Текст книги "Лебединая песня ГКЧП"

Чуть позже вернувшийся из отпуска Сергей Георгиевич Лапин, оценив наш необычный эксперимент, лукаво посмотрев на меня, пошутил: «Леонид Петрович, не торопишься ли ты, мало ли какие кадровые перемены еще могут произойти… Как бы не пожалеть потом – так и партбилет потерять можно…».

Я успокоил его, признавшись, что сам очень перетрухнул. Но когда Горбачев одобрил, страсти улеглись. Но вот у меня возникли другие проблемы – куда посложнее. И рассказал Сергею Георгиевичу о своих «мозговых атаках» в главных редакциях. Вот, говорю, в моем блокноте набралось уже около 50 интересных предложений от тележурналистов. Предлагают очень интересные смелые проекты. «Может, рассмотрим на Коллегии Госкомитета?» – предложил я Лапину, листая свой пухлый блокнот.

Не глядя на меня, он положил перед собой чистый лист бумаги и стал на нем рисовать чертиков. Все знали об этой его привычке. Знали, что он всякий раз так делает, если сильно нервничает. Потом поднял на меня глаза и, в свою очередь, спросил: «Может, пока из этих 50 проектов хотя бы один протолкнем через Коллегию?».

Установилась тяжелая пауза, после чего, еще раз внимательно посмотрев на меня, он произнес: «Ладно, валяй! Судя по всему, твое время пришло. Думаю, что больше трех месяцев мне здесь поработать не дадут. Действуй, но без авантюры, и чаще советуйся!»

Глава IX
Живое телевидение – превыше всего

Вообще телевидение обладает рядом природных качеств, которые было бы глупо не использовать. Кроме того, что оно имеет всеохватный, всепроникающий взор, оно обладает большой доверительностью: люди, работающие на экране, особенно дикторы, ведущие, становятся для любой семьи близкими знакомыми, почти родными. По их глазам, по их настроению угадывают, что у них сегодня случилось, отчего они расстроились. Значит, телевидение входит в каждый дом, в каждую семью и рассчитывает на доверительное восприятие. Это все в природе ТВ заложено. Телевидение также требует сиюминутности восприятия: зрителю всегда хочется быть, присутствовать в момент свершения события.

Как раз эти замечательные природные качества игнорировались. Например, «живое» телевидение, с которого все вообще начиналось, отсутствовало. Я обнаружил, что только полпроцента от всего объема вещания идет в живом прямом эфире. Кроме некоторых спортивных передач, все шло в эфир в записи. Это было связано, конечно, с застойным периодом и боязнью смелых неожиданных высказываний.

Поэтому одно из принципиальных направлений моей работы заключалось в том, чтобы вернуть телевидению его суть. Большинство новых рубрик рассчитано было на живое, непосредственное вещание.

Социальная проблематика довольно быстро заполонила и многие общественно-политические передачи. Появились студия «Публицист», «Сельский час», «Резонанс», «Разговор по существу», «Родительская суббота», «Ускорение», «Это вы можете» и др. Популярная тема самодеятельного технического творчества, новаторского поиска, новых изобретений стала содержанием специальных циклов программ.

Перестройка на телевидении потребовала практически полного обновления форм и методов работы. Поскольку в течение только 1985–1986 годов объем прямых живых передач возрос более чем в 20 раз, возникла совершенно новая форма – дискуссии в прямом эфире по самым острым вопросам.

Колоссальный интерес вызывали передачи, в которых в прямом эфире встречались политики, деятели культуры, писатели. Они не только спорили друг с другом, но при этом отвечали и на вопросы телезрителей. Телевизионные «круглые столы» в прямом эфире с подключением вопросов телезрителей стали массовым явлением.

Ярким открытием новой телевизионной формы стали телемосты, благодаря которым в дискуссии участвовали телезрители, находящиеся в разных странах, разделенные тысячами километров суши и даже океанами. Для ведения телемостов я пригласил радиообозревателя Владимира Познера. Нередко помогал ему телевизионный комментатор Леонид Золотарский. Из иностранных тележурналистов наиболее яркой, колоритной фигурой оказался американец Фил Донахью.

