Текст книги "Под чужим именем"

Больше всего О'Брайена возмутила реакция Элизабет на рассказ о невзгодах его семьи и несправедливости Таррингтонов. Вернее, отсутствие какой-либо реакции. Сучке совершенно наплевать на то, что его младший брат и отец умерли по их милости. И он еще вообразил, будто она испытывает к нему какие-то чувства!

О'Брайен пинком распахнул дверь кабинета и вошел. Элизабет подняла голову.

– Вы, вероятно, забыли, что следует постучать, прежде чем войти? – спросила она холодным высокомерным тоном.

– Разве вы не ждали меня? – О'Брайен захлопнул за собой дверь.

– Говорите тише, – сказала она, вставая. – Я хотела бы сохранить наш разговор в тайне.

– Не понимаю, какое это теперь имеет значение, – пожал плечами О'Брайен.

Элизабет смотрела на него прищурившись. И она находила это лицо привлекательным! Она откашлялась.

– Я решила, что вы останетесь на заводе Лоуренса, несмотря на обман.

– Неужели? – Он поднял брови. – Отчего это вы, английские Таррингтоны, считаете себя вправе распоряжаться чужими жизнями?

Элизабет отвернулась к окну: он не заслуживает того, чтобы с ним говорили, глядя в глаза.

– Я склонна забыть о нашем вчерашнем разговоре. Вы останетесь здесь под именем Майкла О'Брайена и будете продолжать на меня работать.

– Черта с два! С меня хватит! – Элизабет хитровато усмехнулась.

– Значит, если я вас правильно поняла, вы желаете вернуть мне выплаченный вам в начале месяца аванс? Неужто вы не истратили его на шлюх и игру в кости?

Господи! Он и забыл о деньгах, которые отослал вдове Майкла. Проклятая ведьма поймала его!

– Я верну вам деньги, как только найду работу!

– Так не пойдет. Вы должны отработать четыре месяца или вернуть мне деньги, выданные вам на проезд.

– Я сам заплатил за проезд в Америку!

– Но проезд О'Брайена оплатила я, и раз уж вы приняли на себя его имя, я думаю, вас не затруднит вернуть его долг.

– Я отработаю полугодовой контракт, и ноги моей больше здесь не будет! – погрозил он ей пальцем.

– Вы желаете, чтобы я известила власти о вашей неустановленной личности?

О'Брайен опустил глаза, ему хотелось ударить ее. Как это он сразу не разглядел эгоистическую сущность жестокосердной англичанки? Что ж, она выиграла, ему придется выплатить долг, но он не станет изображать покорность.

– Если вам больше нечего мне сказать, хозяйка, – произнес он с сарказмом, – то мне пора возвращаться на завод.

– Вы свободны, О'Брайен. – Элизабет отвернулась к окну, и он вышел, громко хлопнув дверью.

Проходя под окном, О'Брайен даже не взглянул на Элизабет, смотревшую ему вслед со слезами на глазах.

19

Элизабет подошла к камину помешать угли, как вдруг раздался стук в стекло: О'Брайен делал ей какие-то знаки. Раздраженная, Элизабет подошла к окну. Неужели этот человек не может войти в дверь, как все? Ей не хотелось сейчас разговаривать с ним. Последние две недели дались Элизабет очень тяжело, возможно, труднее, чем первые дни после смерти Пола. Ей было нелегко обсуждать с О'Брайеном повседневные нужды завода. Слишком живы были воспоминания об их близости. Как ни пыталась Элизабет себя обманывать, она все же скучала об О'Брайене. И вовсе не от одиночества, она бы с радостью пореже встречалась с людьми. Клер часами просиживала в ее гостиной, играя на клавикордах. Джессоп приходил каждый день, уделяя ей гораздо больше внимания, чем прежде. Он дарил Элизабет цветы, французское шампанское и итальянские конфеты. Не так давно благодаря вмешательству Джессопа удалось доставить партию угля на неделю раньше срока, иначе на заводе остановилось бы производство. Впервые он помог ей в работе. Кажется, Джессоп искренне хотел помириться с Элизабет.

