Текст книги "По моему хотению. Сборник детективов"

Все. Приехали.

* * *

Вы представляете себе, ЧТО происходит, когда машины сталкиваются на экзите, при въезде на хайвэй?!

Я практически заблокировала не только всю правую сторону хайвэя, но и сам выход на него.

Несчастный дяденька (ничего себе «дяденька»… Он весил приблизительно столько же, сколько и его «Бьюик»…) с грацией носорога, пыхтя, вылез из машины, и с завидной для его веса резвостью побежал на обочину, вытащил мобилу и стал куда-то названивать.

Куда-то… Явно, паразит, в полицию, или к своему лоеру. Мне еще повезло, что он мало того, что дурак, так к тому же еще и нерусский. Наш ни за что бы не вылез, сделал вид, что умирает, или уже умер и сидел бы до приезда полиции. Потом, «за вред здоровью, за боль и страдания» получил бы такую компенсацию с моей страховки, что мог бы уже купить десяток Мазератти вместо своей развалюхи…

Но вы бы видели моего Леву… Вот кому таки да было плохо. Он так перепугался, что странно, что у него еще были сухими брюки… Он боится всего на свете – лендлорда, полицию, официантов в ресторане. Своей собственной мамы он вообще боялся как огня…

Ладно, не было счастья, так несчастье помогло.

Пока за нами скапливается километровая пробка, пока этот «потерпевший» звонит куда-то, надо воспользоваться ситуацией.

– Лева, ты хочешь оказаться в полиции свидетелем?

Я могла бы не спрашивать… Единственное, чего хотел сейчас Лева, это оказаться в своем кресле, около телевизора, но чтобы и кресло и телевизор находились на другом конце планеты.

– Но, Светик, – замычал он, что я там им скажу? Я же ничего не видел… Ты летела как угорелая, что я даже не понял, как все произошло… И я ведь так плохо говорю по-английски… Ты же знаешь, когда я ходил на курсы…

Все! Лева завел свою шарманку, и пока он не расскажет, какой плохой ему попался преподаватель, как та женщина, которая сидела рядом с ним не давала ему сосредоточиться и т. д., и т. п., я успею все продумать.

Передо мной два выбора – больница, если я сделаю вид, что мне плохо и… полиция, если я сейчас устрою им грандиозную разборку.

Учитывая охоту на Леву, взлом дверей и шмон в квартире, лучше всего быть там, где до меня не доберутся. По крайней мере, в ближайшее время.

– Слушай меня внимательно, – прервала я Леву, который уже перешел к рассуждениям, каким большим человеком он стал бы, если бы у него был такой английский как у Гарика, который его подметки не стоит, и который…

– Заткнись на минутку и слушай ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО! – Тон, с которым я произнесла эту фразу, несколько обескуражил моего Леву, который уже приготовился к тому, как я начну ему сочувствовать и жалеть…

– Ты сейчас немедленно убираешься из машины. Тебя здесь никогда не было. Бери кар-сервис и жми в Кеннеди, в аэропорт. Там тебя уже ждет электронный билет. Я заказала. Летишь в Кишинев. Через Турцию и Москву. В сумке – все, что тебе нужно на первые дни. Вот деньги. Здесь около восьми тысяч. На пару месяцев тебе хватит. Вот паспорт. Остановишься у Вайсманов (это наши бывшие соседи по старой квартире). Никаких гостиниц! Ты слышишь, Лева, НИКАКИХ ГОСТИНИЦ! Потом попросишь Вайсманов, они помогут тебе снять какую-нибудь квартиру на пару месяцев. Отдыхай, развлекайся и НЕ СМЕЙ ЗВОНИТЬ ДОМОЙ. Тебя могут вычислить по телефону, узнают, откуда звонил, и бандиты до тебя доберутся. Ты меня понял? Вайсманам скажешь, что мы собираемся разводиться, что я – стерва и кого-то себе нашла. Это чтоб не было лишних вопросов. Когда все утрясется, я сама тебя найду. Главное, чтобы Вайсманы знали телефон той квартиры, в которой ты остановишься. Здесь, в случае, если до меня таки да доберутся, я скажу, что ты сволочь, что, скорее всего у любовницы, и я понятия не имею где тебя искать. ЛЕВА, ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ, НАКОНЕЦ?!

