Текст книги "Падшие"

– Я вегетарианка.

Люс оглядывала столы, выискивая Дэниела и Кэма. Просто она чувствовала бы себя непринужденнее, если бы знала, где они, чтобы спокойно пообедать, притворяясь, что не заметила ни одного из них. Но до сих пор никаких признаков.

– Вегетарианка? Родители-хиппи или твоя собственная вялая попытка бунта?

– Э-э-э, ни то, ни другое. Я просто не…

– Любишь мясо?

Она развернула Люс на девяносто градусов, так, что та уставилась прямо на Дэниела, сидящего за столом в другом конце зала. Девушка выдохнула. Ах вот где он.

– И что, это относится к любому мясу? – громко пропела Арриана. – Неужели тебе бы не хотелось запустить свои зубки в него?

Люс стукнула ее и потащила к стойке с едой. Новая знакомая надрывалась от смеха. Люс сознавала, что отчаянно покраснела, и это мучительно заметно в дневном освещении.

– Заткнись, он наверняка тебя слышал, – прошипела она.

Какая-то ее часть радовалась тому, что шутит о мальчиках с подружкой. Если вообще можно считать подружкой Арриану.

Ей все еще было не по себе из-за того, что произошло утром, когда она увидела Дэниела. Ее потянуло к нему, и она по-прежнему не понимала почему. И все-таки это случилось снова. Она заставила себя оторвать взгляд от его светлых волос, гладких очертаний челюсти. Только бы ее не застали за тем, как она на него пялится. Не хотелось давать ему повод вновь изобразить грубый жест в ее сторону.

– Да ну? – съязвила Арриана. – Он так увлечен гамбургером, что не услышит даже зова дьявола.

Она кивнула на Дэниела, тот действительно, казалось, полностью сосредоточился на пережевывании. Впрочем, нет, скорее, он выглядел так, будто притворяется, что полностью сосредоточен.

Люс перевела взгляд на Роланда, приятеля Дэниела. Тот уставился прямо на нее. Когда их взгляды встретились, он шевельнул бровями в гримасе, смысла которой она не поняла, однако слегка встревожилась.

Она вновь обернулась к Арриане.

– Почему все в этой школе настолько странные?

– Пожалуй, я предпочту не принимать это за оскорбление, – отозвалась та, подхватывая пластиковый поднос и протягивая второй Люс. – И перейду к рассказу о тонком искусстве выбора места в кафетерии. Видишь ли, ты ни за что не захочешь сидеть поблизости от… Люс, осторожнее!

Девушка всего лишь отступила на шаг назад, а ее грубо толкнули в плечи двумя руками. Падая, она потянулась вперед, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но руки нашарили только чужой поднос с обедом. Тот опрокинулся, увлекая ее за собой. Она с грохотом приземлилась на пол, ей в лицо выплеснулась полная миска свекольного супа.

Когда ей удалось оттереть большую часть размякшей свеклы, она посмотрела вверх. Над ней возвышалась самая сердитая девица, какую она когда-либо видела. С короткими колючими осветленными волосами, лицом, проколотым по меньшей мере в десятке мест, и со смертоубийственным взглядом.

– Если бы твой вид не отбил мне всяческий аппетит, – ощерившись, прошипела та, – я бы заставила тебя купить мне новый обед.

Люс сбивчиво пробормотала извинение и попыталась встать, но девушка с силой опустила ей на ступню каблук-шпильку черного сапога. Боль ударила вверх по ноге, пришлось даже прикусить губу, чтобы не вскрикнуть.

– А, впрочем, почему бы мне просто не взять твой талон на обед, – протянула незнакомка.

– Довольно, Молли, – холодно бросила Арриана и протянула руку, помогая Люс подняться.

Девушка поморщилась. От каблука определенно останется синяк.

Молли развернулась к Арриане, и Люс поняла, что они не впервые сцепляются рогами.

– Вижу, ты быстро сдружилась с новенькой, – проворчала девица с пирсингом. – Крайне дурно с твоей стороны, а. Разве ты не на испытательном сроке?

