Текст книги "Несгибаемый"

Купец смерил его злым взглядом, потом полез за бумажником и, достав две десятирублевки, протянул их Петру. Н-да. А ведь он где-то даже надеялся, что купец уйдет, осыпая его угрозами. Не судьба.

– И исправь прямо сейчас, – припечатал Заболотный.

– Если Павел Игнатьевич отпустит, то никаких проблем. Это я вчера был птицей вольной, сегодня же рабочий день. А не отпустит, так вечером после работы заскочу и все налажу.

Купец бросил в его сторону еще один хмурый взгляд и направился на выход. Угу. Со столовыми тут совсем плохо, а вернее, вообще никак, поэтому обедают работники прямо в цеху, кому где нравится. Придет лето, так будут выбираться из духоты помещения на улицу, располагаясь где-нибудь в тенечке. А сейчас здесь, среди смешанного запаха смазки, металла, сгоревшего угля и перегретого пара.

– И как? Пойдешь? – поинтересовался подошедший Алексей.

– Пойду, конечно. Он же заплатил, так что надо привести все в порядок.

– Ясно. Но ты, Петр, учти, с Заболотным шутки плохи. Разное про него поговаривают. И о том, что он душегубством не брезгует.

– Поговаривают или не брезгует?

– Ну, на горячем его никто не прихватывал. Но с другой-то стороны, тайга еще не то покрыть может. У него трое работников. Так вот все трое – из каторжан бывших. Прохор-то машинистом при аэросанях, про него ничего сказать не могу, и на каторгу угодил вроде как за воровство. Но двое других, Андрей и Остап, точно душегубами были.

Ну да, имелись в этом мире и аэросани. Разрабатывать их начали еще до войны. И надо сказать, транспорт этот как нельзя лучше подходил для Сибири, Севера и Дальнего Востока. Впрочем, далеко не только для этих регионов, с бескрайними-то русскими просторами и отсутствием дорог. Но в войну потребность в них возросла особо, и запустили серийный выпуск. Правда, до конвейера Форда тут не додумались, поэтому и объемы были не такие серьезные.

Но сани оказались востребованными и после войны, в частности, купцами, торгующими с инородцами. К тому же они великолепно подходили для путешествия по руслам замерзших рек. А где народ селился издревле? Правильно, на берегах рек. К тому же, установив специальные поплавки, их можно использовать и для глиссирования по воде.

В Красноярске многие купцы, ведущие выездную торговлю, имели в своем распоряжении аэросани. Вместительный салон и контейнеры по бокам позволяли перевозить в разы больше грузов, чем на собачьих или оленьих упряжках, которые использовали до этого. Вот и у Заболотного были такие сани.

– Я тебя понял, Алексей. Спасибо, – помяв подбородок, задумчиво произнес Петр, а потом вскинулся и с улыбкой заметил: – Тогда получается, что надо идти сейчас. Засветло.

– Рисковый ты, – покачал головой Алексей.

– Да не рисковый я. Просто уважение к себе имею. А если они что удумали, так лучше уж днем, когда все знают, куда я и зачем пошел. Так, если что, хоть только морду набьют. А ночью соваться в эту берлогу – оно ведь всякое может случиться.

Нет. Дать задний ход Петр не мог. Вот не мог, и все тут. Сидело в нем упрямство и стойкое убеждение, что он не хуже других. Это все детдом ему боком вылезал. Всегда стремился всем доказать, что он если и не лучше, то и не хуже других. Ну и не хотел смотреть на кого-то снизу вверх.

– Разрешите, Павел Игнатьевич? – постучавшись, заглянул Петр в конторку заведующего.

– Ага. Вот и Пастухов, только про тебя вспомнил. Заходи давай. Значит, так. Вскорости притащат автомобиль Гадалова-старшего. Очень он расстроился по поводу его поломки, а назавтра у него какое-то там гулянье. Ну и кататься будут, как же без того. До начала поста осталось чуть да маленько, вот он и поспешает взять сколько успеет.

– Так а если он свою игрушку в хлам разбил? Что мы тут сможем сделать? Да еще и до завтрашнего вечера?

– С утра ему машина нужна, – поправил заведующий.