– Светик, что ты такое говоришь?! Какая любовница?! Ты же знаешь, что когда тетя Рива хотела познакомить меня с той рыжей, ну, ты ее помнишь, она еще тогда встречалась с Сеней Шляхманом, то я…

– ЛЕВА! Вон из машины! Дай сюда твой телефон и чтоб я минимум месяц тебя не слышала! Через час чтоб ты уже сидел в аэропорту и ждал вылета!

Ты понимаешь, что тебя сейчас могут убить, если ты задержишься в городе?!

Как подействовало, а? Леву буквально сдуло из машины. Еле успела сунуть ему сумку с его бебехами…

Все, теперь можно подумать и о себе. Тем более что завыли полицейские сирены и сразу две машины с копами остановились около нас. При этом они перекрыли еще одну полосу хайвэя. Представляю, какой хвост из машин здесь образуется через 15 минут. Наверное, отсюда и аж до Верезано…

Принимаю самую боевую стойку, вспоминаю одесский привоз и все те словечки, которые мне говорила та самая бабка, когда я сказала ей, что на ее весах я бы весила полтонны, и выхожу из машины.

Жалко, что никто не записал на видеокамеру, как я себя вела… Это было бы классическим пособием того, КАК НЕ НАДО ВЕСТИ СЕБЯ С ПОЛИЦИЕЙ!

Короче говоря, меня арестовали, предупредили, – известная формула, – что каждое мое слово может быть истолковано против меня, и отвезли в полицейский участок.

Через час меня допросили, стандартный набор – кто, откуда и т. п. и спросили, есть ли у меня адвокат. Речь шла об оскорблении и сопротивлении полиции при задержании и все такое прочее.

Естественно, я сказала, что своего адвоката у меня нет, что я требую бесплатного адвоката и непременно говорящего по-русски. Что понимаю, что в это время (уже было где-то около 6 вечера) найти адвоката сложно, и я согласна провести ночь в камере, с тем, чтобы на следующий день продолжить все, что нужно, в его присутствии.

Да, забыла сказать, что мою сумочку с бумажником, всеми документами и женскими причиндалами у меня отобрали при аресте. Что в сумочке лежала одна из этих пудрениц, с которой я не рассталась бы ни за что на свете!

Вспомнив о пудренице, я подумала о тех, которые остались дома. Впрочем, волноваться особенно не о чем. Те, кто их искал, уже все обшмонали и поняли, что дома ничего нет. Повторно вряд ли решатся… Лева, судя по времени, скорее всего, уже идет на посадку… Он так мной перепуган, что не рискнет сделать полшага в строну…

А я… Что ж, одна ночь в камере… Перебьюсь как-нибудь… Зато будет, что потом рассказывать.

Меня отводят куда-то вниз по длинному коридору, открывают дверь, и вот я уже в обществе двух черных и одной белой «подружек».

Впереди явно «веселая» ночь…

* * *

О, если бы кто-то видел, какой я была крутой! Я вспомнила все, что когда-то читала о тюрьмах, вспомнила все фильмы и вела себя так, как будто весь клан Гамбино был у меня на побегушках!

Еще бы, ведь у меня в активе было «оскорбление полиции», «сопротивление полиции» и прочий букет, автоматически создающий имидж «борца» в любой тюремной камере.

Так что ночь прошла вполне нормально.

Наутро ко мне пришел абсолютно очаровательный мальчик в кипе и сказал, что он мой бесплатный адвокат, что он только-только окончил колледж, что я его второй клиент, а первому, которому он помогал, вместо 5 лет тюрьмы дали всего пару месяцев общественных работ.

Потом, заговорщицки улыбаясь, он поведал мне, что авария, в которой я, безусловно, виновата, не является преступлением и это дело страховых компаний. Но сама авария «повергла меня в такой стресс», что я не помнила и не осознавала ни что говорю, ни что делаю и вообще не понимала, что передо мной полицейский. До этого случая у меня не было ни одного конфликта с полицией и никаких оснований ни для умышленного оскорбления, ни для тем более умышленного сопротивления тем, кого я глубоко уважаю, – полиции славного города Нью-Йорка. Если я буду придерживаться именно этой версии, то уже к концу дня буду дома, и если приглашу Арье (так зовут моего адвоката) на чашечку кофе отметить мое освобождение, так он с удовольствием примет это приглашение.

