Текст книги "Фонд последней надежды"

Глава 1. ЖЖ. Записки записного краеведа. 10 декабря

«…Итак, я в Зорком. Прилетел сегодня утренним рейсом «Люфтганзы» из Гамбурга и сразу же отправился в отель, где заранее зарезервировал себе нумер, не желая стеснять никого из старых друзей. Сейчас-то отель носит гордое имя «Луч Востока», в прежние же времена вывеска на нём была куда скромнее: «Дом колхозника».

Отлёт домой назначен на 24-е: не хотелось бы опоздать на Рождество.

Автомобильные пробки, низкое свинцовое небо, холод – климат тут резко континентальный, поэтому зима бывает весьма суровой, – и памятный абрис Академии наук в строительных лесах… Вот первые мои впечатления от встречи с родиной.

Я вселился в шестой нумер и прилёг отдохнуть после перелёта. Во втором часу дня в коридоре поднялась какая-то тихая суета, я выглянул и увидел двух дюжих санитаров, быстро уносивших носилки, на которых кто-то лежал, накрытый с головой белой простыней. Возле распахнутой двери соседнего, четвёртого, нумера стоял, покручивая на пальце кольцо с ключами, озадаченный портье. Из самой комнаты доносились ахи и охи, по-видимому, горничной, сетовавшей на страшный беспорядок.

Не ответив на мои вопросы, портье посоветовал вернуться к себе, с тем чтобы позже навести справки у службы охраны. Поскольку я человек любопытный и обстоятельный, час назад я навёл-таки справки. Молодой человек в униформе и при оружии, не снимая наушников от плеера и непрестанно что-то жуя, поведал мне, что с одним из постояльцев произошёл несчастный…»

В офисе № 6 благотворительного Фонда «Ласт Хоуп» воцарилась обморочная тишина. Замолкли дробные перещёлки «мышек» и въедливые телефонные трели.

Ася затаила дыхание.

– Сплетни! Глупые, я говорю, сплетни! – отчеканила похожая на богомола координатор Камилла Джакоповна Му. В отличие от богомола, Му откусывала головы не только самцам. Сухое костистое тело, базедовые глаза, манера одеваться в лапидарном стиле жён первых большевиков, выдающая трудоголика со стажем. Она седьмой год несла на своих узких плечиках немалый удельный вес двух самых громоздких в Фонде программ – образования и библиотечного дела. Коллеги за глаза называли ее Стальной коровой.

– Криз-зисный менеджер! Практика фандрайз-зинга не предполагает! И бюдж-жет поломают?! – голос Мадлен Генриховны, замдиректора Фонда по гуманитарным программам, дрожал и ломался, как жало у осы. Мадлен Генриховна Мамкова являла собой хрестоматийный пример из раздела медицины, посвящённого менопаузе. Непрерывно прихорашиваясь и украшая себя то антикварной ювелиркой, то бижутерией в хиппозном стиле, ежемесячно перекрашиваясь, мучая варикозные ноги высокими каблуками, носилась она по коридорам Фонда на гребне волны самых зловонных сплетен и слухов.

– Трёх директоров пересидели – чего нам какого-то кризисного менеджера бояться, я говорю! – буркнула на это Джакоповна.

«Она и Армагеддон легко пересидит», – настучала Ася по сети подружке Майре, ассистентке Джакоповны «за всё». Майра хихикнула.

Гневно жужжа и рассыпая пёстрые листочки стикеров, Мадлен Генриховна вылетела из офиса.

Флегматичная толстуха Лариса Витальевна, помощник координатора по библиотечному делу, вытерла складчатую, как гусеница, шею влажной салфеткой и сказала тусклым голосом:

– Ваша правда, Камилла Джакоповна. Так что в министерство писать? Будем библиотечную конференцию проводить?

– Пиши – будем, – бросила Джакоповна. – Сразу после Нового года. Майра, займись-ка приглашениями.

– Дурды, Камилля-хынум! – по-мушиному бойкая быстроглазая Майра тряхнула своими не то неряшливыми узбекскими косичками, не то чересчур аккуратными дредами и вонзила коготки в клавиатуру. – Аська, дай дырокол, будь другом!

