Текст книги "Свастика в Антарктиде"

Константин Дроздов
Свастика в Антарктиде

Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.

Гераклит Эфесский

Пролог

Тонкие ноздри Великого Осириса дрогнули – запах свежей крови доставлял ему удовольствие. Сет отвел взгляд от лица своего командира и снова взглянул на выжженную солнцем площадь у основания зиккурата, на вершине которого они стояли. На идеально отшлифованных плитах ровными рядами теснились шеренги плечистых геноргов. Час назад по знаку своего создателя и божества они начали жестокий ритуал. Один за другим атлеты в набедренных повязках направлялись к подножию широкой лестницы, чтобы собственной смертью доказать свою преданность повелителю.

Как только тело очередного добровольного самоубийцы падает в кровавую лужу, стройную шеренгу покидает следующий воин. Безмолвно подойдя к распростертому телу, генорг резким движением выдергивает сталь из обмякшей плоти своего товарища. Крупные темные капли веером разлетаются вокруг. И вот который по счету верный слуга с окровавленным клинком в сильной руке поднимает глаза вверх. Туда, где заканчивается лестница и где возвышаются два золотоглазых гиганта в белых одеждах. Затем быстрым и точно рассчитанным движением воин по самую рукоять вонзает нож себе в сердце и новой жертвой падает на скользкие от крови плиты, уже неспособные впитывать такое ее обилие.

– Это самая преданная, самая жестокая армия во Вселенной, Сет, – не поворачивая головы и продолжая наблюдать за умирающими геноргами, произнес Осирис. – Они действительно любят своего создателя и готовы беспрекословно умереть ради него. С такой армией я сломлю любое сопротивление и завоюю любой мир.

– Твои соратники не менее преданы и верны тебе, Великий Командор.

– Не все, мой друг. Я уверен лишь в Исидо и в тебе. Сделав геноргов еще более сильными и неуязвимыми, мы вместе поведем наших новых воинов к звездам.

– Для меня большая честь участвовать в вашей миссии, мой командор.

– Я знаю, Сет. – Голос Осириса оставался спокойным и ровным. – Но прежде ты поможешь мне очистить «Молох» от тех, кто может дрогнуть и предать нас. Убей Ро. Я знаю, что он тебе друг. Но мне он – враг.

Взмахом руки Осирис остановил разворачивающееся на площади действие. Солдаты-генорги замерли в ожидании следующей команды. Командор посмотрел на Сета. Свет заходящего за кроны джунглей солнца придавал глазам Осириса кроваво-красный оттенок.

– Что скажешь, Сет?

Глава 1

Приглашение профессора Хорста стало для меня неожиданностью. Несмотря на то что когда-то Герман Хорст был другом моего отца, я не видел его уже лет семь-восемь и даже представления не имел о том, чем он сейчас занимается. Единственное, что мне врезалось в память с юношеских времен, так это его жаркие споры с отцом на темы археологии и искусства. После смерти отца Хорст исчез из моей жизни, и больше я о нем ничего не слышал. Но сегодня утром мой начальник – оберштурмбаннфюрер СС Хабих вызвал меня в свой кабинет и, стараясь не смотреть в глаза, протянул конверт с пометкой «Эрику фон Рейну – лично». Я попытался тут же вскрыть пакет, но Хабих поспешно остановил меня:

– Нет-нет – вскроете и прочитаете у себя в кабинете.

Обычно вальяжный и самоуверенный, он явно был чем-то озабочен, хотя и старался этого не показывать.

– Слушайте, Эрик, в последнее время вы много работаете. Возьмите-ка сегодня выходной.

Слышать это было несколько странно, учитывая то, что все происходило в точности до наоборот. И все же я поблагодарил начальство и направился в свой кабинет.

Присев за стол с ворохом штабных бумаг, я аккуратно надорвал конверт. В конверте был лишь адрес, напечатанный на машинке, и подпись от руки: «Герман Хорст». Ничего особенного. Хотя нет, особенность была – не указаны время и дата. Исходя из этого, я решил, что приглашение может подождать. Прежде будет нелишним перекусить в любимом кафе на Бергманштрассе, а затем заглянуть в пару букинистических лавчонок.

