как у цыгана, волосами и в перепачканной одежде, – а теперь перед ней был высокий, пугающий мужчина. Слова, которые она хотела сказать, застряли у нее в горле, и она так же молчаливо уставилась на него. С тех пор ничего не изменилось: Уилл едва замечал присутствие сестры, как будто она была камушком у него в ботинке – постоянной, но несущественной помехой.

Глубоко вдохнув, Сесили подняла голову и приготовилась метнуть первый кинжал. Уилл не знал и никогда не узнает о том, сколько времени она провела в одиночестве у себя в комнате, тренируясь распределять по руке вес клинка и наконец сообразив, для хорошего броска надо работать не только кистью. Она опустила обе руки, а затем отвела правую назад, за голову, и плавным движением выбросила ее вперед, перенося вместе с рукой и вес всего тела. Кончик кинжала указывал точно в цель. Метнув его, Сесили опустила руку и шумно вздохнула.

Клинок вошел в стену точно в центре мишени.

– Один, – сказала Сесили, самодовольно улыбнувшись.

Уилл холодно взглянул на нее, выдернул кинжал из стены и передал его сестре.

Сесили метнула его снова. Как и в первый раз, клинок пронзил яблочко и остался, подрагивая, торчать из стены.

– Два, – торжественно произнесла Сесилия.

Уилл стиснул зубы, но снова вытащил кинжал и вернул его девушке. Она улыбнулась. В этот миг она была уверена в себе, как никогда. Она знала, что у нее все получится. Она ни в чем не уступала Уиллу: так же высоко лазила, так же быстро бегала и так же надолго задерживала дыхание…

Сесили метнула клинок. Тот вошел в цель, и девушка подпрыгнула, захлопав в ладоши. Отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, она смерила брата победным взглядом.

– Теперь ты обязан написать письмо. Ты проиграл!

К ее удивлению, Уилл улыбнулся.

– Ладно, напишу, – сказал он. – Напишу, а потом сожгу. – Сесили издала возглас возмущения, но брат предостерегающе поднял руку. – Я сказал, что напишу письмо. Но не говорил, что я его отправлю.

У Сесили перехватило дыхание.

– Да как ты смеешь играть со мной в такие игры?

– Я же говорил, ты не создана для ремесла Сумеречных охотников. Тебя слишком легко обвести вокруг пальца. Я не буду писать письмо, Сеси. Это противоречит Закону – и точка.

– Как будто тебе есть дело до Закона! – Сесили топнула ножкой и тотчас вышла из себя еще больше: она всегда презирала девчонок, которые так делали.

Глаза Уилла сузились.

– Как будто тебе есть дело до того, чтобы стать Сумеречным охотником! Ну а что ты скажешь на это: я напишу письмо и отдам его тебе, если ты пообещаешь, что сама отвезешь его домой – и никогда не вернешься?

Сесили вздрогнула. Она помнила множество скандалов с Уиллом, помнила своих фарфоровых куколок, которых он разбил, вышвырнув из окна мансарды… но память ее хранила и ту доброту, которую он проявлял к ней: брат мог забинтовать ей оцарапанное колено или поправить ленты в растрепавшихся волосах. В том Уилле, который теперь стоял перед ней, не было этой доброты. Целый год после его отъезда мама часто плакала. Прижимая к себе Сесили, она говорила, что Сумеречные охотники лишат его способности любить. Эти бессердечные создания, твердила она, пытались запретить ей выйти замуж. Что в них нашел Уилл, что в них нашел ее сынишка?

– Я не поеду, – промолвила Сесили, не отводя глаз от брата. – А если ты будешь настаивать, я… я…

Дверь чердака отворилась, и на пороге появился Джем.

– О, – сказал он, – смотрю, вы опять на ножах. Давно ругаетесь или только начали?

– Он начал первый, – заявила Сесили, указав на Уилла, хотя и понимала, что это бесполезно. Джем относился к ней со сдержанной теплотой, как и положено относиться к младшим сестрам друзей, но во всяком споре принимал сторону своего парабатая. Он мягко, но решительно ставил Уилла превыше всего в этом мире.

