Текст книги "Ничего не бойся"

Глава 2

Сердцем Ди-Ди всегда чувствовала, что удача на ее стороне. Но вот разум никак не хотел этого признавать.

Проснулась она поздно, после десяти, и это ее изрядно смутило. Если бы кто-нибудь сказал, что доблестный детектив в понедельник утром проспит до десяти часов, она, несомненно, обвинила бы его в наглой лжи. Утро для того и существует, чтобы встать пораньше и отправиться на работу. Выпить чашку черного кофе, встретиться с коллегами и, может быть, съездить на новое место преступления.

Ди-Ди любит черный кофе, любит своих коллег и запутанные расследования.

Ее не прельщала идея провести еще одну тревожную ночь, то и дело просыпаясь от ночных кошмаров. Уже больше месяца ей снятся мрачные тени, которые распевают любимую детскую песенку ее сына, а затем обретают человеческую форму и бросаются за Ди-Ди в погоню.

Каждую ночь она убегает от них, но каждый раз опытный сержант полиции, детектив Ди-Ди Уоррен падает во тьму, покоряясь ужасной судьбе. Потому что, хоть сердцем она чувствует, что удача всегда на ее стороне, разум отчаянно отрицает этот факт.

На прикроватной тумбочке стояла радионяня. Однако из детской не доносилось ни звука. Скорее всего, Алекс отвел Джека в садик, а сам отправился на работу в полицейскую академию. Ди-Ди же в это время…

Ди-Ди весь день посвятила тому, чтобы выбраться из постели.

Она поднималась очень медленно. Любое движение мгновенно отдавалось резкой болью в левом плече и руке, поэтому за последние несколько недель ей пришлось до совершенства оттачивать способность более или менее безболезненно переворачиваться на правый бок и из этого положения свешивать ноги на пол, чтобы сесть. После всего этого ей приходилось ждать еще несколько минут, пока восстановится сбившееся дыхание.

Прежде чем встать, ей нужно было собраться с силами, потому что это причиняло по-настоящему много боли. За эти шесть недель детектив не просто не смогла привыкнуть к боли, но только еще больше ее возненавидела.

Напряженные мышцы. Воспаленные сухожилия. Нервы на пределе. Роковой выстрел и отрывной перелом. От плечевой кости откололся приличный кусок. Буквально за несколько секунд Ди-Ди получила достаточно повреждений для того, чтобы в сорок четыре года чувствовать себя Железным Дровосеком, неспособным повернуть голову или поднять руку. Сержанту сказали, что хирургическое вмешательство не поможет. Только мужество, терпение и физиотерапия, которая два раза в неделю заставляла ее кричать от боли.

Придется забыть про оружие. Теперь она даже сына не сможет понянчить.

Глубокий вдох. Раз, два, три. Наконец Ди-Ди встала. Движение было настолько резким, что она едва устояла на ногах. Ее чуть не стошнило от боли. Вцепившись правой рукой в спинку кровати и стиснув до скрипа зубы, детектив перебрала в голове несколько отборных крепких ругательств, которые только мог знать полицейский, проработавший двадцать лет в Бостоне. Эти слова заставили бы покраснеть даже матерого дальнобойщика, страдающего от мочекаменной болезни.

Изо всех сил Ди-Ди старалась не повалиться обратно на кровать. Ее покачивало, со лба струился пот, но она всеми силами удерживала себя в вертикальном положении.

Ди-Ди снова спросила себя, какого черта она забыла на месте преступления в столь поздний час? Вот уже шесть недель, как она не может найти ответа на этот вопрос. Ди-Ди получила самое тяжелое ранение в своей жизни, поставила под угрозу карьеру и принесла лишние проблемы в семью, но она так и не смогла объяснить собственное поведение в ту ночь.

Шесть недель назад детектив, как обычно, поехала на работу. А все остальные события того дня так и остались для нее загадкой.