И все же Элизабет никак не могла решиться принять его предложение, несмотря на все соблазнительные рассказы о длительном свадебном путешествии в Англию, Францию и Италию. Чем больше Элизабет думала о замужестве, тем меньше она к нему стремилась. Роман с О'Брайеном послужил ей хорошим уроком. Она боялась потерять самостоятельность, свободу, которой сейчас наслаждалась. Элизабет много думала об этом и пришла к выводу: хоть это и идет вразрез с общественным мнением, ей лучше не выходить замуж во второй раз.

Элизабет открыла окно и выглянула наружу.

– В чем дело, О'Брайен? Почему вы не входите в дверь?

– Вам придется пойти со мной на завод, я должен вам кое-что показать.

– Что? – сердито спросила Элизабет. Она старалась не вспоминать вкус его поцелуев.

– Мы расчищали старый фундамент мельницы, оставшийся после реконструкции…

– А при чем тут я?

– Господи, Лиз, может быть, вы сходите со мной?

Элизабет посмотрела ему в глаза. О'Брайен был чем-то действительно озабочен. Она вздохнула.

– Хорошо, подождите, я только надену плащ.

– Я жду вас. Скорее.

Элизабет закрыла окно и по дороге к двери набросила на плечи старый шерстяной плащ. Проходя мимо Ноя, она сказала:

– Я иду на завод с О'Брайеном. Если придет Клер, передайте ей, пусть садится обедать без меня. – Элизабет машинально приложила руку к животу. Она по-прежнему чувствовала себя не совсем хорошо: сказывались переживания последних недель. Ной кивнул в ответ, и Элизабет вышла в сопровождении двух собак на улицу, где на гранитных ступенях лестницы ее поджидал О'Брайен.

– Их обязательно брать с собой? – поинтересовался О'Брайен, раздраженно взглянув на пронесшихся мимо него собак.

– Они с самого утра были заперты в помещении. Лэйси собирается стать матерью, ей нужен свежий воздух.

О'Брайен шел рядом с Элизабет, его светлые волосы развевались на осеннем ветру. Такие молчаливые минуты с ним наедине давались Элизабет труднее всего. Когда они не говорили о делах, у Элизабет разыгрывалась фантазия.

– Чем вы занимаетесь в последнее время? – спросила Элизабет, полагая, что любой разговор лучше молчания.

– Работаю, – ответил О'Брайен, не поворачивая головы.

– А после работы? Играете в кости в «Свином ухе»?

– Немного.

– А как та рыжеволосая? С ней тоже играете? – Элизабет пожалела об этих словах, как только они слетели с ее языка. Досуг О'Брайена уже совершенно ее не касается.

– Какое вам, черт возьми, дело? – огрызнулся О'Брайен.

Элизабет пнула ногой сосновую шишку.

– Может, вам стоит жениться на бедной девушке? Теперь, когда вы лишились жены и детишек, вам самое время вступить в брак.

– Я не из тех, кто женится, и вам это прекрасно известно.

– Я думала, что все мужчины женятся. Брак для них – прекрасная возможность получить прислугу на всю жизнь.

– Мне не нужна служанка. – О'Брайен искоса взглянул на Элизабет.

– Я тоже не хочу выходить замуж, – сказала Элизабет, поднимая капюшон плаща. – Чем ближе к свадебному алтарю, тем меньше мне нравится эта затея.

– Лоуренс снова настаивает?

Элизабет кивнула. Впервые после ссоры они с О'Брайеном говорили по-человечески.

– Он прощает меня. – Элизабет заметила, как О'Брайен вскинул брови.

– Неужели? За что же?

Элизабет понимала, что он ее дразнит, пытаясь выяснить, не рассказала ли она Джессопу об их романе. Но Элизабет на уловку не поддалась.

– Он прощает меня за то, что я оскорбляла его. – Элизабет широко развела руками. – За мое странное поведение в последнее время.

– Как благородно с его стороны, – саркастически заметил О'Брайен.

– Я тоже так думаю.

Лишь через четверть мили О'Брайен снова заговорил:

– Вы собираетесь сделать это?

– Что?

О'Брайен дернул себя за косичку и выругался:

– Проклятье! Вы знаете, что: выйти замуж за этого осла.

Элизабет пожала плечами. Они как раз подходили к цеху, где мололи в гигантской ступе порох.

– Еще не решила, – ответила Элизабет.

