Текст книги "Сбежавшая няня"

Глава девятая

Ни Дебора, ни Ким не имели ни малейшего понятия о том, в чем заключалась просьба, но они последовали за мистером Шубертом. Капитан стоял у стойки, наливая себе какой-то напиток.

– А, вот и вы! – Он поднял свой стакан, приветствуя их. – Ренлоу сказал, что вы не были в своих каютах, хотя время уже за полночь.

Дебора не представляла себе, что было уже так поздно. Она не знала, почему, но почувствовала, будто сделала что-то плохое, потому что находилась не там, где должна была быть. И в то же время ни она, ни Ким не нуждались в разрешении капитана так поздно гулять по палубе.

– Что-то случилось – я имею в виду с мистером Инглменом? – Было естественно, что Дебора сразу должна была подумать о своем пациенте. Если бы он вдруг заболел, Дебору обвинили бы в том, что ее не было на месте и она не явилась по первому требованию.

– Мистер Инглмен уже давно ушел к себе. Мы решили не беспокоить его по поводу этого – э-э-э-э – неприятного происшествия. По крайней мере до утра. Да и тогда тоже, если только в этом не будет необходимости.

– Было бы лучше, если бы мы тоже знали, в чем дело, – сказал Ким.

– Миссис Шуберт примерно час назад пошла в свою комнату и обнаружила, что ее жемчуг куда-то исчез.

– О, Боже… это очень печально. – Дебора знала, что жемчужное ожерелье было очень дорогим. Неудивительно, что миссис Шуберт и ее муж были очень обеспокоены. Но какое отношение к этому имели они с Кимом?

– Я попросил Ренлоу обыскать каюты всех членов команды. Он вернулся ни с чем, хотя он и провел очень тщательные поиски, – продолжал капитан Клей. Но из его объяснений Дебора почти ничего не поняла.

– Моя жена уверена, что ее жемчуг был украден. – Мистеру Шуберту, казалось, было не особенно приятно утверждать это. – Я все еще думаю, что она могла положить их в какое-нибудь другое место и забыть об этом. Но она говорит, что еще вчера они были в футляре. Я посоветовал ей подождать до утра, но миссис Шуберт думает, что это даст вору время получше спрятать их. Она говорит, что не сможет уснуть до тех пор, пока они не отыщутся. Моя жена очень расстроена. С ней сейчас Эдит.

– Но кто же мог их взять? – Медсестре подумалось, что было бы трудно спрятать ожерелье на яхте.

– Они стоят целое состояние, мисс Мак-Гарти. – Капитан посмотрел на нее и сразу же отвернулся. Казалось, ему было не очень приятно то, что он должен был сказать. – Как я уже сказал вам, произведен тщательный обыск, за исключением вашей каюты и каюты мистера Кроффорда. Вы не стали бы возражать, если бы Ренлоу сделал это, чтобы удовлетворить миссис Шуберт?

– Пожалуйста, – сказал Ким.

Дебора, возможно, восприняла бы эту просьбу спокойно – как смешную историю, а не как оскорбление. Но она чувствовала, что уже достаточно натерпелась от этой женщины. Миссис Шуберт обращалась с ней как с прислугой; находиться же под подозрением в воровстве было уже чересчур.

– А, я возражаю! – ответила она. – Я не вижу никакой причины для того, чтобы обыскивать мою каюту.

Капитан Клей снова посмотрел на нее и так же быстро отвернулся, как будто не хотел встречаться с ней глазами. Неужели он подумал, что она могла быть виновной в краже?

– Я бы посоветовал вам дать свое согласие, мисс Мак-Гарти, – мистер Шуберт говорил тоном юриста, дающего совет своему клиенту.

– Не могли бы вы назвать мне причину, по которой я должна воспользоваться таким советом? – Возможно, она поступала глупо, но к этому моменту Дебора уже была полна возмущения.

– Мистер Шуберт – юрист, – напомнил ей Ким. К ее великому удивлению, он посмотрел на нее таким же взглядом, что и капитан, как будто и он стал сомневаться.