Еще тридцать минут ушло на то, чтобы почистить зубы и привести в порядок волосы. Ди-Ди с радостью бы приняла душ, но для этого ей нужна помощь Алекса. Он в этом плане очень заботлив. Скажем так, он согласился бы сделать для жены что угодно, пока на ней не было одежды. Его глубокие голубые глаза лучились вниманием и поддержкой. Как будто Ди-Ди внезапно превратилась в хрустальную фигурку и теперь с ней нужно обращаться крайне осторожно.

В свой первый день дома, после выписки из больницы, детектив заметила, как муж смотрит на ее всю в темных синяках спину, и его взгляд был…

Ошеломленным. Шокированным. Напуганным.

Тогда она не сказала ему ни слова, и Алекс через секунду продолжил смывать шампунь с ее светлых волос. Стоило мужу коснуться ее плеча, как Ди-Ди тут же зашипела от боли, а он отдернул руку, как от раскаленной сковороды.

Алекс помогал ей в решении всех повседневных задач. А Ди-Ди, в свою очередь, чувствовала, что превращается в жалкую тень детектива Уоррен, во второго ребенка, о котором должен заботиться ее супруг.

В глубине души Ди-Ди знала, что удача на ее стороне, но разум отчаянно отрицал этот факт.

Пора одеваться. Боль в левой руке мешала натянуть одну из своих футболок, поэтому пришлось взять огромную фланелевую рубашку Алекса. Просунув здоровую руку в рукав, детектив прижала левую поплотнее к туловищу. Ей не удалось застегнуть средние пуговицы, только верхние. Однако она решила, что этого достаточно, чтобы сходить позавтракать.

Идти оказалось не так уж и больно. Самое трудное было принять вертикальное положение, а потом, пока Ди-Ди удавалось держать плечи и спину ровно, шея и левая рука особо не давали о себе знать. Вцепившись правой рукой в перила, она осторожно спускалась по лестнице. В последний раз, когда ей пришлось самостоятельно пользоваться лестницей, та ее подвела, так что больше Ди-Ди не могла им доверять.

Баю-баюшки-баю, в кроне древа на краю…

Великолепно. Очередное утро, когда в голове крутится эта жуткая колыбельная.

Дойдя до гостиной, Ди-Ди вдруг услышала доносящиеся из кухни голоса. Двое мужчин говорили о чем-то почти шепотом. Может, ее свекор заглянул на чашечку кофе? Примерно полгода назад родители Алекса переехали в Бостон, чтобы почаще видеться со своим единственным внуком. Сначала Ди-Ди переживала, ведь даже ее родители жили во Флориде, и всех это вполне устраивало. Но родители Алекса, Боб и Эдит, быстро доказали, что они такие же добродушные, как их сын. К тому же малыш Джек просто обожал их, а учитывая рабочий график супругов, никогда не помешает иметь поблизости бабушку с дедушкой, которые в случае необходимости с радостью посидят с внуком. Разумеется, Ди-Ди предпочла бы, чтобы они помогали с Джеком по причине того, что ее вызывают на работу, но уж никак не из-за того, что она стала законченным инвалидом, который даже одеться не может без чужой помощи. Впрочем, это мелочи.

Оба собеседника, очевидно, старались не разбудить ее. Ди-Ди расценила их тихий диалог как приглашение войти.

– Доброе утро.

Алекс мгновенно поднялся со своего места за круглым кухонным столом. Он разговаривал не со своим отцом, а с коллегой жены, Филом. Узнать его по голосу оказалось значительно труднее. Лицо Алекса сразу озарила теплая улыбка. Совершенно ясно, что он давно на ногах, успел сходить в душ, побриться и отвести в сад их сынишку. На нем была рабочая форма – темно-синяя рубашка, заправленная в штаны защитного цвета. Рубашка подчеркивала темные глаза и черные с проседью волосы. «Красавец», – подумала Ди-Ди уже в который раз. Симпатичный, умный, преданный сыну и чуткий к потребностям своей половинки.

Напротив Алекса сидел Фил, давний коллега Ди-Ди с редкими каштановыми волосами. Еще в старшей школе Фил женился на своей подруге Бетси, и теперь он отец четверых детей, который однажды заявил, что поступил в бостонский отдел по расследованию убийств, чтобы отделаться, так сказать, малой кровью.