– Тем более.

– Понимаю тебя. И в принципе в том же ключе ответил Гадалову. Но если получится, он заплатит хорошо. Сотней грозится. Половина мне, остальное мастерам.

Что ж, вполне справедливо. Мастерские-то казенные, как и находящиеся здесь инструменты, станки и вообще все до последней железки. Так что без ведома заведующего за халтуру лучше и не браться. Нет, если там детальку какую выточить или принести что мелкое починить из дома или соседское, то заведующий сделает вид, что ничего не заметил. Но ведь это копейки. Отчего не позволить работникам немного слевачить. А вот что посерьезнее – тут уже дело совсем другое.

Да и немало это, полста рублей-то. Даже на двоих немало. И потом, хорошим отношением со стороны заведующего дорожить нужно. Разок нос отворотишь, так он к тебе больше и не подойдет. К слову сказать, это было первое действительно серьезное предложение, сделанное Петру.

– Я все понял, Павел Игнатьевич. Но только позвольте сначала мне отлучиться буквально на час. Мне тут кое-что нужно доделать у купца Заболотного. Я мигом.

– Так ты ко мне за этим?

– За этим.

– Ну а как же с гадаловским авто? Другого кого позвать? Ведь тебе еще самоходную дрезину до ума доводить. Нашу работу с нас никто не снимет.

Ясно. Нет, заведующий от халтурки никогда не откажется, но и во главу угла ее не поставит. Такой человек. И Петра он вызвал как раз потому, что тот в скором времени должен был закончить ремонт дрезины с паровой машиной. Будь иначе, пригласил бы кого из старых мастеров.

– Дрезина готова, Павел Игнатьевич. Хоть сейчас запускать можно.

– Проверяли?

– Пока нет. Думал после обеда топку растопить. Пока буду бегать, Митя как раз прогреет котел, а там и я поспею, чтобы проверить.

– Ну и автомобиль где-то так же доставят. Добро. Но только час.

– Непременно. Спасибо, Павел Игнатьевич.

Петр выскочил из конторки, пока начальство не передумало. Послать бы купчишку. Да только свербит что-то внутри, не дает покоя. Хочется взять над ним верх. И по сути, так оно и оказалось, причем при свидетелях. А уж после того, как Петр узнал о том, что Заболотный наверняка захочет с ним посчитаться, желание отправиться доделывать работу даже удвоилось. Н-да. Уж не просыпается ли в нем тот чертенок, что добавлял седых волос всему городскому ОВД? Да кто же его знает. Вот только сдерживаться нет никакого желания.

– Митя.

– Да, дядь Петр, – с готовностью отозвался парнишка.

– Значит, так. Я на часок отбегу, а ты давай тут разводи пары в котле дрезины. Как прибегу, будем проверять.

– А ты к Заболотному?

– Да.

– А как же я?

– А никак. Забыл, что мы на работе вообще-то? То-то и оно. Ладно еще отпроситься одному, и совсем другое дело – двоим. А вообще нечего тебе там делать. Мне одному возни на десяток минут, не больше. В чем ошибка, ты знаешь, так что тебе там учиться нечему. Все, разводи пары, а я побежал.

– Я-асно, – разочарованно вздохнул парнишка.

Фу-у-ух. Нет, хорошая все же штука эти городские лыжи. Вот только здоровья требуют немерено. Наверное, потому и всеобщей популярностью не пользуются, разве что среди молодых, у которых энергии через край. Нет, среди старших тоже находятся желающие, но куда меньше. Ничего, зато обзавестись лишним весом точно не грозит. Ну это если Петр не бросит это поганое дело. Вот же гадство. И ведь это без ранца с инструментом. Ему нужны-то были только пассатижи да изоляционная лента.

Но время поджимало, поэтому пришлось поспешить и, как следствие, поднажать. А усадьба купца расположена на возвышении в Покровской слободе. Если ему тут готовят горячий прием, то уставшим сюда соваться как-то неправильно. Впрочем, эту мысль Петр отмел как несостоятельную. Зеленая и пупырчатая не позволит купцу наказывать наглого монтера раньше времени. Сначала пусть дело сделает. Петр уже не сомневался, что купец стерпел его поведение только потому, что хотел завлечь к себе на подворье.