– Что ж, делайте как хотите, только не продешевите, пожалуйста, Лиззи. Идемте к этому углу цеха, я покажу вам, что мы нашли.

Элизабет последовала за ним, удивляясь только что услышанным словам. Неужели их мог произнести человек, который ее презирает?

Когда цех отстраивали заново после взрыва, форму здания немного изменили, поэтому кое-где старый фундамент был виден на поверхности земли. Элизабет сама приказала убрать остатки старого фундамента и засыпать ямы землей, чем, видимо, и занимались рабочие во главе с О'Брайеном. Они остановились над свежевыкопанной ямой.

– Где же ваша находка? – Элизабет взглянула на О'Брайена. Тот опустился на одно колено и указал вниз. Элизабет нагнулась: в центре песчаного дна из земли торчали какие-то клочки бумаги.

– Я не хотел трогать это до вашего прихода.

– Трогать что? Вы знаете, что это такое? – Она протянула руку за листками.

– Осторожно, они очень хрупкие, – предупредил О'Брайен. – Вынимайте потихоньку, я подкопал землю вокруг, так что это будет несложно.

Со всеми предосторожностями Элизабет извлекла находку О'Брайена из земли. Это была книга, напоминающая конторскую. Нижний правый угол ее полностью сгорел.

– Это гроссбух?

– Не совсем. – О'Брайен взял ее за руку и отвел в сторону от группы рабочих, собравшихся вокруг ямы. – В кармане у меня кусочек страницы, который мы нашли отдельно от остальных.

Элизабет бережно протерла обложку. Ной никогда не упоминал, что пропала какая-то из бухгалтерских книг, а ведь счета Пола вел именно он. Элизабет взглянула на О'Брайена. Мурашки пробежали у нее по спине. Почему О'Брайен так мрачен? Что там внутри?

– Она похожа на счетные книги завода Лоуренса, таких полно в конторе. – Элизабет попыталась разрядить напряжение.

– Откройте книгу.

Элизабет повертела книжку в руках. Ей очень не хотелось открывать ее. Но почему О'Брайен так странно на нее смотрит? Наконец он сам раскрыл книжку в руках Элизабет.

– Это же почерк Пола! – воскликнула она смущенно взглянула на своего управляющего. – Почерк моего мужа.

– Вы уверены?

Элизабет еще раз взглянула на первую страницу. Края ее были обуглены, и правый нижний угол сгорел, но Элизабет смогла прочесть дату. Это был какой-то дневник, и страница была датирована годом раньше приезда Элизабет.

– Да, я уверена.

– Так я и думал.

– Но вы же не трогали книжку?

– Один листок мы нашли отдельно, и я догадался – это его дневник.

– Можно взглянуть?

О'Брайен достал из кармана половину странички, почерневшую и прожженную, но местами вполне сохранившуюся. Она была датирована 18 мая 1773 года. Тогда Элизабет уже приехала в колонии. Они с Полом еще не были женаты, и она жила у его друзей в Ньюкасле, но много времени проводила здесь, в особняке. Элизабет попыталась прочитать текст, но различала только отдельные слова. «С нетерпением жду свадьбы…» – говорилось в одном месте. «Наблюдаю за ними и все больше удивляюсь…» Наконец самые странные слова: «… ужасные подозрения».

Элизабет в растерянности взглянула на О'Брайена. Больше на листке ничего нельзя было разобрать.

– Как вы думаете, о каких подозрениях он тут говорит?

– Именно об этом я и хотел вас спросить. – О'Брайен внимательно следил за выражением лица Элизабет.

– Не пытаетесь ли вы снова обвинить меня…

– Я вас ни в чем не обвиняю, но мне кажется, ваш муж узнал о чем-то, что ему сильно не понравилось.

Элизабет прижала книжку к груди. О'Брайен здесь совсем недавно. Он ничего не знает об их прошлом и, конечно, заподозрил ее и Джессопа.

– До смерти Пола мы с Джессопом почти не общались. Большую часть времени он проводил в своей конторе в Филадельфии и… Но почему я обязана перед вами оправдываться?

– Не знаю. Действительно, почему? – Его тон был непозволительно вызывающим. Элизабет отвернулась и зашагала вверх по склону.

– Я хочу просмотреть этот дневник! – властно крикнул О'Брайен ей вслед.