Точнее, почти всего. Сесили была очарована Джемом с первого своего дня в Институте. Необычная, неземная красота его серебристых волос и глаз, точеных черт его лица притягивала взгляд. Он был похож на сказочного принца, и Сесили, возможно, влюбилась бы в него, если бы не было так очевидно, что он по уши влюблен в Тесс Грей. Джем следил за каждым ее шагом, а при разговоре с ней голос его менялся. Когда-то мама Сесили с восхищением заметила, что их сосед смотрит на какую-то девушку так, словно она – единственная звезда на небосклоне. Вот именно так Джем и смотрел на Тесс.

Сесили не огорчалась из-за этого: Тесс была мила и любезна, хотя и немного застенчива, и вечно сидела над книгами, прямо как Уилл. Если Джему нравились именно такие девушки, Сесили точно не подошла бы ему. Кроме того, чем дольше она жила в Институте, тем лучше понимала, как неловко почувствовал бы себя в такой ситуации Уилл. Он яростно оберегал Джема и глаз бы с нее не спустил, опасаясь, что она может ненароком расстроить или чем-то обидеть его. Нет, лучше уж держаться от всего этого подальше.

– Я как раз собирался связать Сесили и скормить ее уткам в Гайд-парке, – заявил Уилл, откинув назад влажные волосы и одарив Джема улыбкой. – Твоя помощь не помешает.

– Увы, с сестроубийством тебе придется повременить. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд, а у меня для тебя есть пара слов. И это твои любимые слова – во всяком случае, когда они стоят вместе.

– Полный болван? – предположил Уилл. – Мерзкий выскочка?

– Демонический сифилис, – с улыбкой ответил Джем.


В одной руке Софи легко и уверенно держала нагруженный поднос, а другой стучала в дверь Гидеона Лайтвуда.

Послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. Гидеон предстал перед Софи в брюках на подтяжках и в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами. Руки его были влажными, как будто он только что расчесывал пальцами мокрые волосы. Сердце Софи дрогнуло, и она заставила себя нахмуриться.

– Мистер Лайтвуд, – сказала она, – я принесла булочки, которые вы просили, а еще тарелку сэндвичей. Бриджет приготовила их специально для вас.

Гидеон пропустил Софи в комнату. Его спальня ничем не отличалась от других жилых комнат в Институте: темная тяжелая мебель, огромная кровать с балдахином, широкий камин и высокие окна, выходившие во двор. Пересекая комнату, чтобы поставить поднос на столик у огня, Софи почувствовала на себе взгляд Гидеона. Выпрямившись, она повернулась к нему, сложив на груди руки.

– Софи… – начал он.

– Мистер Лайтвуд, – перебила она, – будут ли у вас еще какие-нибудь распоряжения?

Взгляд Гидеона был наполовину вызывающим, наполовину печальным.

– Зови меня, пожалуйста, Гидеоном.

– Я уже говорила вам, что не могу звать вас по крестному имени.

– Я Сумеречный охотник, у меня нет крестного имени. Пожалуйста, Софи… – Он шагнул к ней. – До того как я поселился в Институте, мне казалось, что мы друзья. Но с самого моего приезда ты так холодна со мной…

Софи невольно прикоснулась рукой к лицу, вспомнив мастера Тедди – сына своего прошлого господина. Он вечно зажимал ее в темных углах, распускал руки, залезая за корсаж и бормотал ей на ухо, что ради собственной выгоды ей следовало бы вести себя более дружелюбно. Даже сейчас от одной мысли о Тедди девушка содрогнулась.

– Софи… – В уголках глаз Гидеона появились тревожные морщинки. – Что случилось? Если я чем-то обидел тебя, если пренебрег тобой, скажи – и я попытаюсь загладить вину…

– Нет, вы не обижали меня и не пренебрегали мной. Вы – господин, а я – служанка. Мне не хочется переступать черту. Мистер Лайтвуд, пожалуйста… не нужно ставить меня в такое неловкое положение.