Стучать в калику не пришлось. Как только остановился у ворот, тут же начала лаять сторожевая собака, огромная псина, которой руку в пасть совать точно не надо. Калитку открыл Андрей. Эдакая косая сажень в плечах со звериным взглядом. В то, что он угодил на каторгу за душегубство, верилось легко.

Получается, купец и впрямь подготовил встречу Петру. Потому как в прошлые дни, когда они с Митей устанавливали машину и били проводку, Андрей и Остап только ненадолго заглядывали на подворье по каким-то делам. Прохор – тот дело другое, он, будучи бобылем, жил у купца.

Ну так и есть: вон в дальнем углу двора возле аэросаней стоит и Остап, этот поменьше, но тоже крепкий мужичок. А вот тот, что возится с санями, Прохор, и вовсе плюгавый. Ну да его дело техника, и, похоже, он в ней разбирается. Вскоре отправляться в объезд стойбищ, вот и перебирает машину. Вообще-то возиться с ней на морозе, пусть и в солнечный день… Брр. Есть куда более приятные занятия, чем стылый металл ворочать.

Возился Петр и впрямь недолго. Раскрутил все соединения в распределительном щитке, соединил так, как надо, и порядок. Пусть пользуются.

Во двор он вышел в расстегнутом полушубке. Вот ни разу не сомневался, что его сейчас будут учить уму-разуму. Полушубок-то у него легкий, да только все одно – стесняет движения. А ему сейчас мобильность нужна. Хорошо все же, что со снегом не пожалел денег и купил себе унты. В них куда ловчее, чем в валенках. Нет, последними-то он пользуется, но только в цеху. Там ни подвижность, ни удобство особо не нужны. А унты о металл попортить можно.

– Ой, хлопчики, а чего это вы тут так-то? – делано удивился Петр, глядя на встречающую его делегацию в виде Андрея и Остапа.

Те как раз заступили проход к воротам с палками в руках. И вид у них был такой, что только идиот не догадался бы об их намерениях.

Прохор продолжал возиться с машиной. Сомнительно, чтобы в этой компании он мог занять позицию: моя хата с краю, ничего не знаю. Скорее никто не сомневался в том, что этим двоим помощь не понадобится. К тому же у Прохора свои заботы. В тайгу лучше бы с исправной машиной выдвигаться. Сам купец стоит на крыльце в полушубке, накинутом на плечи.

– Сладил? – угрюмо поинтересовался он.

– Разумеется, Захар Силантьевич. Когда со мной уговор выполняют, и я все чин чином делаю, – пожав плечами, ответил Петр.

– Вот и ладно. Ты, Петр Викторович, уж не обессудь, – с язвинкой произнес купец. – Я в Красноярске никого и никогда не обижал. И тебя бы не тронул. Но ты заступил за грань и место свое позабыл. Так что к сердцу близко не принимай, но и науку запомни. Оно ведь дитя порют не за то, что зла желают, а жизни учат.

– Ты смотри! Захар Силантьевич, да ты не купец, а прямо-таки заслуженный педагог России, – хмыкнул Петр, уже прикинув, как именно будет действовать.

– Кто?

– Учитель, говорю.

– А-а-а. Ну да. Вот и поучим тебя малость. Андрей, Остап, только насмерть не зашибите.

– Сделаем, – изобразив кривую ухмылку, ответил Андрей.

Вообще-то полушубок неплохо сглаживал бы удары палками. Но… В планы Петра не входило под них подставляться. Поэтому он скинул с себя полушубок и, крутнув его над головой, запустил в находившегося слева Остапа. Надолго это его не задержит, но этого и не требуется.

Едва бросив полушубок, Петр сделал два стремительных шага навстречу здоровенному Андрею. Биться с ним бесполезно. Нет, если бы не зимняя одежда и если бы они вышли один на один… В конце концов в Петре росту метр восемьдесят и весу девяносто кило… Но расклад не в его пользу. Поэтому он не собирался драться с Андреем.