– Он мой и не имеет к вам никакого отношения! – не поворачиваясь, ответила Элизабет.

О'Брайен бегом догнал ее.

– Как бы не так! Пока я работаю на вас, я обязан знать, какие опасности подстерегают подчиненных мне людей! – Он схватил ее за плечи. Элизабет остановилась, комок подкатился к ее горлу. С тех пор как на заводе появился О'Брайен, она стала чрезмерно чувствительной.

– Хорошо. Вы имеете право выяснить, отчего случилась трагедия, но вам нет никакого дела до личных вещей моего мужа!

– А если в этой тетради заключен ответ? – О'Брайен указал на книжку в руках Элизабет.

– Я поставлю вас в известность, если он там есть, мистер О'Брайен, а пока проследите, чтобы работы здесь были закончены: завтра нужно починить еще несколько изгородей.

Элизабет шла по направлению к конторе, прижимая к груди обгорелую тетрадь, собаки бежали за ней по пятам. О'Брайен прав, Пол был чем-то сильно обеспокоен. Возможно, он даже подозревал, что жизнь его в опасности. Элизабет решительно шагала через оголившуюся рощу. В последнее время она была слишком занята собой, своими переживаниями, отношениями с О'Брайеном и совсем забыла про Пола. Она должна выяснить, кто его убил, это ее святая обязанность перед Полом, перед рабочими, перед самой собой.

О'Брайен сидел за столом в дальнем углу большого зала «Свиного уха», потягивая пиво онемевшими губами. Говорят, что горе можно утопить в алкоголе. О'Брайен недоумевал, сколько же пинт пива для этого еще потребуется. Вот уже два часа он пил не переставая и чувствовал себя таким же несчастным, как и раньше.

– Может нормальный человек получить выпивку в этой дыре? – обратился он к проходящей служанке, протягивая ей пустую кружку.

– Придержи лошадей, Пэдди, я верчусь как могу, – прокричала она в ответ, пронося на подносе пирог с угрями и миску картошки.

О'Брайен откинулся на спинку стула и положил ногу на стол. Он пришел сюда, собираясь сыграть в кости, подраться и потом хорошенько провести время с рыжей подружкой. Но настроение его испортилось, и он больше не хотел ничего подобного. По правде сказать, в последние две недели О'Брайену вообще ничего не хотелось. Он только работал и спал. С тех пор как он узнал девичью фамилию Элизабет, он потерял интерес к женщинам и еде. Он был уверен, что поступил правильно, порвав с нею. Ни один О'Шэй в здравом уме не станет поддерживать отношения ни с кем из Таррингтонов. Она – Таррингтон, и в этом ее вина. Не следовало вовсе связываться с ней. Почему же тогда всякий раз, когда он видит Элизабет, его сердце готово выскочить из груди? Почему и сейчас его преследует по ночам запах ее тела?

О'Брайен огляделся. Где этот чертов эль? Он уже подумывал, не перейти ли ему на виски. Он еще и близко не подошел к тому состоянию забытья, о котором мечтал, а его мочевой пузырь был снова полон. Вот именно, помочиться на Элизабет Таррингтон Лоуренс со всеми ее замашками! На следующий день после того, как была найдена тетрадь Пола, она вызвала О'Брайена и вручила ему список дел на следующую неделю, в котором хватит работы на добрую пару недель. Совершенно ровным тоном она сообщила: в тетради нет ничего интересного, слишком сильно она повреждена огнем и рабочими при раскопках.

Солгала Элизабет или нет, размышлял О'Брайен. Конечно, она не похожа на убийцу. Но кто может поручиться? Она получила завод, деньги и нового жениха. Возможно, Элизабет с Джессопом крутили роман еще до ее свадьбы с Полом, и тот поймал их. О'Брайен уронил голову на руки. Раньше он доверял своим суждениям, но теперь утратил уверенность в себе. Знакомство с миссис Лоуренс все изменило.

– Привет, любимый. – Рыжая стукнула его по ноге и заставила поднять голову. – Давно не виделись.

– Работаю. – О'Брайен взял кружку с ее подноса.

Рыжая понимающе кивнула. Этим хороши по дружки из таверн: они относятся к жизни просто Мужчина и женщина развлекаются без всяких не нужных переживаний.

