Текст книги "Синий лабиринт"

41

«Тойота-хайлакс» свернула за угол и, заскрежетав тормозами, остановилась. Охранник, сидевший сзади, вышел из машины (теперь ствол его полуавтоматической винтовки смотрел в землю) и показал Пендергасту, что они приехали.

Пендергаст выбрался из пикапа. Охранник кивнул на руины здания. Когда-то оно было такой же узкой трехэтажкой, как и соседние дома, но теперь представляло собой лишь обгоревший остов без крыши. Верхний этаж провалился, тяжелые подтеки черной сажи пятнали штукатурку над пустыми глазницами окон. На обугленных остатках передней двери виднелось несколько неровных пробоин, словно спасатели пытались тараном снести дверь и прорваться внутрь.

– Obrigado, – сказал Пендергаст.

Охранник кивнул, вернулся в машину, и она уехала.

Пендергаст немного постоял в узком проулке, наблюдая, как машина удаляется от него. Потом оглядел прилегающие здания. Так же, как и в других частях Cidade dos Anjos, они были построены без всякого плана, близко друг к другу, и раскрашены в яркие цвета, а линия крыш поднималась и опускалась безумными зигзагами, согласуясь с топографией склона. Из некоторых окон на Пендергаста с любопытством смотрели люди.

Он снова повернулся к пожарищу. Уличного знака не было (обычное дело для фавелы), но на разбитой двери еще можно было разглядеть призрачные остатки нарисованного краской номера 31. Пендергаст толкнул дверь – замок валялся на полу внутри, заржавевший и покрытый сажей, – медленно вошел внутрь и кое-как закрыл за собой дверь.

Внутри было душно и до сих пор сильно пахло обгоревшим деревом и расплавленным пластиком. Пендергаст огляделся, давая глазам время приспособиться к сумраку и пытаясь не замечать боль, которая медленными волнами накатывала на него. В потайном кармане его пиджака, не обнаруженном теми, кто его обыскивал, лежала крохотная упаковка анальгетиков, и он подумал, что стоит принять несколько таблеток, но потом отказался от этой мысли. Это могло помешать тому, что он собирался сделать.

Придется пока оставить все как есть.

Пендергаст прошел по первому этажу. Планировка узкого дома напоминала о лачугах в дельте Миссисипи. Здесь была гостиная: стол, обгоревший до неузнаваемости, диван, из которого торчали почерневшие пружины, пластиковый коврик, вплавившийся в бетонный пол. Дальше располагалась кухонька с плиткой на две горелки, с поцарапанной и помятой чугунной раковиной, несколькими ящиками и полками. Пол был усыпан черепками битой посуды, осколками стекла и дешевыми полурасплавившимися столовыми приборами. Дым и огонь оставили на стенах и потолке странные угрожающие рисунки.

Пендергаст постоял в дверях кухни. Он попытался представить себе, как его сын Альбан входит в дом, в эту кухню, целует жену, болтает с ней о всяких пустяках, смеется, разговаривает о будущем ребенке, строит планы.

Этот образ никак не укладывался в его голове. Слишком невероятно. Немного погодя он оставил эти попытки.

Столько всего несообразного. Жаль, что он сейчас не способен мыслить ясно. Пендергаст стал вспоминать подробности услышанной от Фабио истории. Альбан, который прячется в фавеле, убивает какого-то неприкаянного и крадет его имя, – в это легко можно поверить. Альбан, который тайком приезжает в Штаты, чтобы привести в действие план мести отцу, – и в это поверить нетрудно. Альбан, который строит заговор и захватывает власть в фавеле для осуществления собственных грязных целей, – это, пожалуй, самое вероятное из всего.

«За это ты должен благодарить Альбана…»

Но представить Альбана любящим отцом и семейным человеком? Альбана, тайно женившегося на Ангеле Фавелы? Нет, это было невозможно. Не видел он Альбана и в роли великодушного вождя фавелы, избавителя от тирании, проповедника мира и процветания. Альбан наверняка обманул Фабио, как обманывал и всех остальных.