Ди-Ди подозрительно на них посмотрела.

– Чашку кофе? – бодрым голосом спросил Фил. Он явно избегал ее взгляда: отодвинул в сторону свой стул и отвернулся к кофейнику.

– Не держите меня за дуру, – бросила Ди-Ди.

Уголки губ Алекса слегка дернулись вверх.

– О чем ты? – Фил с сосредоточенным видом все еще пытался налить кофе в огромную кружку.

– Вряд ли вы тут в карты играли. И не думаю, что решили устроить холостяцкую вечеринку. Единственное, о чем вы могли говорить, – обо мне.

Фил налил кофе, осторожно поставил кофейник на место, медленно поднял дымящуюся кружку и так же медленно повернулся к коллеге. Ди-Ди выдвинула стул и, поморщившись от боли, резко села. Внезапно она поняла, что не хочет знать, о чем именно говорили мужчины.

Алекс больше не улыбался. Вместо этого он перегнулся через стол и нежно положил ладонь на здоровую руку жены.

– Выспалась?

– Еще бы. Спала как убитая. В жизни не чувствовала себя такой отдохнувшей. Вот бы еще раз свалиться с лестницы, чтобы можно было еще дольше поваляться в постели.

Ди-Ди снова повернулась к Филу. Если из этих двоих кто и проговорится, так это именно он. Стоит начать выспрашивать, как Фил наверняка все выложит.

– ВППО? – вкрадчиво поинтересовалась Ди-Ди, пока коллега стоял перед ней, покачивая в ладонях кружку с кофе.

На языке полицейских ВППО означает «выяснение причины применения оружия». Каждый раз, когда сотрудник полиции пускает в ход пистолет, особенно если ночью на месте преступления он палит по неизвестной цели, проводят ВППО, то есть выясняют все детали дела и определяют, действовал офицер согласно ситуации или нет.

К тому времени как Ди-Ди пришла в сознание в больнице, следственная группа уже забрала пистолет с места преступления, так что будущее ее карьеры зависело теперь от отчета, который следователи отправят в Бюро профессиональных стандартов.

Коллеги просили сержанта не волноваться. Скорее всего, пистолет выстрелил, когда летел вниз по лестнице. Только вот вряд ли он мог вот так запросто выпасть из застегнутой кобуры. Да и сама Ди-Ди не могла случайно нажать на спусковой крючок, падая спиной вниз со второго этажа, и произвести при этом три прицельных выстрела.

Ди-Ди сознательно применила табельное оружие. Против чего-то. Или кого-то.

Даже она не до конца все понимала.

И все же, во что или в кого детектив могла выстрелить и действительно ли на то была причина? Ведь ее напарники больше никого не нашли на месте преступления. Только Ди-Ди в бессознательном состоянии в прихожей дома Кристин Райан и три пулевых отверстия в стене. Одна из пуль пробила гипсокартонную перегородку насквозь. Слава богу, что никто не пострадал. Только вот соседи не восприняли это с энтузиазмом. Какого черта коп стрелял в квартире, где недавно убили их соседку, и вообще…

Отчет в Бюро профессиональных стандартов содержал информацию не только о действиях сотрудника, но еще и о том, как эти действия отразились на репутации всего отдела.

Карьера Уоррен была под угрозой, и она это знала. Единственной причиной, почему вся эта ситуация не дошла до руководства раньше, стало тяжелое состояние Ди-Ди, потребовавшее немедленной госпитализации. В отделе не спешили возвращать ее на работу. Да и доктора уже сказали, что вряд ли она скоро сможет вернуться на службу.

– Пока все тихо, – сказал Фил.

– Неужели.

– Думаю, это хороший знак, – быстро продолжил он. – Если бы у следователей появились доказательства твоей вины, руководство бы немедля вышвырнуло тебя с должности. Отсутствие новостей – это уже хорошая новость.

Ди-Ди посмотрела на напарника, пытаясь по выражению его лица определить, верит ли он сам тому, что говорит.

– Как плечо? – спросил Фил.