Люс сглотнула. Арриана ни словом не обмолвилась об испытательном сроке. Кроме того, это казалось нелепым. Неужели такое обстоятельство, как испытательный срок, может помешать заводить новых друзей? Но Арианне хватило одного упоминания, чтобы сжать кулак и сильным ударом подбить Молли правый глаз.

Та пошатнулась, но внимание Люс было приковано к Арриане, которая забилась в судорогах, вскинув руки и молотя ими по воздуху.

«Это браслет, – с ужасом поняла девушка. – Он бьет ее током».

Невероятно. Это, безусловно, можно было посчитать жестоким и необычным наказанием. У Люс в животе что-то сжалось, пока она смотрела, как подруга вздрагивает всем телом. Она метнулась и подхватила Арриану, когда та начала оседать на пол.

– Арриана, с тобой все в порядке?

– В полнейшем.

Ее темные глаза на миг распахнулись и закрылись совсем.

Люс задохнулась от ужаса. Новая подруга вновь приоткрыла один глаз.

– Испугалась, да? О, как это мило. Не волнуйся, это меня не убьет. Только сделает сильнее. В любом случае это, знаешь ли, стоило того, чтобы поставить этой корове фингал под глазом.

– Ладно, кончайте. Будет вам, – прогремел позади них сиплый голос.

В дверях стояла Рэнди, раскрасневшаяся и тяжело дышащая. «Слегка поздновато кого-то разнимать», – подумала Люс.

Как вдруг Молли, пошатываясь, направилась к ним с Аррианой, цокая шпильками по линолеуму. Вот бесстыжая. Неужели действительно собирается драться с Аррианой на глазах у воспитательницы?

К счастью, крепкие руки Рэнди сомкнулись вокруг нее раньше. Молли безуспешно попыталась вырваться и завизжала.

– Кому-нибудь лучше бы начать говорить, – рявкнула воспитательница, сжимая Молли, пока та не обмякла. – Впрочем, по зрелом размышлении вы все трое явитесь отрабатывать наказание завтра утром. На кладбище. С рассветом! – Рэнди перевела взгляд на Молли. – Уже остыла?

Та нехотя кивнула, и воспитательница отпустила ее. Затем склонилась над Аррианой, которая попрежнему лежала на коленях у Люс, обняв себя руками за плечи. Поначалу Люс решила, что та хандрит, словно злая собака с электрошоковым ошейником, но затем ту слегка встряхнуло, и девушка поняла, что браслет до сих пор мучает ее.

– Ну же, – Рэнди смягчилась, – пойдем-ка, отключим тебя.

Она протянула Арриане руку и помогла поставить ее на ноги, обернувшись лишь однажды на пороге, чтобы напомнить Люс и Молли свое распоряжение.

– С рассветом!

– Я вся в предвкушении, – слащаво откликнулась Молли, нагибаясь, чтобы подобрать тарелку с котлетой, соскользнувшую с подноса, секунду поводила ею над головой Люс и перевернула вверх дном, так что еда вывалилась той на волосы. Девушка вслушалась в хлюпающий звук собственного унижения, когда весь «Меч и Крест» обрел возможность полюбоваться на новенькую, покрытую мясным месивом.

– Бесценно, – восхитилась Молли, доставая из заднего кармана черных джинсов крохотную серебристую фотокамеру. – Скажи: «мя-асо», – пропела она, отщелкав несколько снимков. – Это будет прекрасно смотреться в моем блоге.

– Стильная шляпка, – глумливо выкрикнул кто-то с другого конца кафетерия.

Люс с трепетом перевела взгляд на Дэниела, молясь о том, чтобы он каким-то чудом пропустил всю эту сцену. Но нет. Он тряс головой. И выглядел раздраженным.

Вплоть до этого мгновения она полагала, что существует шанс выстоять и просто стряхнуть с себя это происшествие. В буквальном смысле. Однако реакция Дэниела… Да, она все-таки заставила ее сломаться.

Люс не расплачется перед кем-либо из этих омерзительных людей. Она судорожно сглотнула, поднялась на ноги и сбежала. Бросилась к ближайшей двери, мечтая о прохладном воздухе.

Едва оказавшись снаружи, она попала во влажную духоту южного сентября. Небо казалось бесцветным, настолько тусклым и серовато-бурым, что даже трудно было угадать солнце. Она замедлила шаг, однако успела добраться до самого края автостоянки, прежде чем остановиться окончательно.