И вот что еще сказал Фабио: собираясь в Америку во второй раз, Альбан планировал лететь туда через Швейцарию.

Вспомнив об этом, Пендергаст похолодел, невзирая на удушающую жару в сгоревшем доме. У Альбана была лишь одна причина посетить Швейцарию. Но как он мог узнать, что его брат Тристрам учится там в частной школе под вымышленным именем? Впрочем, для человека со способностями Альбана узнать местонахождение Тристрама не составляло труда.

…Однако Тристрам жив и здоров. Пендергаст точно знал это, потому что после смерти Альбана он предпринял дополнительные меры для обеспечения безопасности Тристрама.

Что было на уме у Альбана? В чем заключались его планы? Ответы – если только на это были ответы – могли обнаружиться в этих руинах.

Пендергаст вышел в переднюю часть дома, к бетонной лестнице. Она сильно почернела, перила на ней выгорели. Придерживаясь одной рукой за стену, Пендергаст осторожно поднялся по черным ступеням, зловеще поскрипывающим под ногами.

Второй этаж выгорел сильнее первого. Едкий запах здесь был еще крепче. Во время пожара третий этаж местами обрушился на второй, и здесь образовался опасный хаос из обугленной мебели и обгоревших, расколотых балок. В нескольких местах на фоне проемов в крыше виднелись сохранившиеся балки, а выше их – голубое бразильское небо. Медленно пробираясь между завалами, Пендергаст определил, что когда-то на этом этаже имелись три комнаты: подобие кабинета, ванная и маленькая спальня, которая, судя по остаткам веселеньких обоев и детской кроватки, предназначалась для будущего ребенка. Несмотря на почерневшие стены, провисший и местами обвалившийся потолок, эта комната сохранилась в лучшем состоянии, чем остальные.

Спальня Даники – Даники и Альбана, – вероятно, размещалась на третьем этаже. От нее ничего не осталось. Пендергаст постоял в полутьме детской, раздумывая. Пожалуй, эта комната сгодится для его планов.

Он простоял неподвижно три, пять, десять минут. Потом, морщась от боли, осторожно лег на пол, прямо на слой пепла, угля и грязи, покрывающий плитку. Он сложил руки на груди, скользнул взглядом по стенам и потолку, сомкнул веки и погрузился в полную неподвижность.

Пендергаст входил в очень узкий круг людей, владевших эзотерической дисциплиной медитации, известной как чонгг ран, – за пределами Тибета таких было всего двое, включая его самого. За годы напряженных занятий, почти фанатической интеллектуальной дисциплины и благодаря знакомству с другими умственными упражнениями (например, «Ars Memoriae»[49]49
  Искусство памяти (лат.).


[Закрыть] Джордано Бруно и «Девять уровней сознания», описанными в редкой брошюрке XVII века неким Александром Каримом) Пендергаст развил способность погружаться в состояние максимальной сосредоточенности. В этом состоянии – состоянии полного отключения от физического мира – он мог анализировать тысячи отдельных фактов, наблюдений, предположений и гипотез. Благодаря такому всеобъемлющему охвату и синтезу Пендергаст был способен воссоздавать сцены из прошлого и помещать себя в несуществующие более места и общество давно исчезнувших людей. Эта практика иногда приводила к поразительным открытиям, сделать которые другим способом было невозможно.

В данный момент ему не хватало интеллектуальной дисциплины, необходимой для того, чтобы перед началом погружения очистить свой мозг от всего постороннего. В его нынешнем состоянии это было чрезвычайно трудно.

Сначала он должен был изолировать и отделить боль, сохраняя при этом максимальную ясность мышления. Отключаясь от всего остального, он начал с математической задачи – с интеграции e^−(x2), возведения e в степень минус х в квадрате.

Боль осталась.

Пендергаст перешел к тензорному исчислению, решая в уме одновременно две задачи векторного анализа.

Боль никуда не девалась.