Как и планировал, к усадьбе профессора в отдаленном пригороде Берлина я подъехал на своем «Опеле» около трех часов дня. Территорию владений огораживал глухой, почти трехметровый, забор. У въездных ворот меня встретил человек хотя и в штатском платье, но с военной выправкой. Бросив короткий взгляд на мое лицо, он тем не менее долго изучал предъявленные документы. Наконец охранник кивнул и, вернув пропуск, сделал шаг назад.

Через пару сотен метров, в глубине сада, передо мной оказался шлагбаум. На этот раз мои документы проверяли уже двое в штатском, но оба как две капли похожие на первого – хмурые лица с маленькими, сверлящими глазками.

«Надо же, – с иронией подумал я, – дядя Герман, оказывается, стал какой-то „шишкой“. А может быть, уже готовится к приходу коммунистов?»

Наконец я подкатил к крыльцу небольшого двухэтажного особняка. Постройка была весьма изящной, живописно утопающей в зелени. Выйдя из машины, я оглядел обширный сад. Пожелтевшая листва начала облетать. Легкий ветер лениво раскачивал кроны, и они тихо шелестели. Воздух был сладковатым и густым. По вечернему небу неторопливо, чуть заметно, плыли плотные белые облака. У меня возникло странное ощущение остановки времени. Я вдруг почему-то подумал, что этот теплый октябрьский день 1942 года запомнится мне навсегда, что он станет особым. Внезапный порыв ветра сорвал с деревьев пеструю стаю листвы и, свернув ее в легкую спираль, небрежно погнал по дорожкам сада. Мысленно отмахнувшись от странного наваждения, я подошел к крыльцу особняка и быстро поднялся по светлым ступеням широкой лестницы. Створки высоких дверей распахнулись прежде, чем я их коснулся, и предо мною предстал улыбающийся Герман Хорст в домашнем халате.

– Эрик, дорогой мой, я тебя совсем заждался. Проходи же, проходи же скорей. – Профессор положил мне руки на плечи и, притянув к себе, обнял.

Я несколько опешил. Конечно, когда-то дядя Герман учил меня играть в карты, рассказывал свои версии происхождения египетских пирамид, а иногда и весьма забавные анекдоты, но… Он вел себя так, будто мы расстались только вчера. Впрочем, высокий и плотный, с тщательно причесанными волосами, он за прошедшие годы почти не изменился, только стал почти совсем седым. А ведь ему должно быть уже за шестьдесят.

Хорст схватил меня крепкой рукой под локоть и потащил в гостиную. Усадив мою персону в кресло у небольшого столика, он тут же откупорил уже приготовленную бутылку французского коньяка и разлил ароматную темную жидкость по бокалам.

– Отлично выглядишь, Эрик, офицерская форма на тебе сидит как влитая. Образец немецкого офицера. Ты очень похож на своего отца. В те редкие дни, когда он надевал мундир, с него можно было картины писать.

Я хотел было вежливо прервать старика, как вдруг мой взгляд упал на небрежно наброшенный на спинку дальнего кресла китель со знаками различия группенфюрера СС. Слова застряли у меня в горле. Я поставил рюмку с коньяком на стол.

– Да, Эрик, это мой мундир, но я хочу, чтобы ты по-прежнему называл меня «дядя Герман». Даже при посторонних, – перехватил мой взгляд Герман Хорст.

«Ну, уж это вряд ли, господин генерал», – подумал я смущенно.

– Ты, Эрик, для меня как сын. И хотя я тебе не родной дядя, я хочу, чтобы ты считал меня если не близким родственником, то хотя бы своим другом.

Видимо, некоторое недоумение достаточно ясно отразилось на моем лице, и Хорст поспешил продолжить:

– Да, меня не было с тобой рядом много лет, но… я был так увлечен проектом, у основ которого стоял и твой отец. Ты вправе обижаться, но… прошу простить меня. Как только я узнал, что ты на Восточном фронте, под Демянском, я сразу же устроил твой отзыв из района боевых действий и назначение в Штаб.

– Восточный фронт был не только моим профессиональным долгом, но и моим добровольным выбором, – недовольно буркнул я.