– Спроси об этом лучше месяца через три.

– Так долго?

– Ну, я ведь уже не девочка. Зато я продолжаю ходить на физиотерапию и испытывать свое терпение на прочность.

Фил подозрительно посмотрел на коллегу; он проработал с ней бок о бок довольно долго, чтобы понять, насколько велико ее терпение.

– Точно, – подтвердила Ди-Ди его мысли.

– Больно?

– Большую часть времени, но иногда все не так плохо.

– А разве обезболивающие не должны помогать?

– Черт, в больнице мне навыписывали кучу лекарств. Но ты же знаешь меня, Фил. Зачем облегчать свои страдания, если я могу поделиться ими с кем-нибудь еще?

Фил кивнул. Алекс сжал крепче ладонь жены.

– Сегодня у меня встреча с новым доктором, – продолжила Ди-Ди, неуклюже пожав плечами. – Какой-то психотерапевт, который специализируется на ментальном подавлении боли. Победа духа над плотью и прочая чушь. Кто знает, может, чему-нибудь научусь.

– Это неплохо. – Фил наконец осторожно поставил кружку кофе на стол, чтобы Ди-Ди могла взять ее здоровой рукой. Миссия выполнена, и теперь он, казалось, не знал, чем себя занять.

– Если ты пришел сюда не из-за отчета по применению мной оружия, то из-за чего? – тихо спросила Ди-Ди. – Зачем ты пришел?

Фил отвел взгляд, а Алекс снова сжал ладонь супруги. Ди-Ди закрыла глаза и приготовилась услышать о том, чего боялась все это время.

– Произошло очередное убийство.

– Я так и знала.

– Так же изрезанная кожа. Роза на животе жертвы. Бутылка шампанского на прикроватной тумбочке.

– Ясно… Тебе нужно, чтобы я кое-что вспомнила, – предположила Ди-Ди. – Ты здесь не как мой напарник, не так ли, Фил? Ты пришел ко мне не как к полицейскому, а как детектив к свидетелю. Тебе нужно знать, что я видела той ночью.

Напарник ничего не ответил. Алекс продолжал поглаживать руку жены.

Взгляд Ди-Ди остановился на кружке с кофе.

– Все в порядке, – прошептала она. – Я все понимаю. И, конечно, я тебе помогу. Сделаю все, что в моих силах.

«Бывший детектив Ди-Ди Уоррен», – подумала сержант. И снова напомнила себе, что удача всегда на ее стороне. Только вот разум отчаянно отрицал этот факт.

Глава 3

В понедельник на час дня у меня была назначена встреча с новой пациенткой, и я сразу же поняла, что детектив Ди-Ди Уоррен является прирожденным скептиком.

Меня это ни капли не удивило. Я имею уже достаточно много опыта в этой сфере, чтобы привыкнуть к общению с людьми, работающими в группах быстрого реагирования, – полицейские, аварийщики, пожарные. Всё это люди, преданные своей работе, требующей от них как физической, так и психологической стойкости. Люди, которые чувствуют себя в своей стихии, находясь в самой гуще событий, принимая трудные решения, проводя различные операции, контролируя ход игры.

Иными словами, те, кто ненавидит находиться в стороне от дел, пока психиатр в костюме за тысячу долларов объясняет, что первый шаг на пути преодоления боли – это принятие. То есть с болью необходимо смириться. Возможно, даже дать ей имя. Постараться к ней привыкнуть.

– Вы это серьезно? – усмехнулась детектив Уоррен.

Она неподвижно сидела на самом краешке жесткого деревянного стула, хотя рядом стояла довольно удобная кушетка. Даже не заглядывая в ее медицинскую карту, я могла сказать, что она страдает от острой боли в шее и левом плече. Это ясно по ее напряженной позе, по тому, как она старалась не крутить головой, а поворачивать весь корпус, чтобы оглядеть кабинет. Не говоря уже о плотно прижатой к туловищу руке, словно эта женщина пыталась защитить себя от возможного удара.