Ему требовался иной подход. Учащенно дыша, плотно, но без напряжения сомкнув веки, невероятным усилием воли отвлекая свой разум от боли, пронизывающей тело, Пендергаст позволил воображению сформировать небольшую идеальную орхидею. Несколько мгновений этот образ парил перед ним, вращаясь в абсолютной темноте. Затем Пендергаст позволил орхидее неторопливо разложиться на отдельные части: лепестки, чашелистик, завязь…

Он сосредоточился на одной детали – губе, нижнем лепестке цветка. Усилием воли заставил остальные части цветка раствориться в темноте и позволил губе расти, пока она не заняла все поле его мысленного взора. Она продолжала расти, расширяясь с геометрической точностью, пока он не сумел через энзимы, нити ДНК и электронные оболочки разглядеть саму атомную структуру и еще глубже – частицы податомного уровня. Долгое мгновение Пендергаст отстраненно наблюдал, как самые глубинные и скрытые элементы в структуре орхидеи двигаются по своим странным и непостижимым курсам. Колоссальным усилием воли он остановил атомный двигатель цветка, и бессчетные миллиарды частиц зависли неподвижно в черном вакууме его воображения.

Когда он наконец прогнал губу орхидеи из своего воображения, боль исчезла.

Он мысленно покинул несостоявшуюся детскую, спустился по лестнице и через закрытую входную дверь вышел на улицу. Была ночь, то ли шесть, то ли девять месяцев назад.

Внезапно дом, из которого он только что вышел, полыхнул ярким пламенем. На его глазах – на глазах бестелесного, бессильного, не имеющего возможности действовать наблюдателя – горючие вещества быстро помогли пламени проникнуть на третий этаж жилища. В темном проулке он увидел две убегающие фигуры.

Почти сразу к треску пламени добавились женские вопли. Собралась толпа, люди кричали, бились в истерике. Несколько мужчин попытались взломать запертую парадную дверь импровизированными таранами. У них ушла на это почти минута, и к тому времени женские крики смолкли, а третий этаж дома начал обваливаться в огненную мешанину балок и раскаленных потолочных плит. Тем не менее несколько человек (среди них Пендергаст узнал Фабио) вбежали в здание и быстро образовали цепочку, передавая друг другу ведра с водой.

Пендергаст наблюдал за этой бешеной активностью, за этим призрачным созданием его интеллекта и памяти. Через полчаса огонь погасили, но поджигатели добились своего. Пендергаст увидел новую фигуру, бегущую по Рио-Параноа. В этом человеке он сразу узнал своего сына Альбана. Но такого Альбана он еще не видел. Куда девался обычно высокомерный, презрительный, скучающий Альбан, которого он знал? Этот человек был вне себя от волнения. Судя по виду, бежать ему пришлось издалека. Запыхавшийся, он протолкнулся через толпу к двери дома 31.

У двери его встретил его первый помощник Фабио, лицо которого было покрыто потом вперемешку с сажей. Альбан попытался оттолкнуть Фабио в сторону, но тот твердо стоял в дверях, отчаянно мотая головой и тихо умоляя Альбана не пытаться входить внутрь.

Наконец Альбан отшатнулся назад. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть. Пендергасту, видевшему эту картину мысленным взором, казалось, что мир Альбана вот-вот готов рухнуть. Его сын рвал на себе волосы, колотил руками по черной стене, полустонал, полувыл от отчаяния. Пендергаст еще не видел такого полного отчаяния. И уж точно никогда не предполагал увидеть Альбана в таком состоянии.

Внезапно Альбан переменился. Он стал спокойным, почти неестественно спокойным. Окинул взглядом сгоревший, все еще дымящийся дом, его разрушенные верхние этажи, откуда сыпались раскаленные угли. Затем повернулся к Фабио и низким взволнованным голосом задал несколько конкретных вопросов. Фабио слушал его, кивая в ответ. Потом оба развернулись и двинулись по боковой улочке.