С той поры прошло не так много времени, но современным мальчикам и девочкам, владеющим Интернетом, трудно представить, что в прямом эфире за международными теледискуссиями, затаив дыхание, следили сотни миллионов людей. Именно так было во время телемостов Москва – Вашингтон, Ленинград – Майнц, Киев – Кёльн, Ростов-на-Дону – Дортмунд, Москва – Токио, Волгоград – Кёльн. Телемосты не только сблизили тысячи граждан разных государств, но и подружили их. Только что пал «железный занавес». Мы мало знали друг о друге, мы привыкли быть врагами в «холодной войне». Впервые в прямом эфире не высокие политики, а простые граждане смогли общаться, обсуждать волнующие их темы, узнавать друг друга. Мне вспоминается поистине взволновавшая всех встреча старых солдат во время телемоста Волгоград – Кельн. В ней принимали участие русские и немцы, которые сражались друг против друга за Дом Павлова. Слава богу, они выжили, а познакомившись на передаче, и подружились, потом ездили в гости друг к другу семьями.

Вспоминается один из откликов – ленинградца Павла Мичкова. В своем письме он признался: «Мы даже не замечали раньше, что боязнь инакомыслия – это признание собственной несостоятельности. Телемосты – одна из первых ласточек преодоления этой боязни. И я полагаю, что выскажу мнение большинства телезрителей нашей страны: ласточка очень желанная».

В ходе телемостов участники дискуссий порою затрагивали самые деликатные, самые «запретные» темы. Нашей стороне приходилось отвечать на каверзные вопросы: «Почему вы вошли в Афганистан?», «Почему вторглись в свое время в Венгрию, а позднее в Чехословакию?», «Почему в СССР есть политические диссиденты?» и даже рассуждать о проблемах секса в США и СССР.

Именно так случилось на телемосте, который связывал Ленинград с одним из американских городов, где не только тема секса или другие деликатные женские и мужские вопросы оказались в центре дискуссии.

Американские представители при согласовании сценарного плана телемоста попросили нас, чтобы они сами отобрали в студию ленинградского телевидения для дискуссии с американскими участниками телемоста тех, кого они сочтут нужным. Отбирали порою странным образом. Они уговаривали большей частью женщин в кафе, ресторанах, в парках, на улицах, в метро, в вузах, предлагая им принять участие в открытом живом телеэфире. Удалось уговорить даже несколько ленинградских священнослужителей.

Причем всех, кто дал согласие участвовать в телемосте, американцы фотографировали. Объясняя это тем, что они затем персонально будут в ходе эфира представлять русских участников.

Чтобы не смущать таким экстравагантным предложением нашу творческую группу, американцы предложили такие же съемки с отбором участников с американской стороны, сделать нашим представителям с оплатой поездки в США за счет американской телекомпании.

В чем на самом деле заключался секрет? Во-первых, с помощью фотографий, сделанных крупным планом, можно будет убедиться в том, что никаких профессиональных пропагандистов в студии с нашей стороны присутствовать не будет. И, во-вторых, для американской аудитории это усиливало достоверность, что с русской стороны люди отобраны случайно самими американскими телевизионщиками. То есть, это обычные ленинградцы, рискнувшие «засветиться» в необычной передаче.

Действительно в ходе телемоста возникали горячие споры – и политические, и женские, и сугубо житейские. И вот в какой-то момент одна из американок спросила наших женщин: «А как у вас в России с проблемой секса?». На что бойкая учительница с нашей стороны, почти не задумываясь, ответила: «А у нас проблемы секса не существует».

Смех стоял невероятный – что в американской, что в нашей студии. Все отлично поняли друг друга. В том числе и то, что пропагандистски воспитанные в патриотическом духе наши женщины вообще никаких проблем ни в чем не испытывают, даже в сексе.

А поскольку это всем стало ясно, и возник этот всеобщий хохот. С тех пор даже появилась в нашем обществе крылатая фраза: «А у нас проблемы секса не существует».

В памяти сохранился и еще один телемост: «Москва – Кёльн». В нем, разумеется, обсуждались главным образом отношения СССР и ФРГ. Немецкий вопрос повернулся в какой-то момент исключительно через предложение поскорее разрушить стену в Западном Берлине и немедленно приступить к воссоединению обеих Германий. Споры и аргументы были традиционными, как вдруг в самом конце передачи с немецкой стороны слово взяла потрясающе красивая белокурая немка. С первых фраз она буквально заворожила всех. Говорила страстно, образно, убедительно, призывая немедленно убрать с географической карты исторический реликт – стену в Западном Берлине. Прервать ее эмоциональный диалог было чрезвычайно трудно.