Я подозревала, что блондинка-детектив вряд ли будет отличаться чрезмерной учтивостью, и оказалась права. Передо мной сидела сурового вида дама с плотно сжатыми губами и впалыми щеками, под глазами залегли темные синяки. Все это делало детектива Уоррен намного старше ее сорока четырех лет.

– В основе моей практики лежит модель внутренних семейных систем, – терпеливо объяснила я.

Женщина вскинула бровь, но ничего не сказала.

– Одно из основных положений ВСС заключается в том, что человеческий мозг может быть условно разделен на несколько частей. Первая и самая важная – это «Я», которое управляет всеми другими частями мозга. Когда ваше «Я» осознает свою индивидуальность и преимущество над другими частями системы, вы легко сможете подчинить себе собственную боль.

– Я упала с лестницы, – равнодушно произнесла Ди-Ди. – Если мое «Я» должно было это как-то предотвратить, то уже слегка поздновато.

– Позвольте задать вам один вопрос. Вам больно?

– Вы имеете в виду – прямо сейчас?

– Именно.

– Ну да. По словам врачей, мои собственные сухожилия оторвали кусок кости от левой руки. Не самые приятные ощущения.

– На сколько бы вы оценили свою боль по шкале от одного до десяти? Единица означает легкий дискомфорт, десять – самую ужасную агонию, которую вы только можете себе представить…

Детектив поджала губы:

– Шесть.

– Значит, немного выше среднего.

– Разумеется. Просто надо оставить небольшой запас. Сегодня вечером предстоит принять душ, так что цифра поднимется до семи. Затем ночь без сна, которую я бы оценила на восемь, потому что, едва заснув, я то и дело переворачиваюсь на левый бок, что причиняет жуткую боль. Ну и, конечно же, завтра утром мне еще предстоит встать с постели, а это уже потянет на девятку.

– А что тогда, по-вашему, можно оценить в десять баллов?

– Пока не знаю, – кратко ответила Уоррен. – Я еще не успела разобраться во всех тонкостях, но могу сказать одно: психотерапевты для того и существуют, чтобы это выяснить.

Я улыбнулась:

– Думаю, многие мои пациенты с вами бы согласились.

– Я знаю об этой шкале, – сказала Ди-Ди. – Рассел Илг, мой персональный мучитель, уже меня с ней познакомил. «Представляй боль не как одну точку, а как целый спектр. В какой области спектра ты находишься прямо сейчас, в течение дня, недели? К тому же вместо того чтобы просто чувствовать боль, ты можешь проверить на себе все разнообразие физической муки». Или что-то вроде того.

– То есть он заставлял вас оценить уровень боли по этой шкале?

– Да. Рассел поднимает мою левую руку. Я кричу. Он просит меня сделать глубокий вдох, но я продолжаю кричать. Затем он спрашивает, тянет ли боль на восьмерку. Я говорю «нет», и он поднимает руку еще на пару сантиметров выше. – Ди-Ди больше не смотрела на меня. Ее взгляд замер где-то в одной точке на стене чуть в стороне от моего правого плеча. При этом она начала беспокойно покачивать ногой в воздухе.

Я просмотрела медицинские отчеты. Отрывной перелом, который детектив получила при выполнении задания, – очень редкое и особенно болезненное ранение. Для его лечения требуется еще более мучительное средство – физиотерапия. Она включает в себя огромное количество тяжелых упражнений, необходимых для того, чтобы сохранить подвижность плечевого сустава и в то же время уменьшить количество рубцовой ткани в течение восстановительного процесса.

Согласно медицинской карте, физиотерапевт работал с детективом дважды в неделю. Скорее всего, в конце каждого такого сеанса Ди-Ди уже не могла сдерживать слезы.

Мне стало интересно, что должна чувствовать в таком состоянии женщина, привыкшая всегда лично контролировать ситуацию.

– Получается, вам уже не в первый раз приходится оценивать свою боль? – уточнила я.

Уоррен неопределенно дернула головой.

– И как часто вы это делаете? – с нажимом спросила я.

– Ну, когда Рассел просит.

– То есть во время сеансов физиотерапии?

– Да.