Тот встретил атаку Пастухова, ткнув палкой, пытаясь нанести колющий удар. Петр легко отклонился в сторону, отводя деревяшку влево. Вот что значит подвижность. Да оно и не так чтобы холодно. Да что там холодно, скорее уж жарко. Мгновение, и нога, обутая в унту, со всего маха врезалась в пах Андрея.

– Уйу-у! – тут же сложившись пополам, тонко пропищал Андрей.

Ничего, Господь смилостивится – будут у него еще работать причиндалы. А нет… ну судьба у него такая, что тут еще скажешь-то. Во всяком случае, думать о нем Петр сейчас не собирался. Едва разделавшись с одним противником, он тут же обернулся к Остапу, уже набегавшему на него с занесенной для удара палкой. Вот Андрей, тот действовал грамотно, а этот…

Петр сделал шаг к нему навстречу и тут же выбросил вперед правую ногу. Удар пришелся в грудь. Учитывая полную неожиданность маневра для набегавшего Остапа и то, что Петр превосходил его килограммов на пятнадцать, мужичка словно бревном приложили. Тело резко остановилось, ноги выбросило вперед и вверх, после чего он рухнул на спину.

Но ничего, полушубок смягчил удар, а потому и дух из него не выбило. Ну да это дело поправимое. Петр опустился на колено и от души врезал Остапу в челюсть. Готов кондитер. Добавки не требуется. Только голова мотнулась, и глаза тут же затянуло поволокой.

Купец, говоришь? Уважаемый горожанин и все такое? Так надо бы уважить. А то как-то не по-людски получается.

Едва разобравшись с Остапом, Петр бросил взгляд на крыльцо и, ухмыльнувшись, сорвался с места. Нет, Заболотный был не просто с гонором, он еще и не робкого десятка, да и кулаками не только в молодости орудовал. Но Пастухову оказался не противник, потому что все больше делал ставку на силу, каковая у него, без сомнения, имелась. Однако в Петра еще нужно было попасть. Заболотный не успел даже сообразить, что к чему, как Петр уже оказался на крыльце и без предисловий вмазал купцу хуком справа.

– Хозяйка, я все поправил! Теперь будет работать как надо. Пусть Прохор запускает машину, и пользуйтесь. А мне некогда, пошел я, – глянув на выглядывающую супругу купца, произнес Петр.

Потом спустился с крыльца, поднял свой полушубок, оделся и, прихватив лыжи, вышел на улицу. Не прошло и минуты, как он уже весело катил под горку. Валить надо, пока его оппоненты не пришли в себя. А то дальше все будет только хуже. Хотя… Бог весть, чем все это закончится. Сомнительно, чтобы купец так просто проглотил такое.

Ну так пусть глотает с водичкой. По закону он ему ничего не сделает, чай, Кравцов не даст в обиду. А не по закону… Ну, пока счет не в пользу Заболотного. Улыбнувшись своим мыслям, Петр налег на палки. Может, купить алюминиевые? Они как раз появились в продаже. Хм. Обойдется. Эта зима уже подошла к концу. Да и дорогое это удовольствие, алюминий.

Глава 5
Беглые каторжники

День вроде и воскресный, но суетной. Сходили всем семейством к заутрене. Не то чтобы Петр так уж этого хотел. Будучи человеком верующим, к попам он все же относился без должного пиетета. Смотрел на них с солидной долей скепсиса. Он считал, что коль скоро решил служить Господу, то тогда уж отринь светское. А если ты и землей владеешь, недвижимостью, торговлишкой пробавляешься, да еще и оказываешь платные ритуальные услуги, то какой же ты служитель? Ты предприниматель, получается.

Нет, понятно, что отказываться от пожертвований глупо. Но не устанавливать же таксы за те или иные услуги. А жить… Жить и с огорода можно, и на то, что прихожане поднесут. Да, на такое не пошикуешь, это точно. Но ведь тебя никто не заставляет идти в священники, ты сам выбираешь эту стезю, потому как веры в Господа в тебе больше, чем в остальных. Оттого и уважение тебе особое. А если ты служишь службы по заведенному порядку, как на работу ходишь, то это уже лицемерие выходит.