– Как я уже сказал вам, во всех каютах был произведен обыск. Конечно, за исключением каюты мистера Инглмена. Я уверен, что, как медсестра, вы согласитесь с нами, мисс Мак-Гарти, по возможности скрывать это неприятное происшествие от него.

– Да, я согласна с вами. Но если бы мистер Инглмен знал обо всем, он вряд ли захотел бы, чтобы кто-либо из его гостей был поставлен в такое неприятное положение.

– Есть некоторые причины. – Мистер Шуберт, казалось, не горел желанием называть их. – Мисс Мак-Гарти, Эдит неблагоприятно отозвалась о вашем поведении. Она заявляет, что вы ворвались в ее каюту и отказались уйти…

– Но это не так!

– Я только повторяю то, что сказала Эдит моей жене, мисс Мак-Гарти. И я должен сказать вам, что это не в вашу пользу. Эдит также заявляет, что вы что-то подсыпали ей в бульон. Она сказала, что он был горький на вкус. И вы настаивали на том, чтобы она его выпила. Она говорит, что не просыпалась до следующего утра. Моя жена подтвердила это. Вообще-то она сказала, что ей стоило больших трудов разбудить Эдит и что Эдит какое-то время после этого была очень слабой, и она поняла, что вы что-то дали ей. Также она сказала, что никогда не принимала снотворных средств и не сделала бы этого без предписания врача.

– Я дала ей слабое успокоительное средство, которое не требует назначения врача. Я пошла на это, так как чувствовала, что лекарство ей необходимо. Не столько из-за морской болезни, а потому, что Эдит довела себя до очень нервного состояния, и я думала, что если она не успокоится, с ней случится истерика.

– Эдит это было бы нетрудно. – Ким засмеялся, но быстро замолчал.

– Вы уверены, мисс Мак-Гарти, что не вы были причиной такого поведения мисс Эдит? Я только привожу очевидные факты. Она уверяет, что все время говорила вам, что вам не нужно оставаться с ней, что ей хотелось бы остаться одной. И все же вы приказали принести ваш обед в ее каюту и оставались там, пока успокоительное средство, которое вы ей дали, не подействовало и Эдит не заснула крепким сном.

– Я делала только то, что считала своей обязанностью медсестры. – Дебора не понимала, как она могла говорить так спокойно, в то время как внутри у нее все кипело. Эдит, очевидно, решила, что если она расскажет свою сказку не дяде, а кому-нибудь другому, от этого будет больше толку. Мистер Инглмен отказался бы слушать то, что он назвал бы «ужасный нонсенс».

– Я уверен, что вы действовали в соответствии со своими убеждениями. Но все же лучший способ опровергнуть обвинение Эдит – это не пытаться препятствовать выяснению дела с ожерельем. И это единственная причина, мисс Мак-Гарти, по которой я советую вам разрешить провести обыск в вашей каюте.

Несмотря на сильный гнев, она поняла, что мистер Шуберт ее ни в чем не обвинял. Если она откажется от обыска в своей каюте, все равно Эдит начнет обвинять ее в краже жемчуга миссис Шуберт.

И Ким, и капитан теперь присоединились к юристу, побуждая ее принять его совет.

– Почему бы и не сделать этого? Почему не обыскать твою и мою каюты? После этого мы все можем пойти спать и забыть об этом скверном происшествии, – предложил Ким.

– Это хорошая мысль. Мы пойдем с вами, мисс Мак-Гарти. Нет надобности посылать Ренлоу. Я уверен, вы не хотите никого здесь задерживать в такое позднее время, когда все уже хотят спать. Я также уверен, что ожерелье миссис Шуберт найдутся. Каждый член команды служит на корабле уже достаточно времени. Все они заслуживают доверия.

Но никто из них, включая и мистера Инглмена, не знал достаточно о прошлом Деборы – звучало в подтексте его фразы.