На несколько мгновений сцена перед мысленным взором Пендергаста исчезла. Когда он снова обрел мысленное зрение, место действия переменилось. Он оказался снаружи того самого комплекса зданий на вершине Cidade dos Anjos, из которого его привезли на пожарище меньше часа назад. Но теперь это место было больше похоже на военный лагерь, чем на жилище. Ограждение патрулировали два охранника, по двору ходили туда-сюда собаки с проводниками в толстых кожаных перчатках. Окна верхнего этажа центрального здания были ярко освещены, оттуда доносились разговоры и резкий смех. Со своей выгодной позиции в тени по другую сторону улицы Пендергаст заметил в одном из окон силуэт крупного, крепко сбитого человека. Это был О Пунхо – Кулак.

Пендергаст бросил взгляд через плечо на фавелу, раскинувшуюся на склонах холма. Внизу, приблизительно в полумиле отсюда, в центре тесного скопления улочек виделось слабое мерцание. Дом Альбана все еще тлел.

Послышался новый звук – низкое постукивание двигателя. Пендергаст увидел потрепанный джип с выключенными фарами. Джип приблизился и, не доезжая примерно четверти мили, свернул на боковую дорогу. Из водительской двери появился Альбан.

Пендергаст мысленно прищурился, чтобы видеть четче. Через плечо у Альбана была переброшена громадная сумка, в обеих руках он держал оружие. Он прижался к фасаду ближайшего дома, потом, убедившись, что его не обнаружили, быстро пошел по темной улице к воротам огороженного участка.

И тут случилось нечто удивительное. Подойдя к воротам, Альбан остановился, повернулся и посмотрел прямо на Пендергаста.

Конечно, Пендергаста нельзя было увидеть. Его телесная оболочка находилась в другом месте – в обгоревшей детской, да и вообще все это было созданием его разума. И все же пронзительный, до странности проницательный взгляд Альбана обеспокоил его, угрожая растворить и без того хрупкое пересечение памяти…

…Потом Альбан отвернулся и сел на корточки, чтобы проверить оружие – пару самозарядных автоматических пистолетов ТЕК-9, каждый с глушителем и магазинами на тридцать два патрона.

Один из охранников за ограждением отвернулся и принялся раскуривать сигару. Альбан незаметно подкрался и стал ждать, когда другой охранник вернется на свое место. Он каким-то шестым чувством предвидел перемещения этого человека. Вытащив из-за пояса нож, Альбан дождался, когда охранник остановится и чиркнет зажигалкой, и, пока тот был занят тем, что подносил сигарету к пламени, перерезал ему горло. Тело тихо рухнуло на землю, издав лишь один звук – протяжный всхлип воздуха. В этот момент повернулся второй охранник, раскуривший свою сигару. Он потянулся было за оружием, но Альбан, опять руководимый сверхъестественной способностью предвидения, вырвал у него оружие и одновременно вонзил нож ему в сердце.

Удостоверившись, что оба охранника мертвы, Альбан снова отступил на свою первоначальную выигрышную позицию. Сняв с плеча громадную сумку и поставив ее на землю, он извлек из нее что-то длинное и зловещее. Когда он соединил все части, Пендергаст распознал гранатомет РПГ-7.

Подготовившись, Альбан снова накинул сумку на плечо, засунул за пояс пару ТЕК-9 и опять приблизился к охраняемым зданиям. На глазах у Пендергаста, наблюдающего из темноты памяти, Альбан остановился на некотором расстоянии от ворот, положил гранатомет на плечо, прицелился и выстрелил.

Вслед за выстрелом последовал сильный взрыв, сопровождаемый бурлящим облаком оранжевого пламени и дыма. Пендергаст услышал доносящиеся до него издалека крики, лай и клацанье металла, когда решетка ограждения начала заваливаться то тут, то там. Из дыма стали выбегать проводники с собаками. Альбан перекинул РПГ через другое плечо, вытащил из-за пояса ТЕК-9 и принялся поливать врагов автоматическим огнем еще до того, как они появлялись из непроницаемого дыма.

Когда все охранники полегли, Альбан вытащил из сумки еще одну гранату и зарядил ее в РПГ-7. Держа оружие наготове, он осторожно перешагнул через обвалившуюся ограду и скрылся в густой пелене дыма. Пендергаст последовал за ним.