А тут надо иметь в виду, что при создании телемостов с Министерством связи всегда заказывались междугородные технические каналы. Причем время начала и окончания заказанного эфира хронометрировалось до секунды. И получилось так, что заключительный монолог немки завершился за 15 секунд до окончания телемоста. Наши участники – бывший председатель Общества дружбы СССР – Германия, генеральный директор ТАСС Сергей Лосев, политический обозреватель Гостелерадио СССР А. Жолквер и другие представители, едва успели разинуть рты и попрощаться с немецкими телезрителями, а вот контрпропагандистского ответа дать уже не успели. А это – прокол!

Был демарш со стороны ГДР на высшем уровне. Я приглашен был для объяснений к М. Горбачеву. Попытался все растолковать и спросил Михаила Сергеевича: «Может, нам перейти на предварительную запись, отказаться от прямого эфира?». На что он жестко заметил: «От гласности отказываться не будем. Вам следует более тщательно готовить телемосты, предусматривать любые неожиданности и даже провокации».

Телемосты мы сохранили. Больше того, на высшем уровне было дано согласие на проведение телемостов с открытыми дискуссиями американских конгрессменов и членов Верховного Совета СССР. Здесь отбирались самые опытные и осведомленные парламентарии с нашей стороны. Разумеется, американцы тоже выставляли свои лучшие силы.

Начало этих телемостов было необычным – 6 утра по московскому времени. Это очень непривычно для нас. Но приходилось учитывать разницу часовых поясов – 8 часов между Москвой и Вашингтоном. У них – 22.00 вечером, у нас 6.00 – утром. Но зато это был прямой эфир. И вечером того же дня шел повтор на нашем телевидении, в котором были совсем незначительные изменения технического характера. Как говорится, по обоюдному согласию, «подчищался» лишь технический мусор, небольшие оговорки, технические помехи и т. п.

Телемосты велись несколько лет. А потом и вовсе исчезли, о чем можно только сожалеть. Но это произошло после краха горбачевской перестройки. А потом уже было не до телемостов. Хотя эта телевизионная форма и сейчас используется широко, но в другом формате. Как правило, в информационных телепрограммах с участием телекомментаторов по случаю тех или иных важных событий в момент их свершения.

Глава X
В одной упряжке с Александром Аксеновым

Так случилось, что, когда в конце 1985 года Сергея Лапина отправляли на пенсию, меня пригласили в ЦК КПСС и согласовали предварительно мое назначение вместо С. Лапина. Уже были подготовлены документы на утверждение в должности председателя Гостелерадио. Но тут возникла неожиданная заминка.

Польское руководство настоятельно выталкивало из своей страны советского посла Александра Аксенова. Он занимал там твердые позиции и принципиально защищал интересы СССР. Вот это польскому руководству и не нравилось. Надо было его перемещать на важный руководящий пост в нашей стране. На этот момент вакансия была единственная – должность председателя Гостелерадио СССР. Все понимали, в том числе сам Аксенов, что такое назначение выглядит недоразумением. Ведь в прошлом он прошел большой путь по партийно-государственной лестнице. Работал секретарем ЦК ВЛКСМ, первым секретарем Витебского обкома партии, возглавлял министерство безопасности в Белоруссии. Был вторым секретарем ЦК Компартии и председателем правительства республики. Затем из-за нелепых осложнений в отношениях с первым секретарем ЦК Компартии республики Киселевым его переместили послом в Польшу.

А в принципе он был человеком из команды Петра Машерова, всенародного любимца в Белоруссии. Поэтому появление Киселева после трагической смерти Машерова оказалось в принципе крайне неудачным.

Назначение Александра Никифоровича в Гостелерадио, по его собственному признанию, было временным. Предполагалось, что через два-три месяца он станет заместителем председателя Правительства СССР по социальным вопросам. Но и дальше что-то с его назначением не сложилось. Сам он, спустя пару лет, тайно признался мне, почему его «тормознул» с назначением М. Горбачев.