– Возражения исчерпаны – давайте по возможности быстрее все закончим и пойдем спать. – Дебора пошла первой. Эти люди не знали, что у нее был почти такой же горячий нрав, как у ее пациентки.

– Если мы сначала идем в мою каюту, то почему бы не произвести беглый осмотр? – предложил Ким. – Я буду рад показать вам, где я храню все мои личные и ценные вещи. – Он имел в виду, что они не найдут ничего чужого.

Дебора жалела, что она не могла относиться к этой ситуации так же легко, как Ким. Было глупо раздражаться и злиться хотя бы потому, что капитан Клей все равно ничего не найдет в ее каюте.

Обыск не занял много времени. Дебора мрачно подумала, что больше времени уйдет на то, чтобы снова привести каюту в порядок. Вещи из выдвинутых ящиков и стенных шкафов были выкинуты, весь ее багаж разбросан, постельные принадлежности скомканы.

– Я думаю, это все. Мне жаль, что мы причинили вам беспокойство, мисс Мак-Гарти. Хотите, я пришлю Ренлоу, чтобы он помог вам все здесь прибрать?

– Нет, благодарю вас. Я сама справлюсь. – Ей хотелось только одного – побыстрее покончить с этим. Внезапно она заметила, что капитан Клей поднял с пола одну из тапочек, валявшуюся под койкой. Она не могла понять, почему он все еще держал ее в руках и протянула руку, чтобы взять ее.

Когда он передавал ей тапочку, та перевернулась или, возможно, капитан нарочно перевернул ее, подумав, что она неспроста была слишком тяжелой.

– Это жемчуг вашей жены, мистер Шуберт? – Нить жемчуга упала из тапочки к ногам Деборы.

Дебора была слишком потрясена, чтобы что-нибудь сказать. Каким образом нитка жемчуга могла попасть в ее тапочку? Только кто-то другой мог преднамеренно положить ее туда. Но кто же мог сделать такое?

Мистер Шуберт подобрал с пола ожерелье. Ему не было надобности рассматривать их.

– Конечно, это они, – подтвердил он, не глядя на медсестру. – Моей жене станет легче, когда она узнает, что вы их нашли, капитан. Надеюсь, я смогу убедить ее не предъявлять мисс Мак-Гарти никаких обвинений. Не для того, чтобы пощадить ее, а из-за мистера Инглмена. Ради него было бы лучше никому не упоминать вслух, где был найден жемчуг, по крайней мере пока не кончится путешествие.

– Я совершенно согласен с вами. – Капитан не смотрел «а Дебору. – Мы сохраним это между нами, мистер Шуберт. Я обещаю вам, никто из членов команды не узнает об этом.

Двое мужчин удалились, не сказав больше ни слова, даже не пожелав ей доброй ночи. Но если бы они и пожелали, Дебора была бы не в состоянии им ответить. Она была ошеломлена происшедшим.

Она думала, что должна была бы сказать им, что не имела ни малейшего представления о том, как ожерелье могло попасть в ее тапочку. Но какой был бы от этого толк? Жемчуг был там. И это была та самая улика, которая была кому-то нужна.

Глава десятая

До самого утра Дебора не могла разобраться в своих мыслях. Она сделала один-единственный вывод, что, возможно, за всем этим каким-то образом могла стоять Эдит: она велела Деборе оставить Кима в покое, в противном случае та пожалеет об этом. Хотя вечером Эдит рано ушла в свою каюту, но это не значило, что она там и оставалась. Она могла увидеть, как Дебора и Ким стояли у перил, или то, что было дальше, а могла увидеть, как Ким поцеловал ее, скрепляя сделку, которую они заключили.

Было маловероятно, чтобы кто-нибудь подслушал их разговор: они говорили тихо, и шум волн, плескавшихся о борт яхты, заглушал их голоса.

Если следовать этой логике, можно было предположить, что Эдит зашла в каюту миссис Шуберт, зная, что та вместе с мужем и мистером Инглменом находилась в Гостиной. Она могла взять жемчуг и положить его в тапочку Деборы.