– Да-да, Эрик, я знаю, что ты никогда не был трусом, но я также знаю, я чувствую, что у тебя другое предназначение. – Герман Хорст умолк, грея бокал с коньяком в руке. Я же подумал: «Свое предназначение я два года испытывал на фронте и до сих пор не могу понять, как остался жив. Нет, не зря ты пригласил меня, дядя Герман. Ты что-то задумал».

Группенфюрер внимательно посмотрел на меня, будто раздумывая, продолжать ли. Я сидел с непроницаемым лицом и молчал.

Хорст наконец-то пригубил коньяк и медленно, как-то вдруг подсевшим голосом произнес:

– Эрик, что ты знаешь об «Аненербе»?

– Немного. Организация, созданная при личной поддержке рейхсфюрера СС Гиммлера в 1935 году. Если не ошибаюсь, в структуру СС «Аненербе», уже как научный институт, вошел в 1937 году и опять же по инициативе рейхсфюрера, который занял пост президента. Административное управление возложено на штандартенфюрера СС Вольфрама Зиверса, научное руководство – Вальтер Вюст. Насколько я знаю, основная задача «Аненербе» сводится к изучению древнегерманской истории и наследия предков, поиску и сохранению данных, подтверждающих исключительность арийской расы, то есть археологическая и архивная работа. С 1941 года общество включено в личный штаб рейхсфюрера и ныне является чем-то вроде научно-исследовательского подразделения СС. Судя по режиму секретности, занимается весьма интересными вопросами, но мне об этом ничего не известно.

– Это всего лишь вершина айсберга, мой мальчик. – Дядя Герман поднялся и, обойдя свое кресло вокруг, облокотился о его спинку. – «Аненербе» – это не просто военно-научный институт, а целая сеть институтов по всей стране, ведущая сотни проектов, касающихся медицины, истории, биологии, эзотерики, астрономии, разработки новых военных технологий и даже… – Группенфюрер внезапно замолчал и снова сел в кресло. Не спеша сделал очередной глоток коньяка и, задумчиво глядя куда-то в сторону, произнес: – Мне очень нужен помощник. Это должен быть физически развитый, имеющий хорошую военную подготовку, а главное, сообразительный, умеющий быстро, а порой и неординарно думать и действовать офицер. И еще – это должен быть человек, которому я могу доверять. Я говорю о тебе, Эрик.

– Дядя Герман, на Восточном фронте сложная ситуация. Берлин бомбят. Думаю, что мне как солдату место в действующих частях.

– Эрик, поверь мне, что та работа, которую я предлагаю, не менее важна и опасна, чем труд солдата на поле боя. Возможно, что именно тот проект, над которым я работаю, сделает Германию величайшей державой мира, даст нам в руки новое, абсолютное оружие, которое сделает войну с рейхом бесполезной. Фюрер возлагает большие надежды на «Аненербе». Гиммлер лично изучал твою кандидатуру, и приказ о твоем назначении в «Аненербе» уже подписан.

– Черт! – взвился я, забыв о приличиях. – Как вы могли так поступить со мной! Даже не спросили моего согласия!

– Если завтра утром ты не приедешь в штаб-квартиру «Аненербе» на Пюклерштрассе, приказ будет аннулирован. Ты продолжишь работу в Штабе или в любом другом месте по своему усмотрению, но все же хорошенько подумай над моим предложением.

– Расскажите о проекте, – выдержав паузу, все-таки попросил я.

– Сейчас не могу, высшая степень секретности. Только завтра, на Пюклерштрассе, но уверяю, что равнодушным это тебя не оставит. – Хорст улыбнулся.