В те времена, когда Аксенов был секретарем ЦК ВЛКСМ, ему пришлось по решению Бюро ЦК ВЛКСМ поехать проверять деятельность Михаила Горбачева в роли первого секретаря Ставропольского крайкома комсомола. Проверку затеяли якобы из-за многочисленных фактов разбазаривания комсомольских взносов. Вот эти «сигналы» и надо было проверить. Комиссия нашла подтверждение многим фактам, сообщавшимся в письмах. Но надо было знать Александра Аксенова. Он был человеком удивительно порядочным и благородным. Мне, признаюсь, редко приходилось встречать таких кристально честных людей, как Александр Аксенов, – в этом я убедился при нашей совместной работе. Понимая, что он по опыту не имел профессионального отношения к журналистике, тем более к телевидению, Александр Никифорович всецело доверился мне, и я рад, что ни разу его не подвел ни в чем.

Так вот, убедившись в моей надежности, он как-то уже в ночной час рассказал о том, как в комсомольское время «прикрыл» М. Горбачева, для которого расследование жалоб с мест закончилось благополучно. Но вот теперь Александр Никифорович стал гадать, сомневаться, не аукнется ли для него давняя история с нежелательным свидетелем. Он советовался, делился этими догадками со мною. Но что я мог сказать в ответ.

Думаю, дело было все-таки в другом. А. Аксенов за годы работы в Польше отстал от бурных процессов, происходивших в СССР в ходе политической реформы. Он дважды неудачно выступил в ЦК КПСС, где М. Горбачев проводил ежемесячные совещания с руководителями средств массовой информации, а дискуссии всегда открывались разговором о роли телевидения, качестве телевещания. Там оценки А. Аксенова выглядели неубедительно. И в дальнейшем получилось так, что выступать на этих совещаниях доверили мне.

Это была личная драма Александра Никифоровича, и в дальнейшем он вернулся в родную Белоруссию. Но мое отношение к нему всегда сохранялось как к человеку очень одаренному, честнейшему, большому патриоту своей страны. А главное для меня было тогда – его последовательная и твердая поддержка тех реформ, которые я продолжал осуществлять на телевидении. Аксенов же брал на себя руководство радиовещанием. Особенно на зарубежные страны, а также все, что связано со сложнейшими вопросами материально-технического снабжения, международных связей. Мы расстались потом как лучшие друзья.

Неоднократно Александр Никифорович очень умело помогал мне в сложных отношениях с руководством страны, с правительством, отдельными министрами.

Наступил момент, когда М. Горбачев затеял перетряску в правительстве. Однажды он даже признался, что министров трудно отстранять от должности, а еще труднее находить талантливых. Я в шутку посоветовал Михаилу Сергеевичу, что в этом отношении прекрасную роль могло бы сыграть телевидение. Оно (это признано научно) обладает удивительным свойством быть рентгеном личности. «Пусть почаще появляются на телеэкране министры, и вы лучше поймете, кто есть кто», – посоветовал я Горбачеву, смущаясь некоторой собственной наглости.

Разговор мог и не иметь никаких последствий, если бы ни один необычный случай. А дело было так. В стране сразу на несколько сортов хлеба повысилась цена. Повысилась на 3–4 копейки, а реакция в стране была практически революционной. И тогда мне позвонили один за другим члены Политбюро Никонов и Лигачев и от имени Генерального секретаря попросили дать выступление в программе «Время» министра хлебопродуктов Золотухина с комментарием, почему повысилась цена на хлеб. Я знал Золотухина чисто внешне. Это о таких, как он, Гоголь написал: «Природа недолго мудрила над его лицом». Поэтому я сказал звонившим, что у Золотухина есть заместитель с внешностью интеллектуала. Давайте его позовем. Ведь Золотухину телезрители не поверят – лицо отталкивающее. Они настояли на своем. Тогда я пригласил одного из самых талантливых политических обозревателей телевидения – Виктора Бекетова, объяснил ему сложность ситуации и попросил провести интервью с министром на достойном интеллектуальном уровне.

Они записали шесть дублей, и все это я видел на своем мониторе. Когда до выхода в эфир осталось 20 минут, я скомандовал «Стоп!» и попросил выпускать более или менее приличный первый дубль.

Интервью с министром появилось на седьмой минуте программы «Время» и заняло около четырех минут. Спустя еще пять минут раздался звонок Горбачева: «Леонид, кто этого дурака выпустил в эфир?» Как мог я объяснил, сославшись на поручения Никонова и Лигачева. А потом не удержался и спросил: «Михаил Сергеевич, можно встречный вопрос?» – «Ради бога, не возражаю», – согласился генсек. И тогда я нагло поинтересовался: «А кто, Михаил Сергеевич, назначил этого дурака министром?» Возникла пауза. Потом послышалось: «Разберемся!»