Ей так хотелось увидеть свою потрепанную старую машину, утонуть в истертой обивке сиденья, завести мотор, врубить стерео и умчаться к черту из этого места. А пока она стояла на горячем черном асфальте, и в ней крепло осознание того, что она застряла здесь, и пара высоких металлических ворот отделяет ее от внешнего мира за пределами «Меча и Креста». Кроме того, даже если бы и удалось выбраться, податься некуда.

Подкатившая к горлу тошнота подсказала все, что нужно знать. Она прибыла на конечную станцию, и дела обстоят довольно скверно.

Это оказалось столь же гнетущим, сколь и верным. Все, что у нее осталось, – это «Меч и Крест».

Люс спрятала лицо в ладонях, понимая, что необходимо вернуться. Когда она подняла голову, следы на руках напомнили о том, что она по-прежнему испачкана чужим обедом. Фу. Первая остановка – ближайшая уборная.

Вернувшись, Люс нырнула в дамскую комнату, едва приоткрылась дверь. На ее фоне Габби, просочившаяся следом, выглядела еще более белокурой и безупречной.

– Ой, прости, милая, – спохватилась та.

Ее голосок с южным акцентом звучал ласково, но лицо при виде Люс исказилось.

– О, боже, ты выглядишь просто ужасно. Что случилось?

Что случилось? Можно подумать, весть о происшествии еще не облетела всю школу. Скорее всего, девица включила «дурочку», чтобы Люс пережила заново унизительную сцену.

– Подожди пять минут, – отозвалась она несколько резче, чем намеревалась. – Уверена, сплетни тут распространяются словно чума.

– Не хочешь воспользоваться моими запасами? – предложила Габби, протягивая бледно-голубую косметичку. – Ты себя еще не видела, но вот-вот…

– Спасибо, нет, – перебила Люс, скрываясь в уборной.

Не глядя на себя в зеркало, она открыла кран. Плеснула себе в лицо холодной водой и наконец перестала сдерживаться. Со слезами на глазах нажала на дозатор и попыталась с помощью дешевого розового мыла для рук оттереть мясо. Правда, оставались еще волосы. Да и одежда некогда выглядела и пахла определенно лучше. И дело даже не в том, чтобы произвести благоприятное первое впечатление.

Дверь уборной приоткрылась. Она вжалась в стену, словно животное, попавшее в ловушку. Вошла незнакомка. Люс напряглась в ожидании худшего.

Вошедшая девушка оказалась коренастой и приземистой, что подчеркивалось противоестественным количеством слоев одежды. Широкое лицо обрамляли вьющиеся каштановые волосы, ярко-фиолетовые очки дрогнули, когда она шмыгнула носом. Выглядела она довольно непритязательно, правда, внешность бывает обманчивой. Руки она держала за спиной, что не внушало доверия после событий сегодняшнего дня…

– Знаешь ли, тут не положено находиться без пропуска, – сообщила девушка.

Ее ровный тон производил впечатление делового.

– Знаю.

Взгляд незнакомки подтвердил подозрения Люс. В этом месте совершенно невозможно урвать передышку, она приготовилась было обреченно вздохнуть.

– Я просто…

– Шучу, – рассмеялась девушка, закатывая глаза и принимая более непринужденную позу. – Я утащила для тебя шампунь из раздевалки, – добавила она, доставая из-за спины пару пластиковых бутылочек с шампунем и кондиционером для волос и подтаскивая ближе потрепанный складной стул. – Ну же, давай-ка тебя почистим. Садись сюда.

Полухныканье-полусмех сорвался с губ Люс. Раньше такого не случалось. Она предположила, что это вздох облегчения. Девушка действительно оказалась к ней добра по меркам обычных людей, а не по меркам исправительной школы! Без всяких видимых причин. Потрясение для Люс оказалось почти невыносимым.

– Спасибо? – ухитрилась выговорить она, по-прежнему слегка настороженная.

– О, и, пожалуй, тебе стоит переодеться.

Она опустила глаза на собственный черный свитер и стащила его через голову, обнаружив под ним еще один, точно такой же.