– А дома? Скажем, вы просыпаетесь среди ночи, потому что плохо себя чувствуете. Что вы делаете в таких случаях?

Ди-Ди замешкалась.

Я не стала давить.

– Я говорю себе, что надо попытаться заснуть, – наконец ответила она.

– И это помогает?

Ди-Ди снова неопределенно кивнула.

– Вам все это нужно? – резко спросила я.

Женщину, похоже, этот вопрос озадачил.

– Что вы имеете в виду?

– Наш сегодняшний сеанс. Вам нравится сидеть в этом кабинете, беседовать со мной?

Детектив оторвала взгляд от стены и испытующе посмотрела на меня. В ее глазах читалось что-то бунтарское. Примерно этого я ожидала. Некоторые люди преувеличивают свою боль. Другие, наоборот, пытаются ее игнорировать. Несложно понять, к какому типу принадлежит Ди-Ди Уоррен.

– Нет, – напрямик ответила она.

– Тогда зачем вы пришли?

– Я хочу вернуться на службу. Мне нравится моя работа. – Теперь голос моей пациентки звучал скорее настороженно, чем враждебно.

– Вы ведь расследуете убийства, верно?

– Да.

– И вам это нравится?

– Я люблю свою работу.

– Понимаю. Ваше состояние, неспособность вернуться на службу… вам должно быть тяжело.

– Я всего лишь на больничном, – бодро заявила детектив. – Хотя условия могли бы быть попроще: заболел – сиди дома, поправишься – вернешься на работу. Но, как и все бюрократы, руководство департамента любит все усложнять. Ведь если даже плечо и выздоровеет, то что насчет головы? Вдруг я уже не тот хладнокровный детектив, каким была раньше? Возможно, я и смогу преодолеть все эти трудности без последствий. Но что, если нет? Что, если теперь я буду постоянно бояться идти на задания, переживать, что могу снова повредить плечо или шею? Руководство не желает моего возвращения на службу, но я не хочу торчать дома. Конечно, их можно понять, и все же…

– То есть вы здесь, чтобы уважить свое начальство.

– Что-то в этом роде. Заместитель начальника отдела лично вручил мне вашу визитку. Я поняла намек.

– И каков ваш план? – спросила я, подавшись вперед. Меня обуяло искреннее любопытство. – Вы же понимаете, вам придется посетить больше одного занятия. Никто не поверит, что вам хватило всего одного сеанса. А шесть сеансов, пожалуй, многовато. Предлагаю остановиться на трех. Вы заглянете ко мне еще три раза, и затем я освобожу вас от необходимости посещать психотерапевта.

Впервые за все это время мои слова впечатлили детектива.

– Я тоже подумала, что три занятия – самый удачный выбор.

– И оказались правы. Так и есть. Но вы должны относиться к нашим встречам со всей серьезностью. Таково мое условие. Вы не обязаны верить каждому моему слову, но пока не пройдут эти три занятия, вы будете меня по крайней мере слушаться. И делать домашние задания.

– Домашние задания?

– Точно. Для начала придумайте для своей боли имя.

– Чего? – Я снова полностью завладела вниманием детектива; скорее всего, она просто решила, что я ненормальная.

– Дайте своей боли имя. И в следующий раз, когда вы проснетесь посреди ночи, вместо того чтобы пытаться снова уснуть, обратитесь к своей боли по имени. Поговорите с ней и попробуйте услышать то, что она, возможно, захочет вам сказать.

– Типа «подай мне, пожалуйста, перкоцет»?[2]2
  Перкоцет – обезболивающий препарат.


[Закрыть] – буркнула Ди-Ди.

Я улыбнулась.

– Кстати, о лекарствах. Вы что-нибудь принимаете?

– Нет.

– Почему?

Снова это неопределенное движение, то ли детектив кивнула, то ли покачала головой.

– Скажи наркотикам нет и все такое прочее. По рецепту, не по рецепту… между нормальной жизнью и наркотической зависимостью от лекарств проведена жирная черта, и я не хочу ее пересекать.

– Значит, вы просто боитесь пить таблетки?