– Слушай, та женщина нашла тебя?

– Какая? – О'Брайен отхлебнул эля.

– Сестра… ее, кажется, зовут Клер?

– Как? Она здесь? Вот дьявол! – О'Брайен вскочил.

Он решил поискать Клер, все равно ему нужно во двор. Видно, Джессоп опять за ней не уследил. Не дай Бог ее здесь обидят.

Он нашел Клер возле дальнего выхода, какой-то погонщик зажал ее в углу. О'Брайен с трудом узнал ее: на Клер был темный мужской плащ, ее длинные светлые волосы разметались по лицу и плечам. О'Брайен схватил погонщика за шиворот и оттащил в сторону.

– Только прикоснись к ней еще раз, и я отхвачу все твое богатство этим самым кнутом!

То ли погонщик не слишком заинтересовался Клер, то ли он был наслышан об О'Брайене, но он, сжимая кнут, поспешил к выходу.

– Что вы здесь делаете, милая? – повернулся О'Брайен к Клер. – Как вам удается удирать из дома в такое позднее время?

– Добрый вечер, сэр, ищете спутницу? – соблазнительно улыбнулась Клер и потрепала его по щеке. О'Брайен поймал ее руку, при этом полы плаща разошлись, и он увидел, что на Клер нет ничего, кроме ночной сорочки и домашних туфель. Он поспешно запахнул на ней плащ.

– Клер, милая, это я, О'Брайен. – Некоторое время Клер смотрела невидящими глазами сквозь завесу своих волос, пытаясь осознать его слова.

– О'Брайен? – прошептала она. О'Брайен отвел волосы с лица Клер.

– Давайте-ка я провожу вас домой и…

Что за черт! Неужто это синяк у нее под глазом? О'Брайен подвел Клер к свету. Действительно, под глазом у нее расплылся радужный кровоподтек. О'Брайен схватил ее за плечи, мгновенно протрезвев.

– Кто вас ударил, Клер? Этот погонщик? – Клер, не глядя О'Брайену в глаза, отрицательно покачала головой.

– Нет, глаз я поранила вчера. Я упала. Братец говорит, я очень неуклюжая.

– Клер, это совсем не похоже на ушиб от падения. Выглядит так, будто вас кто-то ударил.

– У меня есть мышонок. – Клер подняла на О'Брайена невинный взгляд. – Хотите посмотреть на моего мышонка?

О'Брайен вздохнул. Раз она заговорила о мышонке, значит, больше ничего узнать у нее сегодня не удастся.

– Я уже видел вашего мышонка, дорогая. Возьму куртку, и мы пойдем домой. Мне здесь больше делать нечего. – О'Брайен крепко взял Клер за руку и повел через зал.

20

«Я беременна».

Элизабет в шоке смотрела на свое отражение в зеркале. Эта мысль пришла как озарение: беременна. Элизабет так испугалась, что во рту у нее мгновенно пересохло, дыхание перехватило, живот подвело.

Элизабет поспешно скользнула в тонкую сорочку, прикрыв припухшие груди и живот, который уже начал слегка округляться.

«Господи, как же это могло произойти?» Элизабет рассмеялась. Она прекрасно знала, как это произошло: она спала со своим управляющим, и вот результат. Медленно, все еще потрясенная, Элизабет стала надевать нижние юбки. У нее не было месячных с того первого раза, когда она пришла ночью в домишко О'Брайена, но Элизабет не придала этому значения, решив, что виной всему – волнения последних недель. Ни одна женщина в их семье не беременела так легко… Элизабет вновь взглянула на себя в зеркало: не было никаких сомнений – она беременна. Как только она не поняла этого раньше? Вот уже месяц все признаки налицо, а она, наивная, их не распознала. В животе постоянно ныло, приступы тошноты сменялись периодами сильного голода. Несколько недель назад ее грудь набухла и разболелась, как будто в нее впивались сотни маленьких игл. Теперь она начала полнеть прямо на глазах. Итак, она будет матерью. Но Элизабет не хотела иметь ребенка!