– Что такое? – спросила она, заметив удивление на лице Люс. – У меня пошаливает иммунитет. Приходится носить многослойную одежду.

– А как ты обойдешься без этого? – заставила себя спросить Люс, хотя сейчас была готова почти на что угодно, только бы выбраться из облепившего ее мясного покрова.

– Разумеется, обойдусь, – отмахнулась девушка. – У меня под этим надето еще три. И еще пара лежит в шкафчике. На здоровье. Больно смотреть на вегетарианку, покрытую мясом. Мне тебя жаль.

Люс удивилась, откуда незнакомка знает о ее кулинарных предпочтениях, однако куда более важным показалось другое.

– М-м, почему ты так заботлива?

Девушка рассмеялась, вздохнула, покачала головой.

– Не всякий в «Мече и Кресте» мерзавец или кретин.

– Что?

– «Меч и Крест». Мерзавцы и Кретины. Среди городских бытует это прозвище школы. Не слишком-то остроумно, не правда ли? Не стану оскорблять твой слух более грубыми вариантами, до которых они додумались.

Люс рассмеялась.

– Я просто имела в виду, что не все здесь полные уроды.

– Всего лишь большинство? – уточнила Люс, удрученная тем, что уже рассуждает настолько недоброжелательно.

Утро выдалось долгим, ей уже через многое пришлось пройти, а эта девушка, возможно, не осудит за некоторую грубость.

К ее удивлению, незнакомка улыбнулась.

– Именно. И они, разумеется, обеспечивают дурную славу всем остальным, – она протянула руку. – Я Пенниуэзер ван Сикль-Локвуд. Можешь называть меня Пенн.

– Ладно.

Люс была слишком измученной, чтобы осознать, что некогда, в прежней жизни, ей было бы непросто сдержать смех, услышав подобное имечко. Оно звучало так, словно его обладательница сошла со страниц диккенсовского романа. Тем не менее девушка с подобным именем, способная представиться с невозмутимым лицом, чем-то располагала к доверию.

– А я Люсинда Прайс.

– И все зовут тебя Люс. И ты перевелась сюда из доверской подготовительной, что в Нью-Гэмпшире.

– Откуда ты знаешь?

– Удачная догадка? Шучу. Я читала твое личное дело. Такое у меня хобби.

Люс беспомощно уставилась на нее. Возможно, она поторопилась насчет доверия. Как Пенн ухитрилась получить доступ к ее личному делу?

Пенн тем временем принялась настраивать воду, а когда струйка потеплела, жестом предложила Люс сунуть голову под кран.

– Послушай, дело вот в чем, я не сумасшедшая. Она приподняла мокрую голову Люс.

– Только не обижайся. И опустила обратно.

– Я тут одна такая. Без судебного предписания. И, как ни удивительно, юридически здравый рассудок имеет свои преимущества. К примеру, мне единственной доверяют помогать в канцелярии. Что не особенно дальновидно с их стороны. Я имею доступ к куче ерунды для служебного пользования.

– Но если ты не обязана находиться здесь…

– Когда твой отец служит школьным садовником, тебя вроде как вынуждены зачислить в класс. Так что… – Она умолкла.

Ее отец – школьный садовник? Судя по виду этого места, Люс бы и в голову не пришло предположить, что здесь вообще есть садовник.

– Знаю, о чем ты подумала, – заметила Пенн, помогая выполоскать из волос остатки подливки. – О том, что территория не слишком-то хорошо ухожена.

– Нет, – солгала Люс.

Ей совершенно не хотелось чем-то задеть новую знакомую. Лучше уж всеми силами излучать дружелюбие, чем делать вид, будто ей небезразлично, насколько часто здесь подстригают газоны.

– Она, э-э-э, довольно мило выглядит.

– Папа умер два года назад, – тихонько пояснила Пенн. – Меня потрудились обеспечить законным опекуном в лице ветхого директора Юделла, но, э-э-э, даже и не подумали нанять кого-нибудь на замену папе.

– Мне очень жаль, – Люс тоже понизила голос. Значит, кто-то еще здесь знает, каково это, пережить серьезную утрату.

– Да ничего, – Пенн выдавила кондиционер на ладонь. – На самом деле это действительно хорошая школа. Мне здесь очень нравится.