Двор был пуст. Однако в центральном здании кипела жизнь. Еще несколько секунд – и верхнее окно разразилось автоматным огнем. Но Альбан нашел себе место вне полосы обстрела. Он снова прицелился из гранатомета и выстрелил в окно верхнего этажа. Оно рассыпалось ливнем осколков стекла, обломков шлакобетона и дерева. Звук взрыва разнесся по окрестностям, из дома послышались крики боли. Альбан зарядил еще одну гранату и выстрелил снова.

Из здания высыпали вооруженные люди и стали разбегаться направо и налево. Отбросив РПГ, Альбан принялся стрелять по ним из ТЕК-9, перемещаясь из одного омута темноты в другой, из одного укрытия в другое и успевая уйти от вражеского огня, прежде чем тот начинался.

Через несколько минут этот смертельный танец закончился. Еще полтора десятка были убиты, их тела перекрывали дверные проемы, устилали брусчатку двора.

И вот теперь Альбан направился к центральному зданию, держа наготове пистолеты. Он вошел в главную дверь. Пендергаст последовал за ним. Альбан быстро огляделся, немного помедлил и крадучись стал подниматься по лестнице.

Из затемненной комнаты на верхнюю площадку лестницы выскочил человек с пистолетом наготове, но своим сверхъестественным шестым чувством Альбан предвидел это движение, и его пистолеты были уже подняты. Он начал стрелять еще до того, как противник показался полностью, губительная очередь прошила дверную раму и убила человека в самый миг его появления. Альбан остановился, чтобы вставить в пистолеты заряженные магазины вместо отстрелянных, и стал осторожно подниматься по лестнице на третий этаж.

Кабинет (тот самый кабинет, который Пендергаст покинул всего час назад, но в то же время за полгода до этого) лежал в руинах. Мебель горела, в стене зияли два входных отверстия от гранат. Альбан встал посреди кабинета, держа оружие наготове, и медленно огляделся. По меньшей мере четыре окровавленных тела лежали без движения кто на полу, кто на опрокинутых стульях, а один убитый был пришпилен к стене отщепившимся от мебели куском дерева.

Поперек стола лежал коренастый человек, из его рта и носа текли ручейки крови. О Пунхо. Он слабо подрагивал. Альбан повернулся к нему и выпустил очередь из десятка пуль, прошивших тело предводителя банды насквозь. О Пунхо жутко задергался, издавая хрипы и бульканье, и все кончилось. Кровь ручьями струилась по полу, вытекала наружу через дыры в стене.

Альбан помедлил, прислушиваясь. Но все было тихо. Помощники О Пунхо, его личная охрана – все были мертвы.

Несколько мгновений Альбан стоял среди этой крови и разрушения. А потом очень медленно опустился на пол, прямо в ручьи крови.

Глядя на него, Пендергаст вспомнил слова Фабио: «Вы совсем не так понимаете. Что-то изменилось в нем после гибели жены и ребенка».

Мысленным взором Пендергаст наблюдал из-за дверей за сыном, который сидел на полу, не двигаясь и не издавая ни звука, в одежде, пропитанной кровью, посреди учиненной им разрухи. Неужели Фабио сказал правду? Неужели то, что видел сейчас Пендергаст, было чем-то бóльшим, чем жестокое возмездие? Возможно ли, что это было еще и раскаянием? Или своего рода правосудием? Неужели Альбан понял, что такое зло, настоящее зло? Неужели он начал меняться?

Неожиданно стены разрушенного кабинета дрогнули, на миг почернели, снова вернулись в поле его мысленного зрения и опять дрогнули. Пендергаст отчаянно пытался сохранить этот перекресток памяти, чтобы проследить, что случилось с его сыном после, узнать ответы на мучающие его вопросы. Но тут его тело снова пронзила вспышка боли, особенно сильная, потому что долго подавлялась, и тогда вся картина – горящие здания, окровавленные тела и Альбан – исчезла.