Словом, в Бога Петр верил, и верил всем сердцем. Хотя в церкви гостем был нечастым. Но порой на него находило, да и просто тянуло туда. К попам не подходил и не причащался. Просто стоял в сторонке, всматривался в образа, видя в каждом из них что-то свое, что описать никак не мог. А только когда выходил на улицу, словно крылья вырастали.

Вот и сегодня: его отчего-то буквально потянуло сходить в церковь. Впервые с того момента, как попал сюда. Встал ни свет ни заря, невзирая на выходной день, и засобирался на заутреню, чем сильно удивил как Аксинью, так и детей.

Зато когда вернулись, успели с Митей сделать по хозяйству столько, что Петр и сам диву давался. Пилили, что твоя бензопила «Дружба», ну и колол дрова так, что Митя едва только успевал поленья собирать. Петр словно допинг принял. Нет, усталость, конечно, была, но до конца он так и не утомился. А может, вся причина в том, что сегодня-то он вознамерился все же выбраться на пострелушки, и от нетерпения в руках даже зуд ощущался.

После обеда Петр удалился в свою комнату, чтобы проверить и привести в порядок оружие. Угу. У него теперь имелись карабин и револьвер. Оказывается, в императорской России не было никаких сложностей с владением оружием. Ну если ты не псих какой со справкой. Это ежели ты решил нарезное оружие купить, карабин там, винтовку или пистолет. А если дробовик, так его продадут и шизофренику со всеми признаками на лице. Вот такие пироги с котятами.

Нет, губернаторы, разумеется, какие-никакие ограничения на местах вводят, но народу оружие в руки давать правительство как бы не боится. И это после революции пятого года и февральского вооруженного мятежа в Петрограде. Впрочем, в первом случае оружие все же было все больше английское. Во втором – взбунтовались запасные батальоны, то есть военные.

Ах да, еще не купить просто так оружие военного образца. Хотя это-то как раз спорно. Потому что по Сибири карабинов и винтовок Мосина предостаточно бродит.

Но кроме того, что оружие свободно продавалось в лавках, его можно было без проблем купить с рук. Просто на рынке. Тут еще и удобнее, потому что вообще не требовалось никак узаконивать сделку. Купил и купил, носи на здоровье. Вот Петр и купил при случае на базаре наган и самый настоящий винчестер.

Мужичок притащил это оружие с фронта. Наган так, на всякий случай. Мало ли как оно может обернуться. Но потом признался, что ему по случаю подвернулся «смит-вессон». У того и калибр побольше, и лупит как кувалдой. А эта офицерская игрушка несерьезная какая-то. Зато патроны к ней аж по восемь копеек за штуку. Те, что с фронта-то привез, уж расстреляли по пьяному делу, а на новые жаба не подписывает.

Винчестер же так и вовсе дорогой какой-то получается. Опять же, патроны, что на войне раздобыть получилось, расстреляли. Уж больно забавно из него палить по тому же пьяному делу. Да и немного патронов тех было. Покупать же дорого, по пятнадцать копеек – не шутка. Да и слабый он. Вот если из берданки приложить, так это существенно выходит, а из-под этого даже кабан подранком уйдет.

Словом, попросил мужик пятерку за наган и двадцатку за винчестер, и Петр не удержался. Нет, особым оружейником он не был. Но оружие при себе все же иметь надо. Так, на всякий случай. Места-то каторжные. Это про наган. А что до винчестера… Ну это же мечта детства. Кто не зачитывался книгами и не засматривался фильмами про индейцев? Ну, может, и много таких. Но Петр, как прорвало его на чтение, так про индейцев вычитал все, до чего сумел дотянуться. А фильмы ему с детства нравились – не смотри, что старые. Сняты-то хорошо, по-доброму.

И тут винчестер… Да он бы купил его, даже если бы мужик заломил за него полную стоимость в восемьдесят рублей. Такие деньги к тому моменту у Петра уже водились. Часть заработка он постоянно откладывал, все же держа в голове намерение податься в другие края. Правда, с карабином шел лишь десяток патронов. Только и того, чтобы убедиться, что оружие стреляет и пули летят по прямой.