Люс невольно вскинулась, так что брызги из-под крана разлетелись по всей уборной.

– Ты уверена, что не сумасшедшая? – поддразнила она Пенн.

– Шучу. Терпеть ее не могу. Здесь просто ужасно.

– Но ты не в состоянии убраться отсюда, – с любопытством уточнила Люс, склоняя голову.

Пенн прикусила губу.

– Знаю, это ненормально, но даже если бы я не застряла тут с Юделлом, все равно не смогла бы. Здесь мой папа, единственное, что у меня осталось.

Она кивнула в сторону невидимого отсюда кладбища.

– Тогда, думаю, у тебя есть больше, чем у некоторых других в этой школе, – Люс вспомнила об Арриане.

И мысленно вернулась к тому, как девушка еще во дворе сжала ей ладонь, к отчаянному выражению в синих глазах, когда та выпрашивала обещание, что Люс заглянет вечером к ней в комнату.

– С ней все будет в порядке, – заверила Пенн. – Что за понедельник, если Арриану не отправят в лазарет после припадка.

– Но это не похоже на припадок. Все дело в браслете. Я видела. Он бил ее током.

– Здесь понятие припадка имеет весьма широкие границы. Помнишь твоего нового врага, Молли? Ей случалось закатывать прямо-таки легендарные припадки. Ходят слухи, что ей собираются сменить лекарства. Надеюсь, ты получишь удовольствие пронаблюдать хотя бы один занятный срыв, прежде чем они это сделают.

Информированность новой знакомой оказалась на высоте. Люс пришло на ум спросить, что за история вышла с Дэниелом, хотя, возможно, неявный интерес к парню стоит ограничить лишь необходимыми сведениями. По крайней мере, до тех пор, пока она сама во всем не разберется.

Пенн принялась выжимать воду из ее волос.

– Вот и все, – заключила она. – Думаю, ты наконец больше не содержишь мяса.

Люс посмотрелась в зеркало и взъерошила себе прическу. Пенн права. Помимо душевных шрамов и боли в правой ступне не осталось ни единого свидетельства стычки с Молли.

– Остается только порадоваться, что у тебя короткие волосы, – заметила Пенн. – Если бы по-прежнему оставались такими длинными, как на фотографии в твоем личном деле, возиться бы пришлось намного дольше.

Люс снова вытаращилась на нее.

– Мне стоит внимательнее за тобой приглядывать.

Пенн взяла ее под руку, и они направились к выходу из уборной.

– Не задевай меня, и никто не пострадает.

Люс встревоженно покосилась на девушку, но лицо новой знакомой оставалось непроницаемым.

– Ты ведь шутишь, правда? Неожиданно Пенн весело улыбнулась.

– Идем же, нам пора в класс. Неужели ты не рада, что после обеда мы занимаемся вместе?

Люс рассмеялась.

– И когда ты перестанешь все обо мне знать?

– В обозримом будущем – никогда, – и Пенн увлекла ее вдоль по коридору, обратно к учебному корпусу. – Обещаю, скоро ты войдешь во вкус. Я весьма могущественный друг.

Глава 3. Надвигающаяся тьма

Люс тащилась по извилистому промозглому коридору спального корпуса, волоча красную спортивную сумку с оборванной лямкой. Стены здесь цветом напоминали пыльную классную доску, повсюду царила странная тишина. Исключение составляло нудное гудение желтоватых ламп дневного света, свисающих с потолка в пятнах сырости.

Более всего Люс удивляло количество закрытых дверей. В Довере она все время тосковала по уединению, передышке от вечеринок на весь коридор, которые могли вспыхнуть в любой час дня или ночи. Невозможно было попасть в свою комнату, не споткнувшись при этом о сборище девиц в одинаковых джинсах, усевшихся по-турецки в кружок, или целующуюся парочку, прижавшуюся к стене.

В отличие от «Меча и Креста». Ну, либо все уже успели приступить к написанию тридцатистраничных рефератов, либо здешняя версия общественной жизни предполагала куда больше встреч за закрытыми дверями, которые, если уж на то пошло, сами представляли собой занимательное зрелище.

Если учащиеся проявляли изобретательность в нарушении формы одежды, то, оформляя личное пространство, заходили в самовыражении куда дальше.