Я вспомнил свой последний бой под Демянском. Дивизия СС «Мертвая голова» завязла в «котле». Мотострелковый батальон дивизии, в составе которой находилась и моя рота, окопался на небольшой, но важной высоте, которую командование Красной Армии решило отбить во что бы то ни стало. Красноармейцы шли нескончаемыми волнами несколько суток. Мы грамотно закрепились и косили их автоматными и пулеметными очередями, практически не целясь. Оружейные стволы не остывали. Вскоре все подножие холма было густо усеяно телами советских солдат, но командиры и комиссары гнали и гнали их под наш огонь. И они шли. И умирали под градом пуль, а раненые пытались доползти и рухнуть в немецкие окопы с прижатой к груди гранатой. И хотя наши потери были невелики, к концу второй недели обороны бои измотали нас до предела. Боеприпасы подходили к концу, а холодный март выморозил все окопы и землянки. Наконец, командование дало разрешение ночью оставить позиции. Но, как только сумерки начали сгущаться, на нас обрушился очередной штурм, который закончился рукопашной схваткой. Патроны в моих «МП-40» и «парабеллуме» кончились довольно быстро, и мне пришлось орудовать солдатским тесаком. На каждого из нас приходилось до десятка красноармейцев. С сумашедшими глазами они бросались на меня, и я резал и колол их направо и налево, превратившись в обезумевшее от страха и желания выжить существо. Один из вражеских солдат, даже получив удар клинком в самое сердце, пытался все сильнее сдавить неослабевающими пальцами мое горло, и мне приходилось пронзать его тело еще и еще. В той схватке полегла почти вся моя рота, в живых осталась всего дюжина гренадеров. От батальона уцелело не более полусотни солдат. Мне повезло – отделался осколком гранаты в бедре. После этого боя я понял, насколько опасна война с Советским Союзом, с его безумной коммунистической идеологией и одурманенными ею огромными людскими ресурсами, которые без сожаления и счета кидались в топку войны. Наша тактика и стратегия захлебывались под натиском их бесконечных штрафных рот. Это была не та война, на которую рассчитывал Гитлер. Это уже был не блицкриг. Будущее Германии, а с ним и мое лично уже не казалось ясным. Да и был ли путь войны правильным? Сомнения начали мучить меня. Может быть, работая в «Аненербе», я найду ответы на свои вопросы.

– Я согласен, господин группенфюрер.

– Замечательно, Эрик. Завтра утром я жду тебя в штаб-квартире.

На следующее утро я прибыл в штаб-квартиру «Аненербе», расположенную в Далеме, – престижном районе Берлина. Ожидавший у входа унтер-офицер проводил меня в кабинет, где за круглым столом уже расположилось несколько офицеров СС. Одним из них был Герман Хорст. Рядом с ним, закинув ногу на ногу, сидел штандартенфюрер СС Зиверс, которого я ранее неоднократно видел в Штабе СС на Принц-Альбрехтштрассе. Сидевший дальше всех худощавый оберштурмбаннфюрер лет сорока в хорошо подогнанной форме являлся деканом Мюнхенского университета, а по совместительству научным руководителем «Аненербе» Вальтером Вюстом. У зашторенного окна примостился еще один офицер – незнакомый мне оберштурмбаннфюрер СС плотного телосложения, с ежиком короткой стрижки на правильной формы черепе. Прищурившись, он рассматривал меня сквозь густой сигаретный дым.

Хорст, поднявшись из-за стола, представил меня как своего нового помощника, не забыв кратко упомянуть мой боевой путь в составе дивизии СС «Мертвая голова». Вюст, выйдя из-за стола, первым пожал мне руку:

– Рад приветствовать в наших рядах столь блестящего офицера.

– Обращайтесь ко мне по любому вопросу и в любое время, гауптштурмфюрер, – улыбнулся Зиверс и тоже подал мне руку.

Четвертым офицером, находившимся в комнате, оказался командир специального батальона СС по охране карстов и пещер Ганс Брандт.

– Вы будете числиться в моем батальоне, гаупт-штурмфюрер. В ходе вашей работы с группенфюрером вам наверняка понадобятся преданные рейху и фюреру специалисты из числа снайперов, подрывников и разведчиков. Они в вашем распоряжении, – хмуро сказал Брандт, потушив сигарету, и стиснул мне руку словно тисками.

Принесли кофе, и мы расселись за столом. Вюст, как мне показалось, нервно хрустнул пальцами. В комнате повисла тишина, каждый сделал по глотку горячего напитка. Кофе был хорош – густой и ароматный.

– Проект, в котором вы будете заняты, очень серьезен, гауптштурмфюрер, – Вюст уставился мне в глаза. – Считайте его личным проектом фюрера.