Как вы сами понимаете, меня это не совсем устраивало. Вернее, совсем не устраивало! Нет, конечно, я бы с удовольствием пригласила этого мальчика домой и выпила с ним даже на брудершафт. Причем неоднократно… Но только не «к концу дня». По крайней мере, не сегодняшнего…

– Арье, – спросила я у него, – могу ли я в полной мере рассчитывать на вашу скромность? Поймите, я говорю не о конфиденциальности, – в ней я не сомневаюсь, – а именно о скромности…

– О чем вы говорите?! – возмутился Арье, – Не только информация, намек на информацию, полученную от своего клиента, – уже преступление для адвоката! Вы можете доверять мне как самой себе!

– Тогда поймите меня правильно… Кстати, Арье, можно я буду называть вас Ариком?

– Ради Бога! Как вам удобнее…

– Слушайте, Арик! Вы абсолютно правы! У меня был такой стресс, что не дай Бог никому! Мой муж – такая сволочь, завел себе любовницу-молдаванку! Вы представляете?! Приехала на пару месяцев сюда, в Нью-Йорк, покрутила хвостом и укатила к себе в Кишинев! А этот шлемазл Лева укатил вслед за ней!

Притом именно тогда, когда произошла эта авария! Бросил меня в машине разбираться с полицией и поехал в аэропорт.

Я как раз накануне сняла со счета деньги, чтобы сделать себе подтяжку, так он забрал их и уехал! Теперь вы понимаете, в каком я была состоянии?

– Я могу использовать эту вашу историю в суде? Это же такой козырь в ваше оправдание! Если судья окажется женщиной, она будет рыдать как ребенок. Мы отделаемся небольшим штрафом и извинениями и дело с концом!

– Но, Арик, дорогой, в том-то и дело, что я не хочу сейчас отсюда уходить!

– ???

– Я поняла, что лучшего места, чтобы пережить все свои семейные проблемы, мне просто не найти. Дома сразу набегут все родственники, начнут жалеть, сочувствовать, советовать всякие глупости… Не хочу! К тому же у меня есть прекрасный шанс проверить, осталось ли в этом подонке хоть что-то человеческое. Я попрошу вас связаться с ним и сообщить, что я арестована, что нужны деньги на адвоката, – не возражайте, Арик, это – святая ложь! А что касается моего освобождения и рассказывать в суде или не рассказывать о причинах моего стресса, то это станет ясно в зависимости от реакции моего Левы…

– О, Света, какая же вы мудрая женщина! Я все понял! Но я смогу связаться с ним только послезавтра. Сегодня пятница, через час уже начинается шабат, сами понимаете… В субботу я не занимаюсь делами, а в воскресенье я уже с ним свяжусь. В понедельник с утра я у вас…

Я продиктовала Арику телефон Вайсманов, мы обсудили все, что он будет им говорить, и я вернулась к своим сокамерницам…

А в понедельник Арик сообщил мне ужасную весть: по дороге из аэропорта такси, на котором ехал Лева, попало в аварию, на него налетел грузовик. Водитель и пассажир погибли…

* * *

Лева… Наивный, порою смешной, не приспособленный к жизни… Я так часто была с ним груба, несправедлива, но я его любила! Не самого лучшего, не самого умного, не самого «мачо», но родного и близкого…

Понятно, что ни о каком «пережидании» в тюрьме речь уже не шла. Арик превзошел самого себя, и уже к концу дня я была освобождена до суда. Более того, мне разрешили покинуть Америку, чтобы я смогла похоронить Леву. В Кишиневе все могилы наших родственников. Я решила похоронить Леву рядом.

Самое удивительное, что все деньги, которые Лева вез с собой, были не тронуты. То ли милицию, которая прибыла на место аварии, насторожил Левин американский паспорт, то ли они просто не успели украсть, но факт остается фактом – деньги мне вернули вместе со всеми документами и Левиной сумкой. Эту сумку я сама собирала ему накануне его отлета.