Люс уже успела миновать дверной проем, скрытый занавеской из бус, и еще один, с реагирующим на движение ковриком, который порекомендовал ей «проходить к черту мимо».

Остановилась она перед единственной ничем не примечательной дверью. Комната 63. Дом, горький дом. Она пошарила в поисках ключа в переднем кармане школьного рюкзачка, набрала в грудь больше воздуха и отперла дверь в собственную тюремную камеру.

Вот только ужасной она не была. Отнюдь. Или, возможно, оказалась не настолько ужасной, как ожидалось. Вполне приличных размеров окно, приоткрытое так, чтобы впустить в помещение чуть менее душный вечерний воздух. За стальной решеткой открывалась озаренная луной школьная территория, вид по-своему приятный, если не задумываться о кладбище, расположенном чуть дальше. В комнате имелись шкаф для одежды, маленькая раковина и парта для занятий. Если вдуматься, печальнее всего в комнате выглядело ее собственное отражение, которое Люс краем глаза заметила в зеркале, висящем у двери.

Она поспешно отвернулась, слишком хорошо зная, что там увидит. Лицо кажется усталым и измученным. Карие глаза покраснели от напряжения. Волосы похожи на шерсть истеричного карликового пуделя после ливня. Свитер Пенн висит на ней мешком.

Вечерние занятия оказались не лучше утренних, главным образом в связи с тем, что воплотился худший из ее страхов. В школе к ней намертво приклеилось прозвище Котлета. И, к несчастью, похоже, окажется не менее липучим, чем предмет, в честь которого дано.

Ей хотелось распаковать вещи, превратить типовую комнату 63 в собственное жилье, куда можно забиться, когда ей потребуется сбежать и успокоиться. Однако сил хватило лишь расстегнуть молнию на сумке, прежде чем, сдавшись, рухнуть на нерастеленную кровать. До дома так близко. Его беленая, на расшатанных петлях задняя дверь осталась всего в двадцати двух минутах езды от заржавленных, кованых чугунных ворот «Меча и Креста». Правда, с тем же успехом это можно исчислять и двадцатью двумя годами.

Первую половину утренней молчаливой поездки вместе с родителями окрестности выглядели похожими друг на друга: сонные южные предместья, заселенные средним классом. Затем дорога поднялась на насыпь, свернув к побережью, а местность вокруг становилась все более топкой. Заросли мангровых деревьев отметили собой въезд на заболоченные земли, но вскоре закончились и они. Последние десять миль оказались просто гнетущими. Серовато-бурые, безликие, заброшенные. В Тандерболте горожане много шутили о незабываемой, до странности гнилостной вони в этих краях. Ты понимал, что побывал в топях, когда твоя машина начинала попахивать или плеваться грязью.

Люс выросла в Тандерболте, но совершенно не знала восточную часть округа. В детстве она считала, что там бывать незачем, поскольку все магазины, школы и дома знакомых ее семьи располагались на западе. Восточная сторона менее обжита. Вот и все дела.

Она скучала по родителям, которые прилепили к футболке, лежащей сверху в ее сумке, записку на клейком листочке: «Мы любим тебя! Прайсы не сдаются!». Скучала по собственной спальне, окно которой выходило на помидорные грядки отца. Скучала по Келли, без сомнения, отославшей уже не меньше десятка сообщений, которых она никогда не увидит. И по Тревору…

Хотя, пожалуй, это не совсем так. Скучала она по тому вкусу, которым обладала жизнь, когда она впервые заговорила с ним. В тот момент у нее появился кто-то, о ком можно думать, если не спится по ночам, чье имя можно машинально выписывать на полях тетрадей. Говоря откровенно, у них так и не появилось возможности как следует узнать друг друга. Единственным напоминанием о нем был фотоснимок, украдкой сделанный Келли с дальнего конца футбольного поля между двумя сериями его приседаний, когда они примерно пятнадцать секунд проговорили, собственно, о сериях его приседаний. А единственное свидание даже нельзя считать настоящим. Так, урванный час вместе, когда он утащил ее от остальной компании. Час, о котором она будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Все началось довольно-таки невинно. Двое прогуливающихся у озера. Однако вскоре Люс ощутила тени, притаившиеся над головой. Потом губы Тревора коснулись ее губ, по ее телу заструился жар, а его глаза побелели от ужаса. Несколько мгновений спустя знакомая ей жизнь сгорела в яркой вспышке.