Несмотря на свое потрясение, Элизабет прекрасно понимала, что в ближайшее время ей придется позаботиться о судьбе будущего младенца: он не должен родиться вне брака. Элизабет знала, каково приходится незаконнорожденным. Она росла вместе со своей кузиной Миллисент, имевшей несчастье родиться прежде, чем ее мать вышла замуж за дядю Элизабет. Бедная девочка жила с сознанием того, что она – нежеланный ребенок, к ней относились как к низшему существу. Она носила обноски и ела на кухне вместе со слугами. На Рождество незаконнорожденной не полагалось подарков. Миллисент покончила с собой, когда ей было шестнадцать лет.

Элизабет вновь посмотрела на себя в зеркало. Сейчас не время для переживаний: беззащитное существо полностью зависимо от нее. Она страшно боится быть матерью, повторить те же ошибки, которые совершали ее родители, но у нее будет ребенок, и она сделает все, от нее зависящее, для блага этой крошки. Элизабет дала себе два дня на размышление. После этого придется решать, как поступить в сложившейся ситуации. Она расправила платье и взглянула на часы.

– Проклятье, – пробормотала она. – О'Брайен ждет меня в лаборатории.

Сначала нужно разобраться с новым составом пороха, с которым они экспериментируют, рассуждала Элизабет, натягивая чулки и ботинки, а уж потом подумать о ребенке. Она вскочила и бросилась из комнаты, на ходу застегивая платье.

– Кэти, где мой плащ? – крикнула она. – Чай с печеньем подайте мне в кабинет! Кэти!

– Иду, хозяйка! – ответила служанка снизу.

Спускаясь по лестнице, Элизабет слушала привычные звуки дома. Собаки лаяли на кухне в ожидании завтрака, в прихожей ругались две служанки, кухарка где-то отдавала отрывистые приказания.

«Черт побери! – подумала Элизабет. – Если я справляюсь с целым заводом и веду все это хозяйство, то чего же мне бояться маленького ребенка?»

Несколько часов спустя Элизабет сидела в тесном закутке на втором этаже конторы, где устроила себе небольшую лабораторию. О'Брайен неторопливо ходил по комнате у нее за спиной. Звук его шагов действовал Элизабет на нервы, она пыталась сосредоточиться, глядя на сосуды с молотым углем, серой, нитратом натрия и нитратом калия. Наконец она не выдержала и бросила перо на стол.

– О'Брайен! Прекратите ходить туда-сюда!

– Я думал. Когда я думаю, я люблю ходить. – Он остановился за ее стулом.

– О чем тут, собственно, думать? Нужно просто заменить нитрат натрия нитратом калия приблизительно в той же пропорции, и все сработает, мы это уже знаем. – Элизабет указала на стол, где они только что произвели опытный взрыв.

– Одно дело взорвать щепотку состава на лабораторном столе и совсем другое – производить порох крупными партиями. Сначала, Лиз, вам нужно будет найти правильные процентные соотношения. Это самое легкое и займет несколько месяцев. Потом придется выяснить, откуда можно ввозить нитрат калия.

Элизабет потерла поясницу. О'Брайен опять держал себя вызывающе. В такие минуты ей частенько хотелось ударить его. Неужели она могла считать его привлекательным? Этот человек слишком самоуверен, слишком нахален.

– О'Брайен, вы пессимистичны, как всегда.

– Отнюдь. Но я мыслю реально.

– Вы не верите, что я сумею отыскать верную пропорцию, ведь так?

– Я думаю, что на это уйдет много времени, а у нас его нет, хозяйка. Сегодня прибывает новая партия угля, и к полудню мы примемся за работу.

– Так скоро? – Элизабет отхлебнула чаю и откусила кусочек черничного печенья: она теперь только им и питалась. – Я надеялась, мы успеем заняться хозяйством. Нужно чинить изгороди, и некоторые коттеджи тоже нуждаются в ремонте до наступления холодов. Если мы хотим открыть собственную лавку для рабочих, придется сделать соответствующие закупки. Потребуется уйма времени, денег и новые рабочие руки. Наше предприятие трещит по швам, мистер О'Брайен.

– Разве вы не желали добиться успеха, Лиз? Пожалуйста, вот он, успех, а с ним и головная боль, – весело пожал плечами О'Брайен.

Элизабет положила голову на руки. Он прав, этого она и желала, просто все произошло так быстро. Потребовалось громадное напряжение сил, чтобы управлять заводом, хотя всю физическую работу выполняли другие. О'Брайен положил ей руку на плечо. Впервые за целый месяц он прикоснулся к ней.