– С чего вы взяли?

– Многие боятся. Боятся влияния препаратов на их организм, боятся зависимости. Я никого не осуждаю. Мне просто интересно.

– Все легко и просто. Я не люблю таблетки. Терпеть их не могу.

– Считаете себя сильнее этой боли? Думаете, что таблетки вам не нужны?

– Вы загоняете меня под стереотипы.

– А вы избегаете моего вопроса.

– Правда, что вы не можете чувствовать боль?

Я улыбнулась, откинулась на спинку стула и бросила взгляд на часы:

– Двадцать две минуты.

Уоррен была отнюдь не глупа. Она тоже посмотрела на часы, висящие прямо над моим столом, и нахмурилась.

– Вы же детектив, – продолжила я. – Естественно, что вы решили нарыть обо мне побольше информации. Вы могли почерпнуть многое из «Бостонского вестника», не говоря об огромном количестве научных публикаций, авторы которых проявили изрядный интерес к моей особенности. А теперь вы нашли подходящий момент, чтобы применить свои знания, отвлечь меня таким образом и уклониться самой от ответа. Лучшая мера защиты – нападение, не так ли? – Мой голос звучал холодно. – К вашему сведению, детектив, я не могу испытывать каких-либо проявлений физической боли. А это значит, что самое лучшее для меня – сосредоточиться на вашей. Я ответила на вопрос, теперь ваша очередь. Вы считаете себя крепким человеком?

– Да, – выдавила Ди-Ди.

– Но эта боль в плече и спине делает вас неповоротливой, не так ли?

– Я даже голову не могу помыть без посторонней помощи!

Я выжидающе посмотрела на собеседницу.

– Доктора все твердят как один – ты поправишься. Это делай так, а это вот так, но тем не менее я даже спать нормально не могу. Не могу пошевелиться, не могу в свое удовольствие поваляться в постели, потому что теперь я просто ненавижу свою гребаную постель. Вы не представляете, каких усилий мне стоит лечь в нее, а потом встать. Я как старое разбитое корыто, к тому же еще и практически без работы. Недоело это дерьмо!

Женщина закрыла лицо руками.

– Черт возьми, кусок дерьма, ненавижу, ненавижу, мать твою!

– Мелвин, – посоветовала я.

– Что? – Ди-Ди подняла голову, в ее глазах мелькнул полудикий блеск. За свою карьеру я уже много раз видела такой взгляд – как у загнанного в угол зверя.

– Мелвин, – спокойно повторила я. – Думаю, вы можете назвать свою боль Мелвином. Ненавистный кусок дерьма Мелвин. И каждый раз, когда он вас побеспокоит, накричите на него. Придумайте побольше ругательств. Почему бы и нет? Может, вам и правда станет лучше. Осознайте свое превосходство над Мелвином, и ваше «Я» станет гораздо сильнее. Вам ведь этого не хватает? Чувства силы, самодостаточности?

– Мелвин, – пробормотала Ди-Ди.

– Как вариант. Вы можете выбрать и другое имя, которое вызывает у вас более сильные эмоции.

– Напомните, сколько вы берете за час?

– У меня же докторская степень и вообще, – усмехнулась я.

– Мелвин. Боже, мою боль зовут Мелвин.

– Модель внутренних семейных систем разделяет мозг на четыре основные части. Главная из них – «Я», естественный лидер системы. Следующая – Изгнанники, туда входят несчастный случай и боль. Вы не готовы с ними сотрудничать, поэтому отвергаете их. К сожалению, Изгнанники не хотят, чтобы о них забывали. Они будут облекать себя в форму злости, страха, печали и стыда до тех пор, пока их не услышат. И когда Изгнанники дают о себе знать, в дело вступают Пожарные. Они борются с болью классическими методами: злоупотреблением алкоголем или таблетками, обжорством и другими доступными средствами, способными хотя бы на время приглушить постоянную боль. Наконец, есть Администраторы. Они также пытаются бороться с болью, только уже путем чрезмерного контролирования ситуации. Самобичевание, ненависть – все это результат работы Администраторов. Короче говоря, Изгнанники вызывают эмоциональный стресс, что, в свою очередь, провоцирует Пожарных на акт саморазрушения, а Администраторов – на репрессию «Я». И так будет повторяться снова и снова, изо дня в день, пока ваше «Я» не возьмет верх над ситуацией.