Сделав паузу, Вюст отвел взгляд в сторону и продолжил уже несколько тише и спокойнее:

– Многое из того, что вы увидите, поначалу может показаться вам невероятным и невозможным, но вы должны понять: все, что мы знаем об этом мире, – всего лишь набор версий, предположений и выводов, исходящих из предпосылок, которые не всегда оказываются верными. Только время, которое, в свою очередь, также изменчиво и непредсказуемо, может дать нам возможность понять…

Телефонный звонок прервал оберштурмбаннфюрера. Он поднял трубку, после чего долго и внимательно слушал человека на том конце провода. Положив ее спустя несколько минут обратно на телефонный аппарат, Вюст сообщил, что его срочно вызывает рейхсфюрер Гиммлер. Все стали расходиться. Я, так и не получив ответа на свои вопросы, направился вместе с Хорстом к выходу на улицу. Спускаясь по лестнице, я подумал: «Черт, о чем это они все толкуют? Надо поговорить с Хорстом – не пора ли прекратить ходить вокруг да около и разъяснить мне все как есть. Как бы мне не пришлось пожалеть о своем месте в штабе».

Группенфюрер, видя мое состояние, похлопал меня по плечу и сказал:

– Терпение, мой друг. Всему свое время. Сейчас отправляйся домой и приготовь дорожную сумку. Завтра едем в Мюнхен.

Я снова мысленно чертыхнулся.

По пути домой я решил попрощаться с Вилли. Его небольшой книжный магазинчик располагался в маленьком переулке недалеко от Принц-Альбрехтштрассе. Вилли Маттес получил тяжелое ранение осенью 1941 года под Ленинградом. Взрывом гранаты ему раздробило кисть правой руки, и на этом его военная карьера закончилась. Вилли стал торговать, и довольно успешно, книгами в магазинчике отца.

Как только Вилли увидел меня, то сразу приветственно махнул рукой:

– Эрик, наконец-то ты зашел. Ты сегодня угощаешь! Я нашел для тебя замечательное и весьма редкое издание Шекспира.

Вилли как-то очень быстро превратился в сугубо гражданского человека. В мешковатом костюме, в очках с круглыми линзами он напоминал школьного учителя. Даже походка изменилась. О боевом прошлом напоминала только рука в кожаной перчатке и шрам на шее, выглядывающий из-под воротника. А ведь в дивизии «Мертвая голова» он был одним из лучших молодых офицеров.

Мы отправились в свой любимый ресторанчик в том же самом переулке, где и заказали по кружке превосходного баварского пива.

– Я пришел попрощаться, Вилли. Получил новое назначение и завтра утром еду в командировку.

Вилли отодвинул кружку с пивом.

– Черт, Эрик, опять на фронт?

– Нет, нечто иное. Буду работать под крылышком Германа Хорста. Помнишь, я рассказывал тебе о нем – друг отца, археолог и исследователь древнеарийской культуры. Сейчас он в «Аненербе». Занимается тем же самым. Буду вместе с ним копаться в земле и шуршать бумагой в архивах.

Вилли задумчиво снова потянулся к кружке пива, но, так и не отхлебнув, поставил обратно на стол.

– «Наследие предков»?

Я кивнул, а Вилли почему-то погрустнел. Дальше разговор не клеился – я все время думал о том, что меня ждет в «Аненербе», а Маттес продолжал находиться во внезапно охватившем его состоянии мрачной задумчивости. Тем временем группа офицеров вермахта за соседним столиком затянула песню о неотвратимости победы германского оружия.

– Ты не думаешь, Эрик, что мы завязнем во всех этих войнах? – вдруг после затянувшегося молчания спросил Вилли.

– Мы уже завязли, Вилли.

Прослушав в исполнении нестройного хора еще парочку военных песен и допив пиво, мы вышли на улицу.

– И все же когда ты снова будешь в Берлине?

– Не знаю, Вилли. Главное, ты никуда не пропадай, и я тебя найду.

Расставались мы с чувством грусти и какой-то недосказанности. Может, это и к лучшему – нам придется обязательно встретиться вновь, чтобы договорить.

Глава 2

Мюнхен встретил хмурым серым небом и промозглой погодой. Накрапывал мелкий дождь. У вокзала нас с Хорстом уже ждал черный «Хорьх». Водитель в штатском поставил наши дорожные сумки в багажник, и мы разместились в просторном салоне автомобиля.

– На полигон, – бросил группенфюрер шоферу и, сняв фуражку, провел рукой по седым волосам.