Мне вполне хватило и на приличные похороны, и на хорошее место на кладбище, и на задаток для памятника, который будет установлен к первой годовщине. Всего я пробыла в Кишиневе почти неделю.

За это время мне дважды звонил Арик, сообщил, что он от моего имени извинился перед полицейскими и «вы же понимаете, Света, что все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо…». Короче, дело было закрыто.

Вы не поверите, но все это, вместе взятое, – авария, арест, гибель Левы, хлопоты с похоронами, – настолько выбило меня из колеи, что я просто забыла о самой себе. Маникюр облупился, и вообще я выглядела мегера-мегерой… Только в самолете, на обратном пути, я позволила себе чуть-чуть привести себя в порядок. И не столько внешне – макияж и все такое, но и самое главное – свои мысли.

Почти двенадцать часов полета с пересадками – достаточное время, чтобы все не спеша обдумать.

Итак, «что мы имеем с гуся»?

Мы имеем совсем еще нестарую вдову с неплохой квартирой и с реальными шансами где-то через год-полтора найти себе подходящего мужика. Навсегда или хотя бы на время. Раньше просто нельзя. Люди не поймут.

Мы имеем пудреницы, которым нет цены! Мы имеем возможность оставить пару штук для себя. Судя по той капелюшечке, по тем крупинкам, которые я опробовала на своей руке и по эффекту воздействия, мне этих двух пудрениц хватит, даже если я проживу еще лет двести.

Мы имеем возможность заделаться таким крутым косметологом, что очередь ко мне будет стоять от Голливуда до моей улицы. За такое омоложение любая женщина продаст душу дьяволу! Значит, мы имеем достаточно обеспеченное будущее.

Мы еще имеем какой-то ключик с номерами и кучу кредитных карточек. Ключик и карточки с правами этого Чена (или Чана, Чуна… нет, не помню) нужно или выбросить, или так спрятать, чтобы сама не смогла вспомнить…

Но это все как бы плюсы. Теперь о минусах. Которых лучше всего избежать.

За пудреницами и всем остальным идет охота. Те, кто охотится, точно знают, что Лева (пусть земля ему будет пухом) их забрал. Естественно, что рано или поздно, но они придут ко мне, и, не дай Бог, если ЗА МНОЙ.

Нужен какой-то план, нужна отмазка от этих людей.

А может, они уже приходили и дома уже ничего нет!

Я похолодела от одной этой мысли. Боже мой! Я же бросила все: и пудреницы и бумажник, и ключик на самое видное место – в коробку, в которой все «на потом» – письма, газеты, биллы. Если они приходили опять…

Я так и не успела все продумать до конца. Элементарно уснула. Видимо, сказалось напряжение последних дней.

Проснулась я, когда самолет уже заходил на посадку.

Поскольку я вылетала без багажа, на скорую руку, с одной небольшой дорожной сумкой, которую взяла с собой в салон самолета, то вышла одной из первых.

Не успела я сделать и нескольких шагов, как ко мне подошли два джентльмена. Именно джентльмена, я ничуть не иронизирую. Великолепно одетые, в идеально начищенных туфлях, и вообще выглядевших скорее для VIP-приема, чем для зала прилета в Кеннеди.

– Госпожа Борщева, – обратился один из них ко мне, – мы вас встречаем. Мое имя – Грегори. Грегори Карминер. Мой друг – мистер Шаб. Виктор Шаб. Вы разрешите с вами поговорить?

– Простите, я вас не знаю, а с незнакомыми я на улице не разговариваю, – с достаточной долей высокомерия (как мне показалось) ответила я.

– Простите, госпожа Борщева, но мы представились и разговариваем мы не на улице, а в здании всемирно известного аэропорта. Впрочем, поверьте, что наша беседа, если она, разумеется, состоится, не только интересна, но и чрезвычайно выгодна. В первую очередь вам. Впрочем, если вы категорически против разговора, то мы не станем настаивать и удалимся. Не уверен, что вы не станете в дальнейшем сожалеть о том, что наше знакомство оказалось столь непродолжительным.