Несколько мгновений Пендергаст неподвижно лежал в выгоревшей детской. Потом он открыл глаза и с трудом поднялся на ноги. Он отряхнулся, обвел комнату неуверенным взглядом. Словно во сне, покинул детскую, спустился по лестнице и вышел на грязноватую улочку, в сумрак ясного солнечного дня.

42

Марго Грин заняла место за большим столом для совещаний в отделе судебно-медицинской экспертизы на десятом этаже Уан-Полис-Плаза. Помещение это представляло собой странный микс компьютерной лаборатории и медицинского кабинета: терминалы и рабочие станции стояли здесь вперемежку с каталками, негатоскопами[50]50
  Негатоскоп – медицинский прибор для просмотра на просвет рентгеновских снимков.


[Закрыть] и контейнерами для утилизации острых предметов.

Напротив Марго за столом сидел д’Агоста. Он вызвал ее из музея, где она анализировала аномальный химический состав, обнаруженный в костях миссис Паджетт, и пыталась не попадаться на глаза доктору Фрисби. Рядом с д’Агостой сидел высокий худощавый азиат, а еще дальше – Терри Бономо, специалист по составлению фотороботов, со своим неизменным ноутбуком. Он раскачивался на стуле и ухмылялся неведомо чему.

– Спасибо, что пришли, Марго, – сказал д’Агоста. – Вы знакомы с Терри Бономо. А это доктор Лу из медицинского колледжа Колумбийского университета. Он специалист по пластической хирургии. Доктор Лу, это доктор Грин, этнофармаколог и антрополог, в настоящее время она работает в Институте Пирсона.

Марго кивнула Лу, и тот улыбнулся ей в ответ. У него были ослепительно-белые зубы.

– Теперь, когда вы оба здесь, я могу позвонить человеку, который мне нужен.

Д’Агоста протянул руку к телефону в центре стола, нажал кнопку громкой связи и набрал номер. На третий звонок ответили:

– Слушаю?

Д’Агоста подался ближе к телефону:

– Доктор Сэмюэлс?

– Да?

– Доктор Сэмюэлс, говорит лейтенант д’Агоста из нью-йоркской полиции. Вы на громкой связи со специалистом по пластической хирургии из Колумбийского университета и антропологом, сотрудничающим с Нью-Йоркским музеем естественной истории. Не могли бы вы сообщить им то, что сказали мне вчера?

– Конечно. – Человек откашлялся. – Как я уже говорил лейтенанту, я патологоанатом из пенитенциарного центра города Индио в Калифорнии. Я делал аутопсию неизвестного самоубийцы – человека, подозреваемого в убийстве сотрудника вашего музея, – и обнаружил некоторые странности. – Он помолчал. – Первым делом я установил причину смерти, которая, как вам известно, была довольно нетривиальной. Я завершал общий осмотр тела, когда обратил внимание на необычные зажившие шрамы. Они находились внутри рта, вдоль верхней и нижней десневых борозд. Поначалу я подумал, что это следствие старого избиения или автокатастрофы. Но шрамы были слишком ровные. К тому же похожие шрамы обнаружились и с другой стороны рта. Тогда я понял, что это последствия хирургического вмешательства, точнее, восстановительной лицевой хирургии.

– Щечные и подбородочный импланты? – спросил доктор Лу.

– Да. Рентгеноскопия и томография подтвердили это. Вдобавок снимки показали, что на челюстной кости закреплены пластины, как выяснилось титановые.

Доктор Лу задумчиво кивнул:

– Других шрамов вы не обнаружили? На черепе, на бедре или внутри носа?

– Когда мы обрили голову, то никаких шрамов не увидели. Но вы правы, внутриназальные надсечения есть, и есть шрам на бедре в районе подвздошной кости. На тех изображениях, что я переправил лейтенанту д’Агосте, все это зафиксировано.

– Аутопсия не выявила каких-либо аномалий, химических или иного рода? – спросил д’Агоста. – Перед самоубийством покойный явно страдал от болей. И вел себя как настоящий сумасшедший. Возможно, он был отравлен.