Медсестра сознавала, что доказать это предположение будет очень сложно. Эдит будет все отрицать. Эдит будет настаивать на том, что сразу же ушла спать и могла бы доказать это, если кто-нибудь – Ренлоу или юнга – знал, что она действительно ушла. Таким образом у нее могло быть алиби.

Капитан Клей утверждал, что может поручиться за честность своего экипажа. Все же Деборе следовало расспросить по крайней мере стюарда и юнгу. Так она смогла бы узнать, заходил ли кто-нибудь из них в каюту Эдит.

Дебора решила позавтракать в своей каюте. Ей не хотелось ни с кем встречаться. Как бы сделать так, чтобы ей не пришлось больше никого из них видеть? А Ким? Могла ли она положиться на его верность после разговора прошлой ночью? Время покажет. Капитан и адвокат договорились не рассказывать о случившемся мистеру Инглмену.

В глубине души Дебора знала, что ее работодатель – единственный, кто поверит ей, что бы там ни говорили остальные.

Тем не менее она решила не беспокоить своего подопечного, так как он только-только начал поправляться после длительной болезни. Главной задачей экипажа было поддерживать его душевный и физический покой.

На следующий день яхта должна была причалить к маленькому островку. После этого, вероятно, они развернутся и возьмут обратный курс на Майами. Но это означает, что ей придется слишком долго ждать, пока прояснится вопрос с кражей, и слишком долго сознавать, что мистер и миссис Шуберт, а также капитан считают ее виновной.

Мужчины могли ничего не сказать, но Дебора не рассчитывала, что миссис Шуберт смолчит о том, где обнаружили ее жемчуг. Даже если бы Эдит и знала ее лучше, она все равно предположила бы, что именно Дебора украла жемчуг. Она напомнила бы миссис Шуберт, как Дебора восхищалась им, как она, единственная, заметила плохую застежку. Эдит могла даже намекнуть, что в тот первый вечер в салоне, передавая жемчуг, Дебора могла сознательно ослабить замок, чтобы миссис Шуберт не надевала его. А раз Деборе пришлось уйти из салона, она могла воспользоваться шансом и взять ожерелье.

К тому времени, когда Ренлоу принес ей поднос с завтраком, Дебора окончательно запуталась в своих рассуждениях. Зачем ей защищаться, если она невиновна? Лучше просто продолжать настаивать, что она не имеет никакого отношения к краже и ничего не знает об этом. Пусть кто-нибудь еще разгадывает эту загадку.

Тем не менее она расспросила стюарда, не видел ли он мисс Эдит накануне вечером. Она даже придумала подходящий предлог:

– Я подумала, что мисс Эдит снова плохо себя чувствует и послала за вами. Она плохо выглядела и очень рано ушла к себе.

– Ну, конечно, я видел мисс Эдит, и она сказала, что неважно себя чувствует. Она сказала, что выходила наверх подышать воздухом и, должно быть, захлопнула дверь своей каюты. Она попросила у меня запасной ключ, чтобы запереться изнутри.

– Она вернула вам ключ?

– Конечно. Позже она нашла своей в сумочке. Мисс Эдит приглашала меня зайти, чтобы отблагодарить, хотя я и не рассчитывал ни на что за такую маленькую услугу.

Интересно, подумала Дебора, взял ли Ренлоу чаевые. Сама она обнаружила, что у него была определенная гордость – отвергать деньги, которые он считал незаработанными. Больше, кажется, его не о чем было спрашивать, поэтому Дебора поблагодарила его и сказала, что он свободен. После его ухода она решила оставлять чаевые на подносе.

Еще она поняла, что Ренлоу знает о жемчуге. Он обыскивал каюты экипажа. Он, наверное, считает их до сих пор ненайденными. Несомненно, капитан приказал ему не обсуждать этот вопрос. Он мог сказать стюарду, что ожерелье нашли, но не сказать где.