– Сегодня, Эрик, ты увидишь нечто, а уж потом я расскажу тебе о нашем проекте. Иначе ты просто не поверишь, – улыбаясь, сказал Хорст, и на мгновение в его глазах мелькнул мальчишеский задор.

Я спокойно кивнул, но почувствовал, что во мне начинает просыпаться по-настоящему детское любопытство.

«Хорьх» стрелой летел по влажному шоссе. Через час мы съехали на узкую грунтовую дорогу, по которой углубились в лес. Когда я подумал, что мы вот-вот застрянем, перед нами появилась другая дорога, такая же узкая и петляющая между деревьев, но плотная и надежная, как асфальт. Какое-то специальное покрытие делало ее практически неразличимой среди увядающей травы и цветной листвы осеннего леса, но водитель хорошо знал свое дело.

– Специальное напыление для маскировки – с воздуха дорога практически не видна, – угадал мои мысли Хорст.

Миновав два поста эсэсовцев в камуфлированных куртках, придирчиво проверяющих пропуска под прикрытием тщательно замаскированных дотов, мы въехали в небольшой на первый взгляд лесной городок, который представлял собой несколько навесов для автомашин, накрытых маскировочной сеткой, и пару десятков холмиков разной величины. За тяжелыми и явно бронированными дверьми, люками и створками скрывалась, по всей видимости, крупная сеть подземных сооружений.

– Дальше пройдемся пешком. И захвати в багажнике пару биноклей.

Водитель загнал «Хорьх» под навес, где стояло еще несколько автомобилей. Запахнув форменный плащ, я последовал за группенфюрером по одной из пешеходных тропинок. Особого оживления вокруг заметно не было – видимо, вся деятельность и перемещения осуществлялись внизу, под землей.

Вскоре лес стал редеть, и мы оказались у края большого поля. Тут уже, на небольшой бетонной площадке, собралось две дюжины офицеров СС и несколько человек в штатском. В центре группы я увидел рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Он внимательно слушал высокого темноволосого человека в сером плаще и с непокрытой головой. Завидев Хорста, Гиммлер жестом подозвал его к себе. Группенфюрер, а следом и я приблизились к рейхсфюреру.

– Здравствуйте, Герман. – Гиммлер совсем не по-военному протянул руку для рукопожатия. Выглядел он явно взволнованным, хотя всегда славился своей невозмутимостью и хладнокровием. – Как думаете, все ли пройдет успешно?

– Думаю, да, рейхсфюрер. Последняя неудача была явно связана с недостаточной психологической подготовкой экипажа. На этот раз все будет по-другому. К тому же доктор Рашер усовершенствовал высотные костюмы.

– А вы, стало быть, гауптштурмфюрер Эрик фон Рейн, – вдруг неожиданно обратился Гиммлер ко мне и также протянул руку для рукопожатия.

– Так точно, рейхсфюрер.

– Работа, которая делается в «Аненербе», очень важна для Германии. Надеюсь, вы оправдаете то доверие, которое на вас возложено.

– Для меня это большая честь, рейхсфюрер.

Высокий темноволосый человек негромко сказал Гиммлеру:

– Начинается, рейхсфюрер.

Все сразу стали смотреть в одну сторону. Гиммлер поднес к глазам бинокль. Я проследил за направлением его взгляда. На другом краю поля, у кромки соседнего леса, я заметил некое сооружение, вокруг которого копошилось несколько человек в темных комбинезонах. Я тоже поднес к глазам бинокль и смог разглядеть объект поподробнее. Это было дискообразное, по всей видимости, средство передвижения, выкрашенное в осенний камуфляж. Диск имел около тридцати метров в диаметре, а его верхнюю часть венчала кабина цилиндрической формы высотой два – два с половиной метра. Когда через несколько минут обслуживающий персонал спешно удалился, я опустил бинокль, решив обратиться с вопросом к стоящему позади Хорсту. Но не успел я обернуться, как необычный аппарат вдруг резко и абсолютно бесшумно взмыл в воздух и завис над верхушками деревьев. Я снова прильнул к биноклю. На высоте сорока – сорока пяти метров над взлетной полосой аппарат медленно вращался вокруг своей оси. На смотровой площадке воцарилась гробовая тишина. Казалось, никто даже не дышал. Даже обычные лесные звуки – шум листвы, поскрипывание стволов старых деревьев, щебетание птиц – все смолкли. Перестал моросить дождь. Через некоторое время вращение аппарата прекратилось, и вдруг он оказался над нашими головами, в мгновение ока преодолев отделявшие нас от него пятьсот метров. Это было просто невозможно. В горле у меня пересохло. Я огляделся, чтобы проверить, видят ли все остальные то же, что и я. По выражению лиц присутствующих я понял, что они испытывают те же чувства. Диск снова начал медленно вращаться. Мне показалось, что воздух стал каким-то тягучим. Дышать было трудно. Тело улавливало чуть заметную вибрацию. Медленно проплыв вдоль площадки, диск взмыл высоко в небо, за считаные секунды превратившись в маленькую точку, и вскоре вовсе исчез из вида.