Даже со своим неплохим, но далеким от совершенства английским, я не только оценила изысканность речи, но и мягкий, доброжелательный настрой этого Грегори. К тому же он был явно в моем вкусе. Строен, высок, подтянут… От него чуть уловимо пахло потрясающим мужским одеколоном.

– О’кей! Поговорим. Но только здесь, в аэропорту, за чашечкой кофе.

– Как вам угодно, можно и здесь… Хотя весьма сомневаюсь в качестве того, что здесь называют кофе.

Грегори кивнул своему спутнику, и тот переместился к буфетной стойке, за которой парочка продавцов изнывала от безделья.

Мы с Грегори присели чуть в стороне, и уже через минуту я пила кофе, который, как ни странно, оказался вполне приличным.

Название этой компании я где-то слышала краем уха. Не помню, где и когда, но слышала. Что-то связанное с химией…

– Ну и что? – спросила я. – Какое это имеет отношение ко мне?

– Ровным счетом никакого, – приятно улыбаясь, ответил Грегори. Но может в перспективе иметь весьма прямое отношение. Я прошу уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени, и вам сразу же все станет ясно.

– Слушаю вас, – ответила я и отхлебнула кофе.

– Прежде всего, мои глубочайшие соболезнования по поводу трагической смерти вашего супруга. Нелепая смерть… Кстати, ваша версия причины его панического вылета в Кишинев… ну, то, что вы рассказали вашему адвокату, как его?.. Арье, кажется… Любовница и все такое… Неплохо придумано! Поздравляю вас, г-жа Борщева.

– Почему придумано?! – я возмущенно вскинула брови и собралась встать и уйти.

– Не сердитесь на меня, Бога ради! Поверьте, что я от всей души восхищаюсь вашей незаурядной выдержкой! Если бы наши сотрудницы обладали каплей вашего таланта, я был бы на седьмом небе от счастья! Вы, Светлана, не просто красивая женщина, вы – умная женщина! Это – не комплимент, это – констатация.

– Я не сержусь, мистер…

– Карминер. Лучше – просто Грегори, Грег.

– Я не сержусь, Грег. Я, скорее, недоумеваю… Вы встречаете меня в аэропорту после тяжелого многочасового перелета, после кошмарной недели в Кишиневе, похорон мужа… Не даете мне не только прийти в себя, но, пардон, даже забежать в дамскую комнату, и сразу намекаете на то, что я «придумала какую-то версию» для своего адвоката… Согласитесь, Грег, что подобные методы ведения беседы с измученной женщиной как-то не вяжутся с моими представлениями об истинном джентльмене…

Грег на секунду пристально взглянул мне в глаза, поднялся и поклонился.

– Извините меня, Светлана. Вы совершенно правы. Я был бестактен и вел себя как невоспитанный чурбан. Еще раз простите. Вас сейчас отвезут домой, отдохните, а завтра где-то около полудня я с вашего разрешения перезвоню вам, и мы договоримся о встрече. Не возражаете?

В первый раз за все эти кошмарные дни я искренне улыбнулась и согласилась на предложение Грега.

Виктор Шаб подхватил мою сумку, и через мгновение я уже садилась в лимузин, который поджидал у выхода из зала ожиданий.

Остановка автомобилей в этом месте категорически запрещена. Судя по тому, что дежуривший у машины полицейский в ответ на кивок Виктора откозырял ему и отошел в сторону, я поняла, что мои новые знакомые люди весьма влиятельные…

* * *

Еще через час я уже лежала в ванне и наслаждалась мелодией Дебюсси, лившейся из старенького магнитофона, специально стоящего на полочке исключительно для меня.

Не знаю, кому как, а мне лучше всего думается в ванне. И обязательно под Дебюсси. Говорят, что Архимед тоже один из своих законов открыл в ванне. Это нас где-то роднит…

Да, чуть не забыла, во время моего отсутствия в квартиру никто не заходил.

На коробке, в которую я, уходя, бросила пудреницы и все остальное, так и валялся сброшенный мной халатик…

У меня давно выработалась привычка анализировать прошедший день. Смотреть на все произошедшее за день с двух ракурсов – сквозь розовые очки и сквозь очки черные. Причем начинать всегда с черных.