Через три дня министр Золотухин ушел на пенсию.

Эта история позволила мне однажды в разговоре с Михаилом Горбачевым напомнить ему об удивительной способности телевидения «проявлять» людей помимо их воли. Я вспомнил Петра I, который рекомендовал высоким чинам говорить без бумажки, не по писаному, «дабы дурь каждого видна была». И как-то в шутку осмелился сказать Михаилу Сергеевичу о возможности создать телепередачу, которая окажется своего рода отделом кадров на общественных началах по формированию кабинета министров! И такая программа появилась под названием «Проблемы, поиски, решения».

Вел передачу острый на язык, широкоэрудированный экономист, политический обозреватель Лев Вознесенский. Для участия в ней поочередно приглашались министры во главе с одним из заместителей Председателя Совета Министров СССР, который курировал тот или иной правительственный комплекс, например, топливно-энергетический, строительный, сельскохозяйственный, легкой или тяжелой промышленности и т. д. В студию непрерывно шли звонки от телезрителей, девушки вносили ведущему записанные телефонистками вопросы, а тот озвучивал их в прямом эфире. Вопросы порою были очень острые. И весь диалог в эфире был диалогом правительства с народом. Порою несладко приходилось министрам. На очередные передачи они шли неохотно и даже пытались уклониться. Но было решение Политбюро, которое обязало правительство участвовать в передачах «Проблемы, поиски, решения». Для краткости скажу: многие министры потеряли потом свои портфели, поскольку обнаружили свою некомпетентность. Это было только на руку Горбачеву, затеявшему к тому времени большую кадровую чистку.

Глава XI
«Взгляд» и кое-что получше

Однажды в кабинете члена Политбюро А.Н. Яковлева собрались четверо ответственных лиц. Кроме хозяина были главный редактор «Правды» Виктор Афанасьев, первый заместитель Председателя КГБ Филипп Бобков и я. Яковлев сообщил, что через несколько месяцев будет прекращено глушение западных радиостанций. Это вызовет массу проблем. «Как уберечь нашу молодежь «от тлетворного влияния западной радиопропаганды»?» – именно так выразился тогда наш главный идеолог, позднее признававшийся, что «посвятил свою жизнь борьбе с КПСС и тоталитарным советским режимом».

Но это будет гораздо позднее. А тогда всем нам был задан один и тот же вопрос: что противопоставить западным «голосам», какие собственные акции мы можем предложить, включая и создание современных молодежных теле– и радиопрограмм, которые бы смогли создать конкуренцию и стать интереснее «чужих» и «зловредных».

Через несколько дней я внес свои предложения об открытии в ранние и поздние вечерние часы на телевидении увлекательных по форме и содержанию молодежных программ, причем в прямом эфире. Было это весной 1987 года.

Я собрал узкий состав членов Коллегии и ряд ярких ведущих журналистов. Но первую скрипку должны были сыграть руководители информационной службы телевидения и молодежной редакции.

Во главе главной редакции информации находился тогда Григорий Шевелев. Сам он не относился к числу телевизионных публицистов, но это прекрасно образованный, великолепно знающий специфику телевизионного информационного вещания специалист. К тому же он обладает отличными организаторскими способностями, «политическим нюхом» и большой энергетикой.

В главной редакции передач для молодежи в то время собралось много талантливых личностей. Возглавляли редакцию хорошо известный в стране Эдуард Сагалаев и вечно фонтанирующий новыми идеями Анатолий Лысенко. Рядом с ними в одной команде были: Александр Пономарев, ставший позднее руководителем этой редакции; Кира Прошутинская, которая в паре со своим мужем – режиссером А. Малкиным создала «Авторское телевидение»; вечно молодой Александр Масляков, которому я помог вернуть в прямой эфир знаменитый КВН… Всех просто не перечислить.

И вот в недрах этих двух коллективов родились знаменитые на долгие годы программы «Взгляд», «До и после полуночи», утренний канал «Телеутро». В соперничестве талантливых коллективов шел поиск новых телевизионных форм.