Заказанные Петром две сотни патронов прибыли еще полторы недели назад. Вообще карабин для него чуть ли не золотым получался, но, признаться, он мало об этом думал. Просто некогда думать, когда мечта – вот она, в руках. Однако пришлось пострелушки отложить. С утра и до позднего вечера Петр на работе. Потом купец с электрификацией помещений, заботы по дому, то да се. Но сегодня уже ничто не помешает.

Они с Митей как раз вышли со двора и прилаживали лыжи. Нормальные лыжи. В городских на окраине намучаешься, потому как они вместо снегоступов не годятся. Но именно в этот момент к воротам дома подкатил извозчик со знакомым мужичком в санях. Дворник одного из доходных домов Гадаловых. И что-то подсказывало Петру, что он не в гости к Аксинье. Как не вовремя-то!

– Здравия вам, Петр Викторович, – поздоровался дворник.

– И вам здравия, Никанор Григорьевич. Случилось что? – поинтересовался Петр, прекрасно осознавая, что непременно случилось, а то как же.

– Так опять напасть с электричеством этим, Петр Викторович.

– Я понял, Никанор Григорьевич. Езжай обратно. Мы часа через два подойдем и все наладим.

– А как там что серьезное и провозиться придется долго? У Рукавишниковых, вишь, сегодня годовщина, три десятка лет вместе. Людей позвали, скоро уж съезжаться начнут. А свет взял да и погас. Валентин Петрович сильно расстроился, вон даже извозчика мне нанял, чтобы я за вами съездил. Выручай, пока до темноты время еще есть. Уж они-то в долгу не останутся.

– Митя, давай бери свой инструмент и поезжай. Да лыжи прихвати, чай, оттуда тебя извозчиком никто не отправит, – решил Петр.

– Я?

– А ты тут другого Митю видишь?

– Один? – удивился парнишка.

– Ну не маленький, разберешься. Не переживай, Григорич, парень смышленый, все сделает в лучшем виде, – успокоил дворника Пастухов.

– Да я… – вновь начал было парнишка.

– Давай брысь за инструментом. Потом постреляешь, – поправляя висящий на плече карабин, резюмировал Петр.

То обстоятельство, что у легенды Дикого Запада не было ремня, несколько напрягало. Потому что носить его все время в руках неудобно. Вот Петр и приладил веревку. Потом нужно будет что-то придумать, а то не дело так-то.

– Петенька, что же ты его одного-то отправил? – провожая взглядом удаляющиеся сани и прикрыв рот уголком платка, вздохнула Аксинья.

– Слушай, ты еще причитать начни, едрить твою за ногу.

– Так сказывают опасно, лектричество это. С тобой-то еще ничего, а как он один-то?

– Нормально все будет. Думаешь, я не переживаю, что он там намудрить может? Вот так, глядишь, копеечное дело в десятку вылиться может. Да только толку из него не выйдет, если все время у меня за спиной маячить будет. Сам он должен уже ходить. И шишки набивать сам. А электричество – оно только для дураков опасно, сдуру и на косьбе можно ногу отхватить. А Митька парень смышленый, аккуратный. Так что не переживай.

– А сам-то куда?

– Да пойду побалуюсь. Патроны пришли, пострелять хочу.

Женщина посмотрела на квартиранта с осуждением. А то как же, ее чадушко сейчас поехал жизнью своей рисковать, а этому все игрушки. У Петра даже сердце защемило от тоски. Нет, Аксинья тут ни при чем, и обиды на нее никакой. Наоборот, только порадоваться можно, что в этой семье живут любовь и забота друг о дружке. Просто не знал он этого никогда. Не было у него семьи. Не любил его никто. И сердцем за него не болел. Обделенный он, чего уж там.

Проводив взглядом Аксинью, Петр тяжко вздохнул и налег на палки, трогаясь с места. Всю дорогу, пока катил по улице, его провожал собачий брех. Ну и люди выглядывали в окошки, чтобы узнать, кто там по улице ходит. Навстречу пронеслась ватага ребятишек. Весело им. В снежки играют да девчонок в сугробы кидают, и обязательно чтобы головой.