Вот и сейчас, прокручивая в уме сегодняшнюю встречу с Грегом и Виктором, я все раскладывала по полочкам:

– Итак, они меня вычислили. Это – однозначно. Тупо упираться, мол, ничего не знаю ни о пудреницах, ни о самой сумке со всем остальным барахлом – бессмысленно и глупо. Есть два варианта: первый – утверждать, что Лева все забрал с собой, и я понятия не имею, где все это сейчас находится. Но это полный идиотизм! Для чего ему увозить дешевые китайские пудреницы, которым красная цена пара долларов за штуку?

Получается, что я знаю, что находится внутри этих пудрениц, и несмотря на всю респектабельность Грега, вытянуть из меня всю информацию им несложно. Понятно, что сам Грег пытать меня не станет, но не сомневаюсь, что у него есть люди для подобной «работы». Следовательно, вариант «я у мамы дурочка» не проходит.

Второй вариант… Я все знаю, я специально отправила Леву с пудреницами подальше, чтобы в Штатах и духу их не было. Цель? Подождать, пока утихнет шум, самой перебраться в Кишинев и уже там раскрутить бизнес «омоложения элиты». Но Лева погиб, и я теперь в отчаянии! Я не знаю, ни где эти пудреницы, ни что мне теперь делать…

Что ж, это может сработать… Если я правильно все сыграю…

Третий вариант… Я признаюсь, что отправила Леву от греха подальше как самое слабое звено в цепочке «Лева-сумка-пудреницы-я сама-грядущие перспективы». Пудреницы спрятаны настолько надежно, что никто и никогда, кроме меня самой, до них не доберется. Естественно, мне нужна компенсация, очень серьезная компенсация, если я соглашусь все вернуть…

Нет! Все это полная ерунда! Этот Грег со своей кодлой достаточно серьезные люди, для того чтобы держать их за полных лохов. Им достаточно отловить меня в любом месте, вколоть что-то вроде «сыворотки правды», все забрать, а я сама нужна им как зайцу стоп-сигнал. Авария, катастрофа или просто исчезла с концами…

Ладно, утро вечера мудренее! Посмотрим, как поведет себя завтра Грег…

Проснулась я на, удивление, рано. Времени до 12 часов было навалом, и я два часа отдраивала квартиру. За то время, что я мучилась в Кишиневе, на мебели образовался слой пыли, да и вообще я завершила все, что в последнее время откладывала на потом.

Потом – под душ, легкий макияж…

Стоп-стоп-стоп!

Кто его знает, как сложится моя жизнь после этой встречи.

Погибать – так с музыкой!

Я решительно села перед зеркалом и, едва прикасаясь спонжиком к пудре, чуть-чуть припудрила лицо.

Полное впечатление, что мне плеснули кипятком в лицо. Тот же самый эффект…

Через несколько минут на меня из зеркала смотрела другая женщина.

Нет, не женщина, девушка, неизмеримо прекраснее, чем я сама.

И опять не так. Это, конечно, была я…

Но какая!!! Мраморно гладкая, как бы светящаяся изнутри кожа, нежная как… Я даже описать не могу, какая… Банальное сравнение с лепестком розы? Фи! Лепесток розы показался бы грубой дерюгой в сравнении с тем, что ощущали мои пальцы, прикасаясь к коже лица…

Я машинально коснулась кончиками пальцев своих губ. И… решилась… Тем же спонжиком, которым припудривала лицо, слегка коснулась губ и приготовилась перетерпеть боль.

Ха! Перетерпеть… После того, что я испытала, мне теперь не страшна ни одна пытка. У меня чуть глаза не вылезли от боли.

Но эффект! Еще почище, чем на лице…

Губы налились и чуть припухли, точеный контур, цвет – непередаваемый…

Я сидела и заворожено любовалась собой. Даже не собой, я не воспринимала свое отражение в зеркале, как себя самое. Я любовалась красотой, которая удивленно и чуть испуганно смотрела мне в глаза из зеркала.

Ровно в 12.00 раздался звонок.