– Лиз, как вы себя чувствуете?

Тон его стал мягче. Неожиданно Элизабет захотелось рассказать ему все. Ведь это его ребенок, и, значит, он имеет право знать. Но Элизабет подавила свой порыв. Он так плохо говорил о Таррингтонах, обвинял ее в том, что совершил ее отец много лет назад! «Я не из тех, кто женится». Эти слова звучали у нее в голове. Зачем ему брать на себя ответственность за ребенка, пусть и своего собственного? Но даже захоти он жениться на ней, Элизабет не сможет выйти за него замуж. О'Брайен – управляющий, почти рабочий, леди ее круга не выходят замуж за людей столь низкого происхождения. Ей нужен Джессоп – это единственный выход.

– Спасибо, все хорошо. – Элизабет встала из-за стола. – Просто немного болит живот.

Думаю, я оставлю здесь Ноя, а сама проведу вторую половину дня дома.

О'Брайен провожал ее глазами, прислонившись к стене.

– Неужели это вы, миссис Лоуренс, собрались отдохнуть после обеда? Я не ослышался?

– О'Брайен, избавьте меня от своих замечаний, – сказала Элизабет, останавливаясь в дверях. – У меня нет сил их выслушивать.

– Вы уходите, оттого что вам нездоровится, или спешите к Джессопу, который в последние дни бегает за вами, как щенок? – спросил О'Брайен с усмешкой.

– Именно к нему. Сегодня мы собираемся обсудить свои планы относительно свадьбы. – Элизабет улыбнулась, надеясь уязвить его. – Мне надо подготовиться.

– Меня это не касается, – развел руками О'Брайен. – Не я же выхожу замуж за этого осла.

– Займитесь своими делами, мистер О'Брайен. – Элизабет спустилась вниз по лестнице. Ей действительно нужно было время, чтобы подготовиться. Ведь она собиралась изменить своим принципам.

По зрелом размышлении Элизабет послала Джессопу записку. Она сообщила ему, что желает отдохнуть от своих трудов и с удовольствием примет его приглашение к обеду. Элизабет не надеялась осуществить свой план в собственном доме. Она приняла ванну и оделась самым тщательным образом. Для вечера Элизабет выбрала одно из платьев, подаренных Джессопом. Надев этот желто-оранжевый туалет со множеством оборок, она почувствовала себя садовым нарциссом. В талии было тесновато, и это только удвоило ее решимость: она должна совершить этот поступок ради новой зародившейся в ней жизни, ради завода Лоуренса, который ребенок, мальчик или девочка, когда-нибудь унаследует.

Элизабет вышла из коляски, чопорный лакей впустил ее внутрь мрачного темного особняка, построенного из серого гранита на склоне холма.

– Добрый вечер, миссис Лоуренс, – приветствовала ее экономка. – Мистер Лоуренс ждет вас в гостиной. – Она приняла плащ и шляпу Элизабет. Та помедлила, снимая перчатки, собираясь с духом.

Элизабет не сомневалась в своей правоте. Она делала это во имя ребенка, а не ради себя. «Я привыкну к нему со временем и забуду О'Брайена, – думала она. – Возможно, когда-нибудь я даже полюблю Джессопа». Элизабет следовала за экономкой по неосвещенному коридору. «Возможно, весной в аду прохладно», – передразнила она себя, усмехнувшись.

– Лиз, дорогая, – Джессоп вышел ей навстречу с распростертыми объятиями, одетый в невероятный пурпурный халат из китайского шелка. Того же цвета тюрбан красовался на белеющей голове. Говорили, будто такой наряд был очень популярен в Лондоне, но Элизабет с трудом удержалась от смеха. «Господи, как прикажете мне соблазнить вот это?»

Она улыбнулась, обняла его и даже заставила себя его поцеловать.

– Я так рад, что ты сама захотела прийти… – Элизабет подождала, пока экономка выйдет и закроет дверь. Перчатки И ридикюль она положила на маленький столик красного дерева. От пыльного запаха тяжелых малиновых штор у нее кружилась голова.

– Где Клер? – спросила она, не желая в первые минуты оставаться с ним наедине.