Ася отнесла ей дырокол. Вернулась на место. С тоской уставилась в окно. В зимнем сереньком небе уныло кружили две вороны. Падаль, что ли, чуют? Не к добру. А-а-ах… Подавив очередной зевок, Ася поймала пристальный взгляд Стальной коровы и торопливо зацокала: «По сообщениям информационных агентств, вулканический пепел, витающий над Южной Америкой…»

– Ой, мамочки-и… И водилы тоже сказали, мол, вполовину штат сократя-ат… – Ира Дружинина, координатор медицинской программы, горестно всхлипнула и потянулась за сумочкой. Её трепещущий, как крылья тропической бабочки, блузон переливался разноцветьем на радость каждому охотнику и фазану. На столе Иры стояли только золочёный стаканчик с двумя карандашиками (один для губ, другой – для бровей) и коллаж в золочёной же рамочке, подаренный коллегами на День Святого Валентина (тело Дженнифер Лопес, сжимающей «Оскара», плюс голова Иры с сигаретой в зубах). Поговаривали, что её блистающая Сваровски сотка является магическим дивайсом, то есть одновременно и пудреницей.

– Да кто тебя сократит, кому ты нужна-то, – дребезжащим тенорком вступил помощник координатора по программе образования Николай-улы, желчный старикан в сизом кримпленовом костюме. Его паучьи многосуставчатые пальцы, перепачканные чернилами, как обычно со скоростью звука перетасовывали личную картотеку. Ася засмотрелась на сплошную вереницу картонок, вручную нарезанных из древних перфокарт. Николай-улы совершенно не признавал компьютеров. – Ты, милочка, работай хорошо, кто ж хорошего работничка-то со двора прогонит? Кхе-хе…

Майра фыркнула. Лариса Витальевна снова вытерла шею. Джакоповна передёрнулась, стрекоча по-буркутски по телефону.

Хотя Ася родилась и выросла здесь, в Зорком, да и сама частично была буркуткой, родного языка она, как и многие зоркинские буркуты, так толком и не выучила. Вереница смутно знакомых гортанных созвучий раздражала мозг и вызывала лёгкую заложенность ушей.

Ира тем временем подробно рассказала коллегам о том, как подлая инфляция погубила её планы отдыха на Бермудах. Резкие слова и выражения в адрес Международного валютного фонда, Белого дома, Николя Саркози и почему-то четы Клинтонов лились сплошным потоком.

– И тут ещё этот ваш кризисный менеджер, – Ира изящно взялась за виски. – Где это видано?! Ой, я не могу… А мне на конгресс по раку шейки матки ехать… А ещё летняя школа врачебного менеджмента… И сорок тысяч кондомов по программе «СПИДу – нет!»… Если меня сократят… Что этот… кризисный… с этими кондомами делать будет?! – Ира всхлипнула.

– Да что вы истерику устроили, Ира! – загудел, наконец, Тарас Гамаюнович Подопригора, волосатый и круглый, как шмель. – Кризисных менеджеров в некоммерческие организации не посылают! Вы хоть знаете, что это за профессия, а? Откуда у нас, в благотворительном фонде, может быть банкротство? Это – во-первых. – Тараска эффектно крутанулся в кресле, его объёмистая утроба, обтянутая оранжево-полосатой немецкой майкой, всколыхнулась. – И во-вторых! Мада – дура. Что за чушь! Где у нас в штатном расписании такая должность?!

Ира, приоткрыв от волнения ротик, преданно внимала речам Подопригоры. Тарас Гамаюнович слыл в Фонде человеком ушлым и тёртым. Почитая себя супержурналюгой, он, как личность творческая, собственно к работе относился спустя рукава, но имидж свой строил, не покладая рук. Он так умел составить бюджет программы «Информ-бюро», что за годы службы в Фонде ухитрился побывать на всех Олимпийских играх, Уимблдонских турнирах и чемпионатах мира по футболу.

– И в третьих! Кто вам сказал, что пол-офиса уволят? Я сам вчера заходил к Артёму, – Тараска выдержал паузу, после чего, купаясь во всеобщем внимании, продолжил, – так вот. Он мне опредёленно сказал, что сам слышал, как наш шеф рассказывал Корнелии, как ему из Нью-Йорка кто-то по телефону рассказывал, что максимум треть сократят. Максимум! А никакую не половину. И сокращать будут, в основном, обслугу – водителей там, помощников, ассистентов, айтишников, охранников. Ну?! Так что не плачь, солнышко. Свети нам и дальше, шейка ты наша раковая.