Люс перекатилась на другой бок и уткнулась лицом в сгиб локтя. Она месяцами оплакивала смерть Тревора, а теперь, лежа в незнакомой комнате с металлическими прутьями, впивающимися в кожу сквозь тонкий матрас, ощутила всю эгоистичную тщетность этого занятия. Она знала Тревора не лучше, чем, ну, скажем, Кэма.

От стука в дверь она вскинулась на кровати. Откуда кому бы то ни было знать, где ее искать? Она на цыпочках подкралась к двери и рывком распахнула ее. Выглянула в совершенно пустой коридор. И не услышала даже шагов снаружи. Никаких следов того, что кто-то только что стучал.

Кроме бумажного самолетика, приколотого латунной кнопкой к пробковой доске по соседству с дверью. Люс улыбнулась при виде собственного имени, написанного на крыле черным маркером, но когда развернула записку, внутри обнаружилась лишь черная стрелка, указывающая вдоль коридора.

Арриана приглашала ее в гости на сегодняшний вечер, но это было еще до столкновения с Молли в кафетерии. Осмотрев пустой коридор, Люс задумалась, стоит ли следовать указаниям загадочной стрелки. Затем оглянулась на огромную спортивную сумку – жалкую компанию, ожидающую распаковки. Пожала плечами, захлопнула за собой дверь, убрала в карман ключ и отправилась в путь.

Она задержалась у входа в комнату с другой стороны коридора, рассматривая огромный плакат с Санни Терри, слепым музыкантом, который, как она знала по отцовской коллекции скрипучих пластинок, потрясающе играл блюз на губной гармонике. Подалась вперед, чтобы прочесть имя на пробковой доске, и с удивлением осознала, что стоит перед жилищем Роланда Спаркса. К ее раздражению, какая-то часть сознания немедленно принялась подсчитывать шансы того, что Роланд сейчас общается с Дэниелом, и их от нее отделяет лишь тонкая дверь.

Внезапное механическое жужжание заставило ее подскочить. Она уставилась прямо в следящее устройство, укрепленное на стенке над дверью Роланда. Камеры, ловящие каждое ее движение. Девушка отпрянула и сжалась, смущенная по причине, которую бы не сумела разглядеть ни одна камера. Но в любом случае она пришла сюда увидеться с Аррианой, внезапно осознав, что ее жилище по какой-то случайности располагается прямо напротив комнаты Роланда.

Перед самой комнатой подруги Люс накрыл легкий приступ нежности. Дверь была облеплена наклейками для бампера, и печатными, и явно самодельными. Их было так много, что они ложились внахлест, каждый лозунг частично перекрывал предыдущий и зачастую ему противоречил. Люс беззвучно рассмеялась, представив, как Арриана без разбора собирает наклейки («правят подлецы», «моя дочь – двоечница в “Мече и Кресте”», «голосуйте против поправки 666») и в случайном порядке, но настойчиво лепит их, помечая таким образом собственную территорию.

Люс могла бы не меньше часа развлекаться чтением на двери, но вскоре смутилась оттого, что стоит перед входом в комнату, куда ее еще, может, и не приглашали. Потом она заметила второй бумажный самолетик, сняла его с пробковой доски и развернула.

«Дорогая моя Люс,

если ты действительно явилась, чтобы провести сегодняшний вечер вместе, поздравляю! Мы отлично поладим.

Если ты покинула меня, то… Убери лапы от моей частной переписки, Роланд! Сколько раз я должна тебе это повторить? Черт побери.

В любом случае знаю, что я звала тебя в гости сегодня вечером, но мне прямо из медпункта (ложка меда в сегодняшнем электрошоке) пришлось бежать на отработку по биологии с Альбатрос. Может, в другой раз?

Безумно твоя А».