И разве Ренлоу не избегал встречаться с ней взглядом, как это делали остальные? Или ей это только показалось и она будет слушаться своего разыгравшегося воображения на протяжении всего круиза?

Дальнейшее путешествие становилось ей в тягость. Как бы ей хотелось каким-нибудь образом покинуть яхту! Мистеру Инглмену она больше не нужна. Единственный человек, который в ней нуждался и который не станет смотреть на нее, как на воровку, был Ким. А от него, как и раньше, нечего было ожидать особой поддержки, наоборот, он может оказаться препятствием. Если Ким говорил правду, то он отыщет ее после круиза либо выберет более выгодную для него легенду – поверит, что это она взяла ожерелье. Киму будет проще поверить Эдит, чем Деборе.

Когда Ренлоу вернулся забрать поднос, Дебора попросила его сказать мистеру Инглмену, что если она ему понадобится, то будет в своей каюте. Она сослалась на головную боль, что было правдой.

Однако она не могла оставаться в каюте весь день. Вечером ей надо было встретиться с остальными, иначе ее действительно сочтут виновной. Ей не хотелось беспокоить своего подопечного, и она решила переговорить с капитаном Клеем, надеясь, что сможет убедить его в своей невиновности.

Она знала, что убеждать в этом Шубертов бесполезно.

Если она и не сознавала этого сначала, то убедилась в этом, когда под вечер миссис Шуберт зашла к ней в каюту.

– Я пришла сказать вам, мисс Мак-Гарти, что мой муж уговорил меня не выдвигать против вас обвинений, в основном потому, что мистер Инглмен еще пользуется вашими услугами и, как я понимаю, так будет до конца круиза.

Дебора не испытала никакой благодарности. Не лучше ли было решить это дело в суде?

– Меня не волнуют ваши обвинения, миссис Шуберт. Я знаю, что невиновна. Я не брала ваш жемчуг и понятия не имею, как он попал в мою тапочку. Я не сильно разбираюсь в законах, но уверена, что ваш муж мог бы сказать вам, что нельзя выдвинуть обвинения против кого бы то ни было без существенных доказательств.

– О, Фрэнк говорит, что доказательств больше чем достаточно. И, естественно, у вас была возможность сделать это. Я помню, как попросила вас распорядиться, чтобы Ренлоу принес мою папку с бумагами. Я хватилась своего ожерелья только вчера вечером, но оно могло пропасть и раньше. А ведь вам потребовалось довольно много времени, чтобы захватить свой свитер и присоединиться на палубе к Киму, зная, что никого кругом не было.

– Разве вы не запираете свою каюту, миссис Шуберт? Я не думаю, что вы так забывчивы, обладая таким ценным жемчугом.

– Иногда я рассеянна, хотя пыталась быть более внимательной, с тех пор как не смогла носить свое ожерелье. Фрэнк говорит, мне следует отдать его капитану для сохранности. Но, конечно, я не считаю его настолько ценным, чтобы привлекать постоянное внимание, как говорит Фрэнк. И, конечно, мисс Мак-Гарти, вы могли заметить, что Ренлоу забыл запереть в тот день мою каюту. Хотя мой муж говорит, что не требуется особого умения, чтобы отпереть эти замки.

Так вот откуда такая уверенность, подумала Дебора. А она надеялась, что тот факт, что она не могла проникнуть в каюту миссис Шуберт и украсть ее бусы, убедит капитана Клея.

– Меня не волнует, что говорит мистер Шуберт или как он собирается доказывать свои слова; все, что я знаю, миссис Шуберт, это то, что я не брала ваш жемчуг! У меня есть подозрение, кто это мог сделать, но я не собираюсь никого обвинять, если только меня не вынудят. И я думаю, что со временем моя невиновность будет доказана.

– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать, виновны вы или нет, мисс Мак-Гарти. Как я уже сказала, мы не будем возбуждать против вас дело. Но я согласилась на это только потому, что мой муж обещал сделать все, чтобы вы никогда больше не работали сиделкой. У Фрэнка есть необходимое влияние.