Спустя несколько минут летательный аппарат появился снова в поле нашего зрения. Он медленно снижался, двигаясь по спирали и время от времени зависая на месте. Наконец необычная машина оказалась над центром поля. Немного повращавшись метрах в десяти над землей, диск плавно переместился к лесу и опустился на место своего взлета. На смотровой площадке все это время продолжала стоять звенящая тишина.

– Пойдем, – потянул меня за рукав Хорст, – пора тебе еще кое-что узнать.

– А хоть что-нибудь объяснить?

– Конечно, но не все сразу.

Знакомой петляющей тропой мы вышли к одному из небольших холмов, что я видел ранее. Охраняющий вход эсэсовец открыл тяжелую дверь, за которой оказался короткий, но довольно широкий коридор с бетонными стенами и низким потолком. В конце коридора – две плотно сомкнутые металлические створки лифта. Хорст набрал код на панели, вмонтированной в стену рядом. Створки стальной коробки разошлись в стороны, и мы вошли в просторную кабину, обшитую пластиком. Хорст нажал на одну из кнопок с номерами от одного до пяти, и мы медленно поехали вниз. На самом нижнем этаже очередной гренадер СС проверил наши пропуска, и мы двинулись на этот раз по тускло освещенному тоннелю, теряющемуся далеко вдали. По стенам вились бесконечные связки толстых кабелей. Пройдя мимо пары десятков плотно прикрытых дверей, мы наконец вошли в просторную комнату с несколькими столами, заваленными картами, схемами и папками с документами. Вдоль стен и до самого потолка – стеллажи с книгами. Через приоткрытую дверь в соседнюю комнату виднелись кинопроектор и белый экран на стене.

– Присаживайся, Эрик. – Группенфюрер пододвинул мне стул и сам уселся напротив. Затем Хорст взял со стола оставленные кем-то сигареты и медленно закурил. Раньше курящим я его никогда не видел.

– «Аненербе» возникло не на пустом месте, Эрик. Оно было создано Гиммлером на основе Всенемецкого общества по изучению метафизики, другое название – «Общество ВРИЛ», которое возникло в 20-х годах при содействии Карла Хаусхофера – профессора Мюнхенского университета, а впоследствии и генерала вермахта. Он, кстати, часто бывал у вас дома, если помнишь.

Помнить-то я его помнил, но обычно отец общался с Хаусхофером при плотно закрытых дверях кабинета. Мне было известно, что Карл Хаусхофер – герой Первой войны, но более я о нем ничего не знал. Хотя поздравительные открытки к моему дню рождения приходят от него до сих пор, даже на фронт. Из вежливости, а больше в память об отце, я также не забывал про его личный праздник и слал такие же поздравления в ответ.

– Многие считали и считают, – продолжал тем временем Хорст, – что основной деятельностью «ВРИЛ» было осуществление исследований происхождения арийской расы, изучение особых оккультных и мистических возможностей этой расы и возможности их возрождения. Предположительно двадцать тысяч лет назад, когда большая часть человечества представляла собой первобытные племена, на отдаленном северном континенте возникла высокоразвитая цивилизация светловолосых людей – арийцы. Они строили прекрасные города, возделывали плодородные поля. Все отношения между древними ариями основывались на понятиях чести и благородства. Но природная катастрофа изменила климат и разрушила города. Арийцы покинули свою колыбель и отправились искать новые земли. В итоге большая часть из них расселилась на землях, которые в дальнейшем стали территорией священной Германской империи. Часть же осела в Индии и Персии. И везде арии создавали великие цивилизации, развивая науку и культуру. Но смешение крови с представителями других рас со временем стало изнутри разрушать все созданное ариями. Задача германского народа – возродить чистую арийскую расу. Об этом, впрочем, ты уже слышал достаточно.