Для создания молодежной передачи «Взгляд» пригласили несколько очень способных радиожурналистов, работавших на иновещании. Их команда быстро сформировалась и предстала позднее в качестве знаменитых телеведущих: Владислав Листьев, Александр Любимов, Владимир Мукусев, Александр Политковский. Позднее в этой команде оказались и другие журналисты. В помощь к ним я прикомандировал талантливых политических обозревателей Игоря Фесуненко и Владимира Цветова.

Передача с первых выпусков поразила неожиданными, смелыми репортажами, интервью, острыми комментариями. Причем нередко выбирались такие темы, которые еще недавно считались запрещенными.

Курировал молодежную редакцию мой заместитель, талантливый писатель-публицист Владимир Пряхин, который тоже очень помог в создании «Взгляда». И не только «Взгляда», а также таких новых программ для молодежи, как «До 16 и старше» и «12-й этаж». Особенно неожиданной оказалась программа «12-й этаж». Она посвящалась проблемам образования и задумывалась как некое телевизионное ток-шоу, в котором участвовали руководители Министерства образования, специалисты и, конечно, сами школьники. В рамках новой формы предусмотрели некую «лестницу», которая ведет как бы на 12-й этаж. На ней усаживались школьники, которые буквально мучили своими острыми неприятными вопросами министерских чиновников.

Передача действительно с помощью самих школьников и учителей вскрывала много больных проблем. Некоторые высокие руководящие чиновники после нескольких выпусков телепередачи сочли ее «антисоветской». А тогдашний ректор Ростовского университета Ю. Жданов написал даже жалобу в ЦК КПСС и потребовал принять меры по отношению ко мне как руководителю телевидения. Тогда создали даже комиссию в ответ на обращение Ю. Жданова. А я предложил комиссии провести эксперимент. Договорились в городе Тольятти создать очередной «12-й этаж». Отобрали в студию лучших школьников. На «лестницу» посадили лучших ребят – отличников в учебе, да еще из прекрасных семей. Из министерства приехали самые подготовленные для дискуссии специалисты во главе с первым замом министра.

И что же вышло? На этот раз передача оказалась самой острой из всех предыдущих. Школьники приводили убедительные примеры и аргументы в пользу того, что надо реформировать школьное образование.

Резонанс был сильным. А когда у меня снова попросили объяснений «наверху», я привел неожиданный аргумент. «Неприятные вещи, факты высказывали наши образцовые дети, комсомольцы, и мы завезли их не из Америки…». Дело не в детях, не в организации самой передачи, а в необходимости на основе этого цикла программ телевидения и рассмотреть прозвучавшие в передачах дельные предложения по совершенствованию школьного образования. Что и было сделано на специальной коллегии Министерства образования.

Но вернемся к утреннему эфиру, который надо было создавать заново с учетом прекращения глушения западных радиосигналов. Вместе с Григорием Шевелевым мы разработали концепцию программы «Телеутро». Сначала она называлась «30 минут» и шла с 7 до 7.30 утра. В создании передачи помогли социологи. А за основу вначале приняли вариант информационно-музыкальной передачи, наподобие «Маяка». В получасовом блоке предполагалось поначалу иметь короткий выпуск теленовостей и хорошую музыкальную «нарезку» из видеоклипов. Поразмышляв, пришли к выводу, что надо включить и детский мультфильм. Получилось в итоге так: сначала пять минут новости. Потом мультфильм – в 7.05. Это для того, чтобы с утра к мультфильмам посадить малышей, чтобы легче их было поднять с постели и потом отправлять в детсад. Дальше – веселая музыка.

Вышло все удачно. Но полчаса – это мало. И вот уже появилась передача «60 минут», потом «120 минут». Расширение эфира шло за счет сдвига программы на 6 утра и продления ее до 8 утра. Но и на этом не остановились. Хотели новый вариант удлинения поначалу назвать «150 минут». Но я тогда отшутился: «Ребята, 150 с утра – это много», имея, конечно, в виду 150 не минут, а алкогольных граммов. Посмеялись вместе, и пошла программа «Телеутро». Она до сих пор в эфире и еще больше расширилась в объеме. В ее структуре появилось множество различных рубрик, разнообразных интервью, интересных гостей и т. д.

Позднее по образцу Первого канала утренние информационные программы поселились и на Втором, и на Четвертом каналах, а также на ТВЦ.