– Я упала с лестницы, – сказала Ди-Ди.

– Да.

– Не вижу здесь никакой связи с Изгнанниками, Пожарными и Администраторами. Ах да, и с моим эго – тоже.

– Падение – это несчастный случай. Оно причинило боль и спровоцировало к тому же страх, немощь и бессилие.

Детектив слегка пожала плечами.

– Все эти эмоции – ваши Изгнанники, – мягко добавила я. – Они истошно вопят в надежде, что вы их услышите. Пожарные в данном случае могут отвечать за потребность в алкоголе или злоупотребление медицинскими препаратами…

– Я ничего не принимаю!

– Также власть могли захватить Администраторы, – продолжила я. – И теперь они управляют всей системой, контролируя и осуждая ваше отношение к боли. Даже требуя, чтобы вы пытались ее игнорировать.

Глаза Ди-Ди расширились. Она смотрела на меня так целую минуту. Затем взгляд вернулся к норме.

– Изгнанники хотят быть услышанными, – проговорила она. – Поэтому я должна разговаривать с болью.

– С Мелвином. Дело в том, что с теми, у кого есть имя, общаться гораздо проще.

– И что же скажет Мелвин? «Привет, мне больно. У меня нет никаких сил. Я ненавижу лестницы». А я отвечу: «Ну ладно». И все? Боль уйдет?

– Ваша боль станет более послушной. К тому же вы ослабите давление на остальных участников системы, если ваше «Я» выйдет на первое место. Не забывайте, ученые занимаются изучением особенностей физической боли уже не первый год. Одно из наиболее интересных открытий состоит в том, что все люди так или иначе страдают от боли, но мало кто обращает на нее внимание. Проще говоря, все зависит от вашего к ней отношения.

– Знаете что, – начала детектив, – это самая длинная лапша, которую мне когда-либо вешали на уши.

– Тем не менее вы все еще здесь. Первый сеанс окончен, осталось еще два.

Ди-Ди снова неуклюже повела плечами и медленно встала со стула.

– Гребаный Мелвин, – выдохнула она. – Хм, я словно посылаю его подальше.

– Детектив, – опомнилась я, когда она уже открыла дверь. – Учитывая, что у нас осталось всего два сеанса, подскажите мне вашу главную цель. Чего вы хотите более всего в данный момент? Мне нужно это, чтобы определить, в каком направлении мы должны двигаться.

– Я хочу вспомнить, – тотчас ответила Уоррен.

– Вспомнить… что?

– Ту ночь.

Женщина вопросительно посмотрела на меня:

– Это же все только между нами, верно?

– Разумеется.

– Хочу вспомнить ту ночь. Я тогда была на очередном вызове, расследовала убийство. Помню, как упала с лестницы. Помню, что в кого-то стреляла. Проблема в том, что я не помню, в кого именно и вообще – что я так поздно делала на месте преступления.

– Любопытно. У вас было сотрясение?

– Да. Врачи говорят, что именно поэтому я все и забыла.

– А что последнее вы помните с той ночи?

Ди-Ди долго не отвечала, мне даже показалось, что она не услышала вопроса.

– Запах крови, – прошептала она наконец. – Чувство падения. Сронит ветер, не шутя, колыбельку и дитя…

– Детектив Уоррен?

– Да?

– Когда посреди ночи вы закончите проклинать Мелвина, я хочу, чтобы вы задали ему вопрос. Я хочу, чтобы вы спросили, почему он отказывается вспомнить.

– Вы серьезно?

– Предельно. Затем успокойте его. Скажите, что все хорошо, вы в безопасности и теперь готовы вспомнить…

– Ту ночь?

– Да. Но вы должны быть готовы, детектив Уоррен. Наверняка у Мелвина есть серьезные причины, чтобы скрывать от вас эти воспоминания.