– Я отослал сестрицу спать пораньше. Подумал, нам будет очень приятно побыть с тобой вдвоем. – Джессоп подошел к накрытому столу и взял пустой бокал.

«Хорошо, что он уже выпил, так будет легче для нас обоих».

– Ты прав, нам надо больше времени проводить вместе, если… если мы собираемся пожениться.

– Дорогая… – Джессоп взглянул на нее поверх графина с бренди.

– Да… я много думала о твоих словах и решила… мы должны пожениться как можно скорее. – Элизабет пыталась придать уверенности своему голосу. Ласковые слова Джессопа сбивали ее с толку.

– Я так рад за нас. – Джессоп с самодовольной ухмылкой поднял бокал. Элизабет растерялась. Она чувствовала себя виноватой, но не могла прекратить этот фарс. Ее долг – позаботиться о ребенке. Элизабет подошла к Джессопу по бледно-лиловому ковру. Раз она собралась его соблазнить, ей придется к нему прикасаться.

– Я хочу извиниться за все, что когда-то тебе наговорила. Я все время так нервничаю из-за завода.

Элизабет взяла из его рук стакан, сделала небольшой глоток, чтобы укрепить свою решимость, и поставила его на стол. Зачем ждать до окончания ужина, от которого ей станет еще хуже? Элизабет пришла сюда с определенной целью, и пора было браться за дело. Нужно только заставить Джессопа поверить, что это он соблазнил ее, а не наоборот. Элизабет положила ему руки на плечи и взглянула в его голубые глаза. Жаль, что они не зеленые!

– К чему нам медлить? – прошептала она хрипло.

– Любовь моя, – пробормотал Джессоп, целуя ее в губы. Элизабет выдержала этот поцелуй, хотя ей было нелегко, особенно когда он попытался проникнуть языком к ней в рот. От него пахло лекарством. Но Элизабет преодолела отвращение: ей нужно обеспечить своего ребенка. Она прижалась к нему и застонала. Стон получился как настоящий.

– Дорогая, дорогая. – Он стал гладить Элизабет. И тут, хотя она запретила себе думать об О'Брайене, Элизабет сразу вспомнила его: они так хорошо подходили друг к другу! О'Брайен умел угадывать все ее желания прежде, чем она сама догадывалась о них. Ни Пол, ни, как она теперь уверилась, Джессоп никогда не могли бы доставить ей подобное удовольствие. Элизабет чувствовала, что Джессоп возбуждается, но если возбуждение О'Брайена всегда передавалось ей, то теперь она ощущала только тошноту.

– Лиз, Лиз, я так долго мечтал о нас с тобой… – лепетал Джессоп.

Внезапно Элизабет почувствовала – она не сумеет этого сделать. Только не сегодня. Может быть, в следующий раз…

– Джессоп… – Она отстранилась от него. Но Джессоп ничего не замечал: его глаза были закрыты, лицо раскраснелось. – Джессоп!

Джессоп открыл глаза. Элизабет отступила на шаг и положила руку на живот. Голова ее кружилась, к горлу подступила тошнота. Она не станет лгать брату Пола, это жестоко и нечестно.

– Джессоп, мне надо поговорить с тобой.

– Прости, Лиз. Извини мое поведение… – Джессоп выглядел растерянным. Он снова взял свой бокал.

– Джессоп, послушай… мне нужна твоя помощь. Я беременна и хочу, чтобы ты взял меня в жены, – наконец выпалила она.

Какое-то время Джессоп молчал. Он выпил коньяк и снова потянулся за графином. Элизабет заставила себя поднять глаза и посмотреть на него.

– Вот как, – Джессоп налил полный стакан коньяка.

– Я не могу родить незаконнорожденного ребенка, Джессоп. Я потеряю клиентов.

– Клиентов! Да это навсегда погубит твою репутацию, дорогая! – Джессоп снова отхлебнул. – Впрочем, как и мою. Ты знаешь, что подумают люди. Такой скандал плохо отразится на моем транспортном деле.

– Прости, – сказала Элизабет мягко. – Но так уж случилось.

– Понимаю. – Джессоп был удивительно спокоен. Элизабет даже предпочла бы, чтоб он закричал на нее, выругался, разбил что-нибудь, а не стоял истуканом в своем дурацком халате.