– Светлана? Доброе утро! Это – Грег. Я хочу пригласить вас на ланч. Машина ожидает вас у подъезда…

Все! Обратного пути нет. Теперь любому, а Грегу тем более, станет понятно, что я нашла нечто уникально «омолаживающее и улучшающее».

Спускаюсь. У нашего обшарпанного подъезда шикарный лимузин. Я на таком ездила всего один раз в жизни, когда была «подружкой невесты» на свадьбе у Линки (вы ее не знаете и ничего не потеряли. Я не ханжа, но так изменять мужу, как она, надо уметь. Естественно, что через год муж ее выставил).

Водитель в белоснежной сорочке, при галстуке открывает дверь и помогает усесться. Роскошно!

Он опускает разделительное стекло, оборачивается ко мне и… передо мной бар. Коньяк, ликеры, фрукты. Не теряюсь и с наслаждением «оприходываю» все это великолепие.

Где-то в уголке сознания подло скребется трусливая мыслишка: за все нужно платить! Интересно, чем и как мне придется оплачивать это повышенное внимание к моей более чем скромной персоне…

Проскакиваем мост Верразано и двигаемся по направлению к Нью-Джерси.

Еще минут 20, и подъезжаем к … Я читала, я даже видела этот ресторан в каком-то фильме. Такие не рекламируют. В такие просто так не попадешь. Ни за какие деньги. Что-то вроде закрытого клуба. Ресторан посередине озера, а столики – на отдельных островках. Описывать это – выше моих литературных способностей.

Грег поднимается с кресла, протягивает мне руку и помогает выйти из гондолы (к столику подвозят на гондоле, представляете?!) Пристально смотрит мне в глаза, целует руку и отодвигает кресло.

Может, я Золушка? Маловероятно.

Единственная знакомая, которая могла бы претендовать на роль Феи, – тетя Муся, которая перешивала под меня мамино выходное платье, чтобы мне было в чем появиться на выпускном вечере в школе. А хрустальные башмачки я бы не надела даже под страхом смертной казни. У меня неплохие ноги, но вот косточка…

Я не какая-нибудь жлобина, чтобы пускать слюни от вида фантастически сервированного стола. Красиво – еще не значит вкусно! Я сама готовлю так, что когда приглашаю на обед друзей, их невозможно оторвать от тарелки. Поэтому ограничусь одним словом – классно!

Все было классно – еда, поведение Грега, который ни словом, ни взглядом не дал почувствовать, что наша встреча носит деловой характер. Пока не подали десерт.

От мороженого я отказалась. Сказала, что и без мороженого нарушила всевозможные табу на количество съеденного и боюсь поправиться.

– Если вы боитесь поправиться, выпейте перед едой 50 грамм коньяка. Коньяк притупляет чувство страха, – пошутил Грег и вопрошающе посмотрел на меня.

Я решила больше не тянуть и начала первой.

– Грег, мне уже не восемнадцать, и я прекрасно понимаю, что вы пригласили меня сюда не ради красивых глаз. Я бы хотела, чтобы вы, наконец, сказали все, что хотите сказать, а я услышать.

– Светлана, мне тоже, увы, не двадцать пять, но, тем не менее, красивые женские глаза, не говоря уже обо всем остальном, немаловажная для меня причина получить наслаждение от встречи с такой женщиной, как вы…

– Благодарю! Поверьте, я в должной степени оценила вашу галантность. Тем не менее, к делу! Я – вся внимание.

– Светлана, ваше лицо, ваша внешность свидетельствуют о том, что проблема, о которой пойдет речь, у вас на лице. В полном смысле слова. Простите за невольный каламбур.

На продукт, которым вы так удачно воспользовались, наша фирма вышла абсолютно случайно. Мы – химики, биологи и к парфюмерии имеем весьма опосредованное отношение. То, что у вас на лице, – побочный продукт одной из наших разработок. По сути, этот продукт нас не очень интересует, хотя его коммерческая ценность и эффективность несомненны.

Если в двух словах, не вдаваясь в детали, ваш покойный супруг случайно подобрал ворованную вещь. Не возмущайтесь, Светлана, я ни в коей мере ни в чем его не виню. Я же сказал – случайно!