Однако все не так просто, как кажется на первый взгляд. Таких членов «ВРИЛ», как я и твой отец, интересовало нечто большее – что есть человек вообще, как он появился в этом мире, его путь и предназначение, конечная цель. Что есть мир, в котором мы существуем. И древние арии знали ответы. Они зашифрованы в ритуалах и регалиях рыцарей-тамплиеров, амулетах и древних свитках тибетских монахов и индийских магов. Даже развалины старинных замков и полузабытые легенды могут хранить крупицы древних знаний. Все это просто надо найти, очистить от пыли веков и расшифровать. И не только расшифровать, но и реализовать. Именно сейчас, благодаря Гитлеру и Гиммлеру, это становится возможным. Такие же невероятные летательные аппараты, какой ты только что видел, висели в небе над землей тысячи лет назад. Их изображения мы встречали и на украшениях ацтеков, и на полотнах старых художников, на амулетах восточных колдунов и на фресках религиозных храмов.

Щеки Хорста покрылись румянцем, он вскочил со стула и заходил вокруг стола, бросив на стул кожаный офицерский плащ.

– Но для создания такого аппарата нужны подробные технические инструкции, их не получишь с фресок, – возразил я.

– Мы получили доступ к невероятной технологии благодаря твоему отцу, профессионалу германской разведки и одновременно неисправимому романтику. Более тридцати лет назад он вместе с Карлом Хаусхофером отправился в Тибет. Древние манускрипты на санскрите, хранящиеся в библиотеках тибетских монахов, и легенды о таинственном подземном мире у подножия священной горы Канченджунгу не давали им покоя. Подземный город исследователи не нашли, но привезли сотни старинных свитков. Однако самой ценной находкой было нечто иное. – Хорст схватил стул и, поставив его спинкой вперед, уселся прямо передо мной. – Это была тибетская девочка-подросток по имени Зигрун. Младенцем ее нашли у порога одного из храмов. Девочка обладала необычными способностями. Она могла предсказывать погоду и события на ближайшие несколько дней, читать и передавать на расстояние мысли. По мере взросления способности ее усиливались, и она превратилась в сильнейшего медиума. К моменту приезда на Тибет Хаусхофера и твоего отца она стала помимо своей воли принимать телепатические послания так называемых «умов внешних», разумных существ, находящихся вне нашей планеты. Послания были зашифрованы, монахи смогли понять лишь часть из них, где говорилось, что их источником являются представители развитой цивилизации из далекой звездной системы. В Лхасе – столице Тибета твоему отцу и Карлу Хаусхоферу удалось настолько расположить к себе правящего страной регента, что он позволил им забрать девушку-медиума в Германию. Хотя, возможно, и страх перед открывающейся истиной, могущей представлять угрозу для вековых устоев его страны, толкнул регента на этот шаг. Тем не менее девушка оказалась здесь. Карл Хаусхофер воспитал ее как дочь, но истинным отцом Зигрун стал «ВРИЛ». Скрупулезно фиксируя послания внеземной сущности, мы одновременно пытались их расшифровать, но только с созданием «Аненербе» нам удалось собрать лучших дешифровщиков и ученых, которые смогли наиболее точно раскодировать тексты и перевести их на понятный инженерам и техникам язык. Так и появился летающий диск, способный развивать скорость свыше 4000 км/час. Не за горами то время, когда мы выйдем в околоземное пространство, а затем достигнем других планет Солнечной системы. Однако этого недостаточно, чтобы быстро добраться до ближайших обитаемых миров Вселенной. «Внешние умы» сообщили, что на нашей планете должен существовать Портал, при взаимодействии с которым космический аппарат способен почти мгновенно оказаться в другой звездной системе. – Хорст замолчал, уставившись на меня лихорадочно блестящими глазами. Черты его лица заострились, на щеках продолжал играть румянец.