Н-да. Не сказать, что ребята в детдоме такими уж дикушами были и все больше думали о том, где бы и кому подгадить. Не без этого, конечно, потому как обида на весь белый свет в душе свербит, и ничего ты с этим не поделаешь. Но и детские игры им не были чужды. Вот только снега такого у них и днем с огнем не сыскать. Хотя… Сейчас очень может быть, что в его родных местах лежат снежные сугробы. Старики рассказывали, что в их молодости зимы были на зимы похожи.

Выбравшись на вольный простор выпасов, сейчас укрытых толстым слоем снега, Петр решил, что пострелять еще успеет. А для начала надо бы сбегать на могилу к Сергею. Даже стыдно стало. На девятый да на сороковой дни могилку в лесу навещал. А вот после того как-то не сподобился. Но потом отмахнулся от возникшего было чувства вины. Нельзя жить лишь прошлым и утратами. Нужно двигаться дальше. А могилка – это да. Коль скоро оказался неподалеку, то, конечно, навестить бы надо, тут всего-то версты с полторы.

Но прежде чем трогаться с места, надумал зарядить карабин. От греха подальше. Мало ли кого тут носит. Дело к весне, волки бегают с подведенным брюхом и сбиваются в стаи. Винчестер перекочевал из-за спины в руки. Легкий и оборотистый карабин. Правда, перезаряжать с непривычки неудобно, скоба Генри требует особых навыков. Опять же, при стрельбе лежа скорее всего будут определенные трудности. Перезарядка скобой требует некоторого простора.

Из кармана достал патроны, блеснувшие латунью. Мужичок жаловался, что патрон этот слабоват. Но на взгляд Петра, тот был вполне себе солидным. Нечто похожее на промежуточный, автоматный, разве что с закраиной. И калибр вполне подходящий, семь и восемьдесят две сотых миллиметра. Это он в каталоге вычитал, в оружейной лавке. Пуля тупоносая, чтобы не наколоть капсюль переднего патрона в трубчатом магазине.

Затолкал в приемное окошечко шесть патронов. Передернул скобу, загоняя патрон в ствол. Механизм сработал как часы. Только сыто клацнул подвижными частями. Вообще-то Петр опасался, что на местных морозах оружие будет капризничать. Но ничего. Металл уже успел полностью остыть, а нареканий к работе частей пока никаких. Поставил курок на предохранительный взвод и доснарядил магазин еще одним патроном. Теперь у него шесть в магазине и один в стволе.

Слегка подбросил в руках легкое, но достаточно мощное оружие, испытав при этом чуть ли не щенячий восторг. Даже руки зачесались, так захотелось из него выстрелить. Однако пересилил себя и, закинув оружие за спину, надел рукавицы. Винчестер в рукавицах не перезарядить. Тут нужно иметь перчатки, причем не так чтобы и толстые. А в таких на местных морозах лучше не расхаживать. Вот и приходится носить суконные под меховыми рукавицами.

До места добежал быстро. Могильный холм под снегом и не рассмотреть. Навалило под самую крестовину. Тревожить ничего не стал. Просто молча постоял рядом, вспоминая своего старшего друга. Жаль, что все так-то случилось. Васютину в этом мире вообще раздолье было бы. Оставил бы о себе такую память… Золотыми буквами вписал бы свое имя в историю. А видит бог, как он этого хотел.

Отдав дань памяти друга, Петр отправился искать место для тренировочной стрельбы. Причем не в сторону города. Ну его к ляду. Начнет палить раз за разом, горожане всполошатся, сообщат в полицию. На пару-тройку выстрелов внимания не обратят, но он-то парой выстрелов ограничиваться не собирается. Нет, законом это не запрещается. Пали, коли денег не жалко. Так что сделать-то ему ничего не сделают. Почти. Но кому понравится, когда его дергают не к месту? Так что найдут полицейские, как кровь попортить.

Кстати, в России его мира для пострелушек народ прячется по оврагам и увалам. Причем всякий раз рискует лишиться права на хранение и ношение оружия. Тамошнее правительство жуть как боится давать в руки своим гражданам оружие. Но и отказаться от выгод его реализации тоже не может. Даже патрон ТТ огражданили, чтобы иметь возможность реализовывать те же ППШ, лежащие на складах со времен войны. Налетай, подешевело!