Последовала пауза.

– К сожалению, определеннее сказать не могу. В его крови присутствуют какие-то необычные вещества, которые мы все еще пытаемся определить. Человек был на грани почечной недостаточности; вероятно, эти химические вещества стали тому причиной.

– Если обнаружится что-нибудь определенное, пожалуйста, свяжитесь со мной через лейтенанта, – сказала Марго. – И еще одно: буду очень признательна, если вы проверите кости на наличие этих же необычных веществ.

– Хорошо. Да, кстати. У него крашеные волосы. Они у него были не черные, а светло-каштановые.

– Спасибо, доктор Сэмюэлс. Если появится что-нибудь еще, мы на связи.

Д’Агоста, нажав клавишу, закончил разговор.

На столе лежал большой конверт, который д’Агоста подтолкнул к доктору Лу:

– Доктор, хотелось бы услышать ваше просвещенное мнение.

Пластический хирург открыл конверт, вытащил его содержимое и быстро разобрал на две стопки. В одной стопке оказались фотографии из досье арестованного и фотографии, сделанные в морге. В другой – цветные рентгенограммы и томографические сканы.

Лу просмотрел фотографии, на которых Марго узнала липового профессора Уолдрона. Он поднял одну из фотографий, сделанных крупным планом, и показал присутствующим. Марго разглядела рот изнутри: верхние десны, мягкое нёбо, нёбный язычок.

– Доктор Сэмюэлс был прав, – сказал Лу, проводя пальцем по едва заметной линии над десной. – Обратите внимание на этот внутриротовой разрез вдоль десневой борозды, о котором говорил доктор Сэмюэлс.

– И что это значит? – спросил д’Агоста.

Лу положил фотографию:

– Существует два основных вида лицевой хирургии. Первый – это кожная хирургия. Подтяжки, удаление мешков под глазами, то есть процедуры, предназначенные для внешнего омоложения. Второй вид – костная хирургия. Она гораздо более инвазивна и применяется при травмах. Скажем, после автомобильной аварии, когда страдает лицо. Костная хирургия имеет целью скорректировать повреждения. Большинство манипуляций с этим человеком относятся к костной хирургии.

– Может ли костная хирургия использоваться для изменения внешности?

– Определенно. Я вам больше скажу: поскольку у нас нет свидетельств о каких-либо травмах, полученных этим человеком, я бы предположил, что все эти операции были проведены именно с целью изменить его внешность.

– А сколько нужно операций, чтобы добиться этого?

– Если проведенного хирургического вмешательства достаточно, чтобы изменить расположение костей – к примеру, выдвинуть вперед среднюю лицевую зону, – то хватит и одной. Внешность пациента при этом совершенно меняется. Особенно если еще и волосы покрасить.

– Но этому человеку, похоже, сделали несколько операций.

Лу кивнул и показал им еще одну фотографию. Марго не без отвращения узнала в ней волосатую носовую полость.

– Видите эти интраназальные надсечения? Они малозаметны, но если вы знаете, где искать, то обнаружить их легко. Врач делал эти надсечения для введения силикона в нос, явно с намерением удлинить его. – Он перешел к другой фотографии. – Верхние интраоральные надсечения в месте, где десна встречается с бороздой, используются для изменения формы щек. Здесь вы делаете надрез с обеих сторон и вводите в костную ткань импланты. Нижнее интраоральное надсечение используется для наполнения подбородка силиконом, что делает его более выступающим.

Ноутбук Терри Бономо был открыт, и Терри со страшной скоростью молотил по клавишам, записывая за хирургом.

Марго взглянула на д’Агосту, который заерзал на стуле.

– Значит, у нашего друга были изменены щеки, подбородок и длина носа. – Он выразительно посмотрел в сторону Бономо. – Что-нибудь еще?

– Сэмюэлс упоминал о титановых пластинах.

Лу взял рентгенограммы, встал и подошел к ряду негатоскопов на стене. Он включил приборы, вставил рентгенограммы и принялся их разглядывать.