Не уверен, что в то время мы успешно с помощью утреннего молодежного телеэфира отвлекали наших радиослушателей от «Голоса Америки». Но все-таки наши передачи получились интересными.

Они дополнились замечательной полуночной телепрограммой «До и после полуночи», а также созданным по моей инициативе молодежным информационным радиоканалом, который стал выходить в прямом эфире каждое утро в течение трех часов.

Я очень рад, что в обновлении телевидения в то время активное творческое участие принимали программные и социологические службы телевидения, которые возглавлял опытнейший программист, кандидат наук, блестящий профессионал Владимир Трусов, с которым меня на долгие годы связала крепкая мужская дружба. Она проверялась в самые драматические периоды нашей телевизионной деятельности и никогда не давала сбоев.

Всем этим программам уготована была долгая счастливая жизнь. А ведущие «Взгляда» Александр Любимов, Владислав Листьев, Владимир Мукусев, Владимир Политковский, Владимир Молчанов надолго стали популярными телеведущими, а некоторые из них и народными депутатами России. Такова сила телевизионного воздействия.

Голубой экран – рентген личности. Мысль, которую я уже неоднократно повторял, впервые высказал известный теоретик телевидения Владимир Саппак. Тем более важно использовать телевидение для раскрытия ярких талантливых личностей, людей одухотворенных, чей профессиональный и нравственный пример чрезвычайно ценен и притягателен.

В этом мы еще раз убедились, когда стали приглашать в Останкино выдающихся ученых, писателей, деятелей культуры. Особенно яркими оказались открытые встречи с академиком Д.С. Лихачевым, писателями Юрием Власовым и Сергеем Залыгиным, замечательными учителями-новаторами В. Шаталовым, Е. Ильиным. Общественный резонанс от этих телепрограмм был столь велик, что весь цикл передач был удостоен Государственной премии СССР.

Развитие духовности, народности, высокие образцы музыкальной культуры нас глубоко заботили. Поэтому мы однажды сказали себе: зачем жаловаться на низкий уровень эстрадной музыкальной культуры, засилье дешевой «попсы», не лучше ли наше музыкальное вещание превратить в центр создания современной музыки, современной эстрадной песни, в которой и слова, и мелодия, и исполнитель будут нести молодежи высокий пример для подражания.

Итогом размышлений стала организация Всесоюзного конкурса молодежной песни в Юрмале, телевизионного конкурса солдатской песни, а позднее и конкурса «Надежда».

Сколько ярких имен и полюбившихся песен родили эти конкурсы, проходившие по всей стране!

А каким поистине неожиданным открытием стала передача «Играй, гармонь!», созданная в Главной редакции народного творчества. Конкурс «Играй, гармонь!» удивил нас неожиданными открытиями и поразительными последствиями. В стране настолько быстро возрос интерес к гармони и так вырос спрос на нее, что пришлось построить пять новых фабрик по выпуску этого поистине народного инструмента. Русская частушка, русский танец под гармонь, исполненные, может быть, иногда непрофессионально, но с душой, людьми, бережно хранящими традиции своих предков, вернули к жизни целый пласт народной музыкальной культуры, а голос гармони разлился по всей России.

Меньше удавались нам экономические передачи. Тут сказывалась и некоторая несуразная ситуация, возникшая в конце 80-х годов в нашем обществе. Возник дикий перекос между стремительной политической реформой, благодаря которой процессы гласности, демократизации стали всеохватными, и экономической реформой, топтавшейся на месте. Все мы – и журналисты, и политики, и просто обыватели – с каким-то сладострастием занимались самокритикой, проклиная наши упущения, промахи в экономической, хозяйственной деятельности. Не жалея красок, бичевали низкое качество наших товаров, особенно в сравнении с зарубежными товарами первой необходимости.

Об этом писали в прессе, об этом кричали на митингах, политических сходках. И как-то незаметно СМИ стали не только критиковать всех и вся, но и напрямую замалчивать наши великие достижения во многих сферах науки, экономики и культуры.

Любая критическая передача получала огромный общественный резонанс. Так было, например, с созданной нами постоянной сатирической рубрикой «Прожектор перестройки». Смысл передачи состоял в оперативном показе вопиющих случаев бюрократизма, волокиты, хозяйственного головотяпства на телеэкране. Это было похоже на киножурналы «Фитиль» или на нынешние разоблачительные передачи Андрея Караулова «Момент истины».