Вот только стрелять из этого оружия негде. Охотиться со слабым патроном нельзя, стрельбищ нет. Можешь нарушать закон, но лучше бы не попадаться. Хлопотно это и обидно. Знакомые охотники частенько жаловались на идиотизм российских законов. Да вот без толку все это. Как говорится, трамвайные разговоры. Пока правительство не перестанет бояться своих граждан, ничего не изменится.

Один вполне состоятельный дядька взялся было устроить стрельбище по всем правилам. Но как в глухую стену уперся. Пинали его по самым разным инстанциям, заставляли выполнять различные требования, чуть ли не противоречащие друг другу. Около двух лет маялся, да еще и судился. И все бесполезно. Так ничего и не смог сделать. И деньги вложил немалые, оборудуя стрельбище, а в результате с обидой в сердце, как в прежние времена, стреляет по оврагам.

Здесь все проще. Куда проще. Оборудованных стрельбищ вроде бы нет. Но с другой стороны, и препон не имеется. Стреляй. Не вопрос. Только никого не пристрели ненароком. Не то отправишься на каторгу валить лес или бегать с тачкой. И никаких тебе тут прав человека и тюремных бунтов, потому как стрелять будут без тени сомнения и жалости.

Поэтому Петр и не направился к городу, а подыскал проплешину в сосновом бору. Там же на опушке поляны нашлась скала, торчащая из земли с сосной перед ней. Скала сойдет за пулеуловитель. В овраге оно безопаснее, конечно, но туда сейчас столько снегу нанесло, что впору в нем утонуть на несколько метров. Поди потом откопайся. А так, если руки не кривые, и куска торчащей скалы более чем достаточно. А у Петра руки вроде как не кривые.

Нет, понятно, что подстрелить кого в зимнем лесу возможно лишь благодаря невероятному стечению обстоятельств. Но что только не случается в этом бренном мире. Прикрепил к стволу дерева листок бумаги с нарисованным черным кружочком. Отмерил полтораста шагов, что вполне соответствует отметке в сотню метров.

Стрелял он буквально с упоением. Получая настоящее наслаждение от происходящего. Первые семь патронов закончились как-то уж очень быстро. Вот секунду назад в первый раз прицелился в мишень, и уже раздался сухой щелчок. Петр не считал выстрелы и вообще ничего вокруг не замечал. Как и течения времени. Он просто наслаждался стрельбой. Так что скорость, которую может обеспечить при стрельбе скоба Генри, тут вовсе ни при чем. Ничего подобного не было и в помине. К этому оружию еще следовало приноровиться.

Затолкал в приемник очередные шесть патронов. Передернул скобу. Седьмой. С бешено колотящимся сердцем вскинул оружие к плечу… И опустил ствол. Можно, конечно, выпустить еще одну серию. Но для начала не мешало бы посмотреть, куда он вообще бьет. Он ведь здесь не просто так оказался, а чтобы пристрелять оружие.

Пришлось опять направляться к мишени. Спасибо лыжам. Не то намаялся бы, проваливаясь в снег чуть ли не по пояс. И это несмотря на то, что снег тут застарелый, слежавшийся. Все же бинокль не помешал бы. Угу. Только оптика тут стоит неимоверно дорого. Нет. Лучше уж ножками пробежаться. Опять же, для здоровья полезно. В этом мире вообще много чего для здоровья полезно, хватило бы еще этого самого здоровья.

Результаты стрельбы откровенно порадовали. Во всех этих угловых минутах Петр ровным счетом ничего не понимал. Не снайпер, чего уж там. Но отверстия наблюдались в центре мишени, уложившись в круг диаметром сантиметров пять. Лишь один оказался задран вверх и не попал в черный круг. Наверняка первый, с холодного ствола. Слышал он о таком выражении.

Нет, Петр, разумеется, знал, что стреляет хорошо. Были возможности в этом убедиться. Но не ожидал, что этот винчестер, с потертыми прикладом и ложей, с видимыми царапинами на воронении и явно изрядно попользованный, способен выдать такую кучность.