Припудрившись, Ира вернулась к раскладыванию компьютерной «косынки». Майра, изумлённо присвистнув, замерла. Лариса Витальевна с исказившимся лицом потянулась к Джакоповне. Николай-улы вскочил и забегал по узкому проходу меж столов, ломая руки в ситцевых нарукавниках и бормоча под нос про какие-то пункты, подпункты, параграфы и уложения.

Блин. Вот сволочь, Тараска, мог бы хоть предупредить!

– И четвёртое. Насчёт нового сотрудничка. Амбцибовицкий говорит, ему в бухгалтерии сказали, что он никакой не кризисный, а тем более – не менеджер. И никто не знает, чем он у нас будет заниматься! В общем, тут интрига страшная и полный секрет. Но! – Тараска понизил голос, и Ася поняла, что шеф перебирается с малоустойчивого берега неясных фактов на зыбкую почву бредовых предположений. – Говорят, у Вертолетти когда-то был роман с внучкой последнего венецианского дожа. Так вот, эта самая внучка вроде бы попросила Вертолетти временно трудоустроить своего то ли сыночка, то ли муженька, то ли племянника. Оболтус, говорят, страшный, два состояния в Монако спустил, плюс одно – в Вегасе. Вот она его и задвинула к нам – по самые помидоры, – Тараска захохотал. – Дальше нашего Буркутстана уж совсем… Не в Монголию же его. Короче, я думаю, ему сейчас быстренько сочинят какую-нибудь новую программу, выделят кабинетик, начислят зарплату необидную, подкатят машинку от фирмы. А там, имхо, и обратно, годика через пол, к Европам поближе. Если, конечно, вести себя будет прилично.

Джакоповна хмыкнув, повернулась к своему растерянному коллективу:

– Это что такое? Майра, ты давай быстрее, что копаешься там? Справку набрала? Распечатай на подпись, мне в министерство ещё ехать. Виталий пусть уже машину подгоняет. Лариса, информатику давай доделай. Казбек, прозвони все вузы, пусть статистику по занятости дадут, наконец. А вы, Тарас Гамаюн-улы, что вы тут за сплетни нам, это самое, а? Где только находите их, а?

На что Тараска заметил, как бы ни к кому не обращаясь:

– А что касается сокращений… Есть и хорошие новости!

Ася увидела, как сама Джакоповна невольно тянет к нему ухо.

– Артём вчера как раз членам Правления повестку отправлял. А я к себе прибежал и Кайрату Муратаевичу (он же мой программный эксперт) позвонил и между делом у него всё выспросил. Так вот! Он мне сказал, что «Информ-бюро» не тронут никогда! Куда им без СМИ-то?! Разве штат урежут.

– А без образования и библиотек, значит, обойдутся?! – голос Джакоповны сорвался на визг.

– А вот это я не знаю! – осклабился Тараска. – Это я не интересовался. Аська! Сбегай за пирожными, чаю охота!

Ася вздохнула. Гамаюныч в своём репертуаре. Надо же! Штат урежут… А ведь весь его штат – это она, Ася, помощник координатора, и есть.

Она вышла из офиса через чёрный ход, постояла секунду, вдыхая острый виноградный запах декабря. Офис «Ласт хоуп» арендовал первый этаж жилого дома. Квадратный советский двор – с прогнившими скамейками, ржавыми качелями и гаражами, детской площадкой, теперь служившей, естественно, парковкой, был усыпан мелким серым снежком пополам с прелой листвой. На лавке перед подъездом тесно сидели бухгалтер Фонда Инна Федоровна, делопроизводитель Эльза Вольфовна и грант-менеджер Макбал Идрисовна, все три – незамужние крашеные блондинки лет сорока с нарощенным маникюром и пробивающимися сквозь тоналку усиками. Они дружно пыхнули ментоловым дымом и, не мигая, уставились на Асю.

Ася робко улыбнулась коллегам.

– Пирожков купить? Я в кулинарку.

Бухгалтерия, раздумывая, возвела очи горе. Ася по инерции сделала несколько шагов и в следующую секунду плечом налетела на мужика в чёрном плаще.

– Э-э-э… – промямлила она, заглядевшись на незнакомца.

Мужик – высокий, молодой, синеглазый, покривил рот. Уронив сухое «простите», он стремительно покинул двор. Странно-сосредоточенное у него было лицо. Как будто его закоротило над атомным чемоданчиком с красной кнопкой.

Подавив желание завернуть за угол и проверить – вошёл ли он в парадные двери Фонда, Ася глянула на лавку: окутанная дымом бухгалтерия потрясённо безмолвствовала.