Люс стояла с запиской в руках, недоумевая, что теперь делать. Она с облегчением узнала, что о подруге позаботились, но по-прежнему предпочла бы увидеться лично, услышать беззаботный голос Аррианы, чтобы понять, как относиться к сегодняшнему происшествию в кафетерии. Стоя посреди коридора, она размышляла, что думать о событиях дня. Тихая паника захлестнула ее, когда она, наконец, осознала, что осталась одна после заката. В «Мече и Кресте».

За спиной приоткрылась дверь. Пол под ногами прорезала полоска белого света. Из комнаты доносилась музыка.

– Что ты тут делаешь?

В дверях стоял Роланд в драной белой футболке и джинсах. Дреды он собрал на макушке желтой резинкой, рукой держал около рта губную гармошку.

– Я пришла повидаться с Аррианой, – Люс не удержалась и заглянула ему за спину, проверяя, нет ли в комнате кого-нибудь еще. – Мы собирались…

– Никого нет дома, – отрезал он.

Она не была уверена, имел ли он в виду Арриану или остальных ребят в общежитии. Не отрывая от нее взгляда, Роланд сыграл на гармошке несколько тактов. Затем чуть шире приоткрыл дверь и приподнял брови. Трудно было сказать, приглашает ли он ее войти.

– Ну, я просто заглянула сюда по пути в библиотеку, – торопливо солгала Люс. – Хотела посмотреть там одну книжку.

– Люс, – окликнул он.

Она обернулась. Формально они еще не знакомы, и она не ожидала, что он может знать ее имя. Он улыбнулся одними глазами и указал гармошкой в противоположном направлении.

– Библиотека там, – он скрестил руки на груди. – Обязательно посмотри особое собрание в восточном крыле. Это действительно нечто.

– Спасибо, – откликнулась Люс, меняя курс. Сейчас, помахав ей вслед и изобразив на гармошке несколько отрывистых переходов, Роланд показался таким искренним. Возможно, раньше он заставил ее волноваться лишь потому, что она думала о нем как о друге Дэниела. Насколько ей известно, этот парень вполне мог оказаться отличным человеком. Пока она шла по коридору, настроение поднялось. Записка от Аррианы оказалась колкой и язвительной, однако разговор с Роландом Спарксом прошел без малейшей неловкости. К тому же Люс действительно хотелось заглянуть в библиотеку. Дела пошли на лад.

В самом конце коридора, где спальный корпус граничил с библиотечным крылом, она прошла мимо единственной слегка приоткрытой двери на этаже. Вместо украшений кто-то закрасил ее сплошным черным. Подойдя ближе, девушка расслышала, что внутри играет музыка в стиле хеви-метал. Ей даже не пришлось останавливаться, чтобы прочесть имя на двери. Комната Молли.

Люс ускорила шаг, внезапно вспомнив о том, как грохочут по линолеуму ее ботинки. Она не осознавала, что затаила дыхание, пока не прошла сквозь выкрашенные под дерево двери библиотеки и не выдохнула.

Когда она осмотрелась внутри, на нее словно повеяло теплом. Ей всегда нравился чуть сладковатый застоявшийся запах, присущий лишь комнатам, наполненным книгами. Ее успокаивал случайный тихий шелест страниц. Библиотека в Довере всегда служила ей убежищем. Облегчение захлестнуло с головой, когда Люс поняла, что и здесь тоже можно почувствовать себя в безопасности. С трудом верилось, что это место расположено на территории «Меча и Креста». Оно на самом деле почти манило к себе.

Стены здесь были насыщенного красно-коричневого цвета, а потолки – высокими. Вдоль одной из стен расположился кирпичный камин. Старомодные зеленые лампы освещали длинные деревянные столы, стеллажи с книгами уходили дальше, чем она могла разглядеть. Когда Люс переступила порог, топот ботинок приглушил толстый персидский ковер.

В библиотеке занималось несколько учеников, ни одного из них девушка пока не знала по имени, но даже самого хулиганского вида ребята выглядели менее угрожающими, склонившись над книгами. Она подошла к главному абонементному столу, огромному, круглому, находящемуся посреди зала. Его в уютном научном беспорядке усеивали стопки бумаг и книг, что напомнило Люс родительский дом. Книги громоздились настолько высоко, что она едва различила за ними библиотекаршу. Та с энтузиазмом золотоискателя пролистывала какие-то бумаги, но с приближением Люс подняла голову.