Так вот, несколько наших сотрудников, понимая, что как научным работникам им мало что светит, просто украли этот самый побочный продукт.

– Вы имеете в виду пудру?.. – уже не таясь, открыто спросила я.

– Вот именно. То, что вы называете пудрой, и что пудрой в косметическом понимании этого термина не является.

– Но…

– Если можно, Светлана, я договорю, а уж потом отвечу на ваши вопросы. Если смогу…

Так вот, они похитили не только препарат – мы бы на это особого внимания не обратили. Его производство настолько сложный и трудоемкий процесс, что вряд ли кому, кроме нашей компании, это под силу. Они похитили описание технологического процесса.

Нам, увы, не удалось пристрастно побеседовать с похитителями. Как вам, видимо, рассказывал ваш муж, они погибли в результате идиотских действий полиции. Эта погоня, вся эта «техасчина», копирующая голливудские боевики, привела к печальным результатам. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам рассказать…

– Именно поэтому, чтоб не повторять «техасчины и боевиков», вы столь галантны и миролюбивы? Видимо, только до определенной поры, я правильно вас понимаю?

– Отчасти…

– Но «отчасти» подразумевает, что «частично» я все-таки права. Как вы действуете в подобных случаях – «сыворотка правды» или как в России – утюг на живот?

– Бывает и так. Но только не по отношению к вам. Теперь, именно теперь вы для нас не менее ценны, чем то, что мы разыскиваем и, не сомневаюсь, найдем. С вашей, Светлана, разумеется, помощью.

– И в чем же моя ценность для вашей фирмы?

– Увы, Светлана, вы, сами того не желая, стали ключевым объектом, главной фигурой поставленного вами над собой эксперимента. Опасного эксперимента.

Что-то в лице Грега было такое, что заставило меня проглотить шутку о подопытном кролике. Какая-то грусть и жалость одновременно…

Честно сказать, я здорово струхнула, но старалась не подавать виду.

– Ладно, Грег, я пока не спрашиваю вас, что это за эксперимент, и каким это образом я его «поставила на самой себе». Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, допустим, что я поверила каждому вашему слову. Тому, что вы действительно имеете отношение к этой фирме, даже к тому, что возглавляете ее службу безопасности. Поверила и в то, что, несмотря на всю «безопасность», кому-то что-то удалось стащить у вас из-под носа и это «что-то» попало потом ко мне.

– Но я действительно…

– Теперь я попрошу не перебивать меня, Грег, и выслушать не менее внимательно, чем я слушала вас.

Итак, я не совершила ничего противозаконного. В отличие, кстати, от вас. Мой муж ни у кого ничего не крал. Он подобрал выброшенную в гарбич сумку. Он не знал и не должен был знать, что кто-то что-то украл и запихал в эту треклятую сумку. Кстати, Грег, именно то, что у вас произошла кража, стало косвенной причиной смерти моего мужа. С этим согласится любой суд. Такой же косвенной причиной его гибели стало и совершенное вами или вашими людьми уголовное преступление.

– ???

– Да-да, преступление! И не делайте круглых глаз! Не знаю, откуда родом вы, но я родилась и выросла в «Рашке», и удивленными глазами меня не удивишь. Простите за невольный каламбур. Вы или по вашему указанию другие люди незаконно проникли в мою квартиру, нарушили неприкосновенность моей «праперти», провели обыск и учинили полный разгром. Я не говорю, что из квартиры что-то было похищено. Хотя могла бы это утверждать. Стресс после этого вторжения, испуг, паника – все это послужило причиной срочного отъезда мужа, которое привело к его гибели. Кстати, моя авария и проведенная в тюрьме ночь – точно такое же последствие стресса.

И последнее, Грег, вернее, почти последнее. Я хочу, чтобы вы и ваши боссы, – кто там у вас – совет директоров или президент вашей фирмы, – поняли и зарубили у себя на носу: все, что я сейчас говорю вам, записано, передано надежным людям. Я даже фотографии разгрома в квартире сделала. Если завтра со мной что-то случится – автокатастрофа, нападение хулиганов… Если я просто поскользнусь на банановой кожуре и поцарапаю коленку, все это одновременно окажется и в полиции, и в десятках газет.