Поэтому лучше уж пусть вас волнует ваше будущее.

Сказав это, миссис Шуберт повернулась и гордо удалилась.

Дебора была слишком ошеломлена, чтобы возражать. Это было гораздо хуже, чем возбуждение дела. Даже если ей удастся со временем доказать свою невиновность, ее доброе имя будет запятнано. Сиделка не может позволить, чтобы кто-нибудь сомневался в ее честности. Мистер Шуберт сделает так, что Ассоциация медсестер откажется от ее услуг.

Ах, если бы ей удалось сбежать с яхты! «Мэйбл» должна была бросить якорь у маленького острова, обычно не посещаемого туристами. Капитан Клей сказал, что они причалят на рассвете и остановятся только на время заправки топливом.

Дебора не знала, собирается ли кто-нибудь сходить на берег. Будет еще слишком рано. Она была уверена только в мистере Инглмене. Он сказал, что уже видел все эти острова и останется на борту. Поскольку на берегу не будет никаких магазинов, кроме уличных торговцев примитивными сувенирами, было сомнительно, чтобы миссис Шуберт или Эдит заинтересовались.

Что же до Кима, то Дебора не знала, что с ним произошло. Он ни разу не попался ей на глаза в тот вечер. Со стюардом он передал, что будет занят. И Дебора подумала, что Ким боится встретиться с ней. Мистер Инглмен сказал своей сиделке, что слышал об ее головной боли, сочувствует ей и рад узнать, что она чувствует себя лучше.

– Я не знал, что у вас тоже бывают мигрени. – Его глаза под кустистыми бровями внимательно разглядывали ее. – Вы уверены, что ничто другое не беспокоит вас, моя дорогая?

– О, нет, я чувствую себя намного лучше. – Дебора предположила, что мистер Инглмен ощутил напряжение, царившее за обедом. Шуберты сделали несколько неудачных попыток поддержать разговор. Но Эдит не проронила ни слова. Никто из них ни разу не взглянул на сиделку и не обратился к ней. – У меня редко болит голова, но когда это все же случается, это что-то ужасное. Но я уверена, к утру все будет нормально.

Она на это очень надеялась, если план, созревший в ее голове, удастся.

– Я собирался попросить вас заверить мою подпись, – сказал мистер Инглмен. Он понизил голос, выходя из салона. – Это может подождать до утра, но мне хотелось, чтобы вы знали – это касается вас, Дебора. Я сделал приписку к завещанию. Я оставляю Эдит достаточную сумму, чтобы она была довольна, но недостаточную для того, чтобы какой-нибудь юноша женился на ней только из-за ее состояния.

Дебора предположила, что он имеет в виду Кима.

– И я хочу, чтобы вы знали, что и вам я оставляю такую же сумму. Думаю, вы слишком благоразумны, чтобы выйти замуж за того, кто не подходит под ваши стандарты. Я хочу, чтобы, когда наступит время и вы не захотите больше работать сиделкой, вы могли это себе позволить.

Дебора знала, что должна испытывать благодарность. Вместо этого она по-прежнему чувствовала себя ошеломленной – ощущение, к которому она начала уже привыкать.

Мистер Инглмен рассмеялся своим сухим смешком.

– Вам не нужно ничего говорить. Или благодарить меня. Но не забудьте прийти в мою каюту утром. Доброй ночи, моя дорогая. Хороших снов.

Дебора выдавила из себя слова прощания. Но она не думала, что будет хорошо спать сегодня.

То, что сказал ей мистер Инглмен, должно было изменить все ее планы. Да и многих людей на ее месте.

Теперь же, если она осуществит свой план, то лишится наследства, которое ей хочет оставить мистер Инглмен. И если она «покинет корабль», убежит и не вернется, то мистер Инглмен будет думать, что это она украла ожерелье. Ким решил так же, и она, возможно, больше никогда не увидит его. Но зато, она, к счастью, никогда не увидит Эдит и Шубертов.