– Ну да, – сказал он. – Лицо было изменено за счет более выступающего подбородка.

– Вы не могли бы прояснить это? – спросил Бономо.

– Речь идет о так называемой остеотомии Лефорта. Вы практически перестраиваете лицо. Используя такое же надсечение в верхней десенной борозде, вы внедряетесь в кость, делаете ее мобильной и выдвигаете челюсть вперед. Для заполнения образовавшегося пространства используются кусочки костной ткани из других частей тела. Обычно с черепа или бедра пациента. В данном случае мы имеем шрам близ подвздошной кости, таким образом, костная ткань явно была взята из бедра. По завершении операции челюсть закрепляется с помощью титановых пластин. Одну из них мы видим здесь. – Он показал на рентгенограмму.

– Господи боже, – простонал Бономо. – Это, наверное, очень больно.

– Можно ли определить, как давно была сделана операция? – спросила Марго.

Лу снова обратился к рентгенограмме:

– Трудно сказать. Челюсть полностью залечилась – вы видите здесь костную мозоль. Титановые пластины не были удалены; правда, это случается довольно часто. Я бы сказал, что операцию делали несколько лет назад.

– Я вижу здесь четыре операции, – сказал д’Агоста. – И вы говорите, что этого должно быть достаточно, чтобы полностью изменить внешность человека?

– Хватило бы одной остеотомии Лефорта.

– А вы бы не могли на основании фотографий, томографических сканов и рентгенограмм восстановить внешность до операции? Показать нам, как выглядел человек до пластической хирургии?

Лу кивнул:

– Могу попытаться. Тут четко видны разрывы в костном мозге и размеры надсечения в слизистой оболочке. Это позволяет нам отыграть назад.

– Отлично. Прошу вас, поработайте с Терри Бономо, попытайтесь воссоздать внешность этого человека. – Д’Агоста повернулся к Терри. – Как думаешь, у тебя получится?

– Надеюсь, – ответил Бономо. – Если доктор даст мне исходные данные, то проблем с изменением лицевой биометрии не будет. Макет у меня уже есть, трехмерные параметры головы преступника введены в программу. Осталось только взять мою стандартную рабочую процедуру и провести ее в обратном, так сказать, направлении.

Доктор Лу сел на стул рядом с Бономо, и они вместе, склонившись над монитором ноутбука, начали перестраивать лицо убийцы, то есть, по сути, уничтожать работу неизвестного пластического хирурга, проделанную несколько лет назад. Лу то и дело возвращался к фотографиям, сделанным во время аутопсии, рентгенограммам и сканам томографа, по которым они не без труда изменяли разные параметры щек, подбородка, носа и челюсти.

– Не забудьте про светло-каштановые волосы, – напомнил д’Агоста.

Двадцать минут спустя Бономо театральным жестом опустил руку на клавишу ноутбука:

– Сейчас программа выдаст изображение.

Через полминуты жесткий диск ноутбука начал потрескивать.

Бономо повернул компьютер экраном к доктору Лу, который несколько секунд смотрел на картинку, потом кивнул. Тогда Бономо развернул ноутбук так, чтобы результаты их работы были видны Марго и д’Агосте.

– Боже мой, – пробормотал д’Агоста.

Марго была потрясена. Пластический хирург оказался прав: с экрана на них смотрел совсем иной человек.

– Я прошу тебя смоделировать изображения под разными углами, – сказал Д’Агоста. – Потом загрузи это в наш банк данных, мы запустим программу опознания и проверим, не всплывет ли где-нибудь это личико. – Он обратился к Лу: – Доктор, спасибо, что смогли уделить нам время.

– Рад был оказаться полезным.

– Марго, я сейчас вернусь.

Не сказав больше ни слова, д’Агоста встал и вышел из кабинета. Меньше чем через минуту он вернулся, слегка раскрасневшийся и запыхавшийся.

– Черт побери, – сказал он. – Мы попали в яблочко. И без малейшего труда.