Гидеон поднял было руку, но после этих слов опустил ее. Он казался таким удрученным, что сердце Софи смягчилось. «Я потеряю все, а ему терять нечего», – напомнила она себе. Этими словами она убеждала себя, лежа ночами на узкой кровати и помимо воли вспоминая его глаза цвета грозового неба.

– Я думал, мы друзья, – сказал он.

– Я не могу быть вашим другом.

Он подошел еще ближе.

– А что, если я как раз собирался спросить тебя…

– Гидеон! – С трудом переводя дух, в комнату ворвался Генри в одном из своих ужасных жилетов – зеленом в оранжевую полоску. – Твой брат здесь. Он там, внизу…

Глаза Гидеона округлились.

– Габриэль здесь?

– Да. Кричит что-то о вашем отце, но отказывается посвящать нас в подробности, пока ты не придешь. Он не шутит. Пойдем.

Гидеон помедлил, переведя взгляд с Генри на Софи.

– Я…

– Пойдем, Гидеон. – Генри редко бывал настойчив, но в такие моменты спорить с ним было невозможно. – Он весь в крови.

Побледнев, Гидеон потянулся к мечу, висевшему возле двери.

– Уже иду.


Габриэль Лайтвуд стоял в прихожей, прислонившись к стене. Камзола на нем не было, а рубашку и брюки покрывали алые пятна. Сквозь открытые двери Тесс увидела остановившийся снаружи, у крыльца, экипаж Лайтвудов с огненным гербом на боку. Должно быть, Габриэль приехал сюда один.

– Габриэль, – ласково произнесла Шарлотта, словно пытаясь успокоить норовистого жеребца, – Габриэль, расскажи нам, пожалуйста, что случилось.

Габриэль был высок и строен. Его каштановые волосы слиплись от крови, глаза сверкали. Он провел руками по лицу. Пальцы тоже были в крови.

– Где мой брат? Мне нужно поговорить с братом.

– Он сейчас придет. Я послала за ним Генри. А Сирил уже готовит институтский экипаж. Габриэль, ты не ранен? Может, применить руну ираци?

В голосе Шарлотты слышалась материнская забота, словно этот юноша никогда не смотрел на нее свысока, прячась за спиной Бенедикта Лайтвуда, словно они с отцом никогда не плели интриги, чтобы отобрать у нее Институт.

– Как много крови! – воскликнула Тесс, подходя ближе. – Габриэль, она ведь не твоя?

Габриэль посмотрел на нее. Тесс впервые не заметила в его поведении ни тени позерства. В его глазах был только страх, страх и смятение.

– Нет… Это их кровь…

– Их? О ком ты говоришь?

Вопрос задал Гидеон, который уже спускался по ступенькам со второго этажа, держа в правой руке меч. Рядом с ним шли Генри и Джем, а чуть позади – Уилл и Сесили. Джем в ужасе замер посреди лестницы, и Тесс поняла, что он увидел ее в свадебном платье. Глаза юноши вспыхнули, но он не успел ничего сказать: все спешили вниз, и его вынесло к подножию лестницы, как листок в бурном потоке.

– Отец пострадал? – спросил Гидеон, остановившись возле брата. – А ты?

Он дотронулся до подбородка Габриэля и повернул лицо брата к себе. Габриэль был выше Гидеона, но признавал его старшинство и теперь радовался, что брат рядом, и вместе с тем огорчался, что он говорит так резко.

– Отец… – начал Габриэль. – Наш отец – червь.

Уилл усмехнулся. Он прибежал прямо с тренировки и не успел переодеться. Влажные от пота волосы завивались у его висков. Уилл даже не взглянул на Тесс, но она к этому уже привыкла: в последнее время юноша смотрел на нее только в случае крайней необходимости.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 3.6 